Летящий ястреб, рыжая лиса

Кэтрин отогнула полог. Утренний лес был пронизан солнечными лучами, а на траве мерцали бриллиантовые капли росы. Запах кофе и гренок, витающий в прохладном воздухе, мигом отогнал сонливость Брайан сидел у костра с дымящейся кружкой в руках. Кэтрин выбралась из палатки и потянулась. Мышцы ломило после долгой скачки и схватки с волками, но в целом она чувствовала себя хорошо. Правда, не мешало бы помыться: кожа была липкой от пота, а волосы сбились в колтун. — Доброе утро, — поздоровалась Кэтрин. Брайан поднял голову. — Доброе утро, Кэт. Садись завтракать. — Мне бы сперва искупаться. Тут есть речка или ручей? — Да. — Он махнул рукой в сторону склона. — Там в балке есть озерцо. Вода холодная, зато чистая. Прихватив с собой мыло, полотенце и смену белья, Кэтрин спустилась в ложбину, где среди поросших мохом камней плескался небольшой пруд. Вода в нем была настолько прозрачной, что отчетливо виднелась пестрая галька и стайки снующих мальков. Раздевшись до сорочки и панталон, Кэтрин попробовала воду ногой. Брр! Ну и холодина! Хорошо, хоть солнце уже начало припекать. Она искупалась, помыла голову и постирала белье. Но что делать с одеждой? Блузка пропиталась потом, а пончо и юбка превратились в драные лохмотья. Надевать эти тряпки на чистое тело было довольно противно. Хорошо бы раздобыть новые вещи, но денег нет и в ближайшем времени не предвидится. Попросить у Брайана? Она и так уже доставила ему кучу хлопот. Как бы он не пожалел, что вообще взял ее с собой. Кэтрин вернулась в лагерь и, развесив над костром мокрое белье, села завтракать. Поджаренные с яйцом гренки буквально таяли во рту, а крепкий кофе приятно бодрил. Брайан в это время погружал волчьи шкуры на лошадь. — Тебе помочь? — спросила Кэтрин. — Нет, я почти закончил. — Он утер со лба пот. — Кэт, я быстренько съезжу на ранчо, продам шкуры. Пушки я зарядил — держи их при себе, хотя не думаю, что тут еще остались волки. — Ладно, — кивнула Кэтрин. — «Возвращайся скорее», — хотела добавить она, но постеснялась. — Не скучай! — Брайан коснулся полей шляпы и забрался на Лорда. Он пустил мерина по тропе, а навьюченная шкурами Каво́ка поскакала следом. Когда они скрылись за деревьями, Кэтрин вымыла посуду и начала собирать палатку. Она тщательно скатывала брезент и завязывала тесемки, а в голове крутились сумбурные мысли. Бастер, снятый скальп, волки, объятия — столько всего произошло за вчерашний день! Брайан успел и напугать ее до смерти, и спасти ей жизнь. Поди разберись, каков он на самом деле, и стоит ли ему доверять. Но доверять придется, потому что иначе не выжить, тем более, когда за нее назначена такая награда. А если Брайан потребует «плату» за то, что не сдал ее шерифу? Хотя до сих пор он никаких подобных намеков не бросал. Кажется, он вообще не воспринимает ее как женщину. Или ему не нравятся рыжие? Ну и славно, потому что черт его знает, как поступить, если он вдруг начнет приставать. В сердечных делах опыта у Кэтрин было немного. Лет в шестнадцать ей понравился Эндрю – загорелый блондин с яркими голубыми глазами и белозубой улыбкой. Он был одним из приятелей Алана и время от времени захаживал к ним домой. С полгода Кэтрин тайно вздыхала по нему, но Эндрю ее совершенно не замечал. А однажды, когда она сидела на террасе в компании Алана и его друзей, Эндрю сказал как бы в никуда: — Говорят, когда крыша ржавая, то и в подвале течет. Все дружно заржали. Кэтрин вначале не поняла, почему они смеются, но отчего-то ощутила себя оплеванной. И лишь ночью в постели до нее дошел смысл этих слов. От обиды на глаза навернулись слезы, но зато с тех пор она напрочь исцелилась от несчастной любви. А потом к ней начал приставать отчим, и стало вовсе не до романтики. Мысли о телесной близости пробуждали отвращение, неловкость и стыд, и Кэтрин попросту гнала их прочь. Собрав вещи и свернув палатку в тугой рулон, она уселась на бревно у догорающего костра и стала ерошить волосы, чтобы окончательно их досушить. Пропахнут дымом — ну и пусть. За последнее время она вся пропиталась этим запахом и почти перестала его замечать. Вскоре на тропе зашуршала опавшая хвоя, и показался Брайан. — Ну как? Все продал? — поинтересовалась Кэтрин, заметив, что Каво́ка бежит налегке. — Все. Выручил, правда, негусто. Старикан жадный, как еврей. Брайан спешился и, привязав Лорда к дереву, закурил. — А у тебя как дела? — спросил он, садясь возле костра. — Полный порядок. Волки не появлялись, охотники за головами — тоже. Все собрала, палатку свернула — можем отправляться, — бодро отчиталась Кэтрин. — Кстати, далеко нам ехать? Ответом ей послужило молчание. Кэтрин с недоумением подняла глаза и вздрогнула: Брайан неотрывно смотрел на нее, забыв о сигарете, дымящейся у него между пальцев. — Что ты сказала? — встрепенулся он. — Я спрашиваю, долго ехать до переднего края железной дороги? — Э-э… Дней пять, я думаю… Прости, засмотрелся. — На что? — Кэтрин ощутила, как краска медленно заливает лицо. — На твои волосы. Они такие красивые… Тут уже щеки запылали как раскаленные угли. Кэтрин покосилась на свои плечи. Струящиеся локоны блестели на солнце как полированная медь… И правда красиво. — Спасибо, — пробормотала она и принялась суетливо заплетать косу. Почему невинный комплимент заставил ее покраснеть как перезрелый томат? Наверное, она просто не привыкла к похвале. Отчим не пускал ее в Каспер на танцы, хотя она и сама не особо туда рвалась, а приятели Алана были придурковатыми недорослями. Приличным кавалерам с приличными комплиментами попросту неоткуда было взяться. Или дело в другом? Кэтрин украдкой посмотрела на Брайана. Тот курил, вытянув ноги к костру. Их глаза встретились, и Кэтрин тотчас отвела взгляд. Сердце забилось сильнее. То, что он вчера не полез к ней в палатку, еще ни о чем не говорит. Он все-таки видит в ней женщину и возможно попытается… Ладно, хватит забивать себе голову всякой ерундой! Пора отправляться в путь. *** Солнце стояло в зените, и легкие облака в ослепительно-голубом небе почти не укрывали землю от палящего зноя. Вокруг, насколько хватало взгляда, раскинулись обширные прерии, а вдоль горизонта тянулись обветренные пологие холмы. Редкие деревья и кусты сочными зелеными пятнами выделялись на фоне выгорающей травы. Вот уже пятый день Кэтрин и Брайан скакали на запад. Они держались железнодорожного полотна, и Кэтрин заметила, что рельсы идут не по прямой, а петляют по равнине размашистыми загогулинами. Странно… Здесь нет ни больших рек, ни гор, ни ущелий… Что мешало протянуть дорогу ровно? Кэтрин не успела поделиться своими мыслями с Брайаном, потому что земля вдруг задрожала, а горизонт заволокло желтым туманом. Лорд нервно всхрапнул и заартачился. Каво́ка отрывисто заржала. Брайан вскинул руку. — Стой! Это бизоны. Пускай пробегут. Они свернули и поднялись на невысокий холм. Вскоре показалось стадо. Десятки могучих гигантов темной лавиной проносились мимо, тяжелой поступью сотрясая землю. Брайан смотрел на них, приставив руку к глазам. — Тата́нка… — с каким-то детским восторгом в голосе протянул он. — «Тата́нка»? — переспросила Кэтрин. — Так мы называем бизонов, — пояснил он и с горечью добавил: — Редкое зрелище. В начале семидесятых их было куда больше. Все было черным-черно до самого горизонта… — Они так важны для твоего народа? Брайан повернулся к ней и хмуро кивнул. — Вся наша жизнь крутилась вокруг бизонов. Мы ели их мясо, из шкур — шили одежду и покрышки для жилищ, из сухожилий плели тетиву, из костей и рогов делали оружие и инструменты… Не будет бизонов — не будет и нас… Правительство специально нанимает охотников, чтобы их уничтожить. Мерзавцы! Не смогли покорить нас силой, так решили заморить голодом. Кэтрин вспомнила, как лет пять назад в газетах печатали речь генерала Шеридана, знаменитого своей фразой «Хороший индеец — мертвый индеец». Он рьяно призывал истреблять бизонов, чтобы «решить острую проблему краснокожих», и даже предлагал учредить для охотников медаль, на одной стороне которой был бы отчеканен мертвый бизон, а на другой — мертвый индеец. Пыль стояла столбом, от грохота копыт гудела земля. Огромные животные катились вперед, словно ожившие мохнатые валуны. — Интересно, что их так напугало? — спросила Кэтрин. — Скорей всего паровоз. — Брайан указал на стелющийся вдоль горизонта черный дым. — Не удивлюсь, если по ним стреляли из поезда. Богатые хлыщи с Востока специально приезжают сюда ради такой потехи. Я видел сотни гниющих трупов, с них не взяли ни шкуру, ни мясо… Проклятые варвары! — Но ведь индейцы тоже убивают бизонов, — заметила Кэтрин. — Да, но никогда ради забавы, только ради еды. — И ты тоже на них охотился? — Само собой. — В глазах Брайана загорелся азарт. — Своего первого бизона я убил в четырнадцать. Потратил на него целых пять стрел. — Разве это много? — Конечно. Хорошему охотнику достаточно одной. Но, увы, лучник из меня никудышный… — А почему ты не стрелял из ружья? — Тогда у нас еще были такие ружья, в которые нужно засыпать порох и закатывать пулю после каждого выстрела. Не очень-то удобно когда ты верхом… Помню, чуть не обделался, когда впервые оказался возле стада. Топот такой, что закладывает уши, а из-за пылищи не видно даже вытянутой руки. И ты скачешь среди этих громадин на своей лошаденке и молишься, чтобы она не споткнулась, потому что тогда тебе конец — их копыта просто размажут тебя по земле. — Жуть какая! — А еще бизон может поднять тебя вместе с лошадью на рога и швырнуть на землю. Так что охота — занятие опасное, и мы и убивали ровно столько, сколько нам было нужно. А потом пришли бледнолицые — и за пару лет истребили почти всех бизонов. Не удивлюсь, если это — последние. Когда стадо умчалось, и топот затих вдалеке, Кэтрин и Брайан продолжили путь. И в самом деле — повсюду виднелись последствия бессмысленной бойни. Нельзя было проехать и сотни ярдов, чтобы на глаза не попались выбеленные солнцем бизоньи кости и черепа. Кэтрин размышляла об услышанном. Она никогда особо не любила краснокожих, а после гибели отца и вовсе возненавидела, но сейчас до нее дошло, что индейцы жили здесь испокон веков, а белые, словно грабители, вторглись в их дом, начали все забирать и устанавливать свои порядки. И все равно можно было договориться. Америка огромна, земли хватило бы всем… Но пока алчные людишки вроде Вудвилла ставят свои шкурные интересы превыше всего, миру между белыми и индейцами не бывать. *** Кэтрин и Брайан проскакали весь день, делая короткие привалы. Бизонов по дороге больше не попадалось, зато время от времени встречались несметные стада коров, бредущие по равнинам под присмотром ковбоев на лошадях. Когда солнце закатилось за горизонт, и на небе зажглись первые звезды, впереди забрезжили огни небольшого селения. Брайану доводилось бывать в этих краях, и он рассказал, что поселок на Лошадином Ручье возник несколько месяцев назад на месте строительного лагеря. Передний край дороги с тех пор продвинулся на запад, а здесь осталась станция, вокруг которой вырос городок. С окрестных ранчо отсюда на Восток отправляли скот, а сюда привозили материалы и рабочих для стройки. — Переночуем здесь в салуне, — предложил Брайан, когда вдоль обочин потянулись палатки и приземистые бараки. — В прошлый раз мне даже повезло снять комнату без клопов. — А меня не арестуют? — вполголоса спросила Кэтрин. — Об этом можешь не волноваться. Шерифа здесь нет. — Правда? — Да. Этот поселок еще не получил официального статуса, и законы здесь не действуют. — А кто же тогда следит за порядком? — Наемная охрана. Но им нет никакого дела до того, что случилось в Каспере, поэтому никто тебя искать здесь не будет. Если хочешь, можешь остаться здесь… правда, вряд ли надолго. Думаю, через годик-другой американское правосудие дотянется и сюда. — Что ж, я подумаю, — ответила Кэтрин, разглядывая неказистые дощатые фасады. Строить планы на будущее сейчас совершенно не хотелось. Лучше сосредоточиться на чем-то более приземленном, например, на том, где провести сегодняшнюю ночь. Проехав по темной улице, они спешились перед ярко освещенным крыльцом, над которым красовалась вывеска «Салун». Изнутри доносилась бодрое пианино, смех и оживленные голоса. На доске у входа было написано: «Комната на ночь — 1 доллар 25 центов Мыло и ведро горячей воды — 5 центов Горячая ванна — 25 центов» Горячая ванна! Из груди вырвался глубокий вздох. Кэтрин продала бы душу дьяволу за возможность погрузиться в убаюкивающее тепло. Но у нее ни цента, так что придется довольствоваться умывальником и холодной водой. — Ты не против, если мы снимем одну комнату на двоих? — Брайан похлопал себя по карманам. — Денег в обрез, а тебе не помешало бы купить новую одежду. Кэтрин не успела ничего сказать, как он добавил: — Приставать не буду, обещаю. Лягу спать на полу. — Хорошо. — Кэтрин нервно усмехнулась. — Но что о нас подумают? — А мы зайдем по отдельности. — Брайан выгреб из кармана горстку монет и, оставив себе четвертак, остальное высыпал ей в ладонь. — Сними номер, и пускай принесут туда ужин, двойную порцию. Да, и закажи себе ванну — я же вижу, как ты на нее облизываешься. — О, спасибо! — Кэтрин была готова его расцеловать. — А как же ты? — Я потом к тебе проберусь. Так, чтобы никто не видел. — Ладно. — Ну, все, иди. Не бойся, я за тобой присмотрю. Кэтрин толкнула дверцы и вошла внутрь, но ее тут же окликнули: — Заблудились, мэм? Это салун. Оглянувшись, Кэтрин увидела стойку, из-за которой выглядывал коротышка с пышными бакенбардами. «Не слишком то он приветлив, — подумала она. — Никак, боится, что я жена какого-нибудь пьянчуги и пришла устроить скандал». — Я хочу снять комнату, — пояснила она. Привратник смерил ее оценивающим взглядом. — Ну что ж, в таком случае, попрошу сдать оружие. — Он указал на полки позади себя, где лежали револьверы, карабины и дробовики. Кэтрин отстегнула кобуру и протянула ее коротышке. Тот милостиво кивнул, приглашая пройти дальше. Обстановка здесь мало чем отличалась от салуна в Каспере. Такой же прокуренный зал, такая же нехитро одетая публика, такие же вульгарные девицы, завлекающие клиентов. Когда Кэтрин вошла, многие оторвались от своих дел и уставились на нее — чем меньше городок, тем любопытнее его жители. Поборов смущение, она двинулась вперед, стараясь ни с кем не встречаться взглядом. У барной стойки толпились клиенты. Шляпы, чапсы, шпоры на сапогах — явно это ковбои, отдыхающие после перегона скота. Широкие спины заслонили собой пространство, и Кэтрин остановилась в растерянности, не решаясь попросить мужчин подвинуться. Некоторые из них взглянули на нее через плечо, но даже не удосужились пошевелиться. От досады Кэтрин закусила губу. Проклятые грубияны! Что же делать? Нагло растолкать этих олухов или вежливо попросить уступить даме дорогу? Она не успела ничего придумать, как что-то неуловимо изменилось. Нерушимая стена вдруг пошатнулась. Несколько человек оглянулись и посторонились. Кэтрин поспешила втиснуться в образовавшийся промежуток и краем глаза заметила, что рядом с ней о стойку облокотился Брайан. Бармен как раз наполнял стаканы из бутылки с горделивой этикеткой «Бурбон из Кентукки». Кэтрин открыла было рот, но он обратился к Брайану. — Чего желаете, сэр? — Сперва леди, — сказал тот. Трактирщик, наконец, соизволил взглянуть на Кэтрин: — Мисс? — Я хочу снять комнату на ночь. — Она выложила на прилавок деньги. — И горячую ванну. — Все устроим в лучшем виде, мисс. — Бармен сгреб монеты себе в карман. — Не желаете ли поужинать? Настоятельно рекомендую жареные бараньи ребрышки с картофельным пюре и зеленым горошком. Кэтрин ощутила, как рот наполняется слюной. — Да, пожалуйста, подайте ужин в номер. И, прошу, двойную порцию — я ужасно проголодалась! — Будет исполнено, мисс. С вас тридцать центов. Когда Кэтрин доплатила недостающую сумму, бармен протянул ей ключ. — Поднимитесь по лестнице на заднем дворе, — пояснил он. — Ванна будет готова через час. Кэтрин едва удержалась, чтобы не испустить блаженный вздох. Горячая ванна, сытный ужин, мягкая постель — что еще нужно человеку для счастья? Перед тем, как уйти, она неторопливо повертела бирку в руке так, чтобы Брайан успел заметить номер комнаты. — Чего вам налить, сэр? — трактирщик обратился к нему. — Не желаете ли настоящего бурбона из Кентукки? — Пинту пива, — ответил Брайан. Кэтрин уже развернулась, чтобы отправиться в номер, но тут кто-то буркнул над ухом: — И пускают же сюда всякий сброд! О ком это он? Неужели о ней или о Брайане? Кэтрин ощутила, как кровь приливает к щекам. Мельком взглянув на грубияна, она различила потрепанную широкополую шляпу, свисающие из-под нее нечесаные желтоватые лохмы, и стакан с остатками выпивки, которым этот хам поигрывал в руке. — Мика, не начинай! — промолвил кто-то из окружающих. Кэтрин посмотрела на Брайана. Тот неторопливо повернулся к Мике. — Какие-то проблемы, ковбой? — Вопрос прозвучал спокойно, но глаза Брайана чуть заметно прищурились. Задира, набычившись, уставился на него. Те несколько секунд, что они буравили друг друга взглядами, показались вечностью. Наконец Мика залпом опустошил свой стакан, бахнул им о стойку и пробурчал в прокуренные усы: — Ну и дерьмовое же пойло в этой дыре! Хуже чем в лошадином корыте! Он поднял на Кэтрин мутноватые «рыбьи» глаза, и ей стало не по себе. Липкое ощущение не покидало, даже когда Мика скрылся среди посетителей в завесе табачного дыма. Ковбои у стойки вернулись к своим делам, а Кэтрин забрала у гардеробщика револьвер и вышла на улицу. Обогнув салун, она поднялась по деревянным ступеням на балкон, куда выходили номера. Дверей было немного, поэтому нужная нашлась довольно быстро. В оклеенную полосатыми обоями комнатку уместилась лишь кровать, умывальник, круглый столик и пара стульев. Первым делом Кэтрин плюхнулась на постель и закачалась на продавленных пружинах. Она так устала за последние дни, что захотелось уснуть прямо сейчас. Через несколько минут скрипнула дверь, и в комнату просочился Брайан. Кэтрин приподнялась на локтях, но он вскинул ладонь. — Отдыхай, Кэт. — А ты куда? — спросила она, заметив, что он собирается уйти. — Устрою лошадей на ночлег. — Тебе помочь? — Не нужно, я сам. С этими словами он вышел из номера, а Кэтрин снова откинулась на подушку. Она даже успела немного вздремнуть до того, как в дверь постучали. — Ваша ванна готова, мисс, — послышался снаружи женский голос. — Уже иду, — сонно пробормотала Кэтрин, поднимаясь с кровати. На пороге стояла пухлая горничная в накрахмаленном переднике и чепце. — Сюда, мисс. Она пошла вниз по лестнице, подсвечивая ступени керосиновым фонарем. Кэтрин последовала за ней и вскоре оказалась перед дверью, на которой красовалась фривольная картинка с купальщицей. Горничная впустила Кэтрин в жарко натопленную комнатушку. Почти все пространство занимала вместительная лохань, от которой поднимался густой пар. Рядом на тумбочке лежали мочалка и мыло, а на стене висело большое махровое полотенце. — Что-нибудь еще, мисс? — осведомилась служанка. — Спасибо, все в порядке. — Тогда желаю приятного купания. Горничная ушла, а Кэтрин закрыла за ней дверь и заперлась на крючок. Вода чуть заметно колыхалась в лохани, отбрасывая причудливые отблески света на потолок. Кэтрин попробовала ее рукой, и ей тут же захотелось сбросить с себя пыльные, пропитанные потом тряпки и погрузиться в ванну. Раздевшись догола, она сложила вещи на стоящий в углу стул и залезла в лохань. Горячая вода ошпарила голени, и пришлось немного постоять, чтобы привыкнуть к температуре. Когда жар стал терпимым, Кэтрин осторожно села на дно, окунаясь по грудь. Приятное тепло охватило все тело, наполняя негой каждую клеточку. Кэтрин с блаженным вздохом откинулась на спинку и закрыла глаза. Джордж не любил расходовать дрова «на всякие глупости», поэтому дома наслаждаться ванной ей доводилось крайне редко. И то, чаще всего приходилось купаться после матери или брата, добавив в остывающую лохань ведро нагретой воды. А тут — целая ванна, и для нее одной! Она лениво потянулась, и из воды показались тугие розовые соски. Повинуясь охватившей ее истоме, Кэтрин очертила пальцами ключицы, а затем легонько стиснула грудь. Она взглянула на свои веснушчатые кисти, и воображение нарисовало на их месте другие руки. Мужские. Проступающие вены, выпирающие костяшки, длинные смуглые пальцы со светлыми розовыми ногтями… Руки, которыми она любовалась, когда их обладатель затягивался сигаретой… Живот свело от прилива желания, а фантазия продолжала рисовать новые картины. Вот открывается дверь, и заходит Брайан. Распущенные черные волосы струятся по широким плечам. В расстегнутой рубахе виднеется гладкая мускулистая грудь. Он подходит ближе, наклоняется. От него пахнет хвоей и табаком… Он гладит Кэтрин по волосам… ладони взъерошили влажные пряди… Обхватывает ее за талию… руки скользнули по упругим бокам… Спускается ниже… пальцы коснулись лобка и зарылись в темно-рыжие завитки… Дотронувшись до нежного, чувствительного местечка, Кэтрин тихо застонала от удовольствия. Но к сладости ложкой дегтя примешался стыд. Рукоблудие — это же непристойно и грешно! Раньше она никогда этим не занималась: не хотелось, да и после приставаний Джорджа было неприятно прикасаться к самой себе. Но сейчас… сейчас все по другому… В темноте под закрытыми веками проступило смуглое лицо. Манящие полураскрытые губы, завораживающие черные глаза… Всего один разочек! Никто ничего не узнает! …Кэтрин была уже не в силах остановиться. Одной рукой она ласкала себя между ног, второй — теребила сосок. Дыхание срывалось, сердце билось все сильней и сильней. Тело выгнулось в предвкушении разрядки… Еще немного… Еще чуть-чуть… Что-то тихо звякнуло у двери. Кэтрин вздрогнула и, отдернув от себя ладони, повернулась на звук. Между дверью и косяком мелькнуло лезвие ножа, откидывая наверх крючок… Какого черта?!