***
После Гриффиндора на следующий день под руку попали слизеринцы. Им пришлось ходить с ярко светящимися волосами от желтого вплоть до коричневого цвета, в которых, мало того, что свисали листочки деревьев типа клёна, создавая своеобразный гербарий, так ещё те стояли едва ли не дыбом, напоминая ёршик Поттера вместо головы. Я, честно признаться, ждала спасательный отряд авроров и Попечительский совет, ведь была уверена, что кто-нибудь из чистокровных возмутится подобным безобразием, написав разгневанным родителям и обязательно закатив скандал, но в жизни всё было проще. По словам самих детей Салазара, данное безобразие даже было весьма безобидным по сравнению с тем, что происходило с ними в прошлом году. Тогда их заставили собирать сладости со всех факультетов, подчёркивая тот факт, что дар от других ребят должен быть предоставлен от чистого сердца. Как минимум — из жалости и сострадания, и чтоб без боя. После Слизерина пришла пора отдуваться Когтеврану. Ученики данного факультета приобрели весьма необычные способности в моём понимании: кто-то мог рычать и орать громче петуха в шесть утра, кто-то скакать выше собственной головы, а кто-то взлетать до потолка без помощи левитации. Задание когтевранцев заключалось в том, чтобы избавиться от новообретенных способностей без посторонней помощи. То есть без библиотеки, ведь считалось, что к старшим курсам подобные заклятья были чепухой. Тем более — для учеников факультета остроумия. Пуффендуй оставался на сладкое, что о-о-очень нервировало меня. Поэтому, проснувшись ранним утром, я почувствовала, что со мной было что-то не так. Спросонья глянув в зеркало и ничего такого неописуемого, вроде второй головы на плечах, не приметив, я немного успокоилась, списав панику на стресс. С более-менее спокойной душой отправившись в ванную, которая казалась мне похожей на русскую баню, я принялась умываться, даже не обращая внимания на свои волосы, лезущие в лицо. Уже на выходе, когда стали слышны зевки просыпающихся однокурсниц, меня огорошила фраза подоспевшей Эмили: — Элл… — А? — несколько вяло отозвалась я, по-прежнему ожидая подвоха. Тот, конечно же, долго ждать себя не заставил. — У тебя хвост. Я встала как вкопанная. Осторожно, с расстановкой повернув голову назад, увидела, что передо мной предстал вид новой отросшей конечности. Он был… коричневый, практически под цвет моих каштановых волос, разве что с белым завитком на конце, да и не слишком длинный, но весьма пушистый и объёмный. Определённо собачий. Такой под юбку не спрячешь, не то что под штаны. Сглотнув, я неопределённо попыталась дёрнуть им, и этот кусок меха действительно шевельнулся в такт моей немой просьбе! После этого я стала пристально оглядывать повылезавших из кроватей соседок, что стало напоминать мне поход в зверинец. У Эмили был в раза два-три пушистее, чёрно-белый, словно точно под цвет её пепельных прядей волос, и я сперва решила, что это явно беличий, однако на практике выяснилось, что это ей досталось от скунса. К счастью, не воняло. Кэтрин же, эта рыжая дама, обзавелась лисьим — таким же пушистым и мягким, как у настоящей лисы. Однако самым необычным оказался хвост небулы — ей, как блондинке, выпал тоже чёрно-белый, но тонкий и коротковатый. Она была, собственно, зеброй. — Ну, — неопределенно пожала плечами я, несколько нервно сминая край пижамы. — Могло быть и хуже?.. Эмили вскрикнула. На мой удивлённый взгляд она постучала по голове, и мы с Кэтрин мгновенно оказались возле зеркала. Отражение встречало нас выросшими за ночь не только хвостами, но и ушами. Человеческих на привычных местах не оказалось — их отсутствие плотно прикрывали волосы, слипшиеся в районе виска и ниже. — Блять, — выругалась я на русском, но Небула поняла, что сказала я нечто нецензурное, за что выдала мне по макушке. — Не ругайся, — влепила она мне, цокнув. — Ну… Что же, давайте хоть на завтрак соберёмся. Общими усилиями мы старались скрыть наличие лишней костяшки с помощью юбки и свитера, но безуспешно — даже маленький на фоне всеобщего безобразия хвост Небулы не желал прятаться под одежду. Поэтому, плюнув на это дело, все принялись одеваться как обычно, не смущаясь торчащим хвостом из-под блузки или жилетки. Хотя нервы эта хрень трепала знатно, особенно — перфекционистам. К тому времени, как мы спустились вниз, в гостиной собрался народ. Весёлый Каспер на пару с раздражённым Марком Скоткинсом встречали нас радушно, без предисловий указывая на яркую табличку, размещённую на стенде для важных объявлений.«У каждого из нас есть беды.
Бывают малые они, а могут быть большие.
Но коль случиться что-то вдруг,
То мы, не требуя награды за дела благие,
Поможем малым, старшим и больным —
Ко всем, к кому только дотянемся!»
— Значит, будет сегодня помогать, — вздохнула оказавшаяся рядом Пенелопа Смит. — Значит, да, — согласилась Элиза. — Нужно будет провести собрание… — Зачем? — вникся в диалог Каспер. — Всё равно мохнатая проблема затрагивает только с пятого по седьмые курсы, а нас не так уж и много на каждом. Можем просто сообщить всем, что для избавления хвоста необходимо совершить благое дело. «Мохнатая проблема»… Надеюсь, Римус не будет чувствовать себя обделённым. — А если кто-то… — Элиза, отдыхай, — махнул рукой возникший из ниоткуда Роберт Боунс. — Не первый год так, справимся… К тому же шестикурсники и семикурсники проходили через это в прошлом году, и новички здесь разве что пятые. Соберём их, а дальше — разберёмся. Элиза покусала губу и помялась ещё две минуты для приличия, но всё же кивнула, соглашаясь, и мы все потопали на завтрак. Пятый курс — а именно меня из-за статуса новой ученицы — довольно скоро просветили, что наша задача на сегодняшний день вершить добрые поступки от чистого сердца, но из-за пустяков не нарываться — Дэниел достаточно тонко намекнул, что слабоумие и отвага — это гриффиндорцы, по большей части, в то время как мы отвечаем за диванные войска. — Класс, — заметила я лениво, так как рамки «помоги — помогут и тебе» у меня в голове не укладывались. — А че делать-то? Разве я не могу просто помочь эльфам на кухне, и хвост пропадёт? — Не, — качнула головой Небула, — не катит. Я хотела было ляпнуть что-то ещё, но моё внимание привлекла Пандора, которая только вошла лёгким шагом в Большой зал и направлялась к столу Когтеврана, где её уже ждала Петуния. Тут-то меня и накрыло. Бли-и-и-н! А я-то с момента прибытия в Хогвартс почти забыла о ней! Как подойти-то теперь при случае, мы ж не общались почти два месяца! Мне, мучимой угрызениями проснувшейся совести, понадобилась секунда на принятие спонтанного решения. — Расскажи про Пандору Лестрейндж, — попросила я тихонько Небулу. — Лестрейндж? — удивилась она, картинно захлопав глазами, и мне захотелось ткнуть в неё зубочисткой. — Ну-у… Она любит всех. Вообще всех. Без исключений. Из-за этого её и считают чудачкой по большей мере. А так… мне больше нечего дополнить. Действительно, Пандора — это Ангелочек, спустившийся с небес к грешникам. Такая хорошая, а её избегают. И я в том числе, блин. Мне стало совсем совестно, и я обещала себе выкрасть немного времени, чтобы поболтать с Пандорой по возможности. Может, у неё и была Петуния, но низкой самооценкой я не страдала, из-за чего мысль нормально пообщаться мне не претила. Да и она уже семикурсница, поэтому самое время действовать — гляди, затяну, а в следующем году в школу она не вернётся. Вскоре наступило время идти на занятия, и я поплелась под руку с пуффендуйцами в сторону кабинета МакКошки. Вообще, сейчас у нас должна была быть травология и всё остальное, но из-за отсутствия некоторых преподавателей по личным причинам было принято решение поменять расписания четверга и пятницы, о чём предупредили ещё три дня назад. На трансфигурации пришлось повторять пройденный материал, ведь весь урок мы отрабатывали заклятие исчезновения. На практике демонстрировать пропажу приходилось на мышах, а когда дело доходило до теории, то Макгонагалл выборочно спрашивала у трёх человек пройденный за это время материал, ведь экзамены включали в себя обе части. В почти половину двенадцатого мы сидели на сдвоенных парах зельеварения со слизеринцами, так как наступила пора их очереди после ряда чередований — одну неделю мы проводили с Гриффиндором, другую — с Когтевраном, следующую уже со Слизерином, и так по кругу. Слизнорт оказался в крайне бодром расположении духа, поэтому без предисловий отправил меня в пару к Уильяму Эйвери готовить умиротворяющий бальзам, за что был награждён осуждающим взглядом с моей стороны. Мне сперва показалось, что я ослышалась, но нет — Гораций уже во всю подгонял парня встать ко мне рядом, и я сглотнула, поймав его хмурую мину. Душа требовала начать орать благим матом. Я клешнями вцепилась в Каспера, попавшего под руку, чтобы тот не отходил. Может, мозги у меня начинали работать через раз, но пахать за одной партой с Эйвери, у которого была дурная репутация даже среди моих милых пуффендуйцев, я не хотела, как и не хотел никто, имеющий родство с маглами — он же меня сожрёт да и не подавится! Слова всё того же Каспера доходили до меня словно через толщу воды. — Сэр, я бы хотел поменяться с Эллисон, если вы не возражаете, — заявил он. — Отпусти мою руку, пожалуйста. Я спохватилась, удивлённо таращась уже на него. — Извини. Эйвери в лице не поменялся, но одними губами произнёс что-то вроде «грязнокровка», когда я мельком проследила за его реакцией. Обидно мне, господи-боже, не было; главное только не работать с этим чудовищем в команде. Блондин, в котором я не сразу, но всё же узнала излюблённого мною из книжки Эвана Розье, что-то прошептал ему, и вот тогда да. Стало обидно и мерзко. От того, кого ты любил и чтил, даже безобидное мне «грязнокровка» покажется непристойным. А я, чёрт возьми, как раз была едва ли не его фанаткой. Ну всё, Эван, минус поклонница. Когда Каспер ушёл в сторону Эйвери, я молча встала к Николь Виллан. Наше с ней зелье по итогу оказалось не идеальным, но терпимым: не считая того, что оттенок получился светлее на тон, то всё было нормально — даже серебристый парок был, поэтому образцы мы относили с чистым сердцем. Опять же, молча. Но с хвостом я всё так же чувствовала себя полной дурой. — Спасибо тебе, — неловко поблагодарила я Каспера по пути к кабинету защиты уже после обеда, который безразлично кивнул на мои потуги. А затем у него пропали и уши, и хвост, и вообще всё звериное, что было встречено облегчённым вздохом со стороны других пуффендуйцев. — Честно, я даже забыл об этом, — только-таки прокомментировал он, за что мы все дружно поаплодировали. Выполнил доброе дело, спас меня от жертвоприношения Эйвери, класс. Теперь буду знать, какому боженьке молиться. Это был наш последний урок, не считая Астрономии уже в самом конце, так ещё и сдвоенный с Гриффиндором на этой неделе, поэтому повод поволноваться у меня был: Пандору я в промежутки занятий не видела, на обед она попросту не явилась, а предстоящий урок защиты… Ну, Мародёров я вижу отныне едва ли не каждый день в Большом зале, да и ребята они не тихие, поэтому со временем привыкаешь к позиции зрителя. Но то ли день решил меня добить, то ли как, потому что профессор Гилсон тоже принялся делить нас на пары: — …Маккинон — Стеббинс, Джонс — Лакратт, Романофф — Петтигрю, Гордон — Люпин, Кларк — Эванс… Я затравлено поглядела на Питера, и лицо снова бросило в жар. Возможно, стоило бы возмутиться, ведь профессора предпочитали ставить учеников примерно равной силы, но здешний Питер не был отвратительно плох, каким бывал зачастую в каноне, нет. Я неоднократно видела со стороны, что он легко получает высшие оценки на травологии и уходе, в которых я косячила неоднократно, а также неплохо справляется с трансфигурацией, чарами и той же защитой. В общем, он был наверняка чуть выше твёрдого средняка, но никак не ниже точно. — Итак, — начал Гилсон, когда все встали, куда требуется. — Сегодня мы с вами будем практиковаться благодаря огню. Ещё с третьего курса вы знаете, насколько сила пламени бывает разрушительной, иногда — губительной и для мага, и для других существ. Конечно, создать огонь не представляет особой сложности; гораздо труднее уметь управлять им. Подобное мы с вами, как вам известно, называем пирокинезом, но здесь-таки возникает небольшое условие — управлять огнём силой мысли вовсе не обязательно, как любят выражаться некоторые, достаточно лишь иметь сильную волю и не позволять пламени уничтожать лишнее. То есть нам удаётся менять его направление, силой причиняемого урона. Если углубиться в теорию, то маг способен давать огню форму, но об этом уже мы поговорим позже, а пока хочу сделать небольшое объявление… Возможно, мне придётся покинуть Хогвартс после рождественских каникул, поэтому я намерен обучить вас не только новому, но и повторить азы, которые встретятся на СОВ. Был учитель и нет учителя. Спасибо тебе, Реддл, надеюсь, ты сейчас икаешь. Несмотря на поднявшийся шум, профессор продолжил говорить. — Не принимайте близко к сердцу, я всё понимаю, но мне хотелось бы, чтобы каждый из вас продемонстрировал инсендио на манекене, а ваш партнёр назвал ваши ошибки, если те будут. Уже после мы попрактикуемся с конфринго, — пообещал учитель. — А сейчас… Джонс — взрывает, Лакратт — наблюдает, после — меняетесь. Я стала внимательно следить за чужими махинациями. Манекен, на которого напялили мантию и парик, Эмили поджигала снизу, метя туда, где у человека расположен живот. Делала она всё быстро и уверенно, поэтому очко ей засчитали; Сара с Гриффиндора преследовала её примеру, и можно было считать, что с задачей они, в общих чертах, справились. Дальше вышли прекрасная Лили Эванс и Кристофер. Если последний метил строго в руку, то Эванс стреляла в голову, поджигая волосы, которые к подходу следующего учащегося уже возвращались в прежнюю нетронутую форму. Как говорится, будущий доктор, который нехило так и покалечить может. Дальше, к моему ужасу, вызвали меня и Петтигрю, и если Питер справился с задачей неплохо, уничтожая манекену руку, то я поджигала мантию, что, конечно, не могло не остаться незамеченным. — Стойте, — объявил Гилсон, обращаясь уже дальше ко всему классу. — Как вы могли видеть, шесть учащихся, и все метили кто куда. К примеру, мисс Эванс поджигала нашему подопытному волосы, и почему же? — Потому что хороший доктор должен уметь не только лечить, но и калечить, — ответила Лили сразу же, повторяя мои мысли ранее. — А ещё горящие волосы оказались бы неплохим отвлекающим манёвром, чтобы в промежутке того, когда враг пытается их потушить, можно было бы ударить чем-нибудь побольнее. — Хорошо, достаточно, мисс Эванс. А вы, мистер Кларк?.. — Я не уверен, что даже во время боя мне хватит сил бросить заклинание куда-нибудь в район глаз, — согласился Кристофер. — Я бы не хотел никого убивать, но если попытаться, то вполне можно попасть в руку, где враг держит палочку. — Прекрасно. Мисс Романофф?.. — Я, может, и не доктор, но и калечить никого тоже не хочу, — поджала губы я. — Меня совесть сожрёт. И вообще я хочу свалить из страны по первому зову, но это я уже уточнять не стала. Даже не верится как-то, что Шляпа всерьёз предлагала идти на Слизерин. Я же такой невинный барсучок, на самом деле, куда мне в змеи. — Вот видите, — провозгласил Гилсон, тупо похлопав в ладоши, — у каждого из вас разные методы. И, в первую очередь, вы должны оценивать собственные силы, а во вторую, я бы сказал, оттачивать то, что вы можете. Война не пощадит никого из нас, поэтому стоит готовиться к худшему, но не стоит пренебрегать человечностью. Я, вроде как, вышла из его слов вполне хорошей девочкой, поэтому оставшееся время спокойно наблюдала за тем, как другие однокурсники справляются с поставленной задачей. Мантию, как я, никто поджигать больше не стал, хотя Брайан и Небула вполне безобидно попытались уничтожить манекену запястье. К концу урока мы же оттачивали конфринго, и пусть взрыв у меня вышел недостаточно большим, профессор заметил, что тут играет и моё желание не причинять вреда. Не воин я, да. С Питером у нас был нейтралитет, но мне по-прежнему было неловко находиться рядом с ним, что я аж едва не задыхалась от волнения. Ни Пандору, ни Петунию, ни Розье я в тот день так и не видела.***
Утро пятницы начиналось крайне скверно, а именно с травологии с тем же Гриффиндором. Дело крылось не только в моей нелюбви к растениям. Большую часть дня моя голова была забита воспоминаниями, как пару недель назад бабушка прислала мне тетрадь на запоздавший день рождения, ведь с магической почтой она разобраться сразу не смогла. Я тогда махнула рукой, порадовалась и бросила её на тумбочку, и только сегодня вспомнила о ней. Этому послужило, что странно, внезапно накатившее одиночество. Никогда такого не было, и вот вдруг, когда я потеряла Пандору среди обучающихся, впервые я решила, что оказалась брошена, что даже пожаловаться на мир некому. Одним словом — подростковый мозг хотел уйти в истерику, вот и искал повода обидеться на весь свет. Погружённая в свои мысли, я даже не заметила, что растение, которое должно было зацвести от удобрения, засыхает прямо у меня на ладонях. — Эллисон, — позвала обречённо Спраут. — Извините, — пискнула я, дергая никуда не исчезнувшим за сутки хвостом. Я честно пыталась работать, даже слушать тему урока, но у меня в голове так и вертелось: «Давай сделаем себе собственного приятеля». А если душа хотела, значит, идею я просто так не оставлю. Своему внутреннему «я» хотелось ответить, что это пустая трата времени, что я и сама прекрасно понимала, но меня просто душила память о прошлом, пусть и началось это поздновато. С моего попадания прошло больше года, но желание создать прототип старой подруги, поболтать с ней снова, пришло только теперь. И мысль, что Том Реддл свою частичку смог оставить в тетради, только поддерживало эту идею, как и возникший азарт попробовать. А кто не рискует — тот ничего не добивается. «Но дневник был крестражем, — напомнило сознание, и мне отчётливо показалось, что я схожу с ума. — И то был Тёмный Лорд. У меня нет и десятой части его могущества, чтобы повторить». — Эллисон! — прикрикнула декан, и я поняла, что цветок всё же сдох прямо у меня на руках. — Извините… — Ты плохо себя чувствуешь? — обратилась она ко мне, и на меня начали оглядываться остальные. — Сходи в лазарет, не мучай себя. — Не стоит, спасибо, — промямлила я. Через пятнадцать минут прозвенел колокол, и я рассеянно принялась собираться. На следующий урок, нумерологию, пуффендуйцы тащили меня едва ли не за ручку, убеждая сходить к Помфри на обследование, хотя в коридорах я начинала более-менее разбираться. Видимо, боялись, что споткнусь и улечу далеко и надолго, ведь их идеи отправить меня на лечение были восприняты едва ли не в штыки. Позже, слушая лекцию Хорнби, я едва ли подавила душераздирающий зевок. Все оставшиеся полтора часа сидела как на иголках. Настрой умещался в краткую, ёмкую фразу — хотелось «лезть на стенку». Моё состояние не осталось незамеченным. — Вы можете, — после урока заявила мне Хорнби, попросив задержаться на минутку, — но ленитесь. Я пожала плечами. Стыда не было, а то, что я ленюсь, это привычно. Зато после обеда до нас дошло объявление, что последний урок отменяют, поэтому на Чары я летела как на крылышках, желая застать Флитвика пораньше. Тот обнаружился в привычном ему кабинете за двадцать минут до начала урока, из-за чего я достаточно вскоре настигла его. Азарт никуда не девался. — Профессор Флитвик, я бы хотела спросить у вас… — Да-да, мисс Романофф? — У меня… — я сглотнула, набираясь сил. — У меня возникла мысль создать нечто искусственного интеллекта, который можно было бы запихнуть в тетрадь, и чтобы он был способен переговариться со мной. Нечто вроде маггловской программы, наверное… Я бы хотела спросить у вас, насколько это вообще возможно, и если да, то какие чары стоит использовать… Да и вообще, просто узнать, насколько это сложно?.. Я неловко помялась, сделав морду кирпичиком, а Флитвик проводил меня взглядом, задумавшись. — Ваш интерес похвален, да и я не то чтобы против, — пожал плечами он после некоторого раздумия. — Вполне возможно, да вот только это несколько выше СОВ, поэтому могут возникнуть трудности. А задумку, я так понимаю, вы отпускать не планируете… Случаем, не остаётесь в Хогвартсе на Рождество? — Ещё не решила, сэр. — Я ценю заинтересованность учащихся в деле, поэтому вполне мог бы вам помочь разобраться с этим. Если надумаете остаться на каникулах в школе, то я мог бы уделить вам время… А пока изучите скрывающие, маскирующие, Иллегибилус, Импервиус, обязательно самостоятельные чары для получения ответа. Запишите свойства, которые вы хотите дать тетради… Я затупила. Жестко. — Можете повторить ещё разочек? — как можно невиннее мотнула хвостиком я, сложив ручки вместе. Флитвик утешающе улыбнулся и велел подойти уже после занятия, поэтому выходила из кабинета я с набросками примерных заклинаний для использования будущей тетради. Хороший дед, что ещё сказать. Неудивительно, что с такой отзывчивостью дети его обожают. Ужин наступил незаметно. Заходя в Большой зал, я оглядела разукрашенные стены и потолки, с которых свисали сотни летучих мышей, нагоняя зловещий полумрак. Фитиля свеч тлели, а тыквы парили над столами; некоторые из них были набиты сладостями, служа украшениями для столов факультетов. Золотые тарелки были доверху наполнены блюдами, от которых несло достаточно приятным запахом. И тут я увидела Пандору. Она не сразу, но тоже нашла меня взглядом, и я неловко помахала ей. Сердце билось в привычном ритме, но в голове вдруг резко стало пусто, хотя Лестрейндж сама подошла ко мне, убедившись, что я не спешу убегать от неё, разумно вытаскивая в коридор, что было ожидаемо — нефиг нам посередине входа стоять. — Прогуляемся потом? — сразу же спросила она без предисловий, и я кивнула, прикусив губу. — Неплохо бы. Пандора улыбнулась, как делала это обычно, и мы потопали обратно к своим столам — спрашивается, на кой вообще отходили-то подальше. Ещё я заметила, что Петуния, которая так или иначе оказывалась по близости с девушкой, в этот раз отсутствовала. Сидя за столом Пуффендуя, я попыталась было высмотреть Лили, но это стоило гораздо лучше делать за столом когтевранцев или слизеринцев, потому что расположение нашего стола едва ли позволяло что-то углядеть. Пришлось сесть на скамье ровно, но меня довольно быстро отвлекла речь Дамблдора, а затем и еда, которую наконец подали. Кормили на праздниках, к счастью, не только мерзкой тыквой, а достаточно вкусно и разнообразно, между прочим: Кэтрин рядом вяло пожевывала пирожок с капустой, вызывая у меня отвращение, а младшекурсники делили шоколад между собой (мне не перепало, увы). София по старинке считала количество углеводов в обычном куске хлеба, пока Джек строил башенки из мармелада под мои кривляния. Сегодня будут пьянки, эх. Я нажраться блюдами успела ещё на десятой минуте, поэтому принялась оглядываться вокруг, как делала это на своём первом пиру в Хогвартсе. Поменялось практически ничего, но а так прикольно, что сказать-то. — Когда уйти можно? — бессовестно спросила я, когда брюхо было набито до отказу, и даже пирожок с картошкой не лез. — Мы сидим до момента, пока Дамблдор не развеет чары и Мародёры не исполнят какой-нибудь фокус, — ответила мне Элиза. — А так находится здесь необязательно, можно уйти в любой момент. К счастью, Пандору, в отличие от Эванс, найти труда не составило, и так как сидела она одна, обращаться к ней было проще — я от разговоров её не отрывала, не докучала, а просто жалобно мотнула головой в сторону выхода в немой просьбе свалить отсюда. Меня поняли, и я посчитала это маленькой, но победой. Голова болела, ноги отяжелели, а после сытного ужина хотелось просто лечь спать. Скорее бы каникулы. — Это непедагогично, — прокомментировала моё состояние Пандора, выслушивав список претензий. — Что именно? Предоставить мне выходной? — Просто мысли вслух, — пожала она плечами, переводя тему. — Как ваш фильм? — А? А. Ну, София без конца ныла, что у неё помада размазалась, а потом наорала на нас всех, почему ей об этом не сказали, — охотно наябедничала я. — Я бы и про других героев сказала, но о покойниках плохого не говорят. — Они все умерли? — Они — нет, а вот наше сокровище было похоронено в ящике у Филча, и даже Дамблдор пока не смог отвоевать камеру назад. По-моему, завхозу просто не хватает хлеба и зрелищ, вот он и наслаждается нашими орами на досуге, пока никто не видит. — Ребята говорили, что работали вы на специально отведённой площадке, и даже Кальмар попал в кадры. — Эта селёдка недоваренная, которая мне все кадры своими всплесками портила? Не-е-е, Пандора, тебе наврали — мы работали у озера в минусовую погоду без шапки на голове, и это никак не относится к понятию «специально отведённая площадка», ведь иначе к нам не ходили бы какие-то непонятные детишки, мешая размахивать камерой. Знаешь Локонса с вашего факультета? Нет? И правильно, зараза он редкостная, паразит эдакий! Такой кадр испортил, так уметь надо же, а! А вот я такой наглой в одиннадцать не была! — С камерой жалко, конечно, да и… — Она была дорога моему сердцу! Проклятый завхоз! Я потеряла счёт времени, а к моменту, когда мы уже дошли до самого выхода из замка, я удивлённо замерла. Быстро мы всю школу обошли, емае. — А нам ничего не будет? Ну, ночь, а мы тут гуляем. — Я вообще тебе метлу показать хотела. Ты же не летала, нет? — Нет, не летала. — Всё бывает впервые. — Не, Пандора, слушай, я, конечно, не против, но не лучше ли нам вернуться сюда в дневное время суток? Лестрейндж тоже замерла, быстро разворачиваясь ко мне лицом. Я хотела было вякнуть, с чего такие выкрутасы, но в глазах у неё стояли слёзы. Я встала как вкопанная, впадая в краткий ахуй, но довольно быстро до меня дошло, что дело пахнет керосином, и захлопнула варежку со своим дебильным «Что случилось?», предвкушая, какой дурой окажусь по итогу. Просто бля-я-ять! Ну какой придурок надо мной табличку «психолог» повесил?! Я ж не дундук, слёзы и сопли не терплю, на кой при мне реветь-то начинают люди, господи! Что за наказание?! — Можно тебя обнять? Я выпала так конкретно, но Пандора моего приглашения не дождалась, поэтому спокойно прильнула, обхватив руками спину и используя меня в роли носового платка. Как хорошо жилось маглой без всей этой магической суеты, однако. Помнится, когда я была помладше и читала книжки по Гаррику, считала, что он — моё душевное олицетворение в некоторой степени. Такой же лентяй, такой же дурачок, но, главное, такой родной придурок! Те же проблемы со злостью, те же мысли в одном ключе, та же эмоциональность уровня зубочистки! И момент, в котором Чжоу ревела, так знаком мне — я ж прямо сейчас стою и жду, когда Пандора перестанет разводить сырость, потому что сама тюфтя не лучше Поттера! Мой максимум — это подать салфетку, конфетку принести, но не успокоить. Я не умею, не знаю, как. — Назови своё полное имя, — вдруг послышался голос Лестрейндж, звучащий мягко и без намёка на шутку. Я нервно усмехнулась. Мамочка, да у нас тут не просто истерика надвигается. Это ж чёртова мелодрама начинается, и я — главный герой. — Эллисон. — А дальше? — Эллисон Катиэль Романофф, — пробубнила я ей куда-то в плечо, несколько отрешённо размышляя, сколько минут мы уже стоим здесь. — Красивое. Мне вызывать скорую? Потому что кроме этого я больше не слышала ничего. Ну то есть вообще: никаких ожидаемых истерик, клятв любить и быть вместе до конца, слез и обещаний не отпускать друг друга до самой смерти. Даже просьб разделить парный гроб в виде шоколадки Твикс не последовало. Мы просто стояли посередине выхода из замка. Пандора всё так же мягко меня обнимала, а я неловко ждала, чуть ли секунды не отсчитывая до момента, когда же она меня наконец отпустит. Выглядели мы, наверное как, жители психбольницы. — Расслабься, — легонько ударила меня она, и я обречённо вздохнула. Фиговый из меня мотиватор, не говоря уже о психологе. …и всё равно, мне стоит научиться подбирать слова для таких критичных ситуаций, чтобы не стоять столбом… Может, текст заготовить и зазубрить? Пандора моими муками не впечатлилась, повторяя: — Расслабься. И я действительно как-никак, но попыталась расслабиться, хотя дискомфорт меня не покидал. Всё же не люблю, когда меня касаются все подряд, этого не отнять, а тут так и вовсе объятия со знакомой в месяц-два… Незаконченная мысль заставила мозг щёлкнуть. Ну конечно. Петуния. — А что с Эванс? — выкрав, по моему мнению, наиболее подходящий момент, не совсем тактично обронила я, но Пандора отпускать не спешила даже так, как и влеплять пощечину за то, что лезу, куда не надо. — У нее сегодня особый день, поэтому ей необходимо побыть одной, — достаточно обтекаемо призналась она, и я нахмурилась. Так, надо думать… У нас сейчас приближается Хэллоуин, а значит, что через пару лет Джеймсу и Лили предстоит умереть. Петуния что, наперед скорбит, что ли? Хотя откуда ей знать-то о грядущем… Если не предсказательница, разве что, но в чём тогда проблема поговорить с Лили и избежать гибели сестры? — А мы не друзья? — между моими размышлениями обронила Пандора до того невинно, и я откровенно так ахуела. Я, значит, как настоящая мамка над вопросами мирового масштаба размышляю, а Ангелочек как ребёночек ждёт повода задать какой-нибудь вопрос. — А должны быть? — ляпнула я без тормозов, пребывая в своих мыслях, за что мне тут же прилетело по макушке. — Ай! Ну, от правды я не далеко ушла — кем-кем, а друзьями нас вряд ли назовешь: единственное наше взаимодействие было в поезде, когда мы ехали в одном купе, но тесно от этого в стенах замка мы общаться ведь не стали. Я уж молчу про то, что до самого Хэллоуина я бегала с пуффендуйцами по замку и была погружена какой-то частью полушария мозга в работу. Даже на Сириуса и Джеймса времени залипать было не так уж и много, если честно. — Знакомые? Хорошие знакомые? — попыталась исправиться я, прикусив язык. — Сокомандники? А, хотя, нет… Приятели, может? Она только крепче обняла меня, и до меня дошло, что она уже не плачет. На щеках, безусловно, по-прежнему виднелись мокрые дорожки от слёз, но Лестрейндж продолжала улыбаться, пусть и надтреснуто. — Может, и приятели, — качнула головой она, и я почувствовала себя такой тварью. А-а-а, где только я успела так накосячить, что жизнь меня так невзлюбила? Будь проклят день, когда я решила, что я — самая неудачная попаданка! Ситуация не только оказалась хуже, но и глупой до ужаса — я ж мало того, что простофиля, которая уже пообщалась с кем только можно при всей своей дурости в Хогвартсе, так еще и жалостливая в некоторой мере, поэтому жить спокойно при смертях любимых героев у меня не получится даже в другой стране! Зачем вообще в Хогвартс пошла? «Нет, определённо, нужно было поступать учиться в Колдовстворец!» — отчётливо промелькнуло в мыслях. Интересный анекдот вырисовывается. Кто у нас громче всех ныл, что хочет увидеть канонных персонажей? Я! Кто сварил самогон на уроке зельеварения при нулевых знаниях готовки, когда однажды не мог приготовить суп быстрого приготовления более двух часов? Я! Кто торговался в Хогвартсе, продав Поттеру шариковые ручки по завышенной цене? Я! У кого сейчас ревет мать моей любимой Полумны Лавгуд на плече? Ну, конечно же, у меня! У кого отказали мозги, потому что его настиг побочный эффект всех тупых героев? Естественно, у меня! — Все хорошо, — качнула головой Пандора, видать как почувствовав мое напряжение через мантию. Нет, нихера не хорошо. Все очень-очень плачевно, ведь при всех своих умениях излагать мысли на бумаге я и обнять ее в ответ нормально не могу из-за собственных принципов, не то что успокоить и поддержать нормально. Стою и ною себе. Я шмыгнула носом. Себя было очень сильно жалко. И если Пандоре всё-таки хоть немного жалко свой свитер, который я вот-вот как заляпаю соплями, ей стоило бы немного отстраниться. — Я тебя не понимаю, — честно призналась я, смущено стараясь подпереть нос повыше, чтобы не замарать её плечо соплями. Волосы у нее были чистые, но запаха фруктового-персикового-медового шампуня я не уловила. Не знаю, нос у меня заложен или у неё какие-то особые магические свойства не пахнуть, но не то чтобы я имела что-то против хозяйственного мыла. Теперь уже я чуть ли не ревела у Пандоры на плече. Классно, поменялись местами. Она помолчала, потом я почувствовала прикосновение к своей спине. — Элл? Я, конечно, слюни развожу по пустякам, но у меня попаданство в тело теперь уже шестнадцатилетки, поэтому пореветь и по пустякам погрустить имею право, какой бы соплёй не была. Это, между прочим, не тот стресс, который просто так шоколадкой заешь! Вопрос до ужаса банальный, но всё же меня интересует, не прилетит ли мне от сюжета в лоб кирпичом, если я продолжу общаться с Лестрейндж? У неё родственники, конечно, в Азкабан попадут, но ведь на историю сама Пандора вроде как по-крупному не влияла. Надеюсь. А то, что она от эксперимента умрёт, лучше пока упустить — здесь я бессильна: как-никак, но покалечит она себя сама без чужого вмешательства. — Пошли летать? — промычала мне виновница моих душевных мук в макушку так, будто мы погоду обсуждали всё это время. — Двери закрывают только после отбоя. Успеем. — Пошли, что ли… — рассеянно пробубнила я, не до конца понимая, во что конкретно ввязываюсь. Мозг не работал. Пандора снова улыбнулась, но на этот раз уже не так грустно, но так как до стадиона нужно было ещё топать, она просто призвала метлу: — Акцио метла. Шли секунды, минули минуты, на улице стремительно темнело. Хотелось задать вопрос, почему к нам ничего не летит со стороны сарайчика для метел, но подмога пришла-прилетела, откуда не ждали. С верхушки замка к нам плавно спикировал Нимбус-какой-то. — Это твой? — Не, это у Вильяма, нашего капитана, но он хотел нажраться, как свинья, поэтому переживать не стоит. Я вытаращилась на Лестрейндж, а в голове не укладывалось, что мы, просто говоря, те ещё воришки. Но вместо этого я только схватилась за заболевшую голову, соглашаясь. — Ладно. Летала я впервые, и не исключено, что в последний раз. Несмотря на то, что Пандора посадила меня назад к себе, дабы я не грохнулась, меня не покидало стойкое ощущение, что я вот-вот повалюсь с деревяшки или вообще съеду с неё. Само древко безумно натирало жопу, а мантия удобству не способствовала, как и никуда не подевавшийся хвост; последний и вовсе растворился лишь на пути обратно в замок — видать, директор у нас действительно придурковатый, раз не развеял чары сразу же в начале пира, но таскать свою волосатину всё же пришлось до поры до времени. Поднялся холодный ветер, разносящий мои требовательные возгласы не подниматься выше двух метров. Щеки заалели, но, в принципе, было не то чтобы плохо. Не знаю даже, если мне марка великолепного Нимбуса не угодила, что творилось бы, посади меня на старые, а главное проверенные временем мётлы. От ора по всей школьной площадке это, естественно, никого не избавило. Зато с Пандорой мы, вроде как, всё же стали официальными «перезнакомыми» или «недодрузьями».