* * *
Ночной обход был самым ненавистным испытанием, которое вообще можно было придумать здесь. Отбой у детей был ровно в одиннадцать. Никаких целующихся парочек по кустам, никаких разговоров до утра, никаких страшилок и никаких пиковых дам с жвачным королём. Если честно, Джисон и сам не прочь был посидеть перед зеркалом с красной помадой и пошугаться от каждого шороха по углам, но как бы ему не было жаль, приходилось разгонять всех по своим корпусам и комнатам. Иногда он, конечно, делал поблажки — не замечал чужих босых ног, торчащих из-под кровати, не закрывал на ночь двери корпусов на замок, в упор не видел разрисованных зеркал, наспех прикрытых одеялами, — вобщем делал всё для того, чтобы по утрам наблюдать сонных, невыспавшихся детей с огромными мешками под глазами, клюющих носом до самого обеда. Чанбин и Минхо его за это частенько ругали, хотя в итоге сами делали то же самое. Достав с навесного шкафа в кладовой огромный красный фонарь, Джисон пару раз нажал на кнопку, поводил струёй света по крашенным зеленой краской стенам и сунул его под мышку, довольный, что додумался прятать его здесь. Почему-то после дежурства Чанбина все фонари отказывались работать или садились, а новые или батарейки им, конечно же, никто и не думал выдавать. Проверив в кармане связку ключей, Джисон нажал плечом выключатель и вышел на центральную аллею. К третьему корпусу было ближе всего, поэтому он двинулся туда, тихонько насвистывая под нос какую-то песенку. Было тихо. Ветер, что дул целый день, к ночи успокоился и деревья теперь едва ли шевелили листвой, создавая тихий, приятный слуху шелест. Полная луна освещала землю настолько ярко, что проходя мимо пустующей будки сторожа, Хан через окно заметил сверкнувший металлом крутящийся циферблат стационарного телефона. Удивившись, что таким раритетом кто-то ещё пользуется (отец не так давно привёз с командировки из Америки телефон с кнопками и автоответчиком и, потестировав его со всей ответственностью, Хан пришёл к выводу, что вот она — новая ступень современности) он свернул на узкую, не выложенную плиткой дорожку, ведущую к нужному ему зданию и чуть не подпрыгнул от испуга, натыкаясь на стоящего за углом человека. Пробурчав что-то вроде извинения и сожаления, Джисон, не глядя, обошёл его, включил фонарь и хотел было подниматься по ступенькам к двери, но его бесцеремонно и нахально схватили за локоть, утягивая обратно к сторожевой будке. — Какого хрена? — Возмутился он, направляя фонарь прямо в глаза посягнувшему на его личное пространство, но знакомая еживичная шевелюра вмиг объяснила ему всю свою вопиющую наглость. — Минхо-хён? И все равно, какого хрена? Что ты тут забыл? — Тише, Хани, — Приложив палец к губам, Ли подозрительно огляделся вокруг и щёлкнул кнопкой на фонаре в руках младшего. — У меня есть идея. — Мне уже готовиться к трём ночам дежурства на кухне? — Саркастично спросил Хан. Он уже знал, что все идеи этих двух обычно там и заканчиваются, если, конечно, не в туалетах со шваброй и тряпкой в руках. — У меня обход, тебе Чанбина мало? — Мало. — Хмыкнул Минхо. — Меня Чанбин не интересует. — Днём мне так не показалось. — Ну, Хани, ты все ещё дуешься из-за карт? — Захныкал Минхо, запуская руку в Хановы волосы. Они были такие мягкие и шелковистые на ощупь, словно он не сжигал их несколько раз осветлителем и не красил чуть ли не каждую божью неделю во все цвета радуги. — На обиженных воду возят, нужно уметь прощать. — Серьёзно, хён? Я из-за тебя уже третью ночь подряд «пиписька сранная», а знаешь почему? — Джисон сощуренно оглядел освещенное лунным светом лицо напротив и, не дожидаясь ответа на свой вопрос, продолжил: — Потому что у нас половина лагеря по тебе тащится, все хотят, чтобы вечерний обход делал именно ты, а не какой-то там белковидный Хан Джисон. — Ну, извини, я не виноват в том, что родился таким красивым. — Хихикнул Ли. — Вообще-то от белковидного Хан Джисона тоже можно тащиться, ты даже не представляешь как. — Так что там за идея? — Пропустив последнее предложение мимо ушей, Джисон устало потёр переносицу. — Заведующая ещё вечером уехала в город и её не будет до завтра. — Глаза Минхо оживленно сверкнули. — Сторожа тоже нет на месте, я все проверил. — И что ты хочешь этим сказать? — Давай сбежим на речку? — В голосе слышалось такое озорство и жажда к приключениям, что Хан на миг даже засомневался, кто из них двоих здесь на правах старшего. — Я возьму с собой покрывало, будем смотреть на звезды. Сегодня звездопад, хочу загадать целую кучу желаний. — Что ж, безумнее идеи и не придумаешь, — Усмехнулся Хан. — Но у меня обход, хён, если ты не забыл. — Забей, Чанбин за тебя все два корпуса проверит, я его уговорил. — Махнул рукой Ли. Отобрав у Джисона фонарь и папку со списками детей, он швырнул их на ступеньки поближе к двери и, схватив за руку не успевшего ничего сообразить младшего, резво пошагал в сторону столовой. За ней была калитка, замок на которой мог с лёгкостью вскрыть даже ребёнок, и они часто ею пользовались в обеденное время, когда у их подопечных начинались занятия по интересам. — Погоди, хён, — Едва поспевая за ним, Хан с опаской оглядывался по сторонам. — Разве Чанбин не идёт с нами? — Нет, я же сказал, он тебя прикроет. — Дойдя до двери в столовую, они остановились. В окнах горел свет, ночная смена только приступила к своему дежурству. Пригнувшись, дабы остаться незамеченными, они пробежали вдоль стены и свернули за угол. — Хотя стоило мне это немалых усилий. — То есть, мы идём вдвоём? — Вскинул брови младший. — А ты хочешь ещё кого-то взять? — Насмешливо поглядел на него Минхо. — Или ты боишься, что я тебя утоплю или прирежу? — Глупости какие! — Надул щеки тот, демонстративно отворачиваясь. План Минхо оказался продуманным до самых мельчайших подробностей. Забрав спрятанный недалеко от калитки рюкзак, парни прошмыгнули мимо окон кухни, обогнули столовую палатку, вскрыли откуда-то взявшейся в кармане Ли шпилькой (на этом моменте Джисон очень громко и наигранно прокашлялся) замок, и под воспросительные взгляды Хана Минхо сунул его в кармашек рюкзака, прикрывая сверху носовым платком. — Если спалят, что калитка открыта и её закроют, мы хрена с два попадём до утра обратно. — На ходу объяснил он свои действия младшему. — А так у нас будет хоть какая-то подстраховка. — Хён, я даже не знаю, дурак ты или гений. — Восхищенно сверкнул на него глазками тот, на что Ли только тихонько расссмеялся, трепая его за мягкую, словно зефир, щеку. Это было его любимое занятие. Сначала Хан возмущенно сопротивлялся — никто не мог так нагло посягать на его собственность и его тело, однако в итоге ему пришлось смириться и с громким сопением терпеть, позволяя тому делать с собой всё, что взбрендит в его ежевичную кудрявую головешку. — Минхо, значит, можно, а мне нельзя? — Ни раз возмущался Чанбин, получая тумаков за свои вольности, а затем тут же, странно посмеиваясь, добавлял: — Ну это же Минхо-хён, да? Да, это Минхо-хён. Любимый ежевичный Минхо с таким же мягким и пушистым, как и его волосы, сердцем, самыми тёплыми в мире руками и добрыми карими глазами, в которых светятся тысячи маленьких звездочек. Самый уютный для Джисона, хоть порой и до ужаса вредный, самый заботливый и такой естественный, что рядом с ним вмиг забывается все плохое и ужасное. Джисонов антистресс и таблетка от грусти, комфорт и полнейший уют. Всего два месяца знакомства и тысячи, миллионы воспоминаний. — Хани, ты можешь быстрее шевелить булками? — Нетерпеливо ударив друга по мягкому месту, Минхо со смехом увернулся от ответного удара и припустил к виднеющейся в свете луны водной глади. Пляж здесь был что надо: пара беседок со столами и лавочками, специально отведённые места для костров, навесы для отдыхающих, спасательная вышка и даже прокат жилетов и надувных кругов. На земле приятный мелкий песок, а дно без противного липкого ила и сюрпризов в виде деревяшек с гвоздями или забытыми кем-то купальниками. Добежав до самого края воды, Ли сбросил тапки и обернулся на плетущегося позади Джисона. — Ну, Сони, быстрее! — Хатико ждал, и ты подождёшь. — Хихикнул тот. Луна огромной сырной головкой висела прямо над рекой, проводя с одного берега на другой широкую серебряную дорожку. Она слегка покачивалась на волнах и Джисон засмотрелся на неё, мечтательно уплывая куда-то в дебри своих бесконечных мыслей. — Красиво, правда? — Тихий голос старшего где-то совсем рядом заставил его слегка дёрнуться от неожиданности. — А что будет, если луна вдруг станет ближе к нам? — Ну, сначала начнутся сильные бури. — Едва заметно улыбнувшись, Джисон повернул голову в его сторону и медленно прошёлся взглядом по его идеально отточенному профилю. — Потом проснутся вулканы. А потом наступит ледниковый период и мы все умрём. — Позитивно. — Усмехнулся Ли, поворачиваясь в свою очередь в сторону Хана. Тот отчего-то вдруг смутился, потупил взгляд на свои ноги, словно смущенный вниманием старшеклассника школьник и Минхо негромко фыркнул, забавляясь такой реакции. — Спорим, ты не переплывешь на другой берег без спасательного жилета? — Ты бросаешь мне вызов? — Тут же оживился Джисон, на приличное растояние отшвыривая от себя тапочки. Ноги сразу увязли в теплом мокром песке и он зажмурился, словно кот, наслаждаясь ощущениями. — Если я приплыву быстрее тебя, ты делаешь вечерний обход всю неделю. — Идёт. — Со смехом пожал ему руку Минхо. Скинув всю лишнюю одежду под старый, трухлявый клён, они с громкими визгами и брызгами залетели в неуспевшую остыть после дневной жары воду и принялись что есть силы грести на другой берег. Сначала лидировал Минхо. Выигрывающий спортивной фигурой и выносливыми мышцами, он греб быстрее, чем мелкий, худой Джисон, но к середине всё внезапно изменилось. Ли начал нещадно отставать и Хан вырвался в первые ряды, мысленно вкушая вкус своей ожидаемой победы. «Здесь-то ты не сможешь смухлевать, все по совести и по справедливости, хён!». Он бы сказал это и вслух, да только вода мешала, попадая в рот и нос, и он не рисковал, дабы не залебнуться вовсе. Наконец, под ногами начал чувствоваться песок. Оглянувшись и заметив фиолетовую макушку всего в метре-полтора от себя, Джисон рванул из последних сил к долгожданному берегу. Ещё чуть-чуть и вредный Минхо целую неделю дежурит один по корпусам. А он будет спокойно отлёживаться в это время в тишине и покое, в обнимку со своей любимой «Гарри Поттер и философский камень», привезенной отцом вместе с телефоном прямиком из типографии. Хён всегда на вечерней проверке задерживается намного дольше его самого, — чуть ли не каждая комната каждого корпуса устраивает драки или верещит до посинения, лишь бы он зашёл к ним и строго отчитал нарушителей спокойствия по всем фронтам. Что уж тут говорить, вид строгого Минхо даже Джисоновы колени заставлял подгибаться и беспрекословно слушаться. — Джисон, у меня трусы зацепились за корягу! — Завопил вдруг где-то позади старший и до слуха Хана донеслось беспомощное бульканье и барахтанье. — Хан Джисон, так нечестно! Остановись, иначе спор будет не засчитан! — В нашем мире каждый выживает как может, хён. — С громким смехом выкарабкавшись на сырой песок, Джисон звездой упал на землю и с трудом перевёл дух. Что ж, это было сложнее, чем он думал. Лёгкие горели адским пламенем, обжигая дыхательные пути и все внутренности, но он всё равно кое-как перевернулся на бок и победно окинул взглядом водную гладь. — Можешь поздравить себя с тем, что ты… Хён? Тёмная вода тихонько плескалась о пологий берег. Где-то вдали виднелись огни лагеря с противоположной стороны реки, спасательная вышка и навесы для отдыхающих. Звонкая тишина внезапно накрыла все вокруг с головой и Хан замер, всматриваясь туда, где буквально пару секунд назад видел почти синюю в свете луны хёновскую макушку. — Хён, если ты шутишь, то это совсем не смешно! — В висках противно громко застучало, тело с ног до головы бросило в жар. Судорожно вдохнув прохладный ночной воздух, Джисон отчаянно потёр пальцами переносицу. Если Минхо унесло подводное течение или засосал водоворот, с какой вероятностью с ним не случится тоже самое, полезь он его спасать? Речка хоть и не широкая, но довольно глубокая, от глубины можно ожидать чего угодно. Плавает он, конечно, хорошо, но никто не застрахован от прихотей и сил природы, надеяться сейчас на себя равно, что хвататься за обломки корабля в открытом море. Вокруг лишь сплошная пустошь, да сухой, кое-где пожженный камыш неподалёку — берег явно заброшен как пляж, те немногие спасательные снаряжения, висящие на столбике у сгившей от времени беседки, давно пришли в негодное для своей цели состояние. Мозг работал, словно старый, дряхлый процессор. Стряхнув с лица уже засохший песок и мелкий речной мусор, Джисон заметался у самого края воды, не зная, что делать дальше. Он один, а вокруг лишь редкие сосны, да ели. Пугающая неизвестностью глубина и нарастающая с геометрической прогрессией паника. Тело трусило, словно его поместили в мешок с оголенными электропроводами. Одна лишь мысль о том, что его хён сейчас нуждается в помощи, его помощи, ни чьей-либо другой, именно его — Джисона, а он стоит на берегу и бездействующе трясётся, словно маленький беспомощный ребёнок, заставила его ощутить в горле неприятный горький ком. Чёрт, Хан Джисон, какой же ты жалкий трус и эгоистичный придурок! Резко застыв на одном месте, Хан на пару секунд зажмурился. Мысленно собрал все свои сопли в кулак и решительно бросился в воду. Если он и умрёт, то хотя бы вместе с Минхо-хёном. «Пожалуйста, просто будь жив, я прошу тебя, хён, пожалуйста-пожалуйста!» — только и крутилось в голове, словно заевшая пластинка. Сориентировавшись по расстоянию от берега до того места, где видел старшего последний раз, Хан остановился. Зажал пальцами нос и хотел было уже нырнуть в пугающую своей неизвестностью и чернотой глубину, как внезапно почувствовал на своей ляжке чью-то цепкую, холодную хватку. Дернувшись что есть силы от испуга, он с громким визгом рванул к берегу, а над волнами, разрезая тишину, словно бумагу заточенными ножницами, раздался звонкий хохот живого, ни капельку не утонувшего Минхо. — Испугался, белка? — Догнав младшего, он, словно коала, обвил его тело руками и ногами, утыкаясь носом в мокрые, пахнущие илом, волосы. К затылку прилипла тоненькая соломинка и он незаметно стряхнул её, едва касаясь пальцами головы. — Ты дурак, хён! Самый первый дурак из всех дураков этого мира! — Дрожащим голосом еле слышно прошептал Хан. Бьющееся до этого в дикой мольбе и истерике сердце как будто внезапно остановилось, перестав циркулировать по венам кровь, и он весь как-то занемел, не чувствуя на себе мягких, скользящих под водой касаний. Едва сдерживаемые до этого жгучие слёзы неимоверным потоком хлынули из глаз, и Джисон до боли прикусил нижнюю губу, стараясь не выдать старшему своего состояния. Схватив руки, обвивающие его шею, он попытался выбраться из своего маленького плена, но Минхо только сильнее сжал его в своих объятиях, не позволяя сдвинуться и на миллиметр. — Хён, отпусти меня, я хочу на берег… — Хани, ты… — Едва начав, Ли вдруг резко замолчал. Поднял рукой Джисонову голову и обеспокоенно заглянул в его тёмные, влажные то ли от слёз, то ли от попавшей в них воды, глаза. — Ты… Ты что, ревешь? — Не дождёшься! — Шмыгнул носом Хан. — Ещё из-за таких балбесов как ты я не ревел! — Тогда почему ты дрожишь? — Развернув парня лицом к себе, Минхо осторожно коснулся большими пальцами его мокрых щёк, растирая по ним влагу. Кажется, его шутка «немного» вышла из-под контроля. Виновато улыбнувшись, он тихо спросил: — Сильно испугался, да? — Ты идиот, Минхо-хён! Полный идиот, балбес и дурак! Кретин и придурок! — Уже не скрывая своих всхлипываний, Джисон отчаянно притянул старшего к себе, носом утыкаясь в его мокрую ключицу. Он все ещё пах своими древесными духами с нотками цитруса и Хан судорожно вдохнул его запах, смешанный с противным запахом речки. — Я думал, ты утонул или тебя унесло течением. Ты даже не представляешь, насколько мне было за тебя страшно! Ты понимаешь, что наделал вообще? Я… Я боялся… — Прости, Хани, чёрт… — Прижав Джисона покрепче к своей груди, Минхо успокаивающе провел ладонью по его волосам. — Я и правда идиотище. — Самый настоящий. — Почти неслышно буркнул куда-то в шею Хан. — Солнышко, ты простишь меня? Сделав вид, что о чем-то усердно думает, Джисон почти незаметно пожал плечами: — Я подумаю. На самом деле он простил его сразу же, как только понял, что Минхо живой и в полном здравии. Простил, потому что его невозможно было не простить. Потому что это был Минхо-хён. Не просто друг и человек, с которым ему хорошо, а самый лучший ежевичный Минхо-хён, кудрявый после душа, как облачко, обожающий рыжих котов и его пухлые беличьи щеки, иногда вредный до ужаса, но такой любимый и родной, а самое главное — живой и ни капельки не утонувший. Джисон простил бы его, даже если бы он разбил ему сердце. — Поплыли на берег? — Нарушив затянувшуюся тишину, предложил Ли. — Опять кто быстрее? — Усмехнулся Джисон. — Ты проиграл в любом случае, хён. Даже не думай говорить о том, что твой проигрыш нечестный. У нас никакого мухлежа, сплошное везение. — Камень в мой огород, чертенок? — Усмехнулся на это Минхо, указательным пальцем щелкая младшего по мокрому носу. Тот обиженно запыхтел, надуваясь, словно жвачный пузырь, но возмущаться не стал — привык. Луна ярко освещала окрестности холодным серебряным светом, придавая моменту особую атмосферу. На перегонки выбежав из воды, парни с громкими визгами и смехом принялись носиться по песку, обкидывая друг друга грязью и глиной. Берег здесь давно никто не чистил и большая часть песка смешалась с землёй, создавая вдоль реки целые грязевые оазисы. — Хён, погоди, я, кажется, наступил на лягушку! — Увернувшись от очередного «снаряда», пущенного метким стрелком, Джисон вдруг, как ужаленный, отскочил от камышей, где намеревался запрятаться, и с ужасом вытаращился на землю. — Она меня укусила! — Лягушки не кусаются, дурень! — Подойдя ближе, Минхо присел на корточки и соломинкой ткнул в застывшую, перепуганную не меньше самого Хана, рептилию. Та слегка встрепенулась, надула пузырь и одним прыжком скрылась в камышах, оставляя после себя тихий шелест растений. — Теперь у тебя все ноги будут в бородавках, Хани. Нужно искать собак и сметану. — Зачем сметану? — Теперь Джисон таращился не на землю, а на Минхо, напоминая своим видом забавного пучеглазого головастика. Порой он был таким доверчивым и глупеньким, что Ли рыдать хотелось от ненависти к собственным шуткам и вечному сарказму. — Чтобы тебе на пятки мазать. — Решив уже идти до победного, старший кивнул на висящий над рекой диск полной луны и интригующе прошептал почти в самое ухо: — Тебе повезло, что сегодня полнолуние. — Я ничего не понимаю, хён. Причём тут полнолуние, пятки и сметана? — Притом, что на бородавку нужно намазать сметану и ровно в полночь в полнолуние дать слизать собаке, приговаривая при этом: «Луна моя дорогая и молодая, забери у меня бородавку, родная». — Покрутившись пару раз вокруг своей оси, Минхо глянул на друга и с усмешкой добавил: — Главное, собаку вместо бородавки не назвать. — Ты же шутишь, да? — Подозрительно сощурился Хан. Его пару раз уже так одурачивали, больше он на такое не поведётся. — Конечно, шучу. — Не выдержал тот, прыская со смеху. — Видел бы ты свое лицо, Хани. От лягушек бородавок никогда не было и не бывает. — Хён, я тебя убью! — Убьешь — будешь сам до конца смены обход делать! — Улепетывая со скоростью ветра от сердитого Джисона, крикнул Минхо. — Я Чанбина-хена буду просить! — Он тебя за моё убийство не простит! — Я тебя тоже не прощу, если ты сейчас же не остановишься! — Джисон, прошу, не совершай глупых поступков, ведь ты ещё так молод! Не бери грех на душу! — Дома свои проповеди читай, шутник хренов! Добежав до бывшей лодочной станции, Минхо свернул к посадке и устало завалился на мягкую зелёную траву. Джисон налетел на него тут же, сгрёб в охапку и они с шумом покатились по склону вниз, заливисто смеясь и щекоча друг друга. — Хани, стой, стой, я больше не могу! — Остановившись у поржавевшего знака с надписью «Берегите природу», Ли без сил расстянулся на земле и перевёл дыхание. После их криков и шумной возни ночная тишина казалась оглушающей и он поморщился, крепче прижимая к своей груди младшего. Стоп… — Хён… — Едва слышно позвал Джисон. Немного поерзал и удивленно поднял голову, глядя на его слегка прикрытые веки. — Хен, почему ты… — Тише. Тише, Хани, давай просто полежим так немного. Всего минутку, хорошо? Откуда-то издалека слышалось пение цикад. Где-то глухо кричал филин и в макушках деревьев гулял снова поднявшийся теплый ветер. Из камышей доносилось тихое кваканье лягушек, в аккомпанемент им сверчали из посадки кузнечики. Было по-летнему тихо и хорошо, умиротворенно и спокойно. — Ты говорил, что хочешь посмотреть на звездопад и загадать кучу желаний. — Напомнил вдруг Хан. Тепло хёнового тела согревало его слегка продрогшее тельце, и он незаметно жался ближе, вслушиваясь в ритмы его быстро бьющегося сердца. — Мы, наверно, его уже пропустили. И покрывало осталось на том берегу. — С толикой грусти ответил Минхо. — Не пропустили. Посмотри! — Ткнув его в бок, Джисон восторженно уставился на небо, усеянное мириадами ярких, холодных звёзд. Они падали одна за одной. Падали и умирали, оставляя после себя не менее холодную пустоту. Исчезали и растворялись в громадной вселенной, а люди на земле смотрели на их смерть и гадали желания, ожидая, что они обязательно, обязательно сбудутся. — Мне никто не говорил, что падающие звезды это настолько красиво… — Это персеиды, Хани. — Минхо мягко коснулся рукой его сырых, спутанных волос и стал невесомо гладить, пропуская локоны сквозь пальцы. — Метеорный дождь со стороны созвездия Персея. Он образуется при прохождении Земли через шлейф пылевых частиц, которые выпускает комета Свифта-Таттла. — Не знал, что ты увлекаешься астрономией. — Млея от его касаний, словно громадный кот, тихонько промурчал Джисон. С каждым разом Ли открывался для него с новой стороны и всякий раз это открытие его несказанно удивляло. — Не увлекаюсь, просто иногда балуюсь. — Улыбнулся старший. — Ты успел загадать желание? — Я в это не верю. — Пожал плечами тот. — А ты? Ты загадал свою целую кучу? — Кучу нет. Чтобы успеть загадать все, что я хочу, нужно упасть целому небу. — Усмехнулся Минхо, задумчиво переводя взгляд на выцветшую макушку у себя на груди, и что-то странное вдруг колыхнулось внутри всего его естества. Джисон его не сторонился. Не вырывался с объятий, не пытался отстраниться или отодвинуться. Лежал комочком у него под боком и осторожно выводил пальцами узоры по его груди и ключицам, едва касаясь кожи. — А если бы ты верил… Что загадал бы в первую очередь? — Ну, не знаю… Может, письмо из Хогвартса? — Рассмеялся Хан. — Или талант беспалочной магии. Или нет, собственную коллекцию пластинок Нирваны с проигрывателем. Знаешь, отец обещал привезти мне стратокастер со следующей командировки, если я хорошо сдам осеннюю сессию. Конечно, я хотел бы лучше суперстат, на ней на два лада больше и звук качественней, но… — Вмиг загоревшись, он внезапно как будто опомнился. — А, впрочем, не важно… — Что значит не важно? — Нахмурился Минхо. — Мне интересно, продолжай. Но..? — Но у отца может не хватить на неё денег. — Недоверчиво глянул на него младший. Его увлечение роком и музыкальными инструментами поддерживали разве что отец и Енбок, лучший друг и по совместительству одногруппник. Мать называла это всё «сатанинской субкультурщиной», придуманной для разрушения психики молодёжи, а остальные родственники и друзья просто молча с ней соглашались, не позволяя ему в оправдание вставить и слова. — Я хотел бы собрать свою рок-группу или просто выступать в чьем-нибудь бэнде. Мне это намного ближе, чем то, что я делаю сейчас. — Но ты ведь можешь заниматься этим в свободное от учебы время, верно? — Минхо прекрасно были знакомы переживания друга. Он сам хотел связать свою жизнь с танцами и сценой, но его даже слушать не стали. Отправили в педагогический, потому что «хорошее образование — залог высокого положения в обществе». Глупости, не иначе. — Да, конечно. Но мне бы хотелось посвятить этому всего себя. Не просто пару часов по вечерам в зале самодеятельности или дома… Мать считает моё увлечение разрушением моей неокрепшей психики. Наверное, поэтому она отправила меня на кафедру детской психологии. — Иронично хмыкнул Джисон. Его рука уже не гладила кожу старшего, а отстукивала указательным и средним пальцами какой-то смутно знакомый ритм. Помолчав немного, он убрал со своей талии ладонь Ли и повернулся к нему лицом, втыкаясь подбородком в его грудную клетку. Его горячее дыхание опалило сухие, потрескавшиеся губы Минхо и тот смущенно сжал их, слегка отодвигаясь. Слишком близко. Слишком близко даже для хороших друзей. Но Джисона, кажется, это ничуть не волновало. Он в открытую рассматривал и изучал лицо парня, его отточенные, острые скулы, правильный нос, большие тёмные глаза. Родинку на носу и малюсенькие рубчики от ветрянки на щеках, которой тот переболел ещё в раннем детстве. Почти высохшую после купания пушистую копну на голове и открытый бледный лоб с красным пятнышком от укуса комара у виска. Рассматривал и отпечатывал у себя в памяти, запоминая до единого изьяна. Они встретились всего два месяца назад. Расстанутся через три недели. Возможно, больше никогда не увидятся. Каждый будет жить своей жизнью и заниматься своими делами. Но это лето, лето девяносто восьмого — с кострами, гитарой и стыренной с кухни запеченной картошкой, — навсегда застынет в их памяти под печатью лучших воспоминаний, окрыленных чувством, имя которому — любовь. — О чем ты думаешь? — Первый прервал тишину Минхо. Цикады, будто дружно сговорившись, вдруг умолкли, уступая свое место сверчкам, да кузнечикам, а в кронах деревьев по-прежнему шумел тёплый ветер, нашептывая колыбельную уснувшим до рассвета в своих гнездах соловьям. — Встретимся ли мы ещё когда-нибудь? — Поддался вперёд Хан, отчаянно всверливаясь в красивое лицо напротив. — Найдём ли мы друг друга в разных городах после, или это первое и последнее наше лето? — А ты хочешь, чтобы оно было первым и последним? — Тихо спросил Ли, чувствуя учащенное сердцебиение в районе груди. — Нет. — Мотнул головой младший. — Я хочу, чтобы помимо лета была ещё и осень, зима и весна, а потом ещё одно лето из тысячи, что у нас впереди. — Столько мы не проживём, Хани. — Негромко рассмеялся Минхо, щелкая парня по носу. — Но я обещаю, что обязательно найду тебя. Найду и подарю целое ведро твоего любимого пломбира… — Ежевичного. — Ежевичного. — С улыбкой согласился Ли. Большой палец его осторожно коснулся Хановой щеки и провел от уголка губ до скулы, ощущая всю её мягкость и пухлость. Мир вокруг как будто на мгновение замер. «Целуй!» — вопило и бунтовало сознание. — «Целуй, пока можешь, потому что другого шанса не будет!». И он поцеловал. Робко, осторожно, трепетно. Со всей нежностью, на которую был способен в эту минуту. Потому что нельзя у звёзд просить желания и ничего не делать для того, чтобы они воплотились в жизнь.* * *
Последний день ноября выдался жутко дождливым и холодным. Старый пуховик ничуть не спасал от пронизывающего северного ветра, и Джисон громко проклинал про себя дурацкую осень, спеша изо всех сил на репетицию. За спиной в чехле болтался его новенький стратокастер, — отец сдержал свое обещание и после блестяще сданной осенней сессии привёз ему из-за границы электрогитару. Красную, с белой накладкой посередине и лакированным, цвета дерева грифом, абсолютно божественную по звучанию и категорически не понравившуюся ни матери, ни гостившей у них на тот момент бабушке. — Главное, что ты счастлив и доволен. — Успокаивал его Феликс. — Они просто ничего не понимают, забей на них. У самого Ликса был старенький синий телекастер, доставшийся ему ещё от отца. Весь залепленный наклейками и переводками, кое-где поцарапанный и ободранный, он выглядел так, словно прошёл первую мировую, но Ли не жаловался, всей душой обожая свой «оригинальный и неповторимый» инструмент. Мечта Джисона сбылась. Ещё в сентябре ему удалось отыскать (не без помощи Феликса, конечно) нужных ему музыкантов среди студентов первого и второго курсов, и теперь класс самодеятельности превратился в настоящую рок-студию с хранилищем кассет, плакатов и журналов с самыми популярными группами. Деканат это увлечение ребят поощрял — повысил стипендию за их первое выступление на ежегодном осеннем концерте и обещал повышать и дальше, если они исправно будут приносить призовые места за участия в музыкальных конкурсах и первенствах города. Казалось, чего Джисону не хватало для полного счастья? Он сам писал лирику, партии, организовывал репетиции, занимался любимым делом, хорошо учился. В его жизни все было прекрасно. Но почему-то всякий раз, натыкаясь в своих вещах на альбом с красивой надписью в углу «Лето 1998», он чувствовал пронизывающую с ног до головы щемящую тоску. Прошло почти четыре месяца, а Минхо так ни разу и не позвонил. Не нашёл его, не приехал, как обещал. Джисон ждал. От каждого звонка вздрагивал и всякий раз разочаровано вздыхал, когда на том проводе слышался чуждый ему голос. Проверял как умалишенный каждое утро почту и вглядывался во всех прохожих, выискивая любимые ежевичные кудряшки в громадной толпе. — Он уже давно забыл про тебя, — Неутешительно пожимал плечами Феликс, глядя на страдания друга. Он хотел бы поддержать, да только не видел в этом смысла, почти на сто процентов уверенный, что для Минхо Джисон был лишь мимолетным летним приключением, не иначе. — Пока ты тут по нему страдаешь, он ушивается за очередным таким же доверчивым лошком как ты и обещает ему золотые горы. — Ты не можешь так говорить, потому что не знаешь его. — Сопротивлялся изо всех сил Хан, на что Феликс лишь жалостливо смотрел на него, качая головой и мысленно крутя пальцем у виска. Так прошёл сентябрь. Затем и октябрь. А потом Джисон смирился. Не перестал ждать, но уже ни на что не надеялся и ни о чем не мечтал. Убрал альбом на антресоли и вспоминал о нем лишь тогда, когда перебирал свои старые вещи или искал нотные тетради. Так прошёл ещё и ноябрь. В субботу в коридорах университета было оглушающе тихо и непривычно. Дойдя под гул собственных ботинок к нужной двери, Джисон удивленно прислушался. Обычно Феликс всегда приходил раньше всех и включал своих любимых Everclear на всю Ивановскую, так что дребезжали стекла и охранник сходил с ума, но сейчас за дверью была тишина. Дернув за ручку, Хан заглянул внутрь. — О, пришёл, наконец-то! — Пробассил откуда-то сверху Ли. — Мне нужна твоя помощь. — Феликс, нет! — Заметив где-то под потолком светлую шевелюру, Джисон в ужасе уставился на груду стульев и столов, которые тот использовал вместо стремянки. В одной руке Ликс держал вырванный из журнала плакат с Артом Алексакисом, а в другой коробку с кнопками, глазами прикидывая, куда лучше его пришпилить. — Если ты грохнешься и переломаешь себе все кости, я твои останки собирать не буду! — Не паникуй, — Поморщил веснушчатый нос тот. — Максимум, что тут может упасть, так это моя самооценка. Ты поможешь или как? — Я на это не полезу. Сам вешай своего Алексакиса. — Ну и чёрт с тобой. — Надулся Феликс. — Привет, ребят. — Голос Хенджина раздался в студии как нельзя кстати. — Я не опоздал? — Хенджин! — Сразу при виде его расцвел младший, отчего Джисон только фыркнул, отворачиваясь. Не он ли недавно говорил, что все влюблённые выглядят как полные придурки? — Помоги мне, пожалуйста, с этим плакатом, я с ним уже пол часа вожусь, не могу повесить. Хенджин был с ними одногодкой. Высокий, с длинными волосами, кучей татуировок по всему телу и красивыми изящными руками он являлся предметом воздыхания если не всего универа, то половины и Феликса точно. Джисон и знать не хотел, какими уловками и обещаниями он заманил его к ним в группу, но взгляды, коими они обменивались чуть ли не каждую секунду, могли рассказать если не всё, то многое. Они нравились друг другу и у них было красивое будущее, а Джисон страдал по своей мимолетной любви и по-прежнему ждал чего-то каждое утро, надеясь, что этот день окажется не таким, как целая сотня до этого. — Мы будем репетировать сегодня или мне лучше уйти? — Глянув на мило воркующую парочку, Хан устало потёр виски. Он с самого утра чувствовал слабость во всем теле, а теперь, после прогулки под дождём, ещё и жар, кажется, начался, отдавая в голове пульсирующей болью. — А Сынмин? — Встрепенулся Хван. — Его не будет, он с температурой дома халтурит. — Тогда можно начинать. Что насчёт разогревки? — Подскочил Феликс к черному магнитофону на подоконнике. Рядом стояла целая коробка с кассетами разных цветов и названий и он принялся рыться там, что-то выискивая. — Только не Санту Монику! — Почти в один голос взмолились старшие. Каждая их репетиция начиналась с песен Everclear и Хан уже подумывал выбросить кассету с этим альбомом куда-нибудь от греха подальше, пока Хенджин и Сынмин не выбросили весь магнифон полностью. Помучившись минут тридцать и так ничего путного и стоящего не получив, Хан раскис ещё сильнее. Без Сынминового синтезатора получалась какая-то электро-мешанина, а Феликс ещё и в нотах путался, то и дело засматриваясь на Хенджиновы руки. Что-либо делать дальше было просто невозможно. Единогласно согласившись на этом разойтись и продолжить репетицию со следующей недели в полном составе, ребята засобирались домой. — В «Космосе» новый компьютерный клуб открыли, не хочешь смотаться туда с нами на пару часиков? — Зачехляя свою «старушку», спросил Феликс. — Или в Макдоналдс? Там по выходным студентам скидку делают. — Не, ребят, сегодня я пас. — Покачал головой Джисон. — Хочу нормально отоспаться, я без пяти минут тухлый овощ. — Мы хотели поехать с Сынмином в казино завтра вечером, но он всю стипендию на пиратку контр страйк просрал, геймер хренов. — Усмехнулся Хенджин, закрывая ключом дверь. У них было преимущество, они могли не сдавать ключ на вахту и в любое время приходить сюда, когда им только вздумается. — Кто бы говорил! — Рассмеялся Феликс, тыкая друга в бок. Они все прекрасно помнили, как в прошлом месяце Хван заложил свою золотую цепочку в ломбард после того, как увидел в торговом центре последнюю, недостающую в его коллекции лимитную пластинку Биттлз. — Это разные вещи! — Насупился старший, на что остальные лишь фыркнули, в шутку ему поддакивая. — Джисон, ты должен меня понять! Попрощавшись с приветливым охранником, ребята миновали фойе и вышли на улицу. Дождь не прекратился, но заметно поубавился, чем несказанно обрадовал Хенджина и Феликса. Никому не захочется тащиться почти через пол города под ливнем, даже если конечная остановка такое чудесное место, как Макдоналдс или компьютерный клуб. Университет и общежитие, где они жили, находились почти на самой окраине района и им нужно было проехать как минимум тринадцать остановок на автобусе, чтобы попасть в цивилизацию и узреть своими глазами новые ступени современности. — Хёнджин-а, у меня, кажется, нет мелочи на автобус. — Порывшись в карманах и рюкзаке, Феликс повернулся в сторону старшего и, совершенно не глядя под ноги, уставился на него во все глаза. Не заметив что Джисон, идущий впереди него, вдруг отчего-то резко застыл на месте, он что есть силы налетел на него, стукаясь лбом о его спину. — Хан Джисон, твою мать, предупреждать же надо! Что… Дальше Хан ничего не слышал. В ушах громко зазвенело, сердце забилось раз в пять быстрее. И без того горящее от жара лицо запылало адским пламенем, вгоняя в краску щеки и шею, и он бы свалился на месте, не будь рядом в миг всё понявшего Ликса. Прямо у остановки, в метрах трех-четырёх от них, стоял парень. В длинной чёрной куртке, с огромным белым пакетом в руках, он легонько улыбался идущей ему навстречу процессии, а из-под капюшона непослушно выглядывали знакомые ежевичные кудри, давно не крашенные и потускневшие, но всё такие же пушистые, словно облачко. — Я же не сплю, да? — Шепнул Джисон, щипая себя за руку, а Феликс лишь молча схватил в охапку ничего не понимающего Хенджина, уводя его прочь в лабиринты домов и строений, подальше от этой «душераздирающей сцены мексиканского сериала». — Привет, Хани. — Шагнул навстречу Минхо, а внутри Джисона все оборвалась от этого голоса, его голоса. — Минхо-хён! — Имя током прошлось по всему сознанию и он резко сорвался с места, отчаянно прижимаясь к родному телу. Старший всё также пах своими древесно-цитрусовыми духами и всё также мягко смеялся, обнимая маленький комочек в ответ. — Я думал, ты забыл про меня… — Как я мог забыть, глупенький? — Ласково коснулся его щеки Минхо. Прямо как тогда, у реки, перед поцелуем. — Я ведь обещал найти тебя. Найти и подарить целое ведро твоего любимого ежевичного мороженого.