По-другому

      Тамаё сидела на высоком стуле за барной стойкой и задумчиво помешивала свой коктейль соломинкой. В клубе грохотала современная музыка, а за её спиной толпа молодёжи отжигала на танцполе. Пьяная и разгорячённая, а кто-то наверняка был под наркотиками, что продавали местные барыги. Это было частью теневого бизнеса Кибуцуджи. Потом кто-то из этих несчастных точно станет клиентом её клиники.       На самом деле, женщина не знала, почему пришла именно сюда. Ей просто захотелось отвлечься, развеяться, и для этих целей она могла выбрать любое другое заведение, благо, в Токио их было пруд пруди. Но когда таксист спросил, куда её вести, она машинально назвала адрес «Голубой паучьей лилии». И Тамаё не переживала, что бармен, официанты и секьюрити, увидев её здесь, наверняка начнут распускать всякие слухи; она лишь надеялась, что не столкнётся здесь с Даки или с самим Мудзаном.       Быстро выпив остатки коктейля, она подняла руку, согнутую в локте, уронив усталый взгляд на дольку лимона, приколотую к кромке бокала в качестве украшения.       — Вишнёвый ликёр, пожалуйста.       Подошедший к ней бармен со странным именем Караку — один из четырёх близнецов, работающих здесь, — заменил грязный бокал на чистую стопку и быстро наполнил его охлаждённым напитком из тёмно-красной бутылки.       — Теперь Вам нельзя повышать градус, Тамаё-сан, — немного ехидно заметил парень, наблюдая, как бывшая жена его господина залпом опрокидывает сосуд. Её наманикюренный палец указал на пустую ёмкость, намекая, что её нужно снова наполнить.       — Знаю, — буркнула Тамаё. — Спасибо.       На самом деле, она не особо боялась столкнуться здесь с Кибуцуджи или с его пассией. Вечера в клубе всегда были шумными, а в пятницу случался настоящий аншлаг, поэтому Мудзан, который не любил большое скопление людей, хоть и владел подобным местом, почти никогда не приезжал сюда после заката.       Опьянённые отдыхающие заглушали своим весельем грустные мысли Тамаё. Здесь и сейчас она могла отвлечься от всех своих проблем, напиться — хотя это было совсем не в её стиле — и забыться. И можно было даже не думать о Юширо, который, наверное, уже потерял её и обрывал её телефон звонками. Можно было плюнуть на журналистов, которые продолжали доставать её, писать и на её почту, и на почту поликлиники. Кто бы мог подумать? Даже спустя почти два месяца их развод оставался такой актуальной темой. Как будто в жизни токийских сливок общества ничего интересного не происходило.       — Ну надо же, — вдруг за её спиной раздался до боли знакомый и подозрительно радостный голос, от которого женщине мгновенно захотелось взвыть в голос, — какие люди.       Тамаё не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто это был. Бывший муж сел на стул рядом с ней и жестом подозвал бармена, который в ту же секунду появился за стойкой и поинтересовался, чего изволит его господин. Мужчина, как ни странно, попросил просто воды со свежевыжатым соком лайма и кубиком льда. С недавних пор, по наблюдениям персонала клуба, их хозяин резко сократил потребление алкоголя и перешёл на более безвредные напитки.       — Что-то случилось, Тамаё? — поинтересовался Мудзан, не сводя алых глаз со своей бывшей супруги. Та даже не посмотрела на него, продолжая прожигать взглядом дыру в пустой стопке. Услышав вопрос, она хмыкнула.       — Ну надо же, сам господин Кибуцуджи решил побеспокоиться о моём состоянии, — она скосила затуманенный взгляд на собеседника. — Да только моё самочувствие более не в Вашей компетенции.       — И снова ты язвишь, — брюнет недовольно цокнул языком и сделал большой глоток воды, опустошив свой бокал почти на половину. — Как я всё-таки не люблю, когда ты напиваешься. И как этот бесхребетный мальчишка только отпустил тебя сюда?       — Кто бы говорил, — пробурчала женщина, щёлкнув пальцами по стеклянному сосуду перед собой. Тот проехал по широкой столешнице и остановился аккурат на самом краю барной стойки, едва не упав. — В отличие от некоторых, я пью редко.       — Зато метко, — парировал Кибуцуджи. — Ты такая маленькая, что тебе и пары рюмок достаточно, чтобы опьянеть.       — Я врач, господин Кибуцуджи, — заявила Тамаё, ничем не выражая свою пассивную агрессию, спускаясь со стула, — и я прекрасно знаю свою норму.       Под заинтересованный взгляд бывшего она отправилась прямо на танцпол. Но как бы она ни старалась, слиться с толпой ей не удалось — Мудзан продолжал следить за ней, допивая свой напиток. Знал, что сейчас она будет делать всё ему на зло, а потому… волновался. Как бы Тамаё не натворила дел в таком состоянии.       Тамаё танцевала наигранно дерзко и развязно. Она двигала руками по своему телу, оглаживая грудь, талию и бёдра, прикрыв глаза и довольно улыбаясь своим далёким мыслям. Обычно собранные густые волосы теперь были распущены и волнами спускались вниз. Молодые парни, да и девушки тоже, сразу обратили на неё внимание. И хотя наряд женщины не был чересчур открытым, она всё равно приковывала чужие взгляды. Знала бы она, как от этого бесился Кибуцуджи. Хозяин клуба так сильно сдавил бокал в своей руке, что тот едва не лопнул! Благо, вовремя обуздал свою злобу.       Прошла от силы пара минут. Не желая более терпеть выходку бывшей супруги и намереваясь уберечь её от дальнейшего позора, мужчина уверенным шагом направился на танцпол, распихивая всех, кто появлялся у него на пути. Он схватил Тамаё за запястье и потянул за собой, не взирая на её недовольные вскрикивания и попытки высвободиться. Остановить их никто не пытался — все знали, кем была эта парочка.       — Успокойся! — рявкнул он на неё, когда они уже вышли из клуба. — Я отвезу тебя домой.       — Нет у меня больше дома! Ты забрал его у меня! — Тамаё продолжала упираться, пока мужчина вёл её на парковку, к своей машине. — Ты всё у меня забрал!       Она продолжала крыть его благим матом, хотя на заднее сидение садилась уже не сопротивляясь. Кибуцуджи сам предусмотрительно пристегнул её, а затем сел за руль и завёл мотор. Он посмотрел в зеркало заднего вида и пересёкся со взглядом бывшей жены. Даже в темноте было видно, какими большими и печальными были её глаза. По её покрасневшим щекам текли дорожки из слёз.       При разводе было решено, что загородный дом останется у Кибуцуджи, а Тамаё переедет в квартиру, которая находилась в одном из районов токийских новостроек. Из квартиры до клиники ей было гораздо удобнее добираться. Однако Мудзан знал, что Юширо так и не переехал к ней. В квартире она жила одна со своей кошкой, Чачамару. Этот факт не мог не радовать его.       Первое время они ехали молча. Несмотря на то, что время было позднее, на дорогах ещё было полно машин, из-за чего движение было плотным, хоть и без пробок. Тамаё, сложив руки на груди, обиженно уставилась в окно, наблюдая за сменой неоновых огней на вывесках ресторанов и магазинов, пока её бывший муж неотрывно следил за дорогой.       — Так и не скажешь, что случилось? — неожиданно нарушил тишину Кибуцуджи, не глядя на женщину. — Мы хоть и развелись, но всё-таки не чужие друг другу.       — Ты волнуешься за меня? Как это мило, — съязвила собеседница. — О своей модельке лучше беспокойся. Ты хоть видел, что она пишет на своей страничке? Просто ужас. Стыд и срам.       Мудзан качнул головой, тряхнув волосами.       — Плевать я хотел на Даки. Она не маленькая, у неё своя голова на плечах.       — Так-то ты относишься к своей девушке? — голос Тамаё всё ещё был наполнен ядом, хотя теперь звучал заторможено и устало. — Какой же ты всё-таки чёрствый и грубый…       Далее они снова ехали молча, но попали в небольшую пробку из-за аварии. Водители спокойно стояли в одном ряду, ожидая разрешения на возобновление движения, никто никому не сигналил и ни с кем не ругался. И пока они стояли и ждали, когда им удастся проехать дальше, Кибуцуджи вдруг сильно убавил громкость работающего проигрывателя, из которого лилась какая-то музыка, и произнёс:       — Знаешь, в последнее время я всё чаще думаю о том, могли ли бы мы вернуть всё? Забыть о всех ссорах и обидах и начать всё сначала?..       Ответом ему было лишь тихое сопение. Его бывшая супруга спала крепким сном, прислонившись лбом к мягкой стенке автомобиля, приоткрыв рот. Вид такой картины едва ли не умилил мужчину, и он отвернулся, продолжая следить за ситуацией на дороге.       Может, именно поэтому он решился задать этот вопрос сейчас — знал, что она его не услышит и ничего не ответит. Наверное, оно и к лучшему, ведь как раньше у них точно не могло быть.       Теперь у них всё будет по-другому.

Мне так неприятно тебя видеть такой, Пьяной и злой, стоишь у моего дома. Никак не привыкнешь, что теперь я с другой. Не будет по-любви, будет по-другому.