***
Прошло на удивление не особо много времени, как Скрэтти очнулась, пусть вызванное страхом оцепениние ещё не сошло. Пришла в себя, вовсе не подумав первую минуту, что может находиться в таком же опасном месте, где вырубилась от эмоционального перенапряжения — возможно, дело в требующих время для восстановления растраченных нервах. Но скорее дело в окружении, так как оно не шумно, более густо на растительность, словно здесь место для пряток… и сама она на широком гамаке из большого прочного листа лежит. Но всё это не будет иметь значения и даст огромной дозы стимула поскорее свалить и отсюда, и с подземного мира, так как она понятия не имеет, чего ждать от того, кого разглядела справа недалеко от себя. Занятого нервной болтовнёй с черепами не пойми кого, похожей на дискуссию — от одного этого факта и на вид помешанного на чём-то необьяснимом взъерошенного дикаря. Но спасшего её от опасности быть проглоченной так, что случайный белкоед не ощутил бы, что вообще съел, а сама мелкая красавица долго бы мучилась от её переваривания. — Ты что мне говоришь сейчас, сам-то хоть себя слышишь? Ну какие неприятности она может тебе, нам всем устроить? Вот если и устроит — побегу к тебе первому, череп совести несчастный, чтоб плакаться и на колени вставать, что был не прав, ё-моё. Дайте хоть с кем-то ещё дружить и развлекаться здесь за столько-то лет… чёрт, я тороплюсь, за такое после нескольких реплик она бы меня сама в пасть Руди отправила. И ведь природе неизвестно, чего должно не хватать в уме у разумного зверя, чтобы говорить вслух обо всём, что придёт в голову! Тем более о личных планах на спасённую, которой могло бы и показаться, что ей как за «плату» начали бы пользоваться… и этот срок можно было бы ой как долго растягивать! На самом деле, пока ласка разговаривал, стоит признать, сам с собой, крысобелочка еле-еле пыталась полностью прогнать туман со своего зрения, понимая, что ему давно пора пойти прочь от мышления и думать, что делать. Пусть на этом гамаке оказалось лежать очень недурно, но мало ли… крылатое выражение про какое-то затишье перед градом было знакомо и её не слишком развившемуся прежде всего в речи виду животных. Хоть саблезубые грызуны, как точно такие же собиратели запасов, как в общем-то все на свете, тоже тогда понимали, что речь идёт куда больше не о злых капризах погоды, но охотников по их души выше их пищевой цепочки. Разминала огненно-рыжая большие глаза своими пальцами, стараясь не лезть коготками к глазным яблокам, ещё не восстановившись от потери координации. Пока на это хватило нескольких секунд прежде чем она поняла, что дикарь уставился на неё и что-то пытается сказать. — Ты очнулась, красотка! Ну слава мне, а то зубы Руди уже б разрезали такую милашку пополам, стоило им тебя только коснуться. Э-эй, ну тише ты, меня бояться не нужно… От такой картины, где неважно, что мог сделать хорошего по отношению к очнувшемуся его спаситель или тот, кто ухаживает, всё равно берёт оторопь и проступает дрожь, когда на вид и поступки заботливый малый смотрит будто глубоко в душу. Особенно с улыбкой, крайне похожей на скопление острых игл дикобраза… так что очнувшаяся принцесса белок пытается с вытаращенными глазами пятиться от него, что не очень получается на гамаке, когда её голова изначально была расположена на краю. Оставалось смотерть в разные стороны в поисках свободного пространства для выхода отсюда, как бы этот чудак не «оправдывался», что лучше от него не убегать. — А знаешь, и полдня не прошло, как я думал. Возможно, пришлось бы убирать последствия твоего, э-э-э… говорить такое даме не слишком приятно и вообще не тактично, даже для меня. Но если б твой обморок растянулся на сутки и больше… понимаешь? Так что круто, что и часа не прошло, ты довольно сильна духом. Может эволюция всё ещё не даёт белкам, как и возможно, многим другим земным тварям в огромный временной период зарождения жизни на планете, разговаривать на одном языке. Но понимание друг друга умом и возможность распознать, что и о чём говорят, более менее даёт предрасположенность к общению с прочими видами, пусть не говорящие словами нередко держатся от остальных кучкой и обособленно. М-да, просто прелестно вспомнить о таком жаркой красотке с большими, ещё вчера облизанными, что о чём-то да говорит, гладкими боками и огромным декоративным пушистым хвостом. Когда она самоволочка настолько, что думает, будто на воле от всех, сколько себя помнит… постоянно. — Сейчас-то ты в порядке, девочка? Хотя, что за глупый вопрос, отлежаться тебе надо. Но, вероятно, без микстур и корней каких-нибудь целебных обойдёмся пока что. Да, возможно, сейчас ничего из этого не было нужно Скрэтти — дыхание «успокоилось» и эмоции снова под контролем. Вот только с таким собеседником, пусть и рано было в чём-то твёрдо убеждаться, когда не прошло и минуты знакомства, что впасть в только что отпустившее состояние можно куда сильнее. Эти лечебные средства, о которых он что-то нёс, скорее понадобятся, если этот дикарь не перестанет делать вид, что пристаёт и силой вторгается своим присутствием в её общество. Да ещё и закрепит отторжение к нему на пустом основании своей на вид безумно страшной улыбкой, если рассматривать её в деталях… может сильнее поплохеть от такого! Особенно если вбить в голову, что зубы и у этой ласки, и желавшего сожарть её динозавра одинаково серьёзно остры и страшны. Скрэтти ценит осторожность от вынужденного признания беззащитности во многих случаях, тем временем понимая, как бы этим не сделала хуже себе. А может, и ему… так что, не пора ли перестать пятиться глазами и, будто отбегая, ёрзать чёрными «ножками» на его гамаке, хотя бы выслушав? — Вроде спас… нет, ты этого не слышала. Я не с того начал, дурак, где мои манеры, когда надо хотя бы чуточку познакомиться — именами, так сказать, обменяться. Белочка пыталась быть готовой к тому, чтобы познакомиться с таким субъектом и хоть немного понять, чего ещё стоило ждать от него. Была ли забота о ней, которую он уже оказал, и может, окажет ещё, его жестом доброй воли? Либо он всё же, хоть и осторожно, но будет преследовать свои цели, от которых у самок может испуститься совсем незаметный за шерстью румянец? Вот только розовые щёчки с мелкой дрожью не исключительно от стеснения с готовностью поддержать его в его намерениях, а от наглости, не исключающей смешения с первым, за которым последует немеделенное действие отвергания. Иногда полезно не думать слишком подробно, жаль только если речь идёт о личной безопасности, то цепляется каждая деталь — вот, например, нога странного спасителя, обутая в один из рядом валявшихся черепов. — Меня звать Бак, полностью Бакминстер. А сокращённо Бак, так и зови. Хотя, как хочешь, а теперь твой черёд, белочка. Это же точно не смертельно — назвать своё имя? Скрэтти чуть не запуталась, как следует покрутить головой — на его имя она была готова кивнуть, на несмертельность самой назваться ему, наоборот, помотать. Решив, что если этот мелкий зверь, при обманчивом впечатлении смахивающий на такого же грызуна в меху, как и она, хотя по факту хищник, не против помочь ей дальше обустроиться, то пусть разгадает её имя. Не потому, что она собралась его как-то проверять, теша и подпитывая правильность своей недоверчивости, которую даже спасение жизни не убеждает. А из-за отсутствия изьясняться речью, кроме данных природой обозначительных звуков, о чём «молодой человек» сейчас и узнает. — Ты говорить не умеешь, правильно? Это не заложено в генах твоего вида, понятно. Крысобелочка кивнула, чего Бак и ждал, когда спросил её об этом. Сама она стала теплеть по отношению к незнакомцу, начиная придавать больше значения тому факту, что он спас её от совсем неприятной и, к сожалению, систематически встречающейся смерти в два этапа во всех хищных средах обитания. А он же отмёл вариант, который имел место быть, если бы «дамочка» могла потерять способность говорить от отсутсвии языка или голосовых связок как-то через их повреждения и лишения — иначе вряд ли издавала писки и фырчания. Что ж, эволюция не полностью «прокачала» эту особу, но Бак уговорил себя думать, что это станет по-своему интересно. Как если бы он стал во всём опытным взрослым старшим братом для неё, как младшей сестрёнки, которой с чем только не предстоит столкнуться на её пути! Хотя всё же ему необходимо признать, что белочка точно не будет глупа и неопытна в чём-либо определённом, раз со стороны они кажутся ровесниками. Но всё же этот мир густой растительности, абсолютно тёплый для зимних животных и кишащий огромными убийственными тварями, имеющими право жить здесь, может точно быть для неё в новинку. Если он выяснит это у неё лично, как только наладится коммуникация. — Ну, что же, надеюсь, ты любишь играть в отгадывание слов, и повезло, что здесь нередко мне приходится так общаться с местным, э-э-э… населением, я так выражаюсь о здешнем мире динозавров. Я это не особо люблю, но иногда веселит такая игра, без которой не всегда, оказывается, обойдёшься. Тем более со столь безумно красивой цыпочкой грех отказываться… ой, тут без принуждения, сочтём это за необходимость, чтобы ты не обижалась, будто я твоё имя не запомню или оно из головы вылетит. В глубине фантазий Бак, богатый на двойственные комплименты тем, кто приковал его взгляд, ждал оценивших подобное реакций — Скрэтти, скрестив лапки и фыркнув якобы нужным тоном, чтобы тот понял, что наговорил, повернула в сторону приподнятую голову с открытыми глазами. Белка же только под конец поняла, что среагировала с большей экспрессией, чем следовало, не допустив прикосновений пальцами, чтобы легонько его толкнуть за такие слова. Заткнувшийся ласка предложил было ладонь, чтобы помочь ей встать, когда она собралась слезть с гамака, чтобы начать давать подсказки.Часть 1
28 января 2022 г. в 18:53
В подземном мире динозавров наступила ночь, судя по накрывшей его тьме извне сквозь неимоверно толстый лёд. Он же выглядит сейчас как потолок, на котором тоже будто кто-то усеял звёзды путём декорирования, чтобы смотреть на него было ещё приятней. Самка белки-летяги, на самом деле причисляемой больше к иному виду с уникальной особенностью уже и понятия не имела, ночь ли сейчас. Или только начавшийся поздний вечер как предвестник с полномочиями выпроваживать всех по своим домам перед сном, без необходимости заставлять, а лишь предупредить. Не волновало её и то, что там сверху на покрытым слоем небе — засмотрится на него, сколь захочет, позже при подходящем настроении. Сейчас оно в упадке, настолько что её огненно-рыжая гладкая, почти матовая шерсть будто совсем потускнела, став почти чёрной. Не от изнашивания, ведь белки, как и прочие животные, линяют и позднее обрастают в основном сезонной шубкой… и не от того, что кругом темень в роли логичного простейшего обьяснения, почему шерсть крысобеличьей «дамы» сейчас не сияет и не переливается. Прекрасно она понимала эти причины и давно не мелкий бельчонок, чтобы загоняться от них ввиду полной глупости допущения этого — нет, иной повод касался того, что с ней произошло и как ей мириться с этим. С тем, что случилось в итоге совсем не в её пользу, и было неясно, худшее ли это, что можно представить независимой от чувств до беспамятства… но всё равно ранимой душе самки?
Лежа на ветке какого-то деревца, которая вмещала ширину её попы с избытком так, чтобы можно было ворочаться желательно не ради отпущения боли в сердце и уме, а просто так для разогрева посылания её прочь от себя, белочке только и оставалось делать, что вздыхать, смотря в одну сторону. Иногда обращая внимание на жёлудь в её правой лапке, пока голос при в основном недовольных вздохах менял суть интонации в большей степени на обиду за себя, чем упущенные возможности от союза чувствами с тем, с кем не получилось. И уж тем более предположения вины за расставание, вызванной её поведением и намерениями, были убраны прочь из головы — в основном потому, что теперь не имели смысла думать о подобном. Скажется, что легче не обращать внимание на себя и обвинять других в своих провалах… возможно, слишком часто так и происходит. И положение этого дела становится гораздо печальнее, если допускающий ошибки не соображает от своей глупости или намеренно, что делает их — ещё и перекладывая отвественность за свои косяки на других, даже незнакомых, если на такое хватает духа.
Она, Скрэтти, была уверена в своей правоте не просто от того, что возжелала так для того, чтобы её личностный рост не оказался нарушен. Так как он, Скрэт, начал первый — в любви от него до последнего можно было не дождаться ласкающей внутренний мир взаимности. Зато с последующей ненавистью к нему этот пепельно-серый кретин, уловив возможность, пронесётся сломя голову, чтобы добиться разочарования в нём довольно быстро, как можно более бессмысленно и с чего-то разрушительно. Может, не слишком красиво слышится и выглядит со стороны утверждение, что кто-то начинает первый, ради его обвинения. И, возможно, стоило на себя посмотреть через воспоминания… но что уж говорить, рыжая красотка была слишком опустошена для того, чтобы перебирать возможные неприятные аргументы и факты своими метафорическими ловкими пальчиками в «перчатках».
Могла, конечно, думать, в чём сама допустила ошибку — но не упирались ли её промахи только от одной опорной плоскости, что она стала многого ожидать от непутёвого? Особенно забавно было принять ту мысль, что сам-то Скрэт один раз попробовал сильно, мощно, страстно влюбиться в кого-то, а не во что-то… и будто его в итоге совсем не впечатлило быть любимым даже не только одушевлённым противоположным полом и видом! Что уж говорить о постоянных уединениях на каменном диване, в кустах или где ещё кровь в мозги ударит в соответствии со статусом влюблённой пары… раз Скрэт, как ошпаренный, подскочил к жёлудю, стоило тому, казалось бы совсем забытому, упасть вниз! Или как там было на самом деле… стало неважно, ведь крысобел ясно дал понять, кого любил и любит, что становится сам не свой. Что слишком откровенная в демонстрации таинств маска зависимости даже не от еды, а от её сбора, не вообрази как давно стала его настоящей сущностью.
Как бы то ни было, лежала себе Скрэтти на ветке, где можно было неплохо задремать при достаточно тёплой температуре подальше от украшенного ей дупла совместной жизни, словно сама себя выгнала из дома будучи столь переполненной путаностью бытия за сегодня. Не факт, что вообще хоть что-то разрешится завтра, но белочка снова продолжит надеяться на себя и хотя бы просто придёт в норму в попытках продолжать свой путь здесь. Если всё получится, если разберётся, что ей вообще нужно дальше… если свыкнется, ещё толком не зная, что сам по себе динозаврий мир прелестен. А вот по всем его землям, бывает, ходят толпами в нутре кровожадные плотоядные убийцы, и к слову они невероятно огромны для крайне мелкой бельчатинки. Итак, она продолжала валяться с закинутой задней лапкой за другую, держа плод так, будто его обнимает. Но ради его страховки, сейчас пока не от благодарности, что он прилетел ей в лапы, оставив долбаного Скрэта там… Ни с чем, без попыток всё вернуть назад, тем более любовь первых уединений вместе. Которая была попрана, пусть это в меру громкое слово здесь не особо подходит.
Всё лежала и вздыхала, ни о чём уже не думая кроме того, как просто прикорнуть спокойно. Но нет, ей надоел и отдых от всего, так как жёлудь своим видом будто заставил её что-нибудь с ним сделать. Скрэта же постоянно убеждал без природных звуков или ещё каких инструментов речи любить собирать его всё больше, пока не лопнет хранилище собранно или сама психика крысобела… которой пытались изменить курс самым чудесным способом на земле. Который в виде огненно-рыжей роковой самки случился сам собой… да ведь с поехавшим собирателем и неровно дышащий к нему по личным причинам беличий самец потерпел бы конкретную неудачу примерно также по промежутку времени и степенью печали расставания! Не став думать о себе ещё и в роли спасительницы изначально обречённых отношений со Скрэтом у тех, кто с ним в будущем мог бы любовно спутаться, Скрэтти не успела понять, что заставило её резко подскочить дабы закопать этот жёлудь подальше от себя. Но не слишком далеко, чтобы рано или поздно его употребить, какое бы не слишком примечательное внутреннее раздражение допущением раздора между парой влюбившихся остолопов одного вида он не вызывал.
Белочка решила долго не думать с тайником, и так была обессилена расставанием, хоть и понимала, что стоит перестать думать, что есть те, на кого её красота с обаянием не вызывают никакого эффекта. Раз он рассеивается со временем при изначально убойном эффекте — значит, проще считать, что такие «парни» не стоят её внимания при манерах, которые всё же не отталкивают, но и не станут действовать любыми способами удержания отношений. Также, как и тёмным временем суток, когда пора в «кроватку» навстречу утру, которое всегда почему-то мудренее — если уж в подробностях думать о причинах, почему сейчас лучше ничего не делать и отправляться спать. Беда в том, что и сна может не случиться, не сделай задуманное, которое стало «свербить» внутри — так Скрэтти и стала думать сейчас, ища место для ссыльного от её оскорблённого величества дубового плода. И ничто не предвещало большей беды, и ничто не давало понять, что и время с местом не самые лучше, чтобы закапывать запасы в землю.
Если бы Скрэтти остановилась на неком перекрёстке между лесами разных деревьев, где главная дорога здесь вдвое шире остальных — она бы ещё поняла, что попалась от собственного просчёта под бурей смешавшихся эмоций в стиле «за себя и против него». Но здесь типичный густой природный уголок, где недалеко журчал ручеёк, и огненно-рыжая поначалу думала, что задержится в этом месте, раз не пропадёт не только со своими навыками декора, но и некоторыми умениями с постройкой. Вот только встретив дыхание барионикса-альбиноса за своей спинкой идеального изгиба, которое чуть её не снесло с места мощью своего слабенького вздоха… она пыталась устоять на месте, не сразу обернувшись. Само дыхание красотки участилось, но первые секунды замешательство не мешало ей исполнить задуманное, пока она тенью проносилась по веткам, не чувствуя, что таскать жёлудь с собой обернутым её огромным хвостом было тяжело и при толчке для депресии от непутёвой любви. Но разбуженный динозавр стал дышать в сторону Скрэтти всё сильнее — и не следовало винить судьбу или кого ещё, что этот великан попался на пути и сейчас начнёт разборки. Будет во всём прав лишь потому, что гораздо больше по габаритам, и настолько хищник с большой буквы по своей природе, что лучше иногда не видеть, как может потворствовать ей и доставлять себе тем самым удовольствие. Будет прав, даже когда поступает бесчестно — раз зашли на выбранную им территорию непрошенные гости, которыми он своим мозгом потрошителя считал всех в этом мире… пытаясь сохранить его своим, путём лидерства этими способами.
Так что теперь Скрэтти будет не до поправления шёрстки на макушке от откуда-то исходящего ветра, или органичного скопления её у правой щёчки. Когда и по левой вот-вот получит, и по всему остальному… по всем частям её прекрасного тела, которым имела право гордиться сама перед собой, глубокими болезненными разрезами клыков этого чудовища! Настало время ночной погоне, где на мгновение пронеслась мысь у Скрэтти ровно так же, как она что есть мочи делает лапы от не утруждавшего себя в беге за мелочью белого монстра, отчасти игравшего роль света во тьме… от которого можно более быстро и мучительно сдохнуть, чем от любых других ночных нежелательных «сюрпризов». А именно, что она стала лучше понимать, в каком проклятом месте находится, подумывая о выходе отсюда, если останется жива, вероятность чего стремилась ниже нуля с таким исполинским противником, не знающим о слове «пощада», и что оно значит. Но более главным было то, что со временем крысобелочка путём прямолинейных случаев поняла бы, что на самом деле представляет из себя это на вид райское место — и также бежала бы, еле уклоняясь от пасти кого-либо ещё кроме этого великана. Как ни крути, размер имеет значение, и сейчас Скрэтти было показано такое очень наглядно, произойдя бы в любое время в любом месте. Но не думала прежде обольстительная красавица, разбивавшая много сердец в основном без злого хитрого умысла, что так сильно придаст значение размеру, кроме роста её партнёров и их расслабленных или напрягшихся членов.
Скрэтти держалась больше пяти минут, уже устав думать, что может где-нибудь быстро скрыться после двух попыток пряток за густыми кустами и в попавшиеся окопы под землёй. Барионикс словно дикий кабан стал раскапывать своим носом путь к такой сущей мелочи как белка, которой и перекусить толком не удастся… что же такое и с ним сегодня произшло, что он ни перед чем не отступится? Вернее, на второй план побега стал завершаться разбитыми надеждами остаться хотя бы живой, где ложь отношений будет меркнуть в сравнение с тем, что сейчас крысобелочка заливалась слезами. Пока раскопавший её и больно уж довольный этим барионикс стал хищно улыбаться… настолько довольный, что ухитирлся лизнуть большим кончиком языка бока Скрэтти, которая при оцепенении от испуга всё равно пыталась ладонями отпихнуть от себя эту липкую громадину пошлого хозяина. Возможно, что рептилоид сделал это не столько от взыгравших фантазий от характерных предательских феромонов летяги, вылезающих наружу невпопад при бешеном адреналине. Но скорее чтобы было удобнее размокать мясу для более нежного вкуса, где бонусом в придачу идёт цветочный привкус шубы мелкой зверьки. И отсутствие должного большого размера для насыщения покроет заманчивый вкус со сладким запахом… а сколь приятно она выглядит, чтобы взять и навсегда быть с ней таким путём!
Дино-убийца подбросил ни в чём не повинную крысобелочку, попавшуюся звенью цепочки гораздо выше себя самой, чтобы побыстрее приступить к слиянию через пасть и хотя бы насытиться на какую-то одну минуту… если пропадёт связь и желаемый вкус окажется кратковременным, или вообще тем, что рисовало его воображение. Вдруг с чего-то подумал, что этим не хотел причинять ей больше страданий растягиванием времени и смакования каждой частички её тела. Хотя всегда, сколько помнил себя хищником — действовал по порядку, что находил, убивал и ел, действуя как было ему угодно — и не задавался моралью, ни на одну тысячную долю не заложенную у примитивных, но очень мощных существ.
Только смирившаяся Скрэтти, как утёрла слёзы от потери смысла в их проливании, почти оказалась на уровне кончиков клыков этого белого снаружи, как снег, и чёрного душой, как всё сожжённое огнём… что-то коричневое с воплем само прыгнуло в ту же сторону, подлетев точно к падающей в огромную глотку цели. И ведь получилось у этого неопознанного объекта, оказавшегося самцом ласки, чего пребывающая в окатившем шоке белка не могла разглядеть, чтобы и от этого на всякий случай испугаться, не упустить её всего на пять сантиметров в секунду… Оно и понятно, что, Скрэтти, до попадания под горячие когти чувствовавшая себя разбитой, мало что будет соображать, кроме опасности повсюду. Тогда как барионикс, настроивший себя к пиру вкуса ещё и чуточку интимным подтекстом, сразу среагировал, что добыча была отобрана от него, схлопнув пасть, как только ласка отлетел на лиане ещё немного. Ровно те же пять сантиметров были и у него на волоске от смерти оказаться проглоченным, стоило убийце всё понять.
— На совсем мелких покушаемся, а, снежинка? Что за херню я вижу, хватку растерял, твои приёмы теперь ничего не стоят? Дай, короче, одну ночь всем мирно поспать, сегодня столько полнейшей дичи было, ты хоть не продолжай выёживаться!
Не было каким-то секретом или поводом для веры в лучшее, что этот ласка давно не надеется, что постоянно обуреваемый желанием пользоваться своей силой динозавр глубже поймёт хоть что-нибудь из его слов. Что они значат, что говорящий их хочет ими сказать, и надеется ли он, что чрезвычайных происшествиях на эмоциях и от инстинктов будет реже. Но видя потерявшую сознание от шока добытую от ходячего жнеца душ прелестную самку любви, словно она обратилась в невидимый кокон, в коем не будет ощущаться боли и страха, ласка знал, что всё правильно сделал. Но теперь уже не только долг защитника слабых, в том числе зевак с поверхности, которым и сам был давным-давно, играл роль в его побуждении защиты… но и сохранность красоты. В лице достояния для этого мира, где она опускается до уровня фона среди охоты её обитателей друг на друга — пусть этот мясоед с бездонным аппетитом не только в желании есть, заливается сам своим рёвом, как, предположительно, эта красавица белочка перед тем, как принять свою гибель. Так что спаситель быстро кончил смеяться над разъярённым альбиносом, от бесформенности которого его не с кем было сравнить, кроме таких же великанов. И стал поскорее торопиться отсюда, всё же не сдержав последние победные слова, пока тот спустя секунды всё ещё оставался на месте, будто расхотев трогать их обоих.
— И да, слыш… Эта девочка не будет в любом твоём меню после очередного моего вмешательства в твои дела. Даже смотреть не смей на неё, понял?