Летящий ястреб, рыжая лиса

«Свекровь» поднялась с травы, давая понять, что разговор окончен. Брайан проводил ее долгим взглядом, а когда она скрылась среди шатров, посмотрел на Кэтрин. — И что теперь? — спросила она. — Не знаю, Кэт. — Он растеряно покачал головой. — Сейчас я действительно не знаю, что делать дальше. Разве что, взорвать эту долбаную дорогу ко всем чертям. Господи помилуй, только этого не хватало! — Может, попробуешь еще раз поговорить с вождем? — взмолилась она. — Без толку! — Брайан с такой силой грохнул о землю кружкой, что из нее выплеснулась половина кофе. — Они и слушать меня не станут. Кэтрин развела руками. — Ну, значит, ты сделал все, что мог. Какой смысл пробивать головой стену? Ты их предупредил, а дальше — пускай сами делают, что хотят. Вместо ответа Брайан, кусая губы, уставился куда-то вдаль, и Кэтрин поняла, что он не отступит. — Кэт, пойми, — наконец заговорил он, — та́куя — это все, что у меня осталось. Это мой народ. У меня в этом мире больше никого нет. — У меня тоже больше никого нет, — пробормотала Кэтрин себе под нос. — Кроме… тебя. Его глаза чуть расширились, обжигая коротким, резким как молния взглядом. — Не бойся, Лисичка, тебя я не брошу. — Он взял в ладони ее руку и ласково погладил пальцы. — Если только ты сама не захочешь от меня отделаться. — Не дождешься! — фыркнула Кэтрин. Она склонила голову к нему на плечо, и на душе стало так легко и спокойно, что хотелось воспарить в небеса к пушистым белым облакам. Как хорошо сидеть рядом с Брайаном и наслаждаться прекрасным солнечным утром! Над рекой еще клубился легкий туман, вода размеренно плескалась в каменистых берегах, а на траве поблескивали серебряные капли росы. В памяти возникло сегодняшнее пробуждение, вспышка страсти, на миг захлестнувшая их. Кэтрин будто вновь ощутила на себе тяжесть мужского тела, и это воспоминание сладким спазмом отозвалось внизу живота. Щеки полыхнули, и она невольно отодвинулась от Брайана. Ее пугала собственная реакция на его близость. Мать постоянно твердила, что девица, не обладающая богатым приданым и не блещущая ослепительной красотой, должна беречь свою честь как зеницу ока, так как это единственное, что может подвигнуть какого-нибудь болвана на ней жениться. Книги тоже подливали масло в огонь, восхваляя целомудрие как главную женскую добродетель. Впрочем, Кэтрин и не собиралась расставаться с невинностью до брака, а гнусные приставания отчима только укрепляли эту решимость. А что теперь? Все моральные устои рассыпаются в прах, как только Брайан оказывается в ее поле зрения. Кэтрин украдкой взглянула на него. Он сидел рядом, задумчиво глядя на спустившихся к реке лошадей, и она в который раз залюбовалась чеканным профилем. Брайан редко улыбался, приподнятые к вискам брови придавали хмурое выражение его лицу, а губы были изогнуты так, что казались сердито надутыми. Но Кэтрин знала, что впечатление обманчиво, а на самом деле характер у него легкий, а сердце — доброе и отзывчивое. «Будь он белым, я бы не раздумывая, вышла за него замуж, — мелькнула непрошеная мысль. — Но метис… Даже не уверена, обвенчают ли нас в церкви». Интересно, разрешает ли смешанные браки закон? А те семьи, где муж белый, а жена — краснокожая — действительно ли женаты по-настоящему, или просто вместе живут? Джордж иногда рассказывал о старом знакомом, который был женат на индианке и несколько лет прожил с ее племенем. Отчим презрительно называл его «сквомэн». Насколько Кэтрин могла припомнить, история закончилась тем, что белый бросил жену и прижитых с нею детей и вернулся к цивилизации. Общество не слишком любезно принимает даже мужчин с цветными женами, а что говорить о женщинах? По правде говоря, Кэтрин ни разу и не слышала, чтобы белая вышла замуж за представителя другой расы. Она тяжело вздохнула. Что толку сейчас об этом размышлять, когда она даже не знает, что будет завтра. Кажется, она заигралась в «жену», пора спуститься с небес на землю. Да и вообще, за ее голову назначена награда, как можно было об этом забыть? Брайан поднялся на ноги и направился к шатру. — Ты куда? — поинтересовалась Кэтрин. — Собирать вещи. Мы уезжаем, — ответил он, отодвигая завесу. Он вошел в ти́пи. Последовав за ним, Кэтрин увидела, как он достает из-за внутреннего полога переметные сумки и вытаскивает их на середину шатра. — Куда мы едем? — спросила она. — Раз я не смог убедить та́куя уйти, то я должен помешать строительству этой сраной дороги, — проворчал Брайан, запихивая в сумку одежду. — Ты с ума сошел? — ужаснулась Кэтрин. — Что ты задумал? Брайан выпрямился и поднял на нее измученный взгляд. — Пока не знаю, — вздохнул он. — Наверное, съезжу в передовой лагерь, гляну, как далеко продвинулась стройка. Потом, может, вернусь в Лошадиный Ручей, потрясу этого борова Добкинза. — А я? Несколько секунд Брайан задумчиво смотрел на нее. — Решай сама, Кэт, — наконец заговорил он. — Я ввязываюсь в опасную игру. Это не твоя война, и тебе не стоит в нее впутываться. Кажется, ты хотела уехать на Восток? В Нью-Йорк, Чикаго, или куда там еще? Деньги у тебя есть, на первое время должно хватить. Если хочешь, я провожу тебя до станции и посажу на поезд. Кэтрин глядела на него распахнутыми глазами, а сердце медленно и тяжело отсчитывало удары. Вот и все. Вот и настал момент принимать решение. Уехать в большой город, как она изначально планировала, или остаться с Брайаном, помогая ему в безнадежной борьбе с ветряными мельницами? Разве выбор не очевиден? Ей нужно строить свою жизнь. Найти работу, с кем-нибудь познакомиться, выйти замуж, нарожать детей… Затеряться в толпе. Стать такой же, как все. Такой же, как ее мать… Семья, работа, церковь по воскресеньям, индейка на Рождество… Серый город, серые будни, серая жизнь… Пытаясь представить свое будущее, Кэтрин ощутила себя мухой, бьющейся в паутине, которая с каждым движением опутывает ее все сильней. С таким же чувством она жила на ранчо Джорджа. Липкие нити будто связывали ее по рукам и ногам, а отчим казался гигантским черным пауком, неумолимо подбирающимся к добыче. Но когда она застрелила его, когда убежала из дома и встретила Брайана — путы лопнули, а за спиной развернулись крылья. Так зачем ей снова возвращаться в эту серую муть? Зачем ей жизнь, в которой не будет Брайана? — Я поеду с тобой, — твердо заявила она. Брайан вздрогнул и медленно повернулся к ней, словно не веря своим ушам. — Ты уверена? — спросил он. — Да. — Значит, со мной? — С тобой. Он подошел к ней вплотную и встал так близко, что у нее перехватило дыхание. Его взгляд стал тягучим и обволакивающим словно мед. Теплые пальцы бережно отодвинули пряди с ее лица, медленно очертили скулы и щеки, легонько коснулись губ. — Целиком и полностью? — От звука тихого бархатистого голоса у Кэтрин подогнулись колени. Она прекрасно поняла, что он имеет в виду. — Да, — выдохнула она. Какое-то мгновение он смотрел на нее черными как безлунное небо глазами, а затем порывисто притянул к себе. Кэтрин со стоном подалась навстречу, обвивая руками его шею, и прикосновение его жарких обветренных губ словно взорвало ее изнутри. Он целовал ее нежно и трепетно, короткими рваными поцелуями, то легонько касаясь ее губ своими, то вбирая их ртом. Кончик языка будто перышко порхал по ее губам, и от каждого такого движения вдоль позвоночника пробегал разряд, сладкой волной растекаясь внизу живота. Его ладонь скользнула по ее косе, и в следующую секунду волосы, освобожденные от ленты, вольно рассыпались по спине. Брайан ласкал и перебирал их, зарываясь в них пальцами, а его губы становились все настойчивей и горячей. Кэтрин страстно отвечала на поцелуй, и мир вокруг будто подернулся мерцающей пеленой. Запустив руки под расстегнутую рубаху, она упоенно гладила крепкую спину, ощущая, как под ладонями перекатываются упругие мышцы. Ее пробирала дрожь, все внутри свело от желания. От острого и свежего запаха мужского тела кружилась голова. Крепко прижимаясь к Брайану, Кэтрин чувствовала, как сильно он ее хочет. Неужели все произойдет здесь и сейчас? Впопыхах, среди полусобранных сумок? Она невольно напряглась, и Брайан, видимо уловив это, отстранился. Тяжело дыша, он обхватил ладонями ее лицо и заглянул в глаза. — У тебя… уже кто-то был? — хрипло спросил он. Кэтрин лишь мотнула головой. — Тогда мы не будем спешить. — Он ласково заправил ей за ухо прядку волос. — Согласна, Кэт? — Угу, — кивнула она и прильнула к его груди. Они немного постояли в обнимку, дожидаясь, пока сердца замедлят свой бешеный ритм. Кэтрин была благодарна Брайану за то, что он не настаивает на близости. Нет, она бы не сопротивлялась, но все-таки была не совсем готова отдаться ему прямо сейчас. В своей «прошлой жизни» Кэтрин никогда не фантазировала о том, каким будет ее первый раз. Домогательства отчима напрочь отбили все помыслы о плотских утехах. Но теперь все было иначе. Теперь она понимала, что значит хотеть мужчину, и какое это счастье — таять в объятиях любимого человека. — Давай собираться, Кэт. — Брайан выпустил ее из кольца своих рук и вновь повернулся к сумкам. — Когда ты хочешь уехать? — спросила она, пытаясь придать голосу непринужденности. — Чем быстрее, тем лучше. По резковатому тону Кэтрин поняла: ему стыдно, что он не выдержал ритуал до конца, и он хочет поскорее покинуть деревню. Но как он перенесет дорогу? Пусть он выглядит куда лучше, чем вчера, но под его глазами до сих пор лежат темные круги, а раны на груди еще толком не начали заживать. — Может, подождем пару дней, пока ты окончательно не поправишься? — Она ласково коснулась его плеча. Брайан накрыл ее ладонь своей. — Я в порядке. *** Попрощавшись с миссис Смит и оставшимися в стойбище индейцами, они двинулись в обратный путь. Кэтрин любовалась лесистыми склонами, утопающими в золотистой дымке, и долинами, поросшими изумрудной травой. Заснеженные вершины, кристально чистые реки, реющие в бездонном синем небе орлы — как красива нетронутая человеком земля! Хотя индейцы — их островерхие ти́пи, верования и образ жизни — гармонично вписывались в окружающий мир. А белые — нет. Может потому, что первые считают себя частью природы, а вторые ставят себя над ней, пытаясь лишь побольше урвать? Каво́ка и Лорд в последние дни вольно разгуливали с табуном и слегка одичали. Поначалу они слушались неохотно, но постепенно привыкли. Тропинка была узкой, и ехать приходилось гуськом. Брайан скакал впереди, а Кэтрин — следом, не в силах отвести от него взгляд. Он гордо и расслабленно сидел в седле, покачиваясь в такт лошадиной рыси. Блестящая тугая коса спускалась на прямую спину, и Кэтрин вспоминала, как эти волосы — распущенные и свободные — сегодня утром падали ей на лицо. Она сделала выбор, приняла решение — и ощущала себя теперь легко, как птица, парящая над вершинами гор. Это ее жизнь, и ей не нужны никакие рамки. Зачем ехать в чужой холодный город, где она никому не нужна, если рядом мужчина, возле которого в сердце горит огонь? Когда солнце спряталось за горами, и на небе загорелись первые звезды, Кэтрин и Брайан встали на привал в уютной ложбине на берегу ручья. Лошадей стреножили и пустили на лужайку, а сами разогрели на костре оленину с бобами, которую собрала им в дорогу миссис Смит. — Неужели ты и впрямь четыре дня ничего не ел? — спросила Кэтрин, глядя, с какой жадностью Брайан поглощает мясо. — Угу, — с набитым ртом буркнул он. — И не пил? — Почти. После захода солнца пить можно, но так, чтобы вода не касалась губ. — Как это? — Через соломинку. Но много тебе выпить все равно не дадут, у нас была одна бутылка на всех. С по́том теряешь куда больше. Правда под конец уже и потеть стало нечем, и кожа сделалась сухой, как наждак. — С ума сойти! Ничего удивительного, что ты потерял сознание. Брайан не ответил, продолжая жевать. По его нахмуренным бровям Кэтрин догадалась, что ему не очень приятно об этом вспоминать. Она попыталась подсластить пилюлю: — К тому же, ты еще не совсем оправился от простуды, наверное, поэтому и не выдержал. Не понимаю, зачем вообще нужен такой жестокий ритуал? — Чтобы поставить человека на грань жизни и смерти, — пояснил Брайан, отщипывая кусок кукурузной лепешки. — Но зачем? — Говорят, что только тот, кому осталось жить несколько секунд, молится искренне. В конце обряда нужно рывком разорвать свою кожу, а перед этим — произнести молитву. Это жертва духам. Ты вроде как устанавливаешь с ними связь, а они исполняют твои просьбы. — И ты в это веришь? — Не знаю. Если честно, я мало что помню. За четыре дня в потельне спать почти не удавалось, нас постоянно будили, и под конец я уже был как ходячий мертвец. Когда вышел наружу, то все расплывалось перед глазами, казалось каким-то желтым, как старая фотография. — Больно было? — Кэтрин поежилась, вспомнив, как острие ножа прокололо кожу, и по груди тягучей струйкой поползла кровь. — Да, но как-то приглушенно, будто это происходит не с тобой. Временами я вообще куда-то проваливался, словно засыпал, а тело продолжало двигаться само по себе. Может, я даже и смог бы выдернуть эти дурацкие штыри, если бы не отрубился. — Да ну его к черту! — Кэтрин передернула плечами. — Твои раны и так выглядят ужасно, не могу представить, какими бы они были тогда. — Зато я бы убедил племя уйти, — сказал Брайан. — Вот только куда? Их и так уже загнали в горы. Помнишь тех бизонов, что мы встретили по дороге к Лошадиному Ручью? Я даже не стал рассказывать о них вождю. — Почему? — Та́куя уже несколько лет не видели бизонов. Они сразу же свернули бы лагерь и отправились на охоту. Но это опасно. Слишком близко к белым. Они могут позвать Синих Мундиров, и те загонят всех в резервацию. — Но, может, это не так уж и плохо? Живут же как-то другие племена в резервациях. — Кэт, ты когда-нибудь видела волка в бродячем зверинце? Это жалкая облезлая псина, которая утратила смысл своего существования и днями напролет мечется по клетке из угла в угол. Так и индейцы. Я был в резервациях и видел, как они живут. Гордый народ превратился в кучку оборванцев, которые клянчат милостыню. Пускай та́куя и не могут охотиться на бизонов, но они свободны, и в горах хотя бы есть дичь. Лишь бы ублюдки вроде Вудвилла к ним не лезли… Взорвать бы к дьяволу эту дорогу! — А смысл? — вздохнула Кэтрин. — Ее быстро отремонтируют и поставят солдат с ружьями охранять пути. — Знаю. Поэтому надо придумать что-то еще. Он встал и, порывшись в седельной сумке, извлек из нее карту. — Так, посмотрим, — сказал он, разворачивая ее на траве. Кэтрин подсела поближе и взглянула на сплетение линий, зыбко подрагивающих в свете костра. — Я должен поговорить с этим Вудвиллом. — Брайан задумчиво водил пальцем по очертанию дороги. — О чем? — опешила Кэтрин. — Смотри, если проложить рельсы по прямой, через долину Ветреной Реки — это выйдет намного короче, и не нужно будет лезть в наши земли. — Думаешь, он сам этого не знает? — Понятия не имею. Вот и хочу у него спросить. — Он не станет с тобой говорить. — Значит, придется его убедить. Повисла гнетущая тишина, лишь было слышно, как в темных зарослях стрекочут цикады. Похоже, Брайан собирается идти до конца. Кэтрин стало страшно. Она не может его потерять! Чертов Вудвилл со своей проклятой дорогой! Это безумие — в одиночку противостоять миллионеру, за спиной у которого и армия, и закон. Брайан просто сгинет в этой борьбе, и она, Кэтрин, следом за ним. Но отступать уже поздно. Она увязла в нем, как птичка в жидкой смоле. Он стал частью ее самой, въелся под кожу, впитался в кровь. Бросить его Кэтрин уже не могла. — Давай спать. — Брайан убрал карту в футляр и поднялся на ноги.