***
— Кто звонил? — Тим. Гробовая тишина повисла над ними. Марк начал первым: — Скажи, Софи, я чем-то обидел Тима, что он не приходит? — Да нет, ты что. Он просто поступил в институт — ему некогда. — Понятно. А что он хотел? — Чтобы я домой шла. — Ну, иди тогда. — Ты не обидишься? Ладно, я побежала. Завтра дочитаю обязательно. Через минуту Марк услышал, как хлопнула входная дверь. Софи — хорошая девочка. И юноша надеялся, что девушка оделась тепло. Говорят, на улице осень, а значит — холодно. И если она заболеет или её не станет, то его жизнь ничем не будет отличаться от существования.***
— Софи, ты когда-нибудь дома бываешь? — Тим, почему ты не ходишь к Марку? — Тебя это не касается. Я тебе, кажется, задал вопрос. — Вы же друзья? Почему ты так относишься к нему сейчас? — Друзья? С кем? С ним? Не смеши. Мы ему с детства няньками были. «Значит, ему одиноко. Обязательно завтра же приду: он не должен думать, что вокруг нет любящих людей, ведь его люблю я». — Ты жесток. Ты не человек. Ты — холодный, эгоистичный ублюдок. Я с тобой больше не разговариваю. Не знаю, что в тебе Марк такое нашёл, если уж так за тебя переживает, — уже с истерикой в голосе кричала девушка, ведь Марк для неё был самым дорогим человеком. Она отчасти любила его, такого искреннего и чистого. Его чувства были важны для неё.***
Тук-тук-тук. — Открыто. — Привет. — О, Тим, ты? — Да. Мне Софи сказала, что ты обижаешься на то, что я не прихожу. — Нет. Совсем наоборот: я думал, это ты на меня обиделся за что-то. — Вот же, вчера тако... Марк не дал ему договорить: — Подожди, тише... Прислушайся. — Что? На улице что, дождь? — Наверно... Ах да, вечером обещали. И когда я шёл к тебе, то немножко хмарилось. Капец, как я домой пойду? — Это же круто, — радовался Марк. — Дождь. Пошли на улицу, пожалуйста. Можешь взять зонт, но только поищи его сам. Он где-то в коридоре. — Ух... — невыносимый, а на меня ещё и Софи дуется. Было б из-за кого... ребёнок. Но такой милый и радостный. Как ему откажешь? Тим надел на Марка курточку, шапку с шарфом и даже ботинки. Тим не был эгоистичным ублюдком, как говорила Софи. А если и был, то Марка это точно не касалось. С каждым годом, как они росли, он всё больше и больше привязывался к мальчику. Их связь достигла до уровня отношений. Тим любил прикасаться к Марку. И даже сейчас, когда, выходя из подъезда, он взял того за руку, по его телу пробежал приятный электрический ток. Шёл дождь, хоть и несильный, но до жути холодный. Марк отпустил руку и побежал по дороге, подняв руки к небу, ощущая капли ладонями. — Стой, упадёшь! Как только Тим это сказал, Марк споткнулся о бордюр и чуть не свалился, однако Тим вовремя подхватил его. — Ты что творишь? Убиться хочешь? — Не убьюсь, ведь ты же рядом, — ответил парень и прижал руку Тима сильнее. Тим почувствовал, что рука парня ледяная, хотя его собственная рука была не теплее. Он понимал, что согреть руки друга он не сможет, и потому прижал его ладонь к своим устам. Губы прикоснулись к внутренней стороне ладони. — Что ты делаешь? — вырвав руку, сказал Марк. — Грею твои руки. С этими словами Тим снова взял руку юноши и поднёс к лицу. Это Марку очень понравилось, и он поцеловал друга в щёку. Этот поцелуй был очень робок и наивен. — Спасибо. — А можно ещё раз? Хочу запомнить это чувство, — сказал Тим, а затем поцеловал Марка в губы. Последний ощутил язык парня, который обжигал его, во рту. Марк просто остолбенел, не в силах что-либо сделать: было такое ощущение, как будто он лежал в коме. А потом губы Марка сами ответили на поцелуй. Он не мог остановиться и не хотел останавливать Тима. Они целовались под дождём, и только зонт стал свидетелем поцелуя, но и тот лежал на асфальте, ведь руки Тима крепко обнимали хрупкое тело «друга». Парни оборвали свой страстный поцелуй лишь тогда, когда почувствовали, что промокли до нитки. — Марк, замёрзнешь и заболеешь. Пойдём домой. — А если я заболею, то ты будешь меня лечить? — Конечно. Но всё же пошли домой. Ой, телефон звонит. ... — Привет. ... — Я у Марка. ... — Да, хорошо. ... — Пока.***
— Ну, что там? — Софи попросила остаться у тебя, если я уж с тобой, потому что твою маму задержат на работе. Там какой-то заказ. — Я тебе не буду обузой? — Ты что, котёнок?POV Марка.
В квартире мы сразу пошли в душ. Вместе. Каждое прикосновение Тима вызывало бурю эмоций. Он был повёрнут ко мне лицом, и дыхание парня обжигало меня. Тим мазал моё тело гелем, а я всё больше возбуждался, ведь его прикосновения были таким нежными. С моих уст слетел приглушённый стон. Я чувствовал не только руки Тима, но и его губы. Он целовал меня. Затем взял в руку мой член. И я уже был на взводе, потому что каждое прикосновение парня сводило меня с ума. Он делал это так осторожно и настойчиво. — Нет, не надо, Тим. — Не бойся, котёнок. Я не сделаю тебе больно. Спустя минуту он уже проглотил моё семя. Я не мог стоять, и Тим это прекрасно понял. Взяв меня на руки, он отнёс меня в спальню. Там мы продолжали целоваться. И я решился. Даже не знаю как... — Я хочу тебя, — прошептал я. Мне было всё равно, что будет дальше: я жил сегодняшним днём и этой минутой. После этих слов Тим начал жадно целовать мои бёдра, плечи — каждый сантиметр моего тела. Он обнимал меня, прижимался ко мне всем телом, переплетая меня ногами. Тим облизывал мою шею, а потом снова вернулся к моим губам. Я чувствовал страсть в его дыхании, и мне это нравилось. Я пьянел от этого. Целуя меня, Тим одновременно ласкал рукой мой член, который снова стоял. Каждое движение парня заставляло меня стонать от напора ощущений. Ещё раз поцеловав меня в губы, он стал спускаться вниз, попутно играя языком с моими сосками и покусывая их. Ощущение было такое, словно я парю над землёй и падаю с огромной скоростью вниз. Он перевернул меня на живот и подложил под него ладони. Ещё мгновение — и я почувствовал, как язык Тима скользит по моей спине, а затем — по ягодицам. Это привело меня в ещё большее возбуждение, чем в первый раз. Тим раздвинул мои ягодицы и припал губами к дырочке. Его язык начал делать что-то невозможное, отчего я потерял голову. Это продолжалось несколько минут. Доведя меня до полного экстаза, Тим подался вперёд и перевернул меня на спину. Он положил мои ноги себе на плечи и немного прижал их к груди. Я почувствовал, как его член пытается войти в меня. Меня это, естественно, напрягло, и Тим почувствовал это. Он начал меня целовать и, тяжело дыша, сказал: — Расслабься. Всё будет хорошо. От его ласк я действительно размяк, и Тим воспользовался этим. Я вскрикнул от сильной боли, и первым моим желанием было выбраться из-под Тима, оттолкнуть его. Но он с силой прижал мои руки к постели и ещё немного вошёл в меня. Несколько секунд спустя боль начала проходить, и я расслабился, а Тим осторожно начал двигаться во мне. Прошло ещё немного времени — и мне стало очень даже приятно. Хотелось, чтобы он двигался сильнее и не останавливался. Тим целовал меня. По его груди сбегали тонкие тёплые струйки пота, наши мокрые тела соприкасались. Я чувствовал, что его движения становятся всё мощнее и резче. Тим тяжело дышал, стараясь двигаться быстрее, насколько это только возможно. Я уже не мог терпеть, и горячая сперма разлилась по моему животу, а следом за мной кончил и Тим. Он, обессиленный, упал мне на грудь и тихо постанывал. А через несколько минут в спальне стихли все звуки, и тишина вернула нас в реальность. Тим не поднимался, и я не хотел его торопить. Я коснулся его мокрых волос и щеки, а он поцеловал мою ладонь. Мы молчали, наслаждаясь тишиной. Вскоре я уснул. Ночью он ушёл. Просто взял и ушёл. На следующий день прибегала Софи, читала мне «Войну и мир» Толстого, но я не слушал, думая о нём, о том, что случилось. На душе было паршиво, горько и больно. Перебив её, решился спросить: — А где Тим? — Он сегодня целый день был у друга, наверно, и на ночь у него останется. Сказать, чтобы он пришёл завтра? «Мне сразу вспомнилась та ночь, его дыхание и его поцелуи». — Нет. — Ладно. Спустя час Софи ушла, оставив пустоту и тишину, съедавшую мою душу. Даже спустя неделю ситуация не изменилась. Тим не приходил и не звонил. Я запутался, а одиночество росло, прибавляя боль. Вдруг я услышал, как мама с кем-то говорила по телефону. — Хорошо. — ... — Да, я сейчас буду. — Марк, я ушла к подруге. Ложись спать. Кстати, с первым снегом, — сказала мне мама, направляясь к входной двери. «Она ушла! Все ушли! Может, хоть снег поймёт мою боль, ведь он так похож на его сердце». Я оделся — точнее, просто накинул пальто и надел ботинки. И кое-как выбрался из дома. Я шёл аккуратно, но всё же падал, однако сразу вставал и продолжал идти вперёд. Мне хотелось уйти от этой чёртовой реальности.***
— Тим... Тим... Тим... Марк... — Бл*, говори понятнее. Что случилось? — Марк пропал. — Как пропал? — Ушёл из дома. — А где была тётя Света? — У нас. Тим, она вся в слезах. Плачет и плачет, и я не могу пойти искать Марка. Прошу, пойди... Тим не дослушал её. Бросив трубку и никому ничего не сказав, он, полураздетый, выбежал на улицу, одеваясь по дороге. Он переживал за Марка, и его сердце бешено стучало, а разум не давал покоя: «Из-за тебя».***
В конце концов, найдя посреди газона сидящую и до боли знакомую фигуру, Тим тихо подошёл и спросил: — Что ты здесь делаешь? — Пытаюсь тебя понять. Ведь твоё сердце... оно, как снег, холодное, ледяное. Вот только снег тает, а твоё сердце нет. — Глупышка, — парень сел рядом и, приподняв Марка, посадил себе на колени, а после обнял. На руки Марка упали слёзы Тима. — Что это, Тим? — Сердце тает. Они целовались. И их сердца бились в унисон. — Извини меня. Я тебя больше никогда не отпущу. Я думал, ты будешь злиться на меня. — Тим, снег так красиво кружится. — Ты прав. Что? — И ты красивый. Я тебя представлял именно так. — Ты видишь. Как? — Просто. У меня зрение упало, когда ушёл отец и мы с мамой попали в аварию. От сильного стресса я перестал видеть. С детства я ждал такое счастье, как ты, которое смогло бы его вернуть... Ты вернул моё зрение. — А ты — моё сердце к жизни.