180-сантиметровая причина моей бессонницы

      Оба лежат, почти не шевелясь, на мягкой односпальной кровати. Время довольно позднее, но даже несмотря на это, в комнате ни души, кроме них. Старшие хёны как всегда работают допоздна, зарабатывая себе очередной геморрой и банальную усталость. И как бы кто ни уговаривал их идти спать пораньше, они всегда умудряются отвертеться, продолжая заваривать очередную кружку кофе, и делать вид, что слушают: «Ага, да…» (кто-нибудь из 3racha). Зато какой результат… Ух, иногда, в прямом смысле, откинуться можно от треков, которые хёны, с огромными мешками под глазами, показывают им на утро следующего дня.       Феликс лежит на правом боку, еле дыша и смотря в одну точку на однотонной стене. Но глаза он боится сомкнуть, ощущая дыхание у себя на шее, вопреки Хёнджину, который прижимается к нему сзади.       Хёнджин же, наоборот, чувствует себя более расслабленно, в сравнении с тем состоянием и напряжением, которое сопровождало его в течение всего дня. Он вдыхает такой приятный и уже родной аромат друга, которого он приобнимает сбоку, и усталость как рукой снимает.       С недавних пор он любит просто вот так, посреди ночи, завалиться без предупреждения в феликсову комнату, лечь рядом и поспать часок-другой. А тот (вроде как) и не против, ведь не раз говорил о своей любви к тактильным ощущениям, вот и лежат в обнимку.       Младший никогда не решается сомкнуть глаза в таком состоянии, или просто не может, поэтому страдает из-за многочасового недосыпа буквально ежедневно (или правильнее будет сказать еженочно). Исключения составляют лишь те дни, когда Хёнджин после двенадцатичасовой тренировки устаёт настолько, что не в состоянии дойти до чужой комнаты (ему бы сил хотя бы до душа добраться, хах). И даже тогда, Ликс по привычке не может заснуть в тот промежуток, что обычно к нему заходит старший, ведь это уже, по сути, рефлекс, который благополучно выработался благодаря многомесячному посещению его хёном (спасибо).       По правде говоря, время от времени феликсову голову посещают мысли о том, почему именно он? Или, для чего старший это делает? Но почему-то он продолжает кивать каждый раз, когда тот спрашивает его разрешения прилечь рядом, не задавая лишних вопросов. Точнее раньше кивал. А сейчас так вообще, этот вопрос стал настолько формальным, что Хёнджин решил его опустить. И поэтому, единственное, что он обычно делает перед входом в комнату – это стучится, но даже так… Ответа Феликса определённо не требуется, потому что тот в любом случае войдёт (недвусмысленно).       — Не спишь? — спокойно, почти шёпотом спрашивает Хёнджин, опаляя каждый раз новыми порывами своего горячего дыхания мочку уха младшего, от чего у того выступают мурашки.       — Серьёзно? — шёпотом, с небольшим недовольством произносит Ликс, продолжая глазеть в одну точку.       — Тоже бессонница? Или…       А вы тоже спокойно смогли бы уснуть, ощущая прижавшегося к вам человека? В особенности Хёнджина? И если этот ста восьмидесяти сантиметровый амбал теперь называется словом «бессонница», то окей.       — Бессонница, — коротко, почти безо всяких пауз отвечает младший, ожидая следующего вопроса.       — Ха! — довольно протяжно выдыхает старший, вновь и вновь опаляя горячим дыханием шею парня.       — Зачем так делать? — у Феликса внутренняя истерика.       — Сегодня был довольно насыщенный день, не находишь? — с таким же придыханием, но уже чуть громче, чем полушёпот, продолжает старший.       —… — Ли бурчит себе под нос что-то невнятное, выигрывая тем самым немного времени, чтобы вникнуть в суть вопроса, который почему-то так и не отложился в его голове.       — Скажи, ты всегда спишь на правом боку, или только когда я прихожу? — какой неожиданный скачок между темой предыдущего и этого вопроса.       Не услышав даже какого-нибудь мычания в знак согласия или протеста, прочистив горло, Хёнджин продолжил:       — Кхм, так вот к чему это я… Если тебе не очень удобно, то можешь повернуться. Это же я… Нарушаю твоё личное пространство, а не ты, — все слова были произнесены буквально на ухо Феликса, от чего тот никак не мог избавиться от мурашек, которые продолжали блуждать по всему телу.       Переварив слова предыдущего вопроса, младший принялся за следующий. Как-то медленно он стал соображать по ночам, лёжа в обнимку с Хёнджином, который шепчет ему на ухо эти грёбанные вопросы. Выдержав небольшую паузу, Ли наконец смог выдавить хоть что-нибудь:       — Ну, это как с объятиями, не важно с кем, мне всё равно нравится.       — Не понял, — старший даже приподнял голову, чтобы заглянуть в отвёрнутое лицо парня.       — Я про то, что я не против поспать и на правом боку (хотя я не могу спать в данный момент, и вообще, пока ты тут «не могу»), — стараясь перевести это всё в шутку, хмыкает Феликс.       — Нет, я не про то… — замешкался как-то Хёнджин, но свою хватку на чужой талии ослаблять даже и не собирался. — Сможешь обняться с любым? — продолжал смотреть на светлую макушку Джин.       — А, думаю да, — почти моментально среагировал тот.       — Тогда можешь сделать то же самое и для меня? — Хёнджин, кажется, не собирался отступать.       — Неужели его ночью тоже посещают чересчур странные мысли? Фух, кажется, я не один такой, — чуть выдохнул младший, но расслабляться было рано. — Да? — как-то неуверенно произносит Ликс, довольно медленно перекладывая своё тело сначала на спину, а затем наконец на левый бок, встречаясь с глазами напротив.       — О, неужели… — продолжая тупо пялиться в лицо младшего, произносит Хёнджин.       — Теперь ты повернись, — тут же выпалил Феликс, отводя глаза в сторону, не в состоянии больше это терпеть. Это сложно, и если Феликсу это действительно доставляет дискомфорт, то это значит только одно: между ними всё же есть какая-то стенка, ну или стена побольше… Он не стесняется смотреть в глаза, или даже корчить рожицы перед Чаном, Джисоном, например, чего уж говорить о Минхо. Но видимо Хёнджин в его голове относится к тому типу людей, которых он, возможно, немного побаивается? Довольно грубое слово, не находите?       — Видишь ли… — начал почему-то как-то странно тушеваться Джин. — Ты-то можешь спать на обоих боках, а я вот только на правом. Нет, я, конечно, могу лечь и на левый, но последствия точно будут, поэтому…       Феликс выпучил глаза, прокручивая у себя в голове: «Что это? Неужели он специально?»       — Л-ладно… — Ликс незамедлительно обхватывает правой рукой талию старшего и спускается чуть ниже уровня подбородка того, чтобы дышать старшему в грудь, а не в шею, или чего ещё хуже – в губы. Глаза, конечно, слава богу, можно будет закрыть, но всё же. Ещё одну порцию мурашек Феликс точно вынести не сможет, поэтому заранее перестраховывается.       — И это обнимашки? Ликс… Не смеши меня, — Хёнджин вплотную прижимается к и без того дезориентированному парню, приговаривая:       — Сегодня с Чанбин-хёном ты обнимался покрепче заварки чая из двенадцати пакетиков.       — Что за странные сравнения? — стараясь прийти в себя, бубнит в грудь старшего блондин. Благо он всё же лежит на уровне грудной клетки, а не шеи или лица… Он мысленно хвалит свою предусмотрительность, пытаясь немного отклеиться головой от хёнджиновой футболки, но всё тщетно, ведь хватка второго сильнее в разы тех ничтожных попыток, которые пытается предпринять младший (ну или правильнее будет сказать – пыталсЯ?).       — Ты не мог бы… — всё ещё бубня в ткань футболки.       — Что-что? — как бы издеваясь.       — Ты не мог бы не так сильно сжимать... — наконец выпалил Феликс, чуть ли не задыхаясь.       — А… Бина ты о таком не просил, — хмыкнул — Феликсу даже показалось, что как-то недовольно — Хёнджин, но всё же ослабил хватку.       Это было действительно странно и, может, даже неловко в какой-то степени из-за абсурдности ситуации. Но разве это важно?       Хёнджин аккуратно положил свой утончённый подбородок на мягкую макушку младшего, а Ликс, вдыхая успокаивающий аромат того, наконец почувствовал сильную тяжесть своих век, а затем провалился в глубокий непробудный сон.