По-другому

      Тамаё бесстрастным взглядом смотрела на парочку, стоя на пороге комнаты и сложив руки на груди. Её муж, не испытывая ни капли стыда, лежал обнажённый в кровати рядом с любовницей. Пигалица с наглостью жалась к широкой груди Кибуцуджи; длинные волосы девчонки были такими белоснежными, что в голове женщины на миг проскользнула мысль: «Её что, головой в белила окунули?».       — Ми-и-илый, — протянула моделька писклявым голосом, — а что она тут делает? — и наманикюренный пальчик с длинным ногтем ядовито-зелёного цвета указал на Тамаё, а у той возникло желание обломать все десять коготков нахалки.       Мужчина тихо выдохнул, не сводя пристального взгляда со своей жены.       — Даки, одевайся и иди вниз. Я скоро подойду.       Даки недовольно цокнула языком, затем, перетянув на себя бело-лиловое одеяло, прикрылась им. Спуская ноги с кровати, лениво собирая разбросанные по полу вещи, она двигалась нарочито медленно, позволяя наблюдателям как можно лучше разглядеть её фигуру. А проходя мимо Тамаё, девушка окинула брюнетку хитрым взглядом, тряхнула пышной шевелюрой и выпорхнула в коридор.       Тамаё, глядя в спину любовницы мужа с презрением, прикрыла за ней дверь. Затем она снова посмотрела на Кибуцуджи, изучая его своими фиолетовыми глазами. Хотя через пару лет он уже будет справлять сорокалетие, сейчас ему давали не больше тридцати. Высокий, подтянутый, с блестящими чёрными локонами, обворожительной улыбкой и харизмой. Прибавьте к этому весь его бизнес и известность, и большой куш для какой-нибудь юной «светской львицы» готов. Не мудрено, что Даки так крепко вцепилась в него — наверняка планировала стать новой госпожой Кибуцуджи.       — Не смотри так на меня, — низкий голос Мудзана резанул слух женщины. — Тебя никто не просил так рано возвращаться.       — Ах, то есть чтобы вернуться в свой собственный дом, я должна прежде спросить разрешения у твоей подстилки? — его жена театрально прикрыла рот ладонью, ахнув.       — Не паясничай, — собеседник закатил глаза и тоже поднялся, чтобы одеться. — В конце концов, я же тебе не предъявляю за связь с тем молокососом. Как бишь его, Юширо?       Тамаё нахмурила тонкие брови и поджала губы.       — Причём тут Юширо? — поинтересовалась она, сделав вид, что не поняла намёка.       Мужчина хмыкнул, бросив взгляд на зеркало, в котором отражалась его супруга.       — Ой, да брось. Он же на тебя слюни ещё с ординатуры пускает. Думаешь, я не в курсе, что вы спите?       — Тц, — Тамаё недовольно цокнула языком, перехватив в том же зеркале его взгляд, и демонстративно отвернулась. — Пусть так, я хотя бы не занималась с ним этим в нашей спальне. А тебе, видимо, всё равно.       — Прикажи домработнице поменять постельное, если тебе так противно, — Кибуцуджи повёл плечами, разминаясь, и принялся застёгивать пуговички на дорогой чёрной рубашке.       — Пф, — женщина фыркнула, — как у тебя всё просто.       Устав стоять, она прошла вглубь спальни и села на пуфик перед туалетные столиком, бросив взгляд за окно. Там было мрачно, тоскливо, а пасмурное зимнее небо всё затянуло тучами. На вечер дождь передавали, наверное, скоро начнётся.       — Ты знаешь, что я тебе изменяю, и тебя всё устраивает? — наконец заговорила она, когда Мудзан уже был готов выйти из комнаты. — Друзья-то не смеются, что я тебе рога наставляю?       — Ну, я ведь тоже не чист перед тобой, — ответил её муж. — Так что мы квиты.       Его рука легла на дверную ручку, чтобы открыть дверь, но жалобный голос Тамаё остановил его.       — Мудзан, стой.       Мужчина остановился на пороге, не оглядываясь.       — Мудзан, так больше не может продолжаться, — продолжила говорить она. — Давай разведёмся. Пожалуйста.       Прежде чем ответить, Кибуцуджи выдержал короткую паузу.       — Мне не нужна сейчас лишняя шумиха, а наш развод точно не останется без внимания журналистов, — он оглянулся на неё из-за плеча, и его красные глаза недобро блеснули. — Тебе что, плохо живётся?       — А тебе что, слишком хорошо?! — огрызнулась женщина, но быстро взяла себя в руки. — Журналисты и без нашего развода найдут, что помусолить. Ты же читаешь газеты, должен знать, что они уже обсуждают, почему ты с этой моделькой появляешься в свете чаще, чем с родной женой. Какой вообще смысл в нашем браке? Наша страсть давно остыла, и раз уж у тебя другая, то…       — Какая к чёрту разница, кого я трахаю?! — грубо перебил её муж, стукнув кулаком по дверному косяку. — Я для тебя всю свою жизнь положил! Я даже сейчас всё для тебя делаю. Разве это не любовь?       — Прекрати! — голос Тамаё сорвался, и она подскочила на ноги. — Не любишь ты меня, а я не люблю тебя! Хватит уже мучить нас обоих!       Тамаё не врала. Когда-то они, правда, души друг в друге не чаяли. Были друг для друга всем, вместе сделали себе имя, заработали отличную репутацию. Это было до того, как Кибуцуджи стал уклониться от налогов и связался с якудза. Тамаё — благочестивая Тамаё, которая однажды была близка к тому, чтобы скатиться по наклонной — пыталась убедить мужа снова встать на «путь истинный», но тот отказался. Тогда-то они и стали отдаляться друг от друга.       И когда-то они даже питали друг к другу страсть. Но это всё было в прошлом. А что толку жалеть о том, чего не вернуть?       — Замолчи, — прорычал собеседник, оскалившись, — и не смей произносить такие грязные слова, — мужчина снова отвернулся, и стало видно, как его рука так крепко сжалась вокруг ручки; ещё чуть-чуть, и он бы выдрал её с корнем. — Я не дам тебе развод. А будешь и дальше мусолить эту тему, я за твоего сосунка возьмусь.       — Только попробуй, — женщина тоже ощерилась. — Клянусь, если ты хоть пальцем тронешь Юширо или хоть на шаг приблизишься к моей клинике, я убью тебя.       — Хм, — она услышала, как муж издевательски хмыкнул. — Какие громкие слова для врача. Что, клятва Гиппократа нынче не котируется?       Да, Кибуцуджи явно издевался над своей женой. Ему словно нравилось злить её! Хотя сама она также изрядно выматывала ему нервы своими истериками.       — Пошёл ты, — выплюнула Тамаё.       — Я-то пойду, — выйдя за порог, Мудзан повернулся лицом к жене и сказал: — А знаешь что? Если ты так хочешь развестись, ладно. Пусть суд разрешит наш конфликт. Но имей в виду, так просто ты от меня не отделаешься. Я тебе такие проблемы устрою, дорогая супруга, что ты вообще пожалеешь о том, что заикнулась о разводе. Тебе и твоей лечебнице. По миру тебя пущу. Посмотрим, как скоро твоя клиника загнётся без моего финансирования, — с насмешкой договорил он.       Прежде чем мужчина успел закрыть дверь, разъярённая Тамаё схватила со стола маленькую вазочку, расписанную узором из рыбок — подарок партнёра Кибуцуджи, Гёкко — и запустила её в мужа. Сосуд с треском разбился о деревянную поверхность захлопнутой двери, и фарфоровые черепки посыпались на пол.       — Ненавижу тебя… — проревела женщина, схватившись за голову. — Ненавижу… Подонок!       Но он её гневных криков уже не слышал.