Разве тебе никто не рассказывал небылиц?

      На втором этаже крепенького, пусть и не самого большого, дома из еловых досок ферре средних лет без спешки готовился к выходу в волнующиеся воды Древнего озера. Тонкая струйка дыма выходила из замшелого дымохода и утекала вверх, сливаясь с пришедшими из-за моря тучами, обозначавшими начало сезона дождей. Но, выглядывая из-за них, словно высокородные дамы из-за вееров, Луны с легкостью пробивали негустой туман, оставляя на небольших волнах свой переливающийся портрет. Рыбак любил такую погоду. Несмотря на сырость и грязь, пасмурность из раза в раз безошибочно предвещала богатый улов, а если повезет, удастся даже выудить парочку редких в этом сезоне угрей, выручка от которых перед началом фестивалей и вовсе может обеспечить удачливого рыболова на всю зиму. Да что там, многих купцов или помещиков она тоже могла не на шутку ошеломить. Тех, что поскромнее.       «Да, было бы неплохо», — представив в руке тяжесть доверху заполненного монетами холщового мешочка, непроизвольно сказал кот, одновременно с тем лапой прощупывая пару размякших от старости и сырости досок под ковриком с замысловатым узором. Сколько бы он или его коллеги-соперники ни пытались прикармливать возможные лежбища этих склизких беглецов, в этом сезоне те казались по-настоящему мифическими: ни под поваленными в воду деревьями и корягами у оставленных лесозаготовок, ни в густых прибрежных зарослях, ни даже в глубоких ямах на дне озера — нигде рыбаки не встречали их в достаточном количестве, чтобы в полной мере обеспечить местных поваров и алхимиков, не говоря уже о заезжих. Совет региональной общины уже и вовсе подумывал о запрете их ловли для восстановления популяции.       Тем не менее, даже без желанного трофея, сегодняшний расклад сулил достойный куш.       Напоследок завернув в махровый отрез, сходивший за платок, флягу разогретого травяного настоя, ферре положил его во внутренний карман плаща и взял со стола догорающую масляную лампу. Во вторую руку лег слегка потертый чемоданчик для наживки, что являлся неизменным талисманом кота, где все блесны и крючки всегда были строго упорядочены, а их проверка и вовсе была обязательным ритуалом перед каждой «сменой». Подобными союз дару часто награждал постоянных участников рыболовного турнира, давно не попадавших на призовые места. Едва отворив дверь, герой, не ожидавший увидеть ничего, кроме ждущей у причала лодки, был удивлен стоящим у крыльца существом, формой схожим с небольшим человечком. За тем лишь исключением, что оно, казалось, целиком состоит из пожухлой листвы, это нечто напоминало плотно сложенного дворфа. Только, может, раза в два ниже.       Под редеющие звуки усталых лягушек, честно певших свою песнь всю ночь, ферре и существо простояли несколько минут, в изумлении и любопытстве изучая друг друга. Огибая неизвестного гостя по широкой дуге, рыбак направился в сторону причала, где, в немного побитой временем лодке, его ждали оставшиеся части снаряжения. Существо, в свою очередь, лишь с шелестом накренило голову и медленно последовало за ним. Заметивший это кот лишь неуверенно ускорил шаг.       «Стой там!» — уже в голове кота это звучало с нотками страха, неуверенности и попыткой прозвучать грозно, но он так и не набрался решимости отреагировать на своего преследователя, даже заметив краем глаза приближающийся силуэт.       В свою очередь человечек, встав на краю причала, указал ручкой, не имеющей ладони и пальцев, в сторону островка посреди озера. Его, затерявшегося в утреннем тумане, сложно было бы отыскать любому, кто прожил в Древнем Лесу достаточно долго, но маленькая ручка указывала в точном направлении. Уже готовый к отплытию рыбак, развернувшись обратно в сторону причала, не обнаружил ни следа незнакомца. Тот уже бесшумно забрался в его лодку и, усевшись на пассажирском месте, по-детски вилял шуршащими ножками.       Старая лодка досталась ферре вместе с причалом и домом при переезде. Раньше дом принадлежал не самому чистому на руку «рыбаку», излюбленным делом которого было пару-тройку раз в месяц перевозить в рыбе чуток драгоценностей, что по странному стечению обстоятельств незадолго до того пропадали у инистрийских аристократов. К его величайшему сожалению, портовые служащие все же иногда исполняют свои обязанности по осмотру содержимого бочек, мешков и прочих грузов. И будь у нашего героя хоть малая доля наглости прежнего владельца лодки, повезшего свой «улов» одним четвергом, когда в каждом порту идут проверки, переучет, ремонт и прочие работы, он бы уже давно вооружился метлой и буквально вымел все свои «проблемы». Но кот не чувствовал от гостя угрозы, не чувствовал давления, пусть и не знал, что это или кто это такой. Вместо того тот распространял вокруг стойкий аромат прелой листвы, грибов и дерева.       О темные доски посудины бились частые волны, покачивая ее саму и обоих пассажиров, когда кот мерно работал веслами и вел свое судно к островку посреди озера. Охваченный любопытством, он даже начал припоминать ближайшие к тому клочку земли уловистые места, дабы не терять времени. Беззаботно покачивающий ножками человечек внезапно встрепенулся и, выглянув за борт, достал откуда-то из своего тельца упитанную гусеницу, протягивая ее рыбаку. Кот, кажется, понял, чего от него ожидал пассажир и, переняв неожиданный и довольно странный подарок, насадил гусеницу на крючок. Не прошло и пары минут, как пошла поклевка и поплавок резко дернулся ко дну.       Спустя некоторое время усердной борьбы, увесистая взрослая барамунда обрела свой новый дом в бочке для улова на борту лодки. Кот хотел было отвесить поклон своему помощнику и продолжить грести, но в схватке с рыбой и не заметил, как волны привели лодку аккурат к нужному месту. Бывший пассажир уже сидел на берегу, смотрел в воду и вилял ножками, не оставляя на поверхности ни следа ряби и не словно замечая своего извозчика. Отпив настоя из еще теплой фляги, рыбак отправился к своим привычным местам, где изо дня в день прикармливал небольшие косяки карпов.       «Трюм» на лодке заполнился еще до полудня, а осенний аромат преследовал суденышко даже после возвращения из порта.

***

      Через день, когда миновала гроза и воды успокоились, кот вновь собирал свой скромный багаж: заменил крючки на паре блесен, варил кашу для прикорма и вымазывал на тост остатки инистрийского джема, взятого бартером за несколько окуней у добродушного фермера, когда тот вел обоз в Ост-Терру. Наступившее затишье отнюдь не разогнало туч и те плотным полотном закрывали как уходящие Луны, так и первые лучи оранжевого рассвета, но верным признаком приходящего утра были здешние совы, что все реже общались на своем причудливом языке.       Надевая потрепанный кожаный плащ с отворотом, позволяющим хоть немного защититься от ветра, ферре вышел на деревянное крыльцо и увидел еще одного человечка из листвы. Тот сидел на земле и податливо покачивался в такт дуновению ветра. Лишь закрыв дверь, с шумом провернув ключ в старом замке, рыбак привлек к себе внимание гостя.       Ожидавший его незнакомец был отличен от первого: его украшал небольшой венок из веточек, который, как показалось коту, рос прямо из головы; листва на грузном животике была немного светлее, нежели на остальном теле; но главное отличие было в запахе, ведь, даже не выходя на крыльцо, кот отчетливо различал тонкий аромат муската из дома.       Ферре, будучи удивленным куда меньше, нежели в первый раз, ненадолго задержался у двери, молча смотря на еще одного странного человечка. В свою очередь тот, недолго осмотрев кота черными глазками-бусинами, вновь ответ взгляд в землю, словно всматриваясь в глубину. Хмыкнув, кот направился прямиком к загодя поставленной на воду лодке, ожидая, что новый гость проследует за ним. Тем не менее, уже начав развязывать узлы на старом кнехте из каким-то образом вбитой в причал подковы, он увидел, что существо из листвы и веточек стоит ровно на том же месте, где и сидело в, по всему видимому, ожидании рыбака.       «Он ждет приветствия» — донесся детский голос откуда-то из-за небольшого жилища ферре, а вслед за голосом из-за стены показалась голова харнийского мальчишки, ребенка одного из окрестных фермеров.       «Старшие не учили тебя, что следить за кем-либо нужно тише?» — начал было кот, вспоминая свое детство и как с этой же фразой его самого учили охотиться наставники родного прайда. Не дожидаясь ответа явно смущенного ребенка, рыбак указал витиеватым жестом на человечка и продолжил:       «Ты знаешь что это?»       Парнишка лет девяти от роду вышел из-за стены, отряхивая серую льняную рубашку, которая была ему явно не по размеру. Загар на молодом лице и характерная манера держаться выдавали в нем будущего наследника фермы, уже сейчас помогающего в хозяйстве.       «Ну… Деда мне раньше перед сном рассказывал, что в наших лесах разные духи жили. — Старавшемуся казаться взрослее, чем он есть, мальчику явно было неловко делиться подобными историями — Вот вчера к тебе обычный заходил, я всю ночь за ним в окно смотрел. А это, похоже, их шаман. Деда говорил, что с ними всегда нужно здороваться, а то он нашлет неурожай», — последние слова молодой харниец выговаривал осторожно, чуть ли не выдавливая из легких каждый слог.       Ферре вновь хмыкнул, подошел к двум своим гостям и, приложив руку к сердцу, поприветствовал духа поклоном, как следовало в его прайде. Немного склонивший набок лиственную головку дух, казалось, был в замешательстве.       «Да нет же, у лесовиков принято не так, разве тебе никто не рассказывал небылиц? — Последнее слово мальчик вновь разбил на слоги, робко глядя на стоящего перед ними духа. Тут же он начал озираться по сторонам в поисках чего-то и, найдя на земле небольшой желудь, вручил его рыбаку. — Вот, дай ему».       Кот медленно преклонил колено перед человечком и протянул ему свой скромный дар. В свою очередь лесовик поднес желудь к груди и листва поглотила его, словно тот утонул в плотном тельце. В ответ дух вынул из груди небольшое желтое яблоко и, аккуратно поднимая над головой, преподнес его ферре. Как только рыбак принял ответный подарок, лесовик неловкой, пружинящей походкой, вызвавшей непроизвольную улыбку у наблюдавших кота и мальчика, направился к лодке.       «Дядь, а ты будешь?» — Прервав немое наблюдение, спросил мальчик, глядя на яблоко.       «Одевайся теплее, парень», — отдавав угощение мальчику, рыбак зашагал в сторону своего судна, на котором уже устраивался новый пассажир, неизменно смотрящий в сторону того же крохотного клочка земли посреди древнего озера.       На водной глади с каждым днем было все больше разноцветной листвы. Подсохшие листья вперемешку с недавно опавшими создавали у берега, у зарослей камыша и у коряг разноцветный ковер, своим узором ничем не уступающий тому, что лежал дома у ферре. На стоячей воде, лишь изредка волнующейся из-за ветра или весел рыбака, это покрывало обретало последнее подобие жизни перед долгим зимним сном.       Лесовик сидел, немного подняв подобие ручки, на которую села неяркая стрекоза. Казалось, за их взаимным наблюдением кроется целый мир, полноценный диалог о вещах, которые не понять тому, кто не вхож в таинственный круг этих причудливых существ.       Погрузившись в свои мысли, кот и не заметил, как лодка достигла «порта», где под невысокой порослью в компании лягушек сидел его прошлый пассажир. Лесовик-шаман же встал на борт лодки и протянул ее капитану ручку, из которой вылезла большая еловая шишка. Как только ферре неуверенно взял ее, дух, словно подхваченный ветерком, сошел на берег. Уже там, усевшись на освобожденное лягушками место в кругу, лесовик обменялся со своим сородичем цветочками, степенно выращенными на макушке.       Аккуратно оттолкнувшись веслом от массивного камня на берегу, ферре оставил эту загадочную церемонию и вернулся к привычному делу.

***

      Листая свежий выпуск «Уточки по-фермерски» — популярного среди ремесленников еженедельника, — ферре, укрыв ноги шерстяным пледом, сидел у небольшого камина и слушал треск догорающих поленьев. Рыбацкая привычка начинать день задолго до того, что любой другой мог назвать хотя бы ранним утром, уже давно стала частью его жизни. Но сегодняшняя буря дала о себе знать ещё до того, как кот открыл глаза: завывание ветра, что своей силой пытался открыть ставни, громкий шум оставшейся листвы на вековых деревьях, отчетливый для кошачьего уха звук с силой бьющихся о причал волн — все это ясно предупреждало рыбака от сегодняшнего выхода на воду. Быть может, к вечеру, если погода утихнет, он поймает с берега себе ужин, но пока его внимание было полностью уделено развороту, посвященному достижениям харнийских и дворфийских инженеров.       И, казалось, ничто не могло его отвлечь. Кроме внезапного стука в дверь. Просунув лапы в домашние тапочки, кот направился навстречу тому, кто столь настойчиво тарабанил в дверь и неуверенным, хриплым голосом из-за длительного молчания спросил:       «Кто?».       «Дядь, они ждут», — сквозь шум ветра донесся голос мальчишки.       За порогом стоял тот самый соседский ребенок, накинувший затертый родительский плащ поверх все той же рубашки, а в ногах у него стояла пара лесовиков, прятавшихся от ветра под пологом не по размеру большого плаща, спадающего до земли. От духов то и дело уносило по несколько листьев, которые, описывая в воздухе причудливый пируэт, возвращались на свое место. Крепко придерживая дверь от порыва ветра одной рукой, второй ферре затащил в комнату всю компанию. Человечки из листвы, явно обрадовавшиеся тому, что их листву больше не тревожит ураган, мигом выбежали из-под плаща и устроились на коврике, не сводя глаз с хозяина дома.       «Парень, ты о чем думал в такую погоду?» — кивком указав на дверь, ферре нахмурил брови.       «Но они под стеной у тебя стояли с ночи! — ответил тот, пытаясь хоть как-то оправдаться. — А деда говорил, они не покидают свои леса без нужды!»       И теперь все трое, мальчик и два волшебных гостя, уставились на ферре в ожидании. Почесав лоб, глядя в три пары неморгающих глаз, ферре устало прорычал и прикрыв глаза.       «Соберусь минут за пятнадцать», — ответил кот, ставя на плиту небольшую кастрюльку для заварки трав.       Усадив в лодку лесовиков, устроившихся под доской-лавочкой, кот принялся заталкивать в мутные почерневшие воды своё судно, перед штормом вытянутое на берег и накрытое брезентом. Очередной порыв сорвал оставшиеся крепления и промасленный полог, укрывавший «пассажиров» в лодке, унесся в угольно-серое небо.       Сапоги понемногу вязли в грязи, но и вода становилась чуть ближе с каждым толчком. Внезапно лодка поддалась и мерно пошла вперед — черноволосый мальчик, упираясь в задний борт всей спиной, пытался помочь. Силясь перекричать ветер с ливнем, кот пытался отправить того домой:       «Парень, не место тебе тут, дальше я сам».       «Нет, их же унесет!» — Кивнув головой назад, в сторону вжавшихся в дно лодки духов, ответил мальчик. С этой же твердостью он перелез через бортик, когда лодка вышла не мелководье и, сев на лавочку, крепко вцепился в нее. Прикрытые плащом духи сели и уперлись ручками в верх скамьи, тщетно пытаясь укрепить свое во всех смыслах шаткое положение.       С явным возмущением кот перепрыгнул через боковой бортик и крикнул: «Держись крепче и смотри в сторону острова!»       Рыбак с видимым усилием налег на весла, начав сражение со стремительно набирающей силу стихией. Плотные, раздутые грозовые тучи не пропускали и лучика света, растянувшись до самых гор сплошной черной парусиной. Волны старались откинуть лодку к берегу, будто оберегая героев от опасности открытой воды, но хорошо сложенный ферре упорно продолжал грести, принимая спиной холодные брызги.       «Нам бы лодку не разбить», — прокричал рыбак спустя одну из самых долгих третей часа в его жизни. Теперь можно было отчетливо различить остров и пару лесовиков, держащихся за растущие на нем небольшие деревья. Волны посреди озера были не ровня прибрежным, иная из них и вовсе грозила перевернуть скромный паром, везущий волшебный груз.       Подойдя на расстояние длины весел, кот сложил их вместе и, оперев одну часть о борт лодки, а вторую о камень на берегу, соорудил хлипкий трап. Посмотрев на одного из сжавшихся под скамьей духа, он указал головой на берег. Однако, как только лесовик вылез из своего укрытия, ветер первым же порывом подхватил его и вдавил в грудь кота. На краткий миг в голове у того лишь мелькнули детские годы, где похожее чувство вызывали весенние игры. Стоило собрать сноп опавшей листвы погуще и можно было без опаски прыгать в него с дерева.       Не лучше дела обстояли и у двух лесовиков на суше: они стояли в обнимку, сцепившись у кустарника, а ветер нещадно грабил их тельца, отбирая листочек за листочком.       Оглядевшись, кот перевернул корабельную бочку-трюм набок, выливая из нее воду, снял тяжелый кожаный плащ и, нагнувшись, сгреб в нее сжавшихся пассажиров.       «Сиди здесь и жди», — глянув на мальчика, капитан аккуратно — насколько это было возможно в условиях шторма — перелез через борт и, держа бадью у груди одной рукой, поплыл к берегу. Черная вода то и дело хватала его своими волнами-щупальцами, норовя помешать: перекрыть вид, сбить с нужного пути, ударить о прибрежные камни. Кошачья шкура промокла насквозь и казалась полноценным грузом, ничуть не легче оставленного на борту плаща. Но все же кот, нащупав на возвышении ровную поверхность, подтянулся по пояс и, сперва поставив и оттолкнув подальше бадью, взобрался сам. Только герой задумался о небольшой, где-то с полминуты, одышке, как ударившая по ногам волна пресекла эти мысли.       Снова взяв высокую бадью, кот осмотрел остров. В непроглядном сумраке даже кошачий глаз помогал не так сильно, но все же, всмотревшись, ферре увидел то, на что рассчитывал: ровное место между камнями, куда он пристроил двух бедолаг в бочке. Аккуратно подойдя по зыбкой грязи к зажмурившимся духам у кустика, ему даже не нужно было самому брать их, как он планировал, под мышки. Лесовики сами вцепились в шерсть на его руках, словно бы колючее растение, прилипшее после прогулки по лугам. Цепкие ручки отпустили героя лишь тогда, когда лесовики наполовину были в безопасной бочке, рядом со своими сородичами.       Напоследок снова проверив, прочно ли стоит бочка, кот увидел, как дух с венком из веточек неловко протягивает ему каштан.

***

      Рыбак не помнил, как они вернулись. Не помнил, куда поставил лодку. Не помнил даже куда положил травы, чтобы заварить отвар от безнадежно колющего горла. Он помнил лишь то, что явно не хотел просыпаться под вечер, не чувствуя половины тела, но отчетливо чувствуя боль в голове.       Сквозь ставни пробивались неверные лучи уходящего солнца, то и дело перебивающиеся протяжными бело-серыми тучами. С улицы не доносилось ни звука, кроме редкого гогота гусей и индюков с окрестных ферм.       Негромкий медленный стук в дверь снова потревожил слух хозяина. На пороге вместе с юным харнийцем стоял когда-то бывший рослым и отлично сложенным, а ныне просто иссохший мужчина, своим видом олицетворявший почетную старость человека, проведшего всю жизнь в труде.       «Наш дуралей-то, кажется, хлопот Вам доставил», — неловко, с нотками вины заговорил тот, когда ферре медленно открыл дверь, щурясь от попавшего в дом света. В открывающуюся дверь старик продолжил: «Вот, выпейте, сейчас это вам будет кстати».       В дрожащих руках лежала миска горячего бульона с пряностями, которую ферре охотно принял, пропуская гостей в дом.       «Ну… Можно сказать, с ним хлопот было меньше прочих», — рыбак кивнул в сторону сопящего мальчика, севшего поближе к камину. Седой мужчина в ответ лишь недовольно покачал головой.       Чувствуя неловкую паузу, кот отхлебнул бульона и хриплым голосом спросил: «Так а кто они, духи эти?»       Переведя взгляд с мальчика на ферре, удивленно расширяя виноватые глаза, старик с ноткой недоверия спросил: «Так он… он не выдумал все это?».       Весь следующий час мужчина, словно воодушевленный столичный профессор, рассказывал истории, которые ему рассказывал еще его дед: предания, легенды, сказки, пословицы и даже неловко напел одну детскую песенку, которую, как он заверял, раньше пел гораздо лучше. Рассказал даже о том, что в детстве от него убежало странное существо из листьев, когда он собирал ежевику.       «Деда, а можно мы сплаваем проверить, как они там?» — отозвался хриплый голос у камина.       Сидевший на диванчике старик, переводящий дыхание после длинного монолога, немного растерялся: «Не думаю, что наш новый друг захочет в его состоянии куда-либо плыть. Да и папка твой и без того злится!».       Еще через четверть часа кота оставили гости, виновато предложив любую посильную помощь. До фразы мальчика он и думать забыл о духах, об острове и даже не мог отчетливо вспомнить всю прошлую ночь. И уж тем более он точно не повез бы больного ребенка через все озеро. Но, надевая просушенный у камина кожаный плащ, он был охвачен любопытством: все же, как они там? Справились ли они с ночной бурей? Может, им снова нужна помощь?       Приведя в порядок лодку, которая наискось лежала у пристани, опершись о небольшой сарайчик, рыбак понемногу встал на воду. В долине стояла редкая для этого времени погода: отличная видимость позволяла различить вдали дом региональной общины, а еще дальше харнийские постройки в горах Поющей Земли. Стоящую тишину изредка разгонял дятел, ищущий где-то вдали, чем бы поживиться. С ветвей колоссальных вековых деревьев то и дело срывалась листва, в медленном танце устремляясь вниз. А внизу ставшая прозрачной вода вторила этому танцу, зеркально отражая высокое небо с редеющим узором уходящих туч.       Без спешки разгоняя волны, лодка размеренно шла по воде, оставляя позади кривую рябь на этом зеркале. Свежий озерный воздух щекотал простуженные легкие, но дышалось им свободно и легко.       Уже на подходе, остановившись оглянуться на остров, — возможно, лесовики уже выбрались из своего убежища, — укутавшийся в плащ ферре не заметил на острове никого. Забытый еще с ночи, совсем остывший отвар отдавал пряностью, но помогал побороть першение в горле.       Но вдруг, пока рыбак прятал флягу во внутренний карман плаща, из-за острова показалась фигура. Затем еще. И еще две.       Четыре величественных лебедя выплыли из-за замшелого камня: один вел эту процессию, посреди которой плыл большой — самый большой из всех, что когда-либо видел кот — черный лебедь. Замыкали шествие две белые лебедки. Все четверо, друг за другом отвесив медленный поклон рыбаку, взмывали в воздух и гордо уносились ввысь, начиная долгий путь к теплым краям.       Сошедший на берег рыбак, — не оставлять же добротную бочку лежать там просто так — смог лишь удивленно и протяжно свистнуть, наблюдая ее содержимое. Внутри его ждали с полдюжины больших и склизких угрей, а на камне рядом с бочкой лежал все тот же каштан.