***
Студент, судя по всему, его кохай, использовал на нем свою причуду. Причуду, стирающую память. Ему сказали, это пройдет. Кохай и не знал, что вообще может разом стереть столь большой кусок памяти, пока на тренировке на него не понесся Изуку. Тогда выброс адреналина зарядил причуду кохая на 110%. Никто никогда не боялся Изуку. Это не может быть правдой. Ничто из этого не может быть правдой. Взрослый, который выглядит так, будто не спал уже несколько дней, проводит Изуку в кабинет медсестры. Логично предположить, что он учитель Изуку, но ему действительно не все равно, что Изуку покрыт синяками, и этот учитель даже помогает ему, если он спотыкается, и не ругает, если Изуку чего-то не знает. Учителя не такие. Они не бывают настолько добрыми. Они проходят сквозь толпу студентов на пути из тренировочного комплекса. Все его замечают. Желают поправиться. Машут ему рукой. Изуку краснеет от внимания. Учитель Айзава просит студентов вести себя прилично и оставляет серьезного синеволосого парня за главного. Они постепенно выходят из фальшивого города. Изуку осматривает здания и спортивные площадки вокруг кампуса, стриженые газоны и изгороди, и четырехярусное здание, которое стоит вдали словно маяк. — Где мы? — сдавленно спрашивает Изуку. Айзава оглядывается на него. — В Юэй. Изуку застывает на месте. Затем осматривает ярко-зеленый костюм, повязанный вокруг шеи плащ и сглатывает, никак не осмеливаясь верить. — А я… — Ты третьегодка, — ровно говорит Айзава, будто бы этим не переворачивает весь мир Изуку с ног на голову, — Геройского факультета. Он не понимает. Как можно в это поверить? Как это может быть правдой? — Как? — говорит он. — Я… я не… Айзава выдавливает из себя теплый смешок. — Ты смог справиться со своей причудой, хотя мне долго пришлось с этим разбираться. Знаешь ли, до тебя у меня не было седых волос. Своей причудой. Это, снова думает Изуку, пораженно следуя за Айзавой по кампусу, не может быть правдой.***
Айзава приводит его в кабинет медсестры. Изуку безумно рад увидеть Исцеляющую Девочку, известную героиню-лекаря. Она же не так рада встрече. Она лечит его синяки влажным поцелуем в щеку. Потом она осматривает его, будто бы в поисках ранений, которые он мог спрятать под костюм. — Если появятся другие симптомы, сразу же приходи ко мне, — говорит она. — Любые симптомы, слышишь меня? — она вздыхает, и Изуку испуганно кивает. — Я понимаю, ты не знаешь, что и думать, но ты справишься. Ты сильный. У него не получается сдержать истеричный смешок. Медсестры в младшей и средней школе называли его слишком чувствительным за то, что он жаловался на боль, за то, что ему причиняли боль, за «раздувание из мухи слона». Его никогда не называли сильным. Исцеляющая Девочка протягивает ему вишнево-красный леденец. Изуку рефлекторно берет его, открывает и засовывает в рот. — Ты будешь в порядке, — говорит она. — А теперь убирайся отсюда, пока за тобой не нагрянули твои друзья. Изуку выходит из ее офиса в оцепенении. Друзья? Он снова задумывается, может, Каччан случайно повредил ему мозги. Это более вероятно, чем все, что он видел сегодня.***
Двумя этажами ниже он понимает, что понятия не имеет, куда ему идти. Изуку очнулся на другом конце кампуса. Он не знает, как туда вернуться и стоит ли вообще. — О, юный Мидория! Вот ты где. Изуку останавливается. По коридору к нему бежит тощий мужчина. Он пугающе костляв, ростом два метра и одет в удобный костюм с твидовыми заплатками на локтях. Еще один учитель? Он так широко улыбается Изуку, что жмущий узел в желудке разматывается, и Изуку становится спокойнее. Он не знает этого человека, но что-то в его широкой улыбке действует на Изуку успокаивающе. — Я слышал, с тобой что-то случилось на тренировке. Все в порядке? — Да, сэр, — говорит Изуку, вытягивая леденец изо рта. — Исцеляющая девочка выпустила меня, но я, эм, я не знаю, где… Мужчина останавливается. Хмурится. Кладет широкую руку на плечо Изуку и поворачивает его к себе, чтобы они стояли лицом к лицу. Его голос мягко переходит на шепот. — Изуку, скажи мне, что не так. Изуку упрямо смотрит на свои ботинки. Они ярко-красные, совсем как те, которые обычно носит, но при том боевые и крепкие. Только их он узнает в этом странном мире. — Извините, — говорит Изуку, сжимая плечи, — но я не помню вас. Что-то случилось и… и я ничего не помню. Хватка на его плече становится жестче. — Что? Что ты имеешь в виду? Изуку пожимает плечами и отвлеченно крутит леденец пальцами. — Я помню первые два года средней школы? Но Юэй, геройский факультет… Я ничего этого не помню. Изуку смотрит на мужчину из-под челки. Мужчина побледнел и будто бы вот-вот упадет на колени. На его губах выступает кровь. — С-сэр? — Изуку машет руками в воздухе, едва не ударяя себя по лицу леденцом. — Все правда в порядке! Исцеляющая Девочка говорит, что завтра все пройдет. Может, вам присесть? Мужчина кашляет в кулак, и, когда он отводит руку, Мидория замечает на ней следы крови. От этого он только сильнее паникует. — Мидория, — слабо улыбается мужчина. — Успокойся. Я просто удивился. Ты правда меня не помнишь? Изуку виновато морщится. — Нет, извините, пожалуйста. — Не извиняйся, мой мальчик. Ты в этом не виноват. Обычная случайность, — мужчина вытирает рот и руки платком. Когда крови больше нет и мужчина больше не выглядит так, будто вот-вот отключится, он улыбается. Эта улыбка такая же ослепляющая, как первая. — Я Яги Тошинори, — говорит он. — Твой учитель. Мы знаем друг друга с… в общем, достаточно давно, пусть ты этого не помнишь. — Приятно познакомиться, сэр, — говорит Изуку и кланяется. — Айзава-сенсей сказал, что со мной много проблем. Простите, если доставил вам неприятности. Яги раскатисто смеется. Его смех поражает Изуку. Такой тощий мужчина не может так смеяться. — Да уж, ты доставил нам немало проблем, — говорит Яги. — но какой герой не доставлял их в молодости? Именно так я и понял, что ты будешь великолепен, мой мальчик. Яги ерошит его волосы, и Изуку улыбается так широко, что случайно раскусывает леденец напополам.***
Яги ведет его в общежитие. Оно такое же впечатляющее, как и все остальное в кампусе. Это место полно маленьких следов жизни — у дверей выставлены ботинки, на столах раскидана домашняя работа, пледы свернуты на креслах так, будто кто-то строил там гнездо. Из-за этого Изуку кажется, будто он вторгся в чужое пространство, но Яги усаживает его на диван прежде, чем Изуку успевает застыть как истукан. — Вот, — говорит Яги, доставая свой телефон. — Позвони своей матери. Изуку краснеет и вертит головой. — Все в порядке, Яги-сенсей. Вам не нужно давать мне свой телефон. Яги вкладывает телефон в руки Изуку. — Позвони ей. Я знаю, что так тебе станет лучше, и Инко всегда рада звонку. Изуку пораженно принимает телефон. Ему хочется спросить, откуда Яги так близко знаком с его мамой, но слова застревают в горле. Яги исчезает на кухне, оставляя Изуку одного в просторной гостиной. Изуку нужно время отдышаться, и только потом он нажимает кнопку главного экрана на телефоне Яги. Изуку пораженно смотрит на загоревшийся экран. Он на экране блокировки. Вернее, не он. А Изуку, который постарше. Позади него полицейские мигалки, на виске окровавленная ссадина, но он стоит с расправленными плечами и улыбается, покрытый грязью и такой уверенный в себе, что Изуку едва может поверить, что это действительно он на фотографии. Кто вообще этот Яги Тошинори? У Изуку никогда не было учителей, которым бы он нравился, не говоря уже о тех, которые бы ласково ему улыбались, знали его маму по имени и сохраняли его фотографии на свой телефон… Он оцепенело набирает номер мамы. — Тошинори? — Изуку расслабляет ее голос, и напряжение медленно уходит из плеч. — Все в порядке? Мы же только вчера созванивались. У него в горле застревает комок. Он сглатывает и рвано говорит: — Мама. — Изуку? Детка, что случилось? Все в порядке? Он пытается объяснить, но в голове все спутано. Трудно поверить, что все, что происходит, действительно правда. Но мама все равно его понимает. — Сколько ты помнишь? — спрашивает она. — Все до второго года средней школы, а потом пустота. Мне сказали, что я на третьем году геройского факультета. Это… это правда? — Ох, Изуку, — говорит она так мягко, что Изуку снова хочется расплакаться. — Да. Это правда. — Я ничего не понимаю. Я в Юэй. На геройском факультете, — он мечтал об этом еще до того, как научился читать. Даже когда все говорили ему быть реалистом, он не сдавался, но сейчас, когда он здесь, кажется слишком опасным поверить, что это действительно его жизнь. — Я… я правда… ? — Изуку, послушай меня, хорошо? — говорит мама медленно и четко, чтобы он ее понял. — Ты все можешь. Уже смог, детка. Ты уже далеко продвинулся, и сейчас на пути к тому, чтобы стать одним из лучших героев во всем этом мире. Изуку прикрывает рот ладонью. Мир расплывается по краям, кажется, что он сейчас развалится на кусочки, прямо посреди незнакомого общежития. — Юный Мидория? — Яги возвращается с двумя дымящимися кружками. Он подскакивает, когда видит лицо Изуку. — Мой мальчик, что не так? — Это Тошинори? — спрашивает мама. — Можно мне его на минутку? — Х-хорошо, — шмыгает Изуку и вытирает лицо перчатками. — Спасибо, мама. — Не надо меня благодарить. Надо было давно тебе это сказать. Изуку передает телефон. Яги тихо переговаривается с его мамой. Изуку отпивает чаю и пытается разобрать, о чем идет разговор. Это не просто. Он много чего не знает. Но он может с уверенностью сказать, что они его любят. И беспокоятся о нем. Когда 3-А класс возвращается в общежитие, Яги уже попрощался с его мамой и завершил звонок. Изуку съеживается о ручку дивана и смотрит на прибывающий поток студентов из-за кружки с чаем. Она уже остыла. Но он все равно прижимает ее к груди, как барьер между ним и почти взрослыми студентами геройского факультета. — Ага, думаю, мне пора уходить, — говорит Яги, похлопывая Изуку по плечу. — Твои друзья о тебе позаботятся. Но если станет слишком тяжело, ты всегда можешь прийти ко мне, хорошо? Изуку автоматом кивает. Он уже на пределе. Но он не знает, как это сказать, и не хочет и дальше доставлять Яги неудобств, особенно, учитывая то, что Яги искренне переживает за Изуку. Он не будет этим злоупотреблять просто, потому что испугался студентов в гостиной. От прикосновения Яги на плече остается теплый след. Он слышит, как студенты с энтузиазмом здороваются с Яги, а потом идут напрямик к нему. — Деку! — розовощекая девушка переваливается через диван. Изуку отскакивает от нее, его лицо покрывается жаром. — Ты в порядке? Что сказала Исцеляющая Девочка? Светловолосый парень и парень с акульими зубами заваливаются на диван рядом с Изуку. Он отсаживается от них, стараясь не разлить чай. — Чувак, — говорит парень, похожий на акулу. — Мы слышали, что случилось. Жаль, что ты поранился. Уставшая с виду девушка, у которой из ушей торчат наушники, смеется. — Опять. — Эй, вообще-то он давно не попадал под разнос, — светловолосый парень обрывает себя на полуслове. Задумывается на минуту. — А, нет, подожди. В крайний выходной ты заслонил Тодороки от пули. Изуку пищит: — От пули? Высокий парень с двухцветным волосами смотрит на него так пристально, что Изуку краснеет еще сильнее. Парень кивает. — Мхм. Это было круто. И глупо. Столпившиеся вокруг подростки посмеиваются. На него смотрят сразу столько людей. Изуку ерзает, чувствуя себя в засаде. Ему трудно дышать, когда вокруг него столько тел, но он не знает, как об этом сказать или как сбежать, поэтому он просто старается не выглядеть так, будто вот-вот расплачется. — Ой! — влезает Каччан. Он зло смотрит на студентов, собравшихся вокруг Изуку. — Вы не видите, что ему страшно? Он под причудой первогодки. Он нас не помнит. Толпа удивленно замирает. — Ты правда не знаешь, кто мы? — спрашивает парень с акульими зубами. — Простите, — говорит Изуку. Они представляются, Изуку не успевает и спросить. Слишком много имен, слишком много личностей. Это ошеломляет. К счастью, многие уходят в душ, или поесть, или к своей компании. Но многие остаются с ним, пусть и пытаясь не подходить слишком близко после сказанного Каччаном. Он им не наскучивает. Они не смеются над его заиканиями. Им интересно, что он скажет. Это странно. Это замечательно. От этого у него кружится голова. Но его социальная батарейка быстро разряжается. В этот раз Тсуи напоминает всем, как Изуку, должно быть, устал от них, и прежде, чем он успевает возразить, его уводит в комнату его сосед Токоями. Путь занимает в три раза дольше обычного, потому что у Изуку слишком много вопросов о причуде Токоями. Темная Тень упивается вниманием. Но как только Токоями вежливо ускользает в свою комнату, Изуку впервые за долгое время остается один. Он открывает дверь, заходит в свою комнату, и чуть не падает со смеху. Это на самом деле не так уж и смешно, но он испытывает дикое облегчение, увидев, что его комната обклеена геройскими постерами, и от этого он смеется до исступления. Такое чувство, что эта идеальная жизнь принадлежит кому-то другому, но комната точно его. Начиная с аккуратного ряда фигурок, потертого плюшевого Всемогущего поверх подушек и заканчивая тетрадями с анализом, выставленным в порядке возрастания — эта комната не может принадлежать никому, кроме Мидории Изуку. Хотя поверх его вещей появились новые. Внушительные гантели на балконе. Фотографии людей и мест, которых он не помнит. Какие-то бумажки, написанные шифром. Он в Юэй, его руки усеяны шрамами, и на нем все еще его плащ. У него кружится голова. Изуку хватает плюшевого Всемогущего, кладет на него голову и надеется, что знакомый запах поможет ему заземлиться.***
На следующее утро он чувствует себя спокойнее. Изуку надевает форму, висящую в шкафу. Даже без галстука (который Изуку понятия не имеет, как надевать) форма Юэй вызывает в Изуку желание скакать по комнате и кричать от радости. Затем он успокаивается и спускается вниз. Все приветствуют его так же сердечно, как прошлым вечером. Иида даже подбегает к нему и предлагает помочь завязать галстук. Почему-то вид Изуку в аккуратно завязанном галстуке вызывает у всех аплодисменты. Изуку садится за стол рядом с одноклассниками. Ему вяло улыбаются, желают поправиться и спрашивают о потере памяти, и это так приятно, что Изуку не может перестать улыбаться, несмотря на то, как неловко он чувствует себя в присутствии этих замечательных учеников геройского класса. Урарака обещает провести его до класса, чтобы он не потерялся, а Иида предлагает одолжить конспекты потом, когда память Изуку вернется. Когда Изуку скромно признается, что ненавидит горький привкус кофе, но его почти взрослое тело привыкло к кофеину, и оттого он не может проснуться, Момо протягивает ему с виду дорогостоящий кофе, который на вкус напоминает карамель. Иида исчезает в толпе невыспавшихся студентов, чтобы вернуться с башней из тостов. Урарака утаскивает себе несколько и сразу же мажет их джемом. Иида жестом предлагает Изуку сделать так же и садится рядом. — Всемогущий дал тебе какие-то указания? — спрашивает Иида. Рука Изуку с тостом замирает на полпути ко рту. Кажется, он ослышался. — Что? — Вчера вечером, когда Всемогущий был с нами в общежитии, — поясняет Иида. — Он сказал, что тебе… Изуку роняет тост. Тот отскакивает от тарелки и падает прямиком на пол. — В-Всемогущий? Всемогущий был ЗДЕСЬ? — Ну да, — отвечает Киришима. — Он был нашим учителем еще с первого года. Он тебе не сказал? Уракака удивленно поднимает брови. — Ты не знал? Нет, не знал. Одно дело быть учеником в Юэй. Но быть учеником Всемогущего. Это похоже на сон. Кажется, он видел такой селф-инсерт фанфик. Бледная рука машет перед его лицом. Изуку не моргает. — Похоже, ты его сломал, — говорит Тодороки. — Надо подождать, — доброжелательно говорит Урарака. — Его мозг перезагружается. Иида хмурится. — Мидория, ты ведь знаешь, что Всемогущий здесь работает. Ты пил с ним чай вчера. Изуку давится воздухом: — В смысле с Яги-сенсеем? Яги-сенсей не… он не… — Он Всемогущий, — говорит Тодороки. — Он ушел в отставку два года назад, — беззаботно добавляет Тсуи. — Теперь он все время в Юэй. Вы с ним очень близки. Изуку прячет лицом в заляпанных крошками ладонях и кричит.***
На ватных ногах Изуку подходит к учительской, со всех сторон зажатый одноклассниками. Они спорили, сколько Изуку нужно сопровожающих, но Изуку слишком затерялся в своих мыслях, чтобы заметить этот спор. Иида стучит в дверь. Им открывает Сущий Мик. Профессиональный герой Сущий Мик. За последние двадцать четыре часа на Изуку обрушилось столько откровений, что он лишь слегка подпрыгивает при виде героя. — Привет, маленький слушатель, — говорит Мик. — Слышал, в тебя попало причудой Миядзаки. — Ага, — многословно отвечает Изуку. Урарака толкает его локтем. Он трясет головой, пытаясь собрать мысли, но изо рта вырывается: — Можно мне взять у вас автограф? — У тебя он уже есть, — говорит Мик. — С первого года. Даже два. Одноклассники хором смеются. Изуку пытается спрятаться в собственном теле. — И-извините. — Все в порядке, чувак, — говорит Киришима. — Со всеми в Юэй так по первой. Тяжело отвыкнуть от фанатства. — Я сама несколько месяцев ходила в сущем шоке, — соглашается Урарака. Их улыбки успокаивают Изуку. Видимо, они смеются с ним, а не над ним. — Вы к Айзаве? — Нет, — говорит Урарака. — К Всемогущему. — А, — Мик смотрит на Изуку. — А, — он кричит через плечо. — Яги, твой мальчик здесь. Яги выходит к двери, благодарит Мика и оглядывает толпу учеников. Его взгляд останавливается на Изуку. — Все в порядке? — спрашивает Яги. Изуку хлопает ртом как рыба. Ему трудно соотнести Всемогущего с этим добродушным учителем в пиджаке с заплатками на локтях, который заваривает чай и называет его «мой мальчик». Всемогущий всегда был чем-то неземным. Символом. Светом, ведущим Изуку по жизни. — Он не знал, что вы Всемогущий, — обвиняющим тоном говорит Тодороки. — Ах, вот как, — Яги оглядывает их. — И чтобы его провести, понадобилось шестеро третьегодок? Тодороки пожимает плечами: — Мы хотели увидеть его реакцию. — Странно, что он еще не заплакал, — замечает Тсуи. — День только начался, — говорит Иида. — Вы думаете, он разозлится, что мы снимаем? — спрашивает Киришима, поднимая телефон к лицу Изуку. — Какая разница? — спрашивает Урарака. Яги вглядывается в лицо Изуку. Когда Изуку встречается с ним взглядом, Яги широко улыбается. — Ты в порядке, мой мальчик? Чем больше Изуку присматривается, тем больше видит в нем Всемогущего. По крайней мере, тем больше видит, что Яги не тот, кем кажется. Это видно по его глазам. По улыбке. Ясно по тому же теплому чувству в животе, которое Изуку испытывает, когда смотрит на Всемогущего: чувству, что все будет хорошо. — Мне нужен ваш автограф, — выдает Изуку и краснеет. Яги смеется. — У тебя есть. Несколько. И у меня твой тоже. Изуку теряется. — Что? — У меня есть твой автограф. К сожалению, счастье обладать первыми выпало юным Эри и Коте. Но зато мой висит в рамочке на моей кухне. Изуку кажется, что его мозг сейчас взорвется. — Почему? Яги склоняет голову. Он смотрит так мягко и нежно, что Изуку кажется, будто он сейчас растает. — Потому что ты герой, мой мальчик. И я всегда буду твоим главным фанатом. — Вам придется побороться с Котой за это звание, — говорит Киришима. Урарака поднимает кулаки, словно собираться подраться с учителем здесь и сейчас. — И со мной! Яги смеется и говорит, что они могут поделить звание. Изуку все смотрит на него и пытается понять, в чем подвох. Но потом Яги смотрит на Изуку и улыбается так ослепляюще и успокаивающе и так по-Всемогущему, что Изуку понимает, что тот не шутит. Все смеются, когда Изуку начинает плакать, но смеются не со зла. Урарака поглаживает его по спине. Тсуи протягивает ему платок. Киришима вежливо перестает снимать. Когда Изуку успокаивается, Яги говорит остальным идти на урок. Но Изуку остается. Яги проводит его в учительскую на диван. Он ставит на кофейный столик стакан воды и упаковку не слишком свежих печенек и садится напротив. — Ты как всегда такой плакса, — добродушно говорит Яги, пока Изуку громко сморкается. Изуку обиженно смотрит на него из-под мокрых ресниц, но Яги только смеется. Вскоре раздается школьный звонок. Учителя уходят, и они остаются одни. Это должно быть неловко. Но сейчас, когда Изуку наедине со Всемогущим, ему даже не кажется, будто его вот-вот стошнит. Интересно, сколько раз они уже так сидели. Яги улыбается, и рефлекторно Изуку улыбается ему в ответ и тянется за печеньем. Много раз, думает Изуку, хотя у него нет воспоминаний. Уже много раз.***
После классного часа Яги отводит Изуку на площадку для тренировок. Класс 3-А уже там, все в геройских костюмах, все готовые к тренировке. — Вот вы где, — говорит Айзава, заметив их. — Кого еще из моих учеников ты собираешься украсть, Яги? Яги неловко прочищает горло: — Дальше ты сам, юный Мидория. Айзава не разрешает Изуку присоединиться к тренировке. Судя по тому, как Айзава с подозрением на него оглядывается, он приготовился к протестам со стороны Изуку, но тот лишь рад. Он не умеет отжиматься. Или не помнит чтобы умел отжиматься. И благодаря этому он может тенью следовать за Айзавой и наблюдать за всеми. Это замечательно. Они все замечательны. Момо милосердно создает ему блокнот и ручку, чтобы он мог записать неиссякаемый поток мыслей. Изуку жадно наблюдает за тренировкой и оглядывается на Айзаву. — Можно… можно я…? Айзава вздыхает. — Ладно, давай уже. Только осторожно. — Обещаю! — говорит Изуку и бежит к одноклассникам наготове с сотней вопросов.***
За полчаса Изуку успевает довести некоторых одноклассников до слез — но совершенно случайно. Киришима шумно сморкается. — Мидория, ты такой мужественный, ты знаешь об этом? Изуку в замешательстве. — Ч-что? — Я бы умер за тебя, Мидория, — мрачно говорит Токоями. Темная Тень все еще плачет за его плечом. — Пожалуйста, не надо! — Поздно, — говорит Урарака, вытирая глаза. — Я умру за тебя, хочешь ты того или нет. Момо передает новую упаковку с платочками, которую Урарака благодарно принимает. Изуку прячет пылающее лицо за блокнотом. — Простите. Я не хотел довести вас до слез. Я знаю, иногда я слишком настой… — Не смей извиняться! — возмущается Ашидо. — Моя самооценка поднялась до небес. Когда мы выпустимся, мы все разнесем в клочья. Урарака кивает с влажными глазами. Киришима дает Ашидо пять с такой силой, что она чуть не отлетает.***
Только один человек в классе не захотел получить вклад Изуку. Но и Изуку тоже его избегал, хотя ему так и хочется отметить все различия между нынешним Каччаном и тем, которого он знал. К концу урока все возвращаются к индивидуальным тренировкам, а Изуку с головой закапывается в блокнот. Он проходит прямо под нагромождением камней, ровно в тот момент, когда Сато пробивает их насквозь. Изуку поднимает глаза. На него вот-вот упадет дождь из глыб. Он успевает подумать «прости, мама», но тут же кто-то толкает его в сторону. Он тяжело приземляется и катится по земле. Чья-то рука в перчатке удерживает его голову и прикрывает череп. Они перестают кататься по полу, но на Изуку не остается ни синяка. Изуку видит над собой Каччана, по щеке которого проходит большая царапина. Он стоит на локтях и ругает Сато за то, что смотрел куда попало. — Каччан, — говорит Изуку. Каччан напрягается. Он сползает с Изуку, не касаясь его, и отодвигается. — Ты в порядке? — спрашивает он, избегая взгляда Изуку. — Каччан, — повторяет он. — Ты спас меня. Каччан проводит рукой по волосам. — Ну да. Это моя работа. — Ты уже спасал людей. По тебе видно. Получилось очень хорошо. — Если я наврежу человеку, которого спасаю, то в том, чтобы быть героем, нет никакого смысла, — Каччан тяжело сглатывает и наконец смотрит на Изуку. — Если ты вредишь людям, которые не сделали ничего плохого, то ты не герой. Ты злодей. Изуку быстро моргает. Каччан кривится. — Пожалуйста, только не плачь. Твои телохранители кожу с меня сдерут, если ты сейчас расплачешься. Изуку смеется. — У меня нет телохранителей. — Ты не видел Круглолицую, Половинчатого и Очкарика, когда ты попадаешь в больницу. Изуку смотрит на этого, уже почти взрослого Каччана, на каждую деталь в его внешности. Он вырос, его плечи стали шире. Лицо потеряло припухлость. Благодаря выточенной челюсти, острым глазам и почти доброй улыбке он выглядит как герой, которым Изуку всегда его представлял. Изуку переворачивает страницу в блокноте и протягивает его. — Каччан, — говорит он с некоторым трудом. — Можно мне твой автограф? Каччан осторожно берет блокнот и долго на него смотрит. На секунду Изуку кажется, что Каччан вот-вот подорвет его аккуратно собранные записи. Потом Каччан говорит: — Ладно. Но потом ты дашь мне свой. Договорились? — Договорились, — Изуку сейчас снова заплачет. Каччан это видит, но лишь закатывает глаза с небольшой улыбкой, и Изуку надеется, что, когда к нему вернутся воспоминания, он будет помнить последние двадцать четыре часа.