Улыбайся

– И ведь каков мерзавец! Но юморист отменный. – Да, действительно, убийственный юмор. – Ха-ха-ха! По широкому коридору шли двое мужчин. Их фигуры ярко освещали часто установленные по стенам и поблескивающие позолотой бра. Шаги пары заглушал красный ковер, явно – неприлично дорогой, как и все в этом отеле. Тот, что смеялся, был помоложе. Лет двадцати пяти молодой человек, судя по выправке – военный. Гладко выбритое лицо его венчалось крупным, что называется, «английским» носом; коротко остриженные темные волосы едва заметно кудрявились. Крепкая и не слишком высокая фигура была одета в серую куртку с широкими черными лампасами на боках, рукавах и такого же типа брюках. Бойкий взгляд карих глаз под очками с желто-оранжевыми стеклами то и дело падал на спутника. Им же был мужчина средних лет в светло-голубой пиджачной «тройке» и черных туфлях, начищенных до такой степени, что, верно, и отраженный от них бликом свет ламп мог ослепить. Глядя на то, как сидела на невысокой фигуре одежда, можно было бы судить об отменном финансовом благосостоянии портного, изготовившего ее. В отличие от более молодого спутника, лицо мужчины, породистое, даже аристократическое, украшали аккуратные «английские» усики. Тонкие губы были тронуты невозмутимой улыбкой. Переговариваясь, мужчины неспешно проходили мимо лакированных дверей черного дерева, на которых золотом посверкивали таблички. Наконец, второй остановился у одной из них с номером «З02» и вынул из внутреннего кармана пиджака ключ-карту. С едва слышным звуковым сопровождением система распознала код в пластиковом прямоугольнике, и щелкнул замок. – Финн, еще не поздно, может, вы передумаете? – в очередной раз спросил его спутник с какой-то детской надеждой в глазах. Финн, положив руку на полированную дверную ручку, с отеческой улыбкой посмотрел на парня. – Сид… – Вы превосходно завершили дело! Можете же устроить себе небольшой праздник, чтобы отметить успех? – не желал сдаваться тот, кого назвали Сид. – Без твоей помощи я бы вряд ли справился, – возразил мужчина, – значит, ты по праву можешь считать праздник своим. – Ну что вы… – пробормотал тот смущенно. – Ну и зачем же тебе проводить празднование в обществе начальства? Ей богу, странно. – Но вы так редко выбираетесь куда-нибудь… Финн добро рассмеялся. – Единственное, куда я выбираюсь действительно с трудом, так это к обществу кровати и книги. – Ну, всего часик где-нибудь поужинать. В тихом местечке, – уже не так уверенно пытался настаивать Сид. – Джон, – с мягкой улыбкой начальник обратился к подчиненному, вздрогнувшему с непривычки от звука своего имени, – мы славно поработали и теперь имеем право на небольшой законный отдых в этом чудесном городе. Улетаем мы уже завтра, так что, по-моему, свободный вечер будет приятнее провести не в обществе зловредного босса, а, скажем, в компании симпатичной девушки. Я уверен, в этом славном месте их немало. – Но… – Так что отдохни, повеселись хорошенько. Ты моложе меня – у тебя больше на то возможностей. Считай это последним приказом на миссию. – Так точно, сэр! – машинально вытянувшись по струнке и отдав честь, выпалил парень. Однако ж большого разочарования, отразившегося на лице, ему скрыть не удалось. Сид уже развернулся, как его вновь окликнул голос начальства: – Кхм, Джон. Тот понуро обернулся на зов. – Вы отличный напарник, агент Сиддели. Мне приятно работать с вами в одной команде! – торжественно подняв голову и лучезарно улыбаясь, объявил Финн. Парень совершенно невольно заулыбался в ответ под этой незримой волной обаяния. – Мне тоже, сэр! Мужчина проводил взглядом удаляющуюся фигуру приободрившегося подчиненного и с чувством выполненного долга закрыл за собой дверь. Подумать только, а клише из фильмов, оказывается, действуют и в жизни. Хлопок в ладоши, и темноту, окутывающую номер, пронзил ослепительный свет. В резной раме висящего в небольшой прихожей, плавно перетекающей в сам номер, зеркала отразилось лицо. Агент британских спецслужб Ее Величества, Финн МакМиссл, оскалил в него ровные белоснежные зубы. Погоню за весельчаком-террористом, рассекающим небесные просторы на краденном шпионском самолете, сим можно считать завершенной. Эта миссия была тем редким случаем, когда пилоту закрепленного за МакМисслом спай-джета А113, Джону Сиддели, не пришлось ни единого раза возвращаться обратно на базу, следуя по пути бесчинствующего скалозуба. Терактами, что совершались и комментировались с тонким черным юмором, этот тип успел попортить нервы не только правительствам стран, но и самому Финну. И сейчас сам секретный агент был безгранично рад, что эта безумная, взрывоопасная чехарда, наконец, закончилась. Впрочем, когда операции не грозили шпиону игрой в преферанс со смертью? C'est la vie, messieurs! Преступник отловлен, завтра с утра нужно будет уладить некоторые формальности, и назад, домой, в Англию. Потому Финн согласился на предложение принимающей стороны, благодарной за помощь, и оставил самолет на местной военной базе, позволив летчику прогуляться по оживленному ночью городу. В этот раз парень в успешном завершении дела сыграл едва ли не главную роль – уж имеет право наградить себя. Номер выглядел и вправду потрясающе шикарно. И, одновременно с этим, неуютно. За большими окнами, к тому же, горел огнями недремлющий и ночью мегаполис. Благо звуконепроницаемый стеклопакет полностью изолировал комнату от шума. Но стоит только приблизиться к раме, подделанной под цвет темного дерева, повернуть сверкающую ручку… Э, нет, этой ночью мир обойдется без британского спасителя. Он приблизился к кровати, огромной, массивной, покрытой тяжелой, тесненной золотом тканью. Финну едва удалось подавить в себе какое-то детское всеобъемлющее желание – упасть на нее и закутаться, завернуться с головой в одеяло. Есть странность – вот что ему за помеха? Вышколенный, опытный секретный агент должен всегда себя контролировать, в совершенстве владеть своими телом и эмоциями, не позволять себе ничего лишнего ни в вербальной, ни в невербальной речах, никогда не демонстрировать слабостей. Секретный агент должен-должен-должен… Вопреки гуляющему в обществе постулату о вольности человека, секретный агент должен всем: Родине, правительству, народу и далее, и далее. Сам он со своими желаниями и интересами стоит в самом конце довольно объемного списка. А самое интересное то, что этот неподъемный крест из риска и ответственности взваливает на спину, протыкая свои руки и ноги тупыми шипами, карабкается на Голгофу, он сам. Все должно быть по строгому распорядку – никаких поблажек. Порядок в голове – порядок в жизни – порядок в делах и службе. Самые мелкие и незначительные детали являются основой огромной рабочей системы. Даже не уделив внимание тому, что где-то там усталое тело и мозг протестуют против всяческих движений, англичанин принял душ и потратил еще какое-то время на педантичное размещение в варварски шикарном гардеробе в должном виде вещей: пиджака, жилетки, сорочки, извечной бабочки и брюк. Только после этого можно было умоститься в аккуратно расправленной холодной кровати. Пистолет под рукой. Смех, веселье и люди, люди, люди… Люди давно стали для Финна всего лишь работой. Не так важно: женщины, мужчины, дети, старики. Это душевное состояние можно было сравнить с тем, что вырабатывается со временем у патологоанатома, ведь вокруг тебя один рабочий материал, ты к нему привык, привык и не испытывать по отношению к нему никаких эмоций. Даже женщины уже не возбуждали в душе и теле МакМиссла страсть, она тоже – какая-то часть работы. Мысль же о создании семьи – химера, эфемерная мечта, сумбурное желание для людей этого рода деятельности – и не посещала его. Праздничный ужин в ресторане в качестве отдыха – безумный, кошмарный сон, плод заработавшегося мозга. Нет-нет, он имеет право отдохнуть хотя бы сейчас, а лучший отдых – одиночество, шанс не слышать хоть несколько часов человеческой речи, везение не видеть опостылевших лиц, возможность снять с лица фирменную улыбку. Как позволил однажды изречь себе мудрец: «Хочешь прослыть весельчаком – улыбайся, и со временем улыбка прирастет к твоему лицу». Англичанин не мог поручиться за дословность, но короткая цитата обратилась его жизненной позицией, а милая, интеллигентная, ненавязчивая улыбка стала частью его амплуа. С улыбкой он бодро карабкался по жизни, обескураживал ею отвратительных себе людей, с ней же встречал и неприятности, так что со стороны казалось: он принимает их с готовностью, легким сердцем, доброй иронией и не слишком убивается неудачам. Воспитание вкупе с манерами, усугубленные правилом жизни, не давали окружающим увидеть, что за бесы поднимались то и дело на дне ярких зеленых глаз. Улыбаться, растягивать губы и закрывать лицо беззаботной гримасой, как гость на костюмированном балу в знатном доме. Улыбаться – нравиться приятелям и доводить до белого каления врагов. Улыбаться, тогда никто не узнает твоей истинной сути и того, что скрывается за маской драмы-комедии: будь то попыткой преодолеть природную робость или скрыть гниющую душу мизантропа, презирающего все живое. Никто не будет знать твоего настоящего лица и того, чему же ты улыбаешься. Со временем даже ты сам. Редки веселые люди среди комиков. Это – скорее исключение, чем правило. Хорошее настроение требует несоразмерно много сил. Тот, кто улыбается всем и всегда, в час, когда он остается наедине с собой, зачастую становится тем темно-фиолетовым рыцарем с мрачнейшим и никогда не улыбающимся лицом*. Привычка. МакМиссл быстро засыпал, ведь редкой парой ночей ему приходилось высыпаться на недели. Во сне сведенные судорогой мышцы лица получали возможность расслабиться, чтобы потом надолго закрепить на нем оскал извечной улыбки. *Цитата из романа М.А.Булгакова «Мастер и Маргарита» мне показалась здесь как нельзя кстати.