***
− Привет! − щебечет молодой человек, подходя прямо к нему и протягивая руку в дружеском приветствии; его лицо открытое и очаровательное, на губах − приятная улыбка, в уголках глаз − морщинки. Шерлок смотрит на него. Неужели этот человек не видит, что он занят размышлениями, занят выводами? Шерлок не может не обратить критического взгляда на этого человека, смутно поражённый его появлением, казалось бы, из ниоткуда, и предположениями, не может ничего поделать с наблюдениями, которые его наводняют. Они одного роста. Волосы у мужчины светло-каштановые, почти песочного цвета, с лёгким рыжеватым оттенком. Это их естественный цвет, и они прямые, стильно подстриженные, и раньше они были очень короткими. Его глаза яркие и озорные, мерцающие и игривые, когда он улыбается Шерлоку, и он носит очки − не по рецепту, те предназначены для того, чтобы он выглядел умным в дополнение к одежде. Он полностью игнорирует место преступления: привык к насилию, привык к крови. Военный, это очевидно по его поведению, осанке и стрижке, по тому факту, что он не моргает, глядя на мёртвое тело, по его силе; вероятно, офицер. Хорошо одетый, высококачественные ткани и хороший пошив − всё указывает на деньги, но его акцент указывает на то, что он не вырос с ними. Шерлок не знает, почему берёт мужчину за руку. Какое-то странное побуждение овладевает им. Это не имеет смысла, но вот он уже протягивает руку, чтобы пожать руку этому странному мужчине. Этот человек, кажется, источает не только уверенность и обаяние, но и тонкую ауру надёжности, которой Шерлок мгновенно не доверяет. − Я Себастьян Моран, − продолжает мужчина, всё ещё улыбаясь, всё ещё обаятельный. − Вы Шерлок Холмс, я прав? − Да, − медленно произносит Шерлок, выражение его лица становится замкнутым. Что здесь происходит? − Я собираюсь уничтожить тебя, − говорит Себастьян любезно, продолжая всё ещё очаровательно улыбаться. Он сжимает его руку. Его хватка тверда, в ней есть тихая сила, кажется, он даже не прилагает усилий, и та не ослабевает; мужчина давит, всё ещё обаятельно улыбаясь, и Шерлок действительно слышит, как хрустит одна из его костей, пока он с растущим ужасом смотрит на улыбающееся лицо Себастьяна. Боль острая и мгновенная, и он задыхается от крика, который хочет вырваться из его горла. Но он этого не допустит. Себастьян продолжает ему улыбаться, но это уже не так очаровательно; он похож на акулу, на воплощение коварства, в его глазах дикость, которая напоминает Шерлоку о ком-то другом, кто теперь мёртв, и чей прах хранится в маленькой коробочке в шкафу на их кухне. Себастьян улыбается и отпускает его руку, поворачивается и уходит. На другой стороне места преступления Джон перестаёт разговаривать с Грегом на полуслове. Грег смотрит на него в замешательстве, нахмурив брови, но Джон мгновение смотрит на сцену в полном шоке и начинает действовать сразу после того, как Себастьян ломает Шерлоку руку. Грег следит за его взглядом и смотрит вслед Джону в замешательстве и восхищении. Джон практически перепрыгивает через труп, чтобы добраться до Шерлока. Грег делает мысленную пометку поднять этот вопрос позже, чтобы посмеяться над выражением лица Джона, потому что уверен, что тот понятия не имеет, что только что это сделал. − Боже, какого хрена?! − восклицает Джон, подходя к Шерлоку; он нырнул под ленту на месте преступления и побежал, чтобы добраться до Шерлока, даже не подумав о барьере между собой и эмоциональным осадком сцены. − Кто, чёрт возьми, это был? Что, чёрт возьми, он только что сделал? − Он осторожно берёт раненую руку Шерлока, медленно и осторожно поворачивая её, сочувственно морщась, когда делает быстрый осмотр. − Он только что сломал тебе руку? − Я так думаю, − выдавливает Шерлок сквозь плотно сжатые челюсти. Он на самом деле пытается не плакать от боли, она слишком мгновенная, слишком острая, чтобы он мог её обойти. − Я почувствовал, как что-то хрустнуло. Мне кажется, я это слышал. − Что, чёрт возьми, это было? − говорит Джон, глядя в ту сторону, куда ушёл Моран, но мужчина уже исчез. − Понятия не имею, − отвечает Шерлок. − Кто, чёрт возьми, это был? − продолжает Джон. Шерлок задаётся вопросом, осознаёт ли Джон, насколько усиливается его ругань, когда он расстроен. А Джон очень расстроен из-за Шерлока, наряду с его осторожной заботой. Это... мило. Шерлоку это нравится. Джон на мгновение перестаёт ругаться, когда это просачивается сквозь него, и улыбается ему. − Да, извини. Застрял со мной, помнишь? Шерлок кивает, а затем морщится. Это больно, и это его доминирующая рука. Пройдёт целая вечность, прежде чем он снова сможет нормально играть на скрипке. − Тогда пошли, мы здесь закончили. Мне нужно отвезти тебя в больницу, чтобы мы могли сделать рентген. Тебе придётся наложить гипс. − Джон... − Не спорь со мной по этому поводу, этот ублюдок только что сломал твою чёртову руку, Шерлок. Это не заживёт за одну ночь, как бы сильно ты этого ни хотел. Лестрейд начинает протестовать, когда Джон говорит ему, что они уходят, но затем он видит, как опухает рука Шерлока, и морщинки вокруг его глаз, означающие, что тот испытывает невероятную боль. Грег кивает, попросив Шерлока написать ему позже.***
К счастью, они идут в Бартс. Вместо того, чтобы сразу идти в отделение скорой помощи, Джон ведёт Шерлока через морг. Молли охает, увидев, что с Шерлоком, но потом кивает и быстро идёт собирать то, что понадобится Джону, чтобы наложить гипс на руку Шерлоку, когда тот просит её об этом с тёплой улыбкой. Пока она это делает, Джон ведёт Шерлока по лабиринту коридоров, классных комнат и лабораторий в отделение радиологии и блефует, чтобы попасть на рентген. Шерлок был бы впечатлён, если бы ему не было так больно. Джон накладывает гипс в морге. Шерлок вскрикивает самым недостойным образом, когда он это делает. Джон мрачно ему улыбается, Шерлок уверен, что эта улыбка осталась со времён его пребывания в Афганистане. − У меня дома есть обезболивающие; ты сможешь подождать так долго? − Джон откидывается на спинку стула и восхищается актёрским составом; прошла целая вечность с тех пор, как ему приходилось это делать, но выглядит всё хорошо. − Я не думаю, что парацетамол поможет, Джон, − Шерлок говорит тихо, чтобы боль в нём не была так очевидна. Джон всё равно это слышит; он чувствует это вместе с Шерлоком. − На самом деле я не об этом говорил. − Джон пользуется возможностью, когда Молли находится на середине вскрытия в другой комнате, чтобы положить руку на шею Шерлока, наклоняясь и пытаясь немного облегчить боль своего друга. Благодарный за отвлечение, за успокаивающее присутствие Джона, Шерлок вздыхает и позволяет ему, всего на мгновение. − Тогда да, − в конце концов отвечает он, − полагаю, я смогу. «Если ты поможешь», − добавляет он про себя. − Хорошо, тогда пойдём. − Конечно, я помогу, отвечает изгиб рта Джона.***
Миссис Хадсон охала бы над ним больше, чем Джон, но она ушла днём. Шерлок рад, что её здесь нет, чтобы суетиться из-за него, это было бы слишком, если бы они вместе издавали эти сочувственные звуки и бросали на него такие взгляды. Он думает (надеется), что, может быть, Джон сможет уговорить её приготовить им хороший чай, когда она вернётся домой. Если она не слишком устала. Джон укладывает Шерлока на диван с подушками. − Мне не нужны подушки, Джон, диван совершенно удобен без них. − И одеяла, и компьютеры, и телефоны, и заставляет его пить чай и тосты вместе с обезболивающими. Затем Джон нависает над ним до тех пор, пока он не поел и не выпил весь чай, прежде чем, к счастью, оставляет его в покое. Шерлок засыпает через двадцать минут, несмотря на боль, несмотря на его решимость сделать хоть какую-то работу.***
Проходит неделя. Шерлок разобрался с тремя нераскрытыми делами для Лестрейда. Он делает это неохотно. Джон обновляет свой блог. Шерлок размышляет о Себастьяне Моране. Он делает это с гораздо большим вниманием, чем уделял нераскрытым делам, но с гораздо меньшим количеством информации. Джон ищет Морана в Google, не находит ничего, кроме упоминания о нём в связи с военной снайперской программой. Шерлок пытается изобрести способ почесать невероятно сухую кожу под гипсом, но вместо этого причиняет себе боль. Джон старается не смеяться над ним. У него не очень хорошо это получается.***
Джон просыпается в предрассветной темноте, длинное тёплое тело прижимается к его спине, сопящее дыхание касается его шеи. Раздражение захлёстывает его, и он резко отстраняется от своего соседа по квартире, отталкивая Шерлока и срывая с него одеяла, рыча от гнева, от разочарования. Шерлок резко просыпается. − Что? Что случилось, Джон? − его голос невнятен со сна и замешательства. Джон перестаёт бессвязно рычать и моргает в темноте. Он видит белки широко раскрытых глаз Шерлока в бледном свете уличного фонаря снаружи. Джон может разглядеть кудри Шерлока, торчащие во все стороны, но он не знает, почему был раздражён, почему был так зол. Злость смыла его потоком, оставив бездыханным и измученным на своём пути. Это странно. − Я не знаю, что это было, − тихо говорит Джон, пытаясь успокоить дыхание и бешено колотящееся сердце. − Прости. Извини, что разбудил тебя, Шерлок. − Ты в порядке, Джон? − Шерлок всё ещё звучит полусонно и озабоченно. − Да, да, я в порядке. Должно быть, мне это приснилось. Я проснулся и был так зол, так расстроен и раздражён. − Да, я чувствую это. Это совсем не похоже на тебя. Джон потирает лицо руками и плюхается обратно. Шерлок осторожно устраивается рядом с Джоном, не совсем касаясь, не совсем уверенный. Джон придвигается ближе, пока не чувствует тепло Шерлока рядом со своим боком, и они поправляют одеяла на себе. − Извини, − бормочет Джон. − Возвращайся ко сну. − Ты заснёшь? − М-м-м... − это единственный ответ Джона, так как он уже снова погружается в сон. Шерлок вскоре следует за ним, поклявшись обдумать эту странность утром. Ни один из них не помнит этого, когда они снова просыпаются.***
Шерлок ударяет рукой по различным дверным косякам и столам, по всей квартире и за её пределами, чтобы Джон понял, что он достаточно отдохнул, чтобы вернуться к работе. Он каждый раз рычит так, что у Джона мурашки бегут по спине. Он рычит каждый раз, кроме третьего, когда стоит в коридоре снаружи квартиры, а Майкрофт внутри разговаривает с Джоном. Их голоса звучат достаточно тихо, чтобы он не мог расслышать, о чём они говорят, но Джон зол на него, расстроен. Это похоже на старое разочарование, будто Майкрофт снова пытается убедить Джона в чём-то, чего Джон не хочет делать. На этот раз он попадает по только зажившей руке, когда Джон молча обрушивается на его брата. Поспешно засунув свой собственный шарф в рот, чтобы заглушить звук, Шерлок убегает вниз по лестнице и наружу, вниз по улице и в «Теско», чтобы спрятаться, пока его брат не уйдёт. Он приносит с собой молоко. Джон ничего не говорит ему, когда позже он возвращается в квартиру, но задумчивый взгляд на его лице, кривое веселье, которое Джон чувствует, когда берёт молоко у Шерлока и ставит его в холодильник, говорит обо всём. Шерлок в ответ только пожимает плечами и немного дуется на диване, пока Джон не заставляет его поужинать и не поставит Dvd.***
Через несколько дней Джон отправляется в «Теско» за чаем, хлебом и молоком и больше не возвращается домой.***
Когда это происходит, Шерлок просыпается от крепкого сна, первого по-настоящему крепкого сна, который у него был с тех пор, как ему сломали руку. Он просыпается, вздрогнув, со вздохом, внезапно и полностью просыпается, не понимая почему. Это не похоже на естественное пробуждение или даже на пробуждение от кошмара, это щелчок, разрыв, будто что-то лопнуло, сломалось, разорвано. В квартире темно; единственный свет исходит от уличного фонаря снаружи. Джон ушёл несколько часов назад, и он всё ещё не вернулся. Это странно. Это более чем странно, это просто неправильно. Он всего лишь собирался в «Теско» дальше по улице. Он должен был купить только несколько вещей. Они собирались заказать еду на вынос. Джон собирался выпить пива и заставить его смотреть «Доктора Кто». − Джон? − зовёт Шерлок, садясь на диван. Это не то, что он делает, зовёт кого-то, кого, как он знает, там нет. Звать Джона нет необходимости, но он всё равно это делает. И он всё равно ждёт ответа с надеждой. Ответа нет. Шерлок встаёт и бродит по квартире в поисках Джона. Это не то, что он делает, ищет кого-то, кого, как он знает, там нет, бродит из комнаты в комнату, как потерянная душа. Он знает, что Джона здесь нет, но всё равно делает это с надеждой. Что-то здесь не так. Он чувствует себя не в своей тарелке, неправильно. Как будто кому-то чего-то не хватает. Джон пропал. Пропал из квартиры. Отсутствует в его голове. Ох.***
Он шагает по квартире взад и вперёд, взад и вперёд, в то время как его разум мечется от точки к точке, разрываясь на части, бросаясь на то место, где должен быть Джон, но его там нет. Джона там нет, и он в растерянности. Это новое чувство для него. Они так усердно работали, чтобы этого больше не случилось. Как нормальные люди функционируют таким образом? С этой огромной зияющей дырой, где место кому-то другому? Как они мыслят в этом огромном ничто? Вокруг этого леденящего холода? В конце концов его взгляд падает на простой конверт из манильской бумаги на столе. Это что-то новенькое. В его голове проносится образ Джона, держащего папку из манильской бумаги, когда Майкрофт был в квартире на днях. Он хватает его и читает с молниеносной скоростью. Вот о чём Майкрофт пришёл поговорить с Джоном. Это то, что расстроило Джона на днях. Майкрофт. Его рука дрожит, когда он набирает номер своего брата, и он не уверен, что вызывает это − гнев или облегчение. Майкрофт отвечает на третьем гудке. − Где он, Майкрофт? Что ты с ним сделал? − Шерлок рычит, прежде чем Майкрофт успевает даже поздороваться. − Прошу прощения? − отвечает Майкрофт. Его голос звучит испуганно. Брат искренне поражён, что само по себе почти достаточно, чтобы заставить Шерлока задуматься. Однако он продолжает работать, отказываясь рассматривать какие-либо другие возможные объяснения. Впервые в жизни он сопоставляет факты со своей теорией. − Джон. Ты забрал его. Где он, я хочу, чтобы он вернулся сейчас, − его голос переходит в низкое рычание. − Шерлок, возможно, тебе стоит начать с самого начала. − Я нашёл твоё предложение, ублюдок. Ты просто не мог смириться с тем, что он отказался от твоих маленьких экспериментов, поэтому ты его забрал. Верни его прямо сейчас. − Шерлок, я уверяю тебя... − Сейчас же, Майкрофт! − кричит Шерлок. Всё идёт не так, как должно быть. Его рука дрожит ещё сильнее. Его теория разваливается, и ему это совсем не нравится. − Шерлок... − Джон ушёл, Майкрофт, и я не могу сказать, где он. Я убью тебя, мне всё равно, что скажет мама. Майкрофт делает глубокий вдох. − Мы сейчас приедем. − Он вешает трубку. Шерлок смотрит на свой телефон, его дыхание прерывается, а зрение затуманивается.***
Майкрофт появляется с Грегом чуть больше пятнадцати минут спустя. Они находят Шерлока, свернувшегося калачиком в кресле, подтянувшего колени и крепко обхватившего их руками, слегка раскачивающегося, уставившегося широко раскрытыми дикими глазами в точку на полу. Его телефон рядом, и экран покрыт паутиной трещин там, где тот разбился, когда он уронил его, потому что дрожь стала слишком сильной (Майкрофт отмечает это). Шерлок смотрит на них лишь мельком, прежде чем снова уткнуться взглядом в пол, уставившись в одну точку. Одного этого взгляда достаточно, чтобы показать его брату и детективу-инспектору, каково его душевное состояние. Грег и Майкрофт обмениваются взглядами; короткий разговор происходит в течение нескольких секунд. У них это получается пугающе быстро. Майкрофт поворачивается и направляется на кухню, а Грег достаёт свой телефон и начинает писать Донован, чтобы предупредить, что он ищет Джона Ватсона. Он хочет сделать больше, чем это, но Майкрофт уже поручил это своим людям, и он не хочет рисковать, чтобы его люди столкнулись с Майкрофтом − это не закончится хорошо ни для кого или их карьер, и меньше всего для него. Грег находит Майкрофта на кухне, сосредоточенного на своём мобильном телефоне, прислонившегося к столешнице. − Проверяешь записи камер видеонаблюдения? − бормочет Грег, наполняя чайник, чтобы заварить чай для всех них. − М-м-м... − отвечает Майкрофт, не отрываясь от телефона. Однако он всё же придвигается ближе к Грегу, чтобы немного прижаться к нему. Грег улыбается.***
За чаем, который Шерлок не пьёт, Майкрофт делится с братом той небольшой информацией, которую ему удалось собрать до сих пор. Обычный грузовик, повязка на глазах и капюшон, возможно, его накачали наркотиками, бла-бла-бла. Это не имеет значения. Шерлоку всё равно. Джона больше нет, и никто ничего не делает, чтобы вернуть его. Шерлок рычит на своего брата, насмехается над Грегом и продолжает расхаживать. В какой-то момент, после того как солнце садится и часы тянутся перед Шерлоком, бесконечные и невыносимые, он начинает искать свои карты. Он не нуждался в них целую вечность; его мысленная карта Лондона поразительно точна. Он раскладывает их по всей гостиной, на всех доступных поверхностях. Шерлок изучает карты, в то время как его брат просматривает записи камер видеонаблюдения на своём телефоне и ноутбуке Шерлока, а Грег дремлет на плече Майкрофта.***
Проходит ночь. Волнение Шерлока усиливается. Майкрофт пьёт чай, оставаясь невыносимо спокойным. Грег пытается навязать Шерлоку еду с помощью миссис Хадсон по утрам. Шерлок отказывается, угрожает швырнуть вещи. Грег не видел его таким неуравновешенным со времени его последней детоксикации. Миссис Хадсон трепещет, а затем огрызается, пока Шерлок, по крайней мере, не перестаёт кричать на неё. Миссис Хадсон уговаривает его одеться. Она уверяет его, что он захочет быть готовым к тому моменту, когда они получат известие о Джоне. Она пытается заставить его поесть. Она возвращается вниз с потрясённым выражением лица, бормоча о том, чтобы приготовить хорошую еду для Джона, когда тот вернётся. Ничего. Ничего, ничего, ничего. У Шерлока до сих пор не было даже проблеска Джона, и он отказывается думать о том, из-за чего это происходит. Он может видеть по напряжённым взглядам, которыми Майкрофт и Грег продолжают обмениваться, что они уже обдумывают это, уже строят планы, как «справиться» с ним, если это окажется правдой. Он немного ненавидит их обоих за это. Это немыслимо.***
Это останавливает его на полпути, когда ударяет. Как будто его ударили по лицу, и он думает, что, возможно, стонет, когда падает на колени, прижимая руки к голове, потому что кажется, что она вот-вот лопнет, ударяясь об пол с такой силой, что у него будут синяки в течение нескольких дней. Это ничто по сравнению с тем, что чувствует Джон. Джон! − Я поймал его, − выдыхает Шерлок, когда в его голове проясняется достаточно, чтобы он снова мог произносить слова. − Я держу его. Грег и его брат в мгновение ока оказываются рядом с ним, поднимают его на ноги, слишком много говорят, отвлекают его. − Заткнитесь, просто заткнитесь! − приказывает он, закрывая глаза, чтобы сосредоточиться на том, чтобы получить чёткое представление о том, где находится Джон. Шерлок начинает действовать, перебирая свои карты, в то время как Грег и Майкрофт наблюдают, пока он не находит подходящую, бормочет себе под нос, прослеживая линии, дороги и переулки. − Здесь, − объявляет он с невероятным облегчением всего несколько мгновений спустя. − Он здесь. Он едва в сознании, нам нужно идти.***
Джона бросили на кучу мусора рядом с мусорными баками за пабом на Норт-Гоуэр-стрит. Он лежит, свернувшись калачиком, на боку, когда Шерлок подбегает к нему, и неглубоко дышит, обхватив руками голову и тихо постанывая. Джон выглядит ужасно и чувствует себя ещё хуже, и он едва приходит в сознание, когда Шерлок оказывается рядом. − Джон! Джон? Джон, ты меня слышишь? − Шерлок пытается оценить травмы Джона, не слишком сильно его двигая; это в принципе невозможно, учитывая, как сильно тот свернулся калачиком, дёргая так осторожно, как только может, Джона за руки, чтобы он мог видеть лицо Джона, и боже, какой ужасный запах. − Тьфу, − ворчит Джон, слабо хлопая Шерлока по рукам. Грег и Майкрофт, толкаясь, начинают двигать мусорные баки, чтобы облегчить доступ к Джону. Обычная насмешка Майкрофта даже при мысли о беготне замечательна своим отсутствием. − Джон, с тобой всё в порядке? − Чёрт возьми, нет, − бормочет Джон, медленно приходя в сознание, с большим трудом. Это занимает у него много времени, но ему почти удаётся взглянуть на Шерлока, и Шерлок вздыхает с облегчением, видя, что ментальное состояние Джона улучшается. Они осторожно помогают ему сесть. Его движения скованы, лицо опухшее и окровавленное. Шерлок проверяет его голову, но, похоже, он не получил никаких серьёзных травм. Просто его били по в лицу. Просто его били везде по другим местам. − Что-нибудь сломано? − Тебе нужна скорая помощь? − вмешивается Грег. Он уже достал свой мобильный, готовый набрать 999 и отвезти Джона в больницу. Но Джон качает головой так яростно, как только может, то есть один раз и медленно. − Нет, никакой скорой помощи, − это звучит совсем невнятно. Джон смотрит на Шерлока, который всё ещё пытается оценить его состояние. − Домой. − Ты уверен, Джон? Джон кивает. Один раз. Медленно. − Хорошо. − Шерлок смотрит на своего брата. Майкрофт кивает и возвращается к выходу из переулка, чтобы позвать своих людей. Они разворачивают машину и спешат, чтобы помочь, безымянные мужчины в хороших костюмах, в тёмных очках, несмотря на пасмурный день, но Шерлок никого из них не подпускает к Джону. Он едва выносит присутствие Грега по другую сторону от Джона, помогающего Шерлоку поддерживать его, пока они наполовину несут, наполовину тащат Джона к машине. Джон пытается помочь, пытается идти, и в основном просто мешает усилиям Шерлока и Грега провести его по короткому переулку. В машине Джон прислоняется к Шерлоку и закрывает глаза. Шерлок тоже закрывает глаза, кладёт свою руку на руку Джона, несмотря на взгляды, которые бросают на него Майкрофт и Грег, и думает об океане, о успокаивающей прохладной воде, плавании и звуке волн. Джону удаётся почувствовать прилив благодарности к нему. Их стены выдерживают. Шерлок ничего не говорит о плёнке, которую он чувствует в голове Джона. Сейчас не время для этого.***
Грег помогает ему настолько, насколько Шерлок позволит, чтобы Джон поднялся наверх и вошёл в их квартиру. Вверх по семнадцати ступенькам, через дверь, по коридору и в комнату Шерлока. Джон бормочет что-то похожее на протест. − Лестница, Джон, − тихо отвечает Шерлок. Джон хмыкает и откидывается на подушки, которые они складывают позади него. Грег отступает и переводит взгляд с одного на другого. − Вы оба будете в порядке? Джон кивает. Один раз. Медленно. − Пасиб, Грег, − шепчет он. Его глаза закрыты. Его лицо всё ещё не перестало опухать, и он уже багровеет практически везде. − Дайте мне знать, если вам что-нибудь понадобится, − говорит Грег, выглядя сомневающимся в разумности того, чтобы оставить доктора наедине с консультирующим детективом. Шерлок никогда не славился своим состраданием. Но с другой стороны, Грег никогда не видел, чтобы он смотрел на другого человека так, как сейчас смотрит на Джона, будто он с радостью поменялся бы местами со своим соседом по квартире, с такой же радостью разорвал бы на куски людей, которые сделали это с ним. Шерлок следует за ним обратно на кухню. Он практически заламывает руки, от волнения по его телу заметно пробегает мелкая дрожь. Майкрофт ждёт, спокойный и безмятежный. − Дай нам знать, если Джону что-нибудь понадобится, − говорит Майкрофт своему брату. Шерлок кивает. Возможно, он сможет заставить одного из приспешников Майкрофта сделать покупки на этой неделе. Это было бы здорово.***
Шерлок берёт стакан воды с собой в свою комнату, после того как Грег и Майкрофт уходят. − Скажи мне, что делать, Джон, − говорит он, садясь на край кровати и глядя на своего друга. Он хочет свернуться вокруг него калачиком, защитить его, но боится прикоснуться к нему, потому что Джон, кажется, сейчас один большой синяк, и, вероятно, ему станет хуже, прежде чем станет лучше. Джон пытается сделать глубокий вдох и морщится. − Моя сумка? − Что-нибудь ещё? Чай? Печенье? − Пижаму. Шерлок кивает, хотя Джон не может видеть его с закрытыми глазами, и идёт собирать вещи, которые попросил Джон. Его беспокоит, насколько Джон всё ещё невнятно говорит. Аптечка Джона находится в его комнате, на виду, где любой из них может в любой момент добраться до неё. Им обоим приходилось делать это раньше. Даже Шерлок сбился со счёта, сколько раз. Шерлок хватает аптечку и пижаму Джона и спускается вниз в свою комнату. Джон немного откинулся на своей кровати и морщится. После того, как он помог Джону снова сесть, Шерлок начинает копаться в аптечке. − Скажи мне, что делать, Джон, − снова говорит он. Джон кивает. − Одежда, − говорит он мягким голосом. − Снять. − Он смотрит на Шерлока и не объясняет, как отвратительно и измученно он себя чувствует; ему это не нужно, это исходит от него волнами. Что неудивительно, так как над ним поработали, и он выглядит довольно отвратительно; кроме синяков, есть грязь, копоть и запах мусора. Шерлок на мгновение задумывается, насколько трудно было бы Джону принять душ прямо сейчас. Джон позволяет Шерлоку раздеть его, так как он почти не способен сделать это сам. Ему почти удаётся усмехнуться, когда он думает обо всех тех случаях, когда говорил: «Теперь люди обязательно заговорят». − Тише, Джон, − предупреждает Шерлок, расстёгивая рубашку и слегка улыбаясь, потому что он знает, о чём думает Джон. Джон всегда тот, кто шутит. Пусть они говорят. Шерлок нежен и терпелив с ним. Он снимает с Джона рубашку и брюки, бросает их в свою собственную корзину, меняет носки и помогает ему надеть удобные пижамные штаны. Джон снимает рубашку, бормоча что-то едва внятное о том, что ему сломали рёбра. Шерлок пожимает плечами и бросает футболку на кровать. Шерлок идёт в свою ванную комнату и возвращается с чистой фланелью, полотенцем и тазом с тёплой мыльной водой. Он очищает Джона как можно лучше, как можно мягче, смывает с него как можно больше крови и грязи, насколько это возможно. Ему даже удаётся избавиться от большей части запаха мусора; к счастью, в основном это было из-за одежды Джона. − Как думаешь, ты сможешь принять душ утром? − спрашивает он. − Боже, я надеюсь на это. Я всё ещё чувствую себя отвратительно. − Ты и выглядишь довольно отвратительно. Мне придётся стирать эти простыни дважды. Джон фыркает, а затем стонет от боли, которую это вызывает. − Как будто ты когда-нибудь стирал что-то сам. Не смеши меня сейчас, Шерлок, пожалуйста. − Прости. − Нет, не извиняйся. − Ну, во всяком случае, немного, − заканчивает Шерлок в тишине, и Джон почти засыпает под его осторожной заботой, возвращаясь к реальности, только когда Шерлок кладёт руку на сердце Джона и говорит: − Что дальше, Джон? Джон заставляет себя открыть глаза. − Тебе нужно послушать мои лёгкие, убедиться, что я не проколол ни одно из них. − Ему требуется больше времени, чтобы сказать это, чем следовало бы из-за его одышки. Слишком больно глубоко дышать; у него определённо сломана пара рёбер. Будем надеяться, это всё. Теперь, когда он дома, последнее, что он хочет сделать, это снова уехать. Куда-либо. Шерлок кивает ему, достаёт стетоскоп и надевает его. Он начинает наклоняться вперёд, чтобы прислушаться к дыханию Джона, и тот качает головой. − Придётся делать это за моей спиной. Шерлок выглядит забавно со стетоскопом, и Джон нежно ему улыбается. Шерлок был бы ужасным доктором, несмотря на его манеру обращения с Джоном. Джон кратко размышляет о том, какой была бы жизнь, если бы Шерлок был врачом. Всё ещё интересно, он уверен. Джон думает, что он был бы кем-то вроде эпидемиолога. Может быть, он вообще никогда не стал бы принимать пациентов, а может быть, он соизволил бы работать только с интересными болезнями, с самыми запутанными случаями. Шерлок приспосабливается в соответствии с инструкциями Джона, обнимает его и помогает ему сесть впереди. Джон опирается на него, откидываясь на плечо Шерлока с хриплым стоном боли, и Шерлок осторожно маневрирует, чтобы можно было послушать лёгкие Джона. Джон изо всех сил старается делать глубокие, медленные вдохи и не ворчать от боли, которая просто повсюду. Послушав несколько долгих мгновений, Шерлок помогает Джону снова сесть. Прижав подбородок к груди, Шерлок быстро прикладывает стетоскоп к груди Джона. Джон наблюдает с минуту, пока Шерлок прислушивается к его сердцу. Он ничего не говорит. − Есть хрипы? − спрашивает Джон, когда Шерлок заканчивает слушать его сердце и смотрит на него. На его щеках играет лёгкий румянец, но Джон не обращает на это внимания; он не винит Шерлока за то, что ему нужно немного успокоения. − Нет, никаких, − отвечает Шерлок немного хриплым голосом. Он прочищает горло и снова говорит. − Это хорошо, мне бы не хотелось пытаться поймать кэб, когда ты так выглядишь. Джон снова улыбается. Легко улыбаться здесь, где он в безопасности. Легко притвориться, что это почти обычная ночь. Почти обычный набор травм. Почти нормально. Джон позволяет себе притворяться; он совсем не борется с этим. Он будет беспокоиться об этом, он будет волновать Шерлока утром. Завтрашний день более чем достаточно ранний, чтобы немного развалиться. И на этот раз Шерлок, кажется, готов позволить ему притворяться, озабоченный не решением головоломки, а тем, чтобы о Джоне заботились. − Тогда мне нужно, чтобы ты перевязал мои рёбра. Шерлок помогает ему встать и делает это. Джон всё время молчит, несмотря на боль, исходящую из каждой его поры. Шерлок пытается думать об океане, пытается говорить что-нибудь успокаивающее, но продолжает морщиться, когда чувствует боль Джона, и это на самом деле не помогает ни одному из них. − Разве тебе не следует сейчас поспать? − Ты должен убедиться, что у меня нет сотрясения мозга. Я так не думаю, но мне нужно, чтобы ты проверил. Достань фонарик; у нас должен быть один, если только ты не украл его снова недавно. Шерлок следует инструкциям Джона, проверяет его зрачки на отзывчивость, задаёт ему несколько вопросов и в целом определяет, что каким-то образом Джону повезло и тот не получил сотрясения мозга. Либо так, либо люди, которые выбивали из него дерьмо, действительно знали, что делали. − Слава Богу, − выдыхает Джон, откидываясь на спинку кровати. − Я просто хочу поспать около недели. Там есть какие-нибудь обезболивающие? Шерлок копается, пока не находит что-то более сильное, чем парацетамол, даже сильнее, чем то, что Джон дал ему после того, как его рука была сломана. − Джон, ты что-то скрываешь от меня. Тень улыбки пробегает по лицу Джона. Он принимает две таблетки, которые протягивает ему Шерлок, и стакан воды. Он выпивает всё это, прежде чем вернуть стакан Шерлоку. Вдвоём они устраивают Джона так, чтобы ему было удобно, насколько это возможно, в постели Шерлока, укрытый одеялами. Шерлок снова наполняет стакан из-под крана в ванной и встаёт рядом с кроватью, глядя сверху вниз на своего друга. − Я дам тебе поспать, Джон, − говорит он. Но он не двигается. Он даже ещё не выключил свет. − Шерлок, − бормочет Джон. − Да, Джон? − Останься, − его голос такой тихий, что Шерлок почти не слышит его. Хотя ему это и не нужно, все, что сейчас чувствует Джон, говорит о том, что «Мне нужно, чтобы ты остался со мной прямо сейчас», это ясно как день. − Хорошо. − Шерлок выключает свет и переодевается в темноте, натягивая пижамные штаны и футболку, которые он оставил в ногах кровати. Он осторожно забирается в кровать рядом с Джоном и сворачивается калачиком рядом с ним, ёрзая и приспосабливаясь, пока его лоб слегка не упирается в плечо Джона (без синяков). В итоге он оказывается лежащим почти по диагонали на том месте, которое осталось в кровати, стараясь не прикасаться к Джону, кроме как в этом единственном месте. Это единственное место на Джоне, в котором он совершенно уверен, что оно не покрыто синяками или ушибами. Он всё ещё хочет прижаться к Джону, защитить его, запереть его где-нибудь, где никто никогда не сможет до него добраться, как он не делал с тех пор, как увидел Джона, привязанного к семтексу в том бассейне, в лапах Мориарти. Он знает, что Джон этого не оценит. Но это то, что он чувствует. Защищающий. Обнимающий. Сердитый. − Шерлок, прекрати, − бормочет Джон, его голос становится бессвязным, когда он погружается в сон. Шерлок издаёт звук, означающий, что «Я пытаюсь», Джон, но ничего не говорит. − Помнишь, когда я показывал тебе эту многослойную штуку? − Джон продолжает, невнятно произнося слова. Шерлок снова издаёт этот звук. − А ты мог бы? И снова Шерлок фыркает, на этот раз в знак согласия. Он легко погружается в свой собственный разум, отправляется в безопасное пространство, которое Джон помог ему создать, и медленно сплетает одеяло комфорта, любви и оцепенения, чтобы накрыть Джона, надеясь, что он делает это правильно, надеясь, что это поможет. Это помогает отвлечь его так же сильно, как помогает Джону чувствовать себя лучше, чтобы он мог спать, и это помогает Джону почти так же, как болеутоляющие, которые он принимал, тщательно сотканное Шерлоком, но далеко не идеальное одеяло комфорта. Джон легко засыпает, почти слишком легко. Шерлок на мгновение задаётся вопросом, как Джон может просто забыть тот факт, что его схватили, похитили, стащили с улицы, вытащили из головы Шерлока, где Шерлок не мог последовать за ним, не мог найти его. Беспокойство и страх, с которыми Шерлок боролся и игнорировал с тех пор, как проснулся на диване накануне днем и понял, что Джона больше нет, захлестнули его. Они одолевают Шерлока, собираясь всё разом и ударяя его по лицу. Это всё, что он мог сделать, чтобы не шуметь, пока он тихо лежит рядом со своим вернувшимся лучшим другом. Он хотел встать и дать Джону спокойно поспать, но Шерлок не может пошевелиться. Он парализован облегчением и страхом, и он остаётся там рядом с Джоном и в конце концов тоже засыпает, когда облегчение побеждает страх, и он, наконец, убеждает себя, что Джон дома, Джон в безопасности, Джон никуда не денется.***
Когда он просыпается на следующее утро, они с Джоном держатся за руки, свободно, удобно. Успокаивающе для них обоих. Джон всё еще спит, тяжело дыша, кожа покрыта синяками повсюду, где Шерлок может их заметить. Он проводит долгое время, сидя рядом с Джоном в его постели, каталогизируя синяки, украшающие кожу Джона, складывая последовательность событий в своей голове, видя, как каждый удар происходит в ошеломляющих деталях. Они связали его, накачали наркотиками и методично избили до полусмерти. А потом они бросили его, чтобы Шерлок его нашёл. Но почему?***
В то утро Джон просыпается поздно. Он проводит некоторое время, дыша, пытаясь решить, насколько сильно ему больно (ответ: чертовски, чертовски больно, чёрт возьми), а затем медленно размышляет о том, будет ли у него небольшой нервный срыв из-за того, что его снова похитили. Он поражается, когда понимает, что на самом деле это не так. Это не значит, что он спокойно относится к этому. Потому что это не так. Это кошмар. У него всё болит с головы до ног, и когда он немного приподнимает голову и открывает глаза, он обнаруживает, что он в значительной степени фиолетовый с головы до ног − по крайней мере, те части себя, которые он может видеть. Половина его туловища обмотана бинтом, которым его перевязал Шерлок, и на нём пижамные штаны, но он чувствует напряжение в подколенных сухожилиях и желудке, которое говорит ему, что он не так хорошо справлялся с тем, чтобы не напрягаться, когда его избивали, как он думал. Но сейчас он в безопасности, и это самое главное. Он дома, и он в безопасности, и достаточно скоро он сможет сделать полный вдох, не морщась от боли, и Шерлок не душит его (по крайней мере, в данный момент). Он всё ещё лежит там пару минут спустя, когда Шерлок появляется в дверях с кружкой чая. Джон поднимает брови (это единственное, чем он может двигать, не испытывая боли, жжения или стреляющей боли. Или всё сразу). Шерлок нерешительно ему улыбается. − Ты в порядке? Джон не утруждает себя ответом, просто закатывает глаза и громко вздыхает. Однако он не отказывается от чая.***
− Боже, Шерлок, я думаю, что смогу принять грёбанный душ самостоятельно. ИДИ. Шерлок моргает, когда дверь захлопывается у него перед носом. Он всего лишь пытался помочь; не было никакой необходимости огрызаться на него по этому поводу. Или захлопывать дверь у него перед носом. Поэтому он хмурится и уходит, не прилагая никаких усилий, чтобы подавить раздражение, которое он чувствует. Джон не скрывает, что сейчас ему действительно всё равно, что Шерлоку нужно оставить его в покое. Он знает.***
Шерлок лежит на диване, когда Джон, прихрамывая, входит в кухню. − Чай? − спрашивает Джон. Шерлок хмыкает в ответ. Он ждёт, что Джон скажет что-нибудь, что угодно, на самом деле, о том, что он огрызается на Шерлока, о раздражающей и нехарактерной потребности Шерлока быть внимательным и заботливым, о том, что Шерлоку нужно перестать беспокоиться, перестать душить его, он в порядке, правда. Джон ничего не говорит. Кажется, он даже не помнит, что срывался раньше. Это немного странно. Шерлок отпускает это. «Видишь», − думает он, − «я могу это сделать». Выпив чаю, Джон просит Шерлока помочь ему перевязать рёбра, а потом ложится вздремнуть. Больше ни один из них ничего не говорит по этому поводу.***
На следующий день Джон не предлагает приготовить ему чай. Шерлок замечает это сразу, конечно, он замечает, он замечает всё. Джон всегда предлагает приготовить ему чай. Джон заваривает ему чай, даже когда он не хочет чая. Джон заваривает чай по всем возможным причинам под солнцем. Чай необходим для существования Джона, и он всегда предполагал, что он так же важен для Шерлока, как и для его собственного. Шерлок пристально смотрит на Джона со своего кресла, пока Джон медленно шаркает по кухне. Джон не испытывает ни гнева, ни раздражения. Он просто... не предлагает Шерлоку чаю, как обычно. Он просто не достаёт вторую кружку и не наливает лишнюю воду в чайник. Он просто заваривает чай для себя. Может быть, это потому, что у него всё болит и ушиблено, и потому, что он всё ещё не может нормально дышать без какой-то ужасной боли. Может быть, он просто забыл. Может быть, он концентрируется на том, чтобы убрать боль из головы, подальше от Шерлока. Шерлок знает, что Джону больно. Он снова хромает, шаркает повсюду вместо того, чтобы ходить правильно, но он настаивал, что ему нужно движение, чтобы он не слишком сильно напрягался, поэтому он не позволит Шерлоку приносить ему вещи или держать его в постели. Однако он дремлет несколько раз в день, потому что даже хождение по квартире быстро утомляет его, его тело борется за самоисцеление. Шерлок пытается незаметно проникнуть в голову Джона, посмотреть на него, понять, почему Джон не готовит ему чай. Потому что это любопытная вещь, необычная, и Шерлок обнаруживает, что это немного задевает его. − Убирайся из моей головы, Шерлок, − устало говорит Джон. Не сердито, не защищаясь, не раздражённо. Просто очень, очень устал и обижен. Физическая боль, а не душевная. Он очень болен и очень устал. Джон берёт свою кружку с чаем и шаркает обратно в спальню Шерлока, осторожно растягивается на кровати с чаем и газетой, которую Шерлок оставил для него, и начинает читать. Шерлок думает об этом несколько минут, прежде чем встать и последовать за Джоном, вытягиваясь рядом с ним в своей собственной кровати, складывая руки под подбородком и закрывая глаза. Через мгновение Джон смотрит на него сверху вниз и слегка улыбается, прежде чем снова обратить своё внимание на газету. Шерлок засыпает рядом с Джоном, и через некоторое время Джон решает, что это отличная идея, и делает то же самое.***
У Шерлока нет никакого реального предупреждения, кроме отсутствия извинений за резкость и отсутствия чая. Он беспокойно дремлет на диване, не понимая, почему не может погрузиться в крепкую дрему, когда Джон спускается вниз со своей старой армейской спортивной сумкой. Он снова ходит с тростью, всё ещё не полностью оправившись от побоев, которые получил на прошлой неделе. Спина Джона напряжена, даже жёстче, чем военная выправка, в которую он всё ещё иногда впадает, как будто он готовится к чему-то, выражение его лица мрачное под синяками. Может быть, он взял что-то для пожертвования? − Уходишь, Джон? − Я ухожу. − Что? − Шерлок садится. Это... не вычисляется. − Я ухожу. − Куда ты идёшь? − На самом деле, это не твоё грёбанное дело. Э-э-э... что? Мозг Шерлока заикается и останавливается. − Э-э-э... что? − Я ухожу, Шерлок. Я не могу справиться... с этим. − Джон жестом показывает вокруг себя, на квартиру, на Шерлока в пижаме, на беспорядок, на всё. − Я больше не могу с этим мириться. Я не могу... с тобой. Я просто не могу. − Он зол, да, но дело не только в этом. Он звучит устало и, что ещё хуже, разочарованно. − О чём ты говоришь, Джон? Это не ты. − «Почему ты разочарован? Что я сделал? Почему ты мне не скажешь? Почему ты даже не смотришь на меня?» − Конечно, это я, кто же ещё это мог быть? − Джон надевает куртку резкими, сердитыми движениями. Он не смотрит Шерлоку в глаза. Он не замечает ошеломлённого и обиженного выражения на лице Шерлока. − Нет, я имею в виду... ты не чувствуешь себя так, Джон. − Он чувствует это, чувствует разницу, неправильность, он знает это так же, как знает, что сейчас паникует, потому что Джон его не слушает. Джон всегда прислушивается к нему. Это неправильно. − Конечно, я чувствую себя так. Я должен, чёрт возьми, знать, что я чувствую, Шерлок; это мои грёбанные чувства, − в голосе Джона звучит отвращение, он на грани безумия, злой и ненавистный, совсем не похожий на себя. Шерлок смотрит на него, едва узнавая сердитого мужчину перед собой. Это не его друг. Это не его Джон. Это неправильно. Очень, очень неправильно. Здесь что-то происходит, и он не может понять этого из-за огромного «НЕТ», эхом отдающегося в его голове. Если бы Джон просто остановился, хотя бы на минуту, если бы Джон просто выслушал его, он уверен, что смог бы собрать всё воедино, собрать подсказки в единое целое, отсортировать, исправить, сделать всё правильно и сделать так, чтобы этого не происходило. − Джон, − удаётся ему выдохнуть. Это звучит так, как будто он умоляет, и он ненавидит это, но ему всё равно, потому что это неправильно, и ему нужно всё исправить, ему нужно сделать так, чтобы Джон не ушёл. − Пожалуйста, послушай меня. Это неправильно. Это очень неправильно. Здесь что-то происходит, я обещаю тебе, ты не чувствуешь этого, не совсем так. В твоей голове что-то не так, это неправильно, ты так себя не чувствуешь. − Откуда тебе знать? − Джон насмехается над ним. Это уродливое выражение, которого он никогда не видел на удивительно выразительном лице Джона, и Шерлок вздрагивает, на самом деле вздрагивает, не в силах защититься от этого. Но Джон продолжает, делая всё ещё хуже, делая это ещё более неправильным. − Откуда тебе знать, что кто-то чувствует? − усмехается он. − Ты робот. Ты никого и ничего не понимаешь, и ты самый эгоистичный человек, которого я когда-либо встречал в своей жизни. − Смех Джона ломкий, горький и неправильный. Джон хватает свою сумку, хватает её и сердитыми движениями перебрасывает через плечо, задыхаясь, когда она приземляется ему на спину, на сломанные рёбра; он выходит за дверь и топает вниз по ступенькам. Шерлок спешит за ним, чуть не спотыкаясь в спешке о журнальный столик, чтобы перелезть через него, он тащится за ним, как на привязи. Нет никакого способа исправить это, ничего такого, что он мог бы увидеть, и он не знает, что он собирается делать. Остаток его жизни тянется во тьму, в ту гулкую онемевшую бездну, края которой он только недавно снова ощутил, когда Джона похитили; его жизнь тянется в отчаяние, наркотики и смерть. Это неправильно. Это невероятно неправильно, на стольких уровнях, что он даже не может пронумеровать их все. Это накапливается вокруг него, подавляя его, блокируя рациональное мышление. Всё, что осталось, это то, что Джон бросает меня, и это неправильно. Джон совсем не прав, он так не думает и не хочет слушать, а Шерлок, впервые в жизни, совершенно растерян. − Джон, пожалуйста, − слова вырываются из него, как рыдание, как мольба, как мольба. Шерлок умоляет. Он сделает всё, что угодно, всё, что угодно. Джон останавливается, положив руку на входную дверь. − Что? − его голос холодный, пустой. Это похоже на ножи. Джон звучит как незнакомец, и это похоже на поражение. − Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сказал. Джон оглядывается на него, и в его глазах нет света, нет света, нет выражения на его лице, только пустота и ужас. − Прощай, Шерлок, − говорит он, прежде чем выйти за дверь и мягко закрыть её за собой. Ноги Шерлока под ним исчезают, и он падает на нижнюю ступеньку лестницы и смотрит на дверь, смотрит на неё, смотрит сквозь неё. Наверняка это какая-то извращённая, испорченная шутка. Конечно, Джон вернётся. Он вернётся. Да. Он должен вернутся. Потому что всё не может быть настолько неправильно и быть реальным.***
Шерлок всё ещё смотрит на дверь, когда она снова открывается; только в неё входит не Джон, а миссис Хадсон. − Привет, дорогой, − приветствует она его, закрывая дверь, не обращая внимания на то, что наступает конец света. − Что ты делаешь, сидя на ступеньках в пижаме? − Джон ушёл, − отвечает Шерлок глухим голосом. Он не переводит взгляда с двери на неё. Джон ушёл. Эта мысль бьётся в его голове. Джон ушёл. Джон ушёл. Джон ушёл. − Ну, я уверена, что он скоро вернётся, дорогой. Вы двое действительно зависите друг от друга. Иди наверх, ты подхватишь свою смерть здесь, в этом старом холле, продуваемом сквозняками. − Она охает над ним и ерошит ему волосы, проходя мимо по дороге в свою квартиру, всё ещё совершенно не обращая внимания на то, что конец света близок.***
Шерлок делает это не сразу, но в конце концов он встаёт на ноги и возвращается наверх в квартиру. Он поднимается наверх и ложится в постель Джона, но там слишком сильно пахнет Джоном, а тот ушёл и не вернётся, так что ему приходится снова вставать и спускаться вниз, иначе он просто испустит дух в быстро наступающей на него темноте. Вместо этого он ложится на диван, и вокруг него опускается тьма. Джон всё ещё там, в его голове; Шерлок всё ещё может чувствовать его гнев, его разочарование, его печаль и эту почти непреодолимую неправильность, лежащую в основе всех этих ужасных чувств. Он хочет придраться к этому, но не делает этого. Он хочет сопротивляться, но не делает этого. Он хочет, чтобы это прекратилось, но этого не произойдёт.***
Он одевается. Уже почти полночь, но он одевается как в броню, затем берёт пальто − свой щит − и выходит из квартиры. Сначала он просто бродит. Он позволяет своим ногам направлять его, когда пытается логически обдумать эту проблему и найти решение, которое имеет смысл и будет работать на Джона. Логика и Джон не часто идут рука об руку; Джона очень волнуют эмоции, то, что он может чувствовать от других людей, и то, что он чувствует сам. Для Шерлока это другой образ мышления, к которому он всё ещё не совсем привык. Шерлок блуждает, или, по крайней мере, поначалу он так думает. Только когда он осознаёт, что неуклонно приближается к тому месту, где находится Джон, он осознаёт, что делает: он идёт за Джоном. На самом деле, он должен был знать, как только вышел из квартиры, что он делал, но Джон всегда обладал сверхъестественной способностью ослеплять его. Шерлок собирается всё исправить. Он понятия не имеет, как − это, мягко говоря, никогда не было его областью − но он собирается попробовать. Он в долгу перед Джоном, он в долгу перед непреодолимым чувством, что с Джоном действительно что-то не так, он в долгу перед их дружбой, связью, которую они так долго пытались укрепить до этого момента, с тех пор, как Джон пошёл и соединил их вместе. Возможно, он обязан этим самому себе. Потому что, если он не сможет это исправить, он не хочет думать о том, что с ним случится, чему он позволит случиться с ним. Он набросится на Джона, заставит его выслушать, заставит его увидеть, что это неправильно, что это действительно не то, что он чувствует. Шерлок будет копаться в чувствах Джона, независимо от того, как тот протестует, покажет их ему, покажет ему трещины в них, то, как они немного не таковы, как они кажутся Шерлоку, как будто они наложены на настоящие эмоции Джона, затмевая их и подавляя их, как они сверкают злобой, которую Джон никогда не мог чувствовать сам. Он покажет Джону, как холодно у него в голове, и как это неправильно, потому что Джон − это многое, но он никогда не бывает холодным. Шерлок сделает всё, что угодно, скажет всё, что потребуется, чтобы убедить Джона хотя бы вернуться домой. Он всё исправит. Он решит головоломку. Это то, что он делает.***
На лестничной клетке склада прикреплена листовка, указывающая, что менеджеры должны спуститься вниз на еженедельное собрание. Он чувствует запах подгоревшего кофе, выпечки и немытых тел, слышит голоса, доносящиеся откуда бы то ни было. Шерлок не спускается по лестнице, чтобы исследовать, хотя и хочет; он отмечает местоположение, на случай, если ему когда-нибудь понадобится наладить контакты среди нищих. Джон где-то наверху, так что Шерлок идёт туда. Его шаги медленные и тихие, и если бы он был кем-то другим, то подумал бы, что они колеблются. Но он Шерлок Холмс, и он никогда не колеблется. Склад находится в процессе переоборудования в квартиры на чердаке, насколько он может судить. Он плотнее закутывается в пальто, в свой щит, поднимает воротник, защищаясь абсолютно ни от чего, и поднимается по лестнице. Есть грузовой лифт, но он избегает его из-за шума. С Джоном кто-то есть, кто-то, кто буквально источает неприятности. Шерлок задаётся вопросом, как так получается, что он может чувствовать эти вещи от другого человека через Джона без того, чтобы Джон сам особенно осознавал их; Джон не испытывает никакого трепета или настороженности, которые он обычно испытывал бы в присутствии кого-то подобного. На самом деле Джон не чувствует ничего, кроме расслабленности и счастья, но даже эти нормальные эмоции кажутся Шерлоку странными. В них есть что-то такое, от чего у Шерлока мурашки бегут по спине, пробегают по шее и по коже. Шерлок не уверен, чего или кого ожидать; он просто знает, что другой человек вообще не имеет значения. У него одна цель, и только одна цель, и никто не встанет у него на пути.***
То есть никто, кроме Себастьяна Морана, который развалился на диване в огромной комнате, которая, похоже, находится в середине превращения в довольно ультрасовременную и утонченно шикарную квартиру, пьёт пиво и ухмыляется, как чеширский кот. На этот раз он без очков, и его глаза такие же дикие, как после того, как он сломал Шерлоку руку. Это... на самом деле имеет смысл, и кусочки пазла начинают находить свои места в голове Шерлока, формируя более полную картину, в центре которой стоит Джон Хэмиш Ватсон. «Я сожгу тебя», − шепчет в голове Шерлока голос другого мужчины. «Я выжгу из тебя сердце». Мориарти никогда не давали шанса; Майкрофт позаботился о нём. Шерлоку так и не удалось поиграть в эту игру с Джимом, но, по-видимому, Себастьян сменяет своего босса. Но Моран тоже не играет в эту игру. Он направился прямо к самой большой слабости Шерлока. − Ох, − говорит Шерлок довольно глупо (он никогда в этом не признается). − Ты. Джон отрывает взгляд от своего пива, от того места, где он сидит на другом конце дивана, расслабленный и, казалось бы, довольный, и хмуро смотрит на Шерлока. Это не очень приятное выражение. Эмоции, которые поднимаются в нём при виде Шерлока, не из приятных. Они также не его. − Чего ты хочешь, Шерлок? − спрашивает Джон, в его голосе слышится что-то похожее на гнев, но как-то по-другому. Это неправильно. Это поворот вверх, не так ли? На мгновение Шерлок подумал, что это Джон, Джон вёл его в весёлом танце все эти месяцы совместной жизни, и он никогда не знал, что Джон был Мориарти. Именно неправильность голоса Джона подавила эти мысли, и именно неправильность в его голосе сейчас вызывает мурашки по спине Шерлока. Всё встаёт на свои места, но гораздо медленнее, чем должно быть. Он не может ясно мыслить со всеми эмоциями, которые он испытывает, со всем, что исходит от Джона, с тем, насколько подавляющим является чувство неправильности. Некоторые части головоломки правильной формы, но не совсем подходящего размера, и он не может их подогнать. Место Джона на картинке сбивает его с толку; его привязанность к Джону сбивает с толку картину и сбивает с толку его обычно молниеносные прыжки. Эмоции − это слабость; он, похоже, не может подавить их там, где они должны быть, насколько это касается Джона. Всё в порядке? С тобой всё в порядке? Извините, мальчики! Я такой переменчивый! Шерлок отталкивает образы, отталкивает воспоминания. Это совершенно другое дело. На этот раз Джона похитили не физически, а ментально. Это гораздо хуже. − Я хочу, чтобы ты вернулся домой, Джон, − его голос звучит мягко, и если бы он был из тех, кто действительно делает такие вещи, он бы покраснел. Он не хочет вести этот разговор с Джоном в присутствии Морана. Это достаточно простая просьба, и Джон привык следовать его просьбам, но это кажется неправильным, это слишком личное, чтобы говорить об этом в присутствии другого человека. Никто ничего не понимает (меньше всего Шерлок, и он − половина пары в этих отношениях). Джон горько смеётся. − Нет. − Он как щенок, не так ли? − вставляет Себастьян, мрачно улыбаясь, глядя прямо на Шерлока, но не разговаривая с ним. Джон снова смеётся, на этот раз в восторге, и Шерлок съёживается от того, как неправильно это звучит, как ужасно Джон чувствует себя в своей голове. Он думает о воде, хлорке и криках, которые могли принадлежать ему, а могли и не принадлежать. − Да, он продолжает возвращаться, независимо от того, сколько раз ты столкнёшь его с лестницы. Шерлок старается не разинуть рот. Он борется с этим, старается контролировать выражение своего лица, стирает его. Раньше это никогда не было для него проблемой. Он не даст Себастьяну никаких боеприпасов, если сможет. Он задаётся вопросом, может ли Джон вообще сказать, что это заставляет его чувствовать, как на самом деле кажется, что его сердце выгорает из груди. Он думает о тех снах, которые всё ещё иногда снятся ему, о том уютном местечке рядом с сердцем Джона, где он был бы рад провести остаток своей жизни. Джон ничего не говорит, просто смотрит на него, слегка склонив голову набок. Его выразительное лицо ничего не выражает, чего никогда не бывает. Шерлок воспринимает это как хороший знак. Джон ничего не говорит Себастьяну о суматохе, происходящей в голове Шерлока. Это хороший знак, верно? Себастьян встаёт и жестом просит Джона сделать то же самое; Джон делает это молча, двигаясь, чтобы встать рядом с Мораном, глядя на него с откровенным обожанием, которое до крайности жутко. Джон никогда ни на кого так не смотрел, насколько знает Шерлок, даже на него. Он поймал несколько восхищённых взглядов, которые Джон иногда бросал в его сторону, когда думал, что Шерлок не заметил, что чувствовал Джон. Шерлок всегда замечает это, потому что ему всегда хочется улыбаться, как идиоту, или мурлыкать, как кошка (он так и не решил, что более уместно). Это всегда наполняет его теплом. Что прямо противоположно тому, что он чувствует сейчас. Есть что-то в том, как Себастьян смотрит на Джона, в расчётливом, сосредоточенном взгляде его глаз. И у Шерлока появляется вспышка вдохновения, вспышка интуиции, вспышка страха, потому что он знает, что он прав. Ещё несколько кусочков встают на свои места, и картинка внезапно становится кристально чистой. − Это ты, − говорит Шерлок ровным голосом. «Это моя слабость», − шепчет Джим у него в голове. «Ты видишь но ты не наблюдаешь; ты обычный человек». − Мне было интересно, сколько времени тебе потребуется, чтобы понять это, − отвечает Себастьян, практически хлопая в ладоши от радости. В этот момент он так сильно напоминает Шерлоку Джима Мориарти, что Шерлока бросает в дрожь. Они оба совершенно безумны − должно быть, они действительно подходили друг другу. − Ты проективный эмпат, − добавляет Шерлок. Потому что он уверен в следующем: Себастьян Моран не может чувствовать то, что чувствуют другие люди, так, как это делает Джон, как делает Шерлок. Всё было бы совсем не так, как сейчас, если бы Моран знал, что Джон может делать и то, и другое, если бы он знал, что Шерлок может чувствовать кое-что из того, что он чувствует, через связь, которую он имеет с Джоном. И Джон не поднимает эту тему. Определённо хороший знак. − О, очень хорошо, − протягивает Себ; он, кажется, не заметил, насколько конкретен был Шерлок в своих словах, не заметил, что это может означать. − Ты уже понял, что всё это значит? Ты уже понял, как я собираюсь тебя уничтожить? − Дай угадаю: ты собираешься убить меня. − Шерлок не может не закатить глаза. Себастьян смеётся. − О, ты действительно помнишь, как замечательно. Нет, я не собираюсь убивать тебя. Это сделает Джон. Джон смотрит на Себастьяна с пустым лицом. Себастьян контролирует все его эмоции. И так было уже некоторое время. Оглядываясь назад, Шерлок видит это. «Ты видишь, но ты не наблюдаешь». Глупо, глупо, глупо. Все эти мелочи, они складываются со временем. Нападение на разум Джона, на то, что больше всего делает его Джоном. Себастьян систематически разрушал оборону Джона уже целую вечность, и ни один из них не осознавал этого, пока не стало слишком, слишком поздно, чтобы остановить это, дать отпор. «Мне так жаль, Джон». Шерлок пытается дать ему понять без слов, даже не глядя на него, как ужасно он себя чувствует. − Ты похитил его и избил. Объясни. − Просто последний маленький толчок, как раз то, что мне было нужно, чтобы действительно проникнуть в его голову. Верно, Джонни? − Конечно, Себ, − механически отвечает Джон, улыбаясь Морану хрупкой улыбкой. Однако Себастьян, похоже, не замечает в нём хрупкости. Шерлок вздрагивает. Это ужасно. Думай, думай! Он должен достучаться до Джона, пробиться сквозь ужасный слой слизи, который Себ закачал ему в голову, наложил на его настоящие эмоции, на его способности; Шерлок должен достучаться до Джона, чтобы Джон снова почувствовал себя, почувствовал, как это неправильно, смыл слизь и влияние Морана. Тьфу, чувства. Вот почему он провёл большую часть своей жизни, игнорируя и подавляя свои эмоции в пользу логики. Он не понимает их, не так, как Джон. Он не понимает своих собственных эмоций так, как это делает Джон, он не готов к этому, он не знает, не знает, не знает, что ненавидит не знать, что делать или как пройти через это. Он знает только, что должен это исправить. Себастьян вытаскивает пистолет, всё это время ухмыляясь Шерлоку. Он ведёт себя так, будто знает, что делает, и Шерлок вспоминает, как Джон рассказывал ему, как он нашёл упоминание о Моране в связи с военной снайперской программой. Но он почти сразу же передаёт это Джону. Джон проверяет предохранитель и заряжает патрон. Шерлок смотрит на это с бесстрастным, как он надеется, выражением лица. Внутри он съёживается и кричит на Джона. Себастьян ухмыляется ему. − Я не собираюсь играть с тобой так, как хотел Джим, − говорит Себастьян. − Нет? Тогда что это такое? Себастьян смотрит на Джона. − Как ты относишься к своему соседу по квартире, Джон? − Бывший сосед по квартире, − поправляет Джон. В его голосе вообще нет эмоций; он мёртв так, как Шерлок никогда раньше не испытывал, несмотря на весь его опыт общения с мёртвыми вещами. Джон наклоняет голову и снова бросает на Шерлока оценивающий взгляд, и Шерлок задаётся вопросом, может ли Джон чувствовать его эмоции прямо сейчас, или то, что Моран сделал с ним, заглушает их связь. Шерлок надеется, что нет, так как у него есть чувство, что ему это нужно. И это, конечно, не помешало ему почувствовать все эмоции Джона. Себастьян заставил Джона почти ненавидеть его, хотя это искривлено и сломано, будто что-то в Джоне сделало всё так, что ненависть Себастьяна не закрепится, не укоренится. − Конечно, − соглашается Себастьян. − Как ты относишься к своему бывшему соседу по квартире? Джон пожимает плечами. Он продолжает бросать на Шерлока этот оценивающий взгляд. Как будто он пытается решить, что ему делать с Шерлоком. − Ты ненавидишь его? Джон снова пожимает плечами. Шерлок видит, как на лице Морана мелькает разочарование. Он чувствует это, отражённое и преломленное через Джона и слизь; это первое, что он чувствует от эмоций Себастьяна, и он не уверен, пропускает ли Джон это намеренно или подсознательно. Может быть, это просто близость. В любом случае, Себастьян Моран вызывает у него головную боль. Джон будет валиться с ног в течение нескольких дней, приходя в себя после общения с Мораном, если Шерлок сможет это исправить. Он будет в ужасном состоянии, и Шерлок думает: «Всё в порядке, Джон; Я позабочусь о тебе, я не буду думать ни о чём, кроме океана, я не буду чувствовать ничего, кроме прохлады, спокойствия, собранности и умиротворения, просто, пожалуйста, вернись домой и прекрати это, пожалуйста». − Ты ненавидишь его, верно? − Конечно, Себ, − послушно отвечает Джон. Он кивает, неопределённо, нерешительно. Он приподнимает левое плечо, слегка пожимая плечами. Его рука совсем не дрожит. − Джон. Джон полностью пожимает плечами. − Ну, он не очень хороший человек, не так ли? Шерлок не может остановить болезненный звук, вырывающийся из его горла. Себастьян улыбается. − Нет, он действительно не такой. Джон поднимает пистолет, и Шерлок почти отступает, быстро опускаясь в безопасное место в своей голове. Он хочет съёжиться, спрятаться от этого, но он не может, он должен помочь Джону. Он старается не торопиться, не торопиться с этой частью. Несмотря на то, что пистолет был направлен ему в грудь. По крайней мере, Джон не собирается стрелять в голову; есть шанс, что он переживёт ранение в грудь, если Джон пройдёт через это до того, как сможет прорваться. Надеюсь, Джон не застрелит его до того, как у него появится шанс попытаться пробиться сквозь миазмы, которые Себастьян наложил на разум Джона. Сначала он распахивает дверь в квартиру, ту, которая соединяет его с Джоном. Обычно она приоткрыта, но сейчас он распахивает её настежь. Затем он собирает своих пчёл. Он призывает их всех к себе, всех сразу − их гораздо больше, чем он помнит, но у него нет времени удивляться, почему это происходит именно сейчас. Он превращает их (как это работает, он никогда не сможет объяснить, но, с другой стороны, Джон, кажется, никогда не нуждается в объяснениях) в пчёл-плотников, он дарит им маленькие кусочки своей заботы, своей привязанности, своей благодарности и своей любви, маленькие дополнительные кусочки, которые они ещё не несут, и он посылает их через дверь, заставляет их роиться, говорит им найти новый дом в этом поле, в этом саду и под этим огромным старым дубом. Пчёлы жужжат в голове Джона, чтобы сделать свою работу, и Шерлок ненадолго открывает глаза. Он смотрит в дуло пистолета в руке Джона. Рука Джона, которая по-прежнему совсем не дрожит. Шерлок снова закрывает глаза и шагает в дверь в своей голове, быстро, прыгает через неё, прежде чем он успеет задуматься, что это сделает с ними обоими, перепрыгнуть вот так, вместо того, чтобы прокрасться, как он делал, вместо того, чтобы свернуться калачиком в тени того дерева в безопасном месте в саду Джона и думать о своём колотящемся сердце. Он снова открывает глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джон вздрогнул, и пистолет дрогнул, опускаясь. Шерлок делает шаг ближе физически. У него раскалывается голова, и он почти уверен, что у Джона тоже. Он делает глубокий вдох и поднимает руку, кладет её на грудь Джона, прямо над его сердцем. Пистолет больше не направлен на Шерлока вообще. − Привет, − тихо говорит он. − Я прямо здесь. Джон качает головой, когда слой контроля, который Себастьян распространил на разум Джона, трескается и разрушается; пчёлы сделали свою работу, присутствие Шерлока сделало то, на что он надеялся. Пчёлы не возвращаются. − Всё в порядке? − спрашивает Шерлок. Джон смотрит на него снизу вверх, его глаза наполняются теплом, и Шерлок вздыхает с облегчением. Джон кивает один раз и поворачивается к Морану. В отличие от теплоты Джона, направленной на Шерлока, на Морана обрушивается леденящий холод его ярости. Шерлок подходит вплотную к Джону, кладёт руку на его затылок и думает, что сделает это так сильно, как только сможет. Это похоже на то, как держаться за сухой лёд, ярость Джона ощущается как обжигающий холод, но он не отпускает. Он понятия не имеет, что Джон собирается сделать с Мораном; он не может решить, будет ли простая и чистая смерть от огнестрельного ранения слишком лёгкой или нет. Джон ничего не говорит, просто пристально смотрит на Себастьяна. Шерлок не может видеть выражение его лица, но то, как вздрагивает Моран, даёт ему представление о том, как должно быть темно. Шерлок надеется, что ему никогда не придётся видеть это выражение лица. Однако Моран реагирует лишь на мгновение, прежде чем рухнуть на колени. Шерлок не знает, что Джон делает с Себастьяном, он не может сказать, кроме того, что это что-то эмпатическое, но от этого его голова болит ещё сильнее, чем сейчас. Что на самом деле ничто по сравнению с тем, что это должно сделать с Мораном, потому что он опустился на пол с выражением крайнего ужаса на лице, рот растянут в безмолвном крике. Джон ещё мгновение смотрит на Морана, прежде чем повернуться к Шерлоку. − У тебя есть твой телефон? − его голос твёрд и уверен; Шерлок чувствует, как сильно Джон сейчас сдерживает свои эмоции. Но всё в порядке, потому что Джон вернулся, и у Джона есть нормальное тепло. Шерлок хмурит брови, ясно показывая «Почему?», но он отдаёт свой телефон. − Я оставил свой дома, − говорит Джон в качестве объяснения. Выражение его лица проясняется; внешне он никак не показывает, насколько близок к краю, но Шерлок это чувствует. Он не знает, что с этим делать. Джон несколько минут возится с телефоном, прежде чем пробормотать себе под нос: − Я ненавижу этот сенсорный экран. Шерлок не отвечает. Джон продолжает медленно печатать ещё несколько минут, прежде чем вернуть телефон Шерлоку и направиться к лестнице. Шерлок следует за ним, проверяя сообщение, которое только что отправил Джон. «Если ты хочешь, чтобы кто-то прошёл твои грёбанные тесты, тогда приходи и забери его. − ДВ»***
На то, чтобы поймать кэб, Шерлоку требуется больше времени, чем следовало бы, даже учитывая поздний час. Неприемлемо. Тонкая грань паники, боли, страдания, проходящая через Джона, заставляет его нервничать; им нужно сейчас же вернуться домой. Сейчас. Джон первым забирается в кэб, когда Шерлоку наконец удаётся остановить его, и продолжает ехать, пока не оказывается на дальней стороне сиденья, прислоняясь к двери, глядя в окно с яростной решимостью не поддаваться панике на публике, не плакать, не отпускать. От этого у Шерлока заболели зубы, отчего головная боль стала ещё сильнее. Он не может себе представить, как сильно сейчас должна болеть голова Джона. Шерлок следует за ним, пытается прижаться к Джону поближе, чтобы помочь Джону успокоиться. Или как можно спокойнее. Во всяком случае, учитывая все обстоятельства. − Не надо, − шипит Джон, сгорбившись и отпрянув от Шерлока. Он не может справиться с этим прямо сейчас, с беспокойством, с тревогой. Позже он оценит это, он воспользуется этим, он будет цепляться за это, но сейчас Джон боится, что если Шерлок прикоснётся к нему, подойдет слишком близко, он сломается и будет продолжать ломаться. По крайней мере, он вышвырнет их из кэба − кэбмен уже бросает на них косые взгляды в зеркало заднего вида, а всё, что ему сейчас нужно − это дом. Шерлок отстраняется. Он отодвигается на другую сторону кабины и складывает руки на коленях. Джон хочет извиниться, но в этом нет необходимости. На этот раз Шерлок не лезет не в своё дело, не давит. Он тихо сидит с другой стороны кабины и делает всё возможное, чтобы вообще ничего не чувствовать. Джон находит это странно успокаивающим и гораздо более успокаивающим, чем он думает, что должен − он потратил так много времени, пытаясь убедить Шерлока, что это нормально, чтобы выразить, что это почти выключение действительно не должно быть таким желанным. Он все равно не может говорить, чтобы извиниться. Если он заговорит, если он пошевелится, если он вообще расслабится, это будет некрасиво. И он не позволит себе этого сделать. Не здесь, не сейчас. Себастьян Моран этого не стоит. Безопасно. Шерлок наблюдает за ним. Джон изо всех сил смотрит в окно на проезжающие машины, на огни города. − Голоден? − тихо спрашивает Шерлок, когда они всего в нескольких кварталах от дома. Их любимый китайский ресторан уже закрыт, но владельцы, вероятно, всё ещё будут там, и они всегда готовы принять Шерлока и Джона. Джон качает головой. Его желудок слишком болит для того, чтобы он мог есть прямо сейчас. Или, возможно, когда-нибудь снова. К тому времени, когда они возвращаются домой, он дрожит от усилий не сломаться, едва в состоянии идти по прямой из-за дрожи, сотрясающей его тело. Шерлок тайком помогает ему подняться в квартиру, подходит близко, но фактически не прикасаясь к нему, чтобы убедиться, что тот не упадёт.***
Когда они входят в квартиру, тихо, чтобы не разбудить миссис Хадсон, Шерлок снимает пальто и шарф и идёт на кухню, в то время как Джон стоит посреди гостиной, дрожа. − Я оставил свои вещи у Се... Морана, − наконец говорит он. Даже его голос дрожит. Он не уверен, что сможет пошевелиться, чтобы сесть. На самом деле он готов упасть. К чёрту всё, может быть, он просто свернётся калачиком на полу и поспит здесь. Он хочет спать целыми днями. Шерлок выходит из кухни с чайным подносом. − Майкрофт распорядится, чтобы их принесли к завтрашнему дню. Не беспокойся об этом. Джон кивает. Он медленно снимает куртку. Странно возвращаться домой после того, как он ушёл. После ужасных вещей, которые он сказал Шерлоку, ужасных вещей, которые он чувствовал по отношению к своему лучшему другу, которые Себастьян заставил его почувствовать. Он садится в кресло, сгибается, складывает руки на груди, закрывает глаза и пытается унять дрожь. Но это не похоже на дрожь, это не простой случай, когда его мышцы снова разогреваются, чтобы не дать ему соскользнуть в гипотермию. Это другой вид дрожи. Шерлок ставит поднос рядом с собой, наливает кипяток в две кружки, готовит чай и садится в своё кресло. Он молчит, отчасти потому, что не уверен, что может сказать что-то такое, что не разорвёт Джона на куски, и, что более важно, потому что он знает: что бы он сейчас ни сказал, это будет неправильно. Этого будет недостаточно. Он внимательно наблюдает за Джоном. Джон выпивает только половину своей кружки чая. Это заставляет Шерлока беспокоиться. Беспокойство вызывает у Джона зуд. Так и хочется убежать, так и хочется закричать. Дрожь не прекращается, и от этого зуд усиливается. − Я иду в душ, − говорит он, резко вскакивая на ноги. Шерлок смотрит на него снизу вверх, по собственной воле приподнимая бровь. − Хорошо. Джон убегает.***
Джон стоит под струей душа, пока его кожа не покраснеет, не станет влажной и тугой, а вся горячая вода не закончится. Его тело по большей части перестаёт трястись, но его разум мечется, трясётся, дрожит и съёживается от того, с чем он должен столкнуться. Он должен был столкнуться с тем, что Себастьян Моран сделал с ним; с нарушением этого. Но он не может. Он должен смириться с тем фактом, что больше не может доверять своим собственным эмоциям. Но он этого не делает. Он должен смириться с тем, что не чувствует себя в безопасности в своей собственной голове. Хотя он даже не может выразить это словами. Он должен смириться с тем фактом, что он в ужасе, если его лучший друг хотя бы прикоснётся к нему, он начнёт рыдать и больше никогда не остановится. Он в ужасе от того, как сильно нуждается в утешении. Шерлок растянулся на своей кровати, когда Джон выходит из ванной с влажными волосами и плотно запахнутым халатом. Джон бросает на него один взгляд и продолжает идти, прямо наверх в свою комнату, мимо него, не взяв кружку с чаем, о котором думал, так как отказался от того, который сделал его друг, из-за страха пролить его на себя из-за дрожи. Шерлок слышит, как наверху закрывается дверь. Он встаёт и выходит к основанию лестницы, где слушает, как Джон ходит по комнате, надевает пижаму, несколько мгновений ходит взад-вперёд, а затем забирается в постель. Он ждёт ещё несколько минут, слушая, как Джон ворочается и пытается успокоиться (и терпит неудачу), и бесшумно поднимается по лестнице. Дверь Джона закрыта, но не заперта. Шерлок открывает её без стука, закрывает за собой и скользит по полу к кровати Джона. Джон лежит на боку, отвернувшись от Шерлока, на больном плече. Его плечи двигаются с каждым прерывистым вздохом, с каждым сдавленным рыданием в подушку. Похоже, он не знает, что Шерлок там, или что Шерлок страдает от боли своего друга. Это несколько новое чувство для Шерлока, это желание просто заставить всё это уйти для кого-то другого. Он привык к этому сам, он помнит, как раньше заставлял это уходить, знает, как сильно Джон помог в этом, как сильно помогла их связь. Он хочет сделать это для Джона. Шерлок сбрасывает свой собственный халат и бросает его на пол, прежде чем откинуть одеяло и забраться в кровать позади Джона. Джон вздрагивает от этого вторжения и наполовину переворачивается. − Шерлок, оставь меня в покое, − хнычет он. Но он не борется с этим, он просто отворачивается и сворачивается плотнее, пытается стать маленьким, стать невидимым. Шерлок игнорирует его, ложится рядом с ним и натягивает одеяло на их головы. − Большая ложка, − шепчет он Джону в шею. − Что ты делаешь? − бормочет Джон. У него перехватывает дыхание. В темноте Шерлок не может видеть слёз, которые проливает Джон, но он чувствует их запах на его коже. Шерлок прикрывает Джона так сильно, как только может, пытается обнять его, защитить, заставить понять без слов. Однако через несколько минут Джон спрашивает снова, тихим голосом в коконе одеял вокруг них. − Пытаюсь заставить тебя чувствовать себя в безопасности, Джон, − отвечает Шерлок. Он думает, что это довольно очевидно, но, с другой стороны, Джон сейчас не в очень хорошем расположении духа. − Ой. Джон позволяет Шерлоку обнять его, позволяет себе принять это утешение. Он снова погружается в свои мысли, в миазмы страха и боли, и проходит несколько долгих минут, прежде чем он слышит, что Шерлок бормочет ему в плечо. − Позволь мне забрать это, Джон, − говорит он. − Позволь мне. Позволь мне. У Джона перехватывает дыхание. Он крепко зажмуривается, стискивает челюсти, делает глубокий вдох и позволяет Шерлоку взять его в руки, вытянуть всё это из головы, как вытягивают яд из раны. Позволяет ему забрать всё это и скормить в огне камина в квартире в голове Шерлока. Позволяет себе обмякнуть от облегчения, что его держат какое-то время, что ему не нужно чувствовать это какое-то время, что ему не нужно иметь с этим дело. Шерлок вытягивает из него всё это, пока он полностью не опустеет, пока он не станет просто сосудом, очертаниями Джона. Шерлок оберегает его, защищает его, не дает ему разлететься на части, обнимает его длинными руками и одеялом безопасности, тепла и любви, укутывает его в физические одеяла. И Джон засыпает.***
− Он пытался заставить меня ненавидеть тебя. Прошла уже неделя. Джон ни разу не выходил из квартиры. Первые два дня он даже не вставал с постели, за исключением случаев крайней необходимости. Шерлок закончил тем, что перетащил телевизор и DVD-плеер наверх, чтобы они могли свернуться калачиком и смотреть фильмы. С тех пор Джон в основном сидел, съёжившись в кресле или на диване, уставившись в никуда, пил галлоны чая и задавался вопросом, действительно ли он чувствует то, что, как ему кажется, он чувствует. Неважно, сколько раз Шерлок успокаивал его, похоже, это не приносит никакой пользы. Джон просто не может в это поверить. − Ты этого не сделал, − отвечает Шерлок из кухни, где он готовит. Да, на самом деле готовит. Это то, что он может сделать, даже если ему это не особенно нравится. Но Джон не выходит из квартиры за едой, а Шерлока откровенно тошнит от бобов на тосте. − Он пытался заставить меня убить тебя, − добавляет Джон так тихо, что Шерлок едва слышит его. Когда он отрывает взгляд от кастрюли с пастой, которую помешивает, Джон стоит в конце стола. − Но, − многозначительно говорит Шерлок. − Ты. Не сделал этого. Нет. Джон вздыхает и кивает. − Я знаю. − Он садится за стол и наблюдает, как Шерлок ходит по комнате. − Как я могу снова доверять тому, что, как мне кажется, я чувствую, Шерлок? − в конце концов спрашивает он тихим, неуверенным голосом. Это не тот Джон, которого знает Шерлок. Это какая-то тень его, сомневающегося и неуверенного в себе, избитого и почти сломленного. Шерлок не уверен, насколько сильным он должен быть с этой версией Джона. Но он всё равно отвечает честно. − Если ты не можешь доверять себе, Джон, тогда доверься мне. − Что? − Джон смотрит на него испуганными глазами. − Я могу сказать, то, что ты чувствуешь − это ты или нет. − Ты... можешь? Шерлок снимает пасту с огня и садится напротив Джона. − Да. Я мог бы сказать, когда ты уходил, что то, что ты чувствовал, на самом деле исходило не от тебя. В то время я этого не знал, но мог сказать, что это было неправильно. Если ты не можешь доверять себе, тогда доверься мне. Я всегда смогу рассказать, и я всегда буду честен с тобой об этом. Джон пристально смотрит. − Правда? Шерлок пожимает плечами и слегка улыбается ему. Что-то подсказывает ему, что процесс заживления, который он пережил из-за своей сломанной руки, окажется намного короче, чем тот, который предстоит Джону − на самом деле им обоим. − Я думаю, ты застрял со мной. Джон выдавливает из себя крошечную, встревоженную улыбку в ответ. Он ничего не говорит об этом, но знает, о чём думает Шерлок, и соглашается. Тем не менее, небольшое чувство надежды глубоко укореняется в нём. − Я рад.