Имя звезды Люмос уходит корнями к древним азиатским легендам. Согласно им, данную звезду возносит на небосклон богиня Солнца, олицетворяя конец тьмы и страданий. Однако считается, что первая утренняя звезда приносит несчастья, так как, согласно той же легенде, она — слёзы богини Ночи.
Когда Маринетт открывает глаза, первое, что ей кажется — что она задыхается, ибо через горло протянута какая-то трубка. Глаза отказываются открываться, и из последних усилий Маринетт чуть двигает пальцем — и снова падает в пустоту. Когда Маринетт приходит в себя в следующий раз, она уже может дышать самостоятельно, поэтому медленно, через боль и адскую тяжесть в каждой клеточке тела, открывает глаза. Щурится на белые стены, на яркий свет люминесцентных ламп, рядом никого нет. Внутри со вздохом шевельнулось нечто — рядом никого, поэтому не нужно отвечать на глупые вопросы про состояние и количество пальцев, ловя зайчиков в глазах от света фонарика врача. Маринетт безумно не хочет вставать и вообще приходить в себя — она чувствует, как её голова плотно стянута бинтами, в ушах ещё ощущается тихое шуршание, будто она под водой или туда засыпался песок. Маринетт помнит, как рушилось вечером здание пекарни, когда неподалёку было лиловое зарево обращения злодея, помнит свист сирен, а потом её накрыла, кажется, паническая атака. Шипя, она поворачивает голову и вслушивается в эхо радионовостей из коридора. «…рои, защищающие наш город, остановили нападение очередного злодея в южной части…» Кто-то, громко смеясь, проходит мимо, и Маринетт не слышит часть новостей. «…л ранен, но оказать помощь не дали, поскольку…» Дверь резко распахивается, и звуки становятся громче. «…страдало множество простых жителей, им своевременно оказывается помощь…» — Маринетт! — Сабин вбегает в палату, на ходу теряя с плеч халат. Маринетт вздрагивает, морщится и улыбается — мама слишком громко плачет, и это пугает.* * *
Маринетт потягивается и морщится — утреннее падение с лестницы двухдневной давности не прошло незамеченным — теперь Маринетт приходилось надевать футболки с длинными рукавами и заклеивать щёку пластырем. Её отпустили неделю назад домой из больницы, где она пролежала почти месяц после разрушения пекарни. Маринетт ловит очередной слабый импульс боли, чуть морщится и смотрит на планшет, перечитывая конспекты. После травмы головы она ловит себя на мысли, что некоторые события и вещи просто выскальзывают из головы, а неуклюжесть достигла небывалых высот. Сегодняшним утром Маринетт забыла слово «чайник», пыталась словами и жестами объяснить, что хочет взять, а потом просто тыкнула пальцем. Родители с пониманием и вниманием относятся к её травме, стараясь при этом не быть гиперопекающими. За что Маринетт им бесконечно благодарна. Алья аккуратно садится рядом и нежно берёт ладонь Маринетт в свои, потирая большим пальцем тыльную часть ладони. Маринетт смотрит сначала на их переплетённые пальцы, потом поднимает глаза на подругу и видит напряжённый задумчивый взгляд. По спине пробегает холодок, вынуждая внутренне содрогнуться. «А вдруг я сделала что-то не то? А вдруг я её обидела? А вдруг я что-то забыла из-за травмы?» Алья выдыхает и обнимает Маринетт. — Я ужасно за тебя переживала, подруга. Так ужасно: попасть под атаку акумы посреди ночи… Если бы не Нуар… — Н-Нуар?.. — Маринетт запнулась. Алья отодвинулась и подняла очки вверх, вытирая косточкой запястья слёзы. — Да. Даже в репортаж попало. Он вывел твоих родителей, которым почти не досталось, а потом вынес тебя на руках. Говорят, что из-за того, что удар акумы пришёлся по верхушкам здания, были у некоторых травмы и хуже. Так что ты, пусть и пролежала в больнице месяц, но отделалась ещё легко. Маринетт кивает, сглатывая. Кажется, ей очень нехило досталось, но, как оказалось, есть и хуже…* * *
Вчитываясь в сводки новостей, Маринетт качает головой и предпочитает прекратить портить себе настроение. Конечно, после нападения на её дом она опасается повторных моментов, словив даже бессонницу на свою голову (а тот полубред, в котором она находилась под успокоительным и снотворным, очень тяжело назвать отдыхом). Идя по ярко освещённой улице, Маринетт невольно ёжится от проулков, стараясь не заходить в тени. Яркий летний день припекает даже сквозь широкополую шляпку, но личное ментальное состояние Маринетт дороже. В полудрёмах она видит тени. Тени, что тянут к ней руки, кричат что-то на непонятном языке, а потом, в паре мгновений от неё, бьются в невидимую преграду, стуча кулаками и скребя многочисленными конечностями по границе. Маринетт в полубреде отступает как можно дальше от границы, пытается сбежать в мороке сновидений, но каждый раз падает куда-то вниз, просыпаясь под резкий рывок себя куда-то вверх за запястье, будто кто-то останавливает её падение. Видя подруг, Маринетт останавливается на другой стороне улицы, поднимая руку для приветствия. На секунду их закрывает машина с открытыми окнами. Маринетт успевает заметить только яркую вспышку золотистых волос — и машина скрывается за поворотом. Маринетт на уровне бокового зрения видит дрожащий силуэт из снов, который тянет к ней руку. И её хочется взяться, и хочется вообще… — Что случилось? — Маринетт подпрыгивает, оглядываясь. И тут же забывает и про машину, и про тень. Подруги рядом, Алья, вон, заливисто смеётся, несясь впереди всех навстречу Маринетт с телефоном наперевес. Маринетт невольно прижимает палец к губам, мол, давай потише, на что Алья лишь громче смеётся, заражая смехом остальных. Маринетт улыбается и прячет глаза под полями шляпы, морщась от пульсации боли. Из-за этого ей слышится чей-то далёкий плач, гуляющий эхом в переулках.* * *
Маринетт в который раз с трудом разлепляет глаза, смотря на рассветное утро. Голова болит, гудит, а под языком ощущается металлический привкус, как от тошноты. Маринетт понимает, что сходит с ума. Ей постоянно снится тьма, идущая след-в-след даже в самых ярких сновидениях. Она ощущает пульсацию крови в синяках и порезах. Косые взгляды людей, когда она дёргается и в отчаянии хватается за локоть Альи, которая теперь провожает её до коллежа и обратно, пусть даже он и виден из окон пекарни. Маринетт с ужасом смотрит на Алью и боится, что забудет и её. Потому что она больше не доверяет своей голове. Провалы в памяти становятся хуже. Доктора, к которым Маринетт, кажется, ходит чаще, чем гулять, говорят, что это связано с черепно-мозговой травмой, но это состояние можно купировать медикаментозно и терапевтически. Маринетт с мольбой смотрит в глаза родителям, умоляя уехать обратно в Китай к бабушке. Её пугает постоянное ночное сотрясание города. Если раньше в сводках появлялись только короткие выписки, что был такой-то злодей, то теперь константой утренних новостей стало количество жертв после ночных нападений. Маринетт трясёт и колошматит. Она массирует мочки ушей, впивая гвоздики серёжек в подушечки пальцев, хочет кричать, но проглатывает голос и икает. Ей не поверят. Как и всегда. Потому что провалы в памяти. «Домой, в Китай», — вновь решает Маринетт, выбираясь из кровати и спускаясь на завтрак. Родители уже доедают свои порции, обсуждая утреннюю программу по телевизору. Из окна видна тонкая струйка дыма — очередной шрам на городе после ночных сражений. — Доброе утро, — Маринетт улыбается, садится на своё место, протягивая руку за завтраком. Сабин кивает, а Том задумчиво мычит. — Булочка, слушай, а почему ты вдруг передумала? — О чём именно? — Маринетт заливает хлопья соком. Сабин недоумённо моргает. — Ну, ты вчера вечером пришла и сказала, что передумала ехать в Китай. Не хочешь бросать подруг, что тут тебе будет спокойней под защитой героев, и прочее… Ты была такой спокойной и уверенной. — Я-Я?.. Так ск-казала? — Маринетт отставляет сок в сторону. Том кивает, собирает тарелки и на ходу чмокает дочь в макушку. — Булочка, мы примем любое твоё решение. Я понимаю, что ты взволнована. И твоё состояние… — Папа хочет сказать, — перебивает его Сабин, — что мы на твоей стороне, Маринетт. Что бы ты не решила. Маринетт кивает, будто в трансе, берёт ложку и начинает жевать, бездумно глядя в разваливающиеся хлопья. Чёртовы провалы в памяти. Это проблема.* * *
Глубоко вдыхая свежий воздух полной грудью, Маринетт выходит из здания больницы, придерживая рукой свой рюкзак. Она щурится на солнце, улыбается и идёт в сторону остановки. Мимо проходят люди, спешащие туда и сюда. Вдоль тротуара проносятся машины. Где-то за спиной раздаются хлопки дверей. Маринетт слышит быстрые шаги. — Эй, прости! Подожди, пожалуйста! Внутренне сжавшись, Маринетт решает притормозить, но не уходит из потока людей. Рядом вдруг появляется некто, ослепляющий своей улыбкой, а золотистые волосы настолько хорошо отражают свет, что Маринетт невольно щурится. Парень всматривается в её лицо и улыбается ещё шире: — Я знал, что это ты! Знаешь, было нелегко тебя найти, но потом я вспомнил про больницу — и вот ты здесь! И я… здесь. Маринетт неловко вежливо улыбается, слушая дальше: — Я просто чувствовал. Пришлось, конечно, поискать, плюс не так-то легко вырваться из-под постоянного контроля, но, думаю, ты же понимаешь — тайна личности, и всё такое, — его глаза, так похожие по оттенку на шартрез, хитро блестят, — однако я решился тебя найти! Надеюсь, ты не ругаешься на меня, ведь так? Маринетт решает отойти поближе к стене, лавируя из толпы. Он следует за ней, активно жестикулируя. — Знаешь, после последней нашей встречи я всё думал… а нужно ли? Но потом решил — будь что будет! Потом, конечно, получил сама знаешь от кого, — он хохотнул, подмигнув, — но это уже такие мелочи. Так что рад вновь встретить тебя, Маринетт. Он тянется к её руке, галантно берёт её и наклоняется, чтобы поцеловать, однако вместо привычного мягкого упрёка чувствует, как ему влетает весьма неумелая пощёчина. Маринетт с ужасом в глазах, тяжело дыша, смотрит на него, чувствуя, как уплывает всё дальше и дальше. Перед тем, как окончательно потерять сознание, она кричит: — Да кто ты вообще такой?! …мир мягко поглощает тьма. Маринетт чувствует на своей голове нежную руку, и голос откуда-то из глубины шепчет: «…мне так жаль».…у этой звезды в разных легендах есть разные имена, в том числе и Нокс…