Сыграй мне снова

Шэнь распахнул дверь. Тёплый воздух, который обволакивал дом, резонно контрастировал с холодом улицы. Парень зашёл. Оглянувшись, и поняв, что в доме правит царица тишина, Сигард вобрал в лёгкие побольше воздуха, и облегчённо выдохнул. Несмотря на материальный комфорт, дом не был тем самым местом, где он жаждал находится душой и телом. Снимая куртку, потом следом ботинки, мужчина взъерошил свои волосы. Непослушные пряди начали электризоваться, на что парень тихо ругнулся. Не успел он подать голос, как из гостиной послышались звуки пианино. Сигард вздрогнул, волна мурашек прошлась по его спине, перетекая к рукам. Шэнь прислушался. Снова. Снова та же самая мелодия, снова, он делал это снова. ”Долго ещё он будет играть? Все же, чёрт возьми, идеально, почему он переигрывает её изо дня в день, самому не надоело? Одни и те же пассажи, по несколько раз.” Сигард задвигался в сторону гостиной, останавливаясь у двери. За пианино сидел его отец. Парень увидел его напряжённую спину, и чуть склонённую голову к нотам. Тяжёлый вздох, который услышал лишь он, а также новая волна мурашек, снова пришли к Сигарду в гости. Смутно знакомая, но все же забытая в недрах памяти композиция продолжала звучать. Парень придвинулся ближе, уже вплотную прижимаясь, и опираясь плечом о косяк двери. Теперь ещё яснее был виден силуэт исполнителя. Руки отца были напряжены. Сила, с которой он нажимал по клавишам инструмента, казалась, была бы уместна везде, но не в наборе с данной композицией. ”Да, давай, ещё сильнее издевайся над клавишами. Кто бы говорил, это я значит порчу инструмент? Идиот. ” Словно услышав его мысли, музыка внезапно прекратилась, Сигард резко поднял голову, встречаясь с прямым взором отца. Парень выпрямился, и глядел в ответ. Темно-карие глаза Чжаня встретились с хрустальными зрачками сына. Сигард нахмурился, и в конце концов, отвёл взгляд, начиная рассматривать комнату. Отец продолжал смотреть на молодого человека. - Хотел что-то? - Нет. Вопреки здравой мысли отвернуться и уйти в свою обитель, после ставшего привычным сухого ответа, Сигард продолжал смотреть как отец собирает нотные записи с пюпитра. ”Неужто все?” В тот момент, словно и не находясь в комнате все это время, тихими и размеренными шагами мужчина подошёл к своему сыну, немного удивлённо, но все же с привычным раздражением прошёл мимо, покидая комнату, и держа в руке те самые листы. Сигард взглянул на него снова, рисуя на своём лице безразличную гримасу. - Долго собираешься подпирать дверь? - Тебе-то какое дело? - Рояль не смей трогать в моё отсутствие. Чжань прошёл на кухню, а Сигард, никак не реагируя на сказанное, привычно поднялся к себе. ”Больно надо мне твоё драгоценное пианино.” Одеваясь в домашнюю одежду, Сигард плюхнулся на кровать. Его волосы рассыпались в разные стороны, а чёрная майка и штаны делали его похожим на врача в хирургическом костюме, который только что вышел из операционной. К типичному образу в подарок шли синяки, что стали сопутствовать парню в последнее время. ”Так и знал, что стоило сесть за диплом раньше, а то покупать всякий низкокачественный шлак в последний момент это уж совсем не ахти.” Парень перевернулся на другой бок, и стал рассматривать в миллионный раз обустройство своей комнаты. ”Перестановку бы, сколько хлама в тех ящиках, прямо как в башке Руслана при виде герра Лотоса…” Поднявшись, и свесив ноги прямо в мягкие тапки, Сигард направился к одному из раздвижных ящиков, что был наполовину открыт. Из деревянной конструкции торчали разные бумаги, виднелся край какого-то пакета. ”Да тут целый клад. Гребаный ящик Пандоры. О, статьи с первого курса. Материал, что я никогда не прочту уже, и преподавателю тоже не верну.” Поиски сокровищ продолжались, парень улыбнулся, нащупав упаковку презервативов в дальнем уголке. Вдруг, на свет, из такого же дальнего угла вышла темно-зелёная папка. Парень осмотрел её, пытаясь разворошить память. Вдруг, в голове что-то щёлкнуло. ”Нет, только не это, это не может быть, я же все выкинул.” Первая страница старой на вид папки встретила своего обладателя уже истёршейся надписью ”18 пьес для фортепиано. Соч. 72. П. И. Чайковский” На секунду Сигард закрыл глаза, протёр их, и сделал глубокий вдох. ”Как же вовремя, именно это я хотел найти.” Перелистывая разные страницы, названия произведений меняли друг друга: ”Экспромт”, ”Колыбельная”, ”Нежные упрёки”, ”Раздумье”, ”Диалог”, ”Скерцо-фантазия”... Глаза парня чуть расширились, он будто под гипнозом перелистывал страница за страницей. ”Надо выбросить.” Сигард в последний раз перелистнул сборник, как вдруг из файла вылетели несколько листов. Чертыхнувшись, Шэнь начал собирать бумагу. ”Колыбельная” гласило название. ”Неужели то самое...” Сигард благополучно избавился от папки. Почти. В руках он держал ту самую ”Колыбельную”, и спускался вниз по лестнице. Свет на первом этаже не горел. ”Свалил, слава всем Богам.” Проходя на кухню, попутно включив свет, и кофемашину, парень уселся за стол. И стал внимательно вчитываться в ноты. Строение композиции начало принимать музыкальную оболочку в голове. Он стал читать быстрее. ”Это шутка, слишком смешное совпадение. Он не то играл, они должны быть разными.” Кофемашина перестала гудеть, поднимаясь, Сигард взял свою арабику. Он хотел уже отодвинуть бумаги, которые, помимо тех, что он сам только что принёс, занимали место. Шэнь поднял исписанные листы. Потом снова посмотрел на то, что держал в руке. ”Ну, естественно, кухня, лучшее место чтобы оставить свою партитуру*.” Теперь Сигард держал в руках две одинаковые кипы бумаг. Одно новое, и неиспользованное, чистое. Второе - исписанное от руки связками и обозначениями акцентов. Глубоко вздохнув, и отпив, Шэнь начал вновь вчитываться в свои ноты. Потом в исписанные ноты отца. ”Почему моё единственное хорошее воспоминание об этом инструменте теперь запятнано твоим исполнением.” Сигард подошёл к окну, взяв пачку с подоконника, привычно лежавшая там. Парень зажёг сигарету, что начала тлеть, наполняя кухню душным запахом никотина. Затяжка. Сигард закрывает глаза. Солнце за окном. К нему направляется мама. Голубоглазая красивая женщина улыбается малышу. Тот отвечает ей тем же. - Сигард, хочешь, учить тебя музыке сегодня буду я? - Но папа же обещал… - Папа занят, милый. Пока мы можем попрактиковаться вместе. - Обещания нельзя нарушать, разве ты не говорила так сама? - Сигард, послушай, отец выполнит своё обещание. Это… просто, знаешь, существуют отложенные обещания. А пока они остаются отложенными, почему бы нам не выучить новую композицию вместе. - Какую? - ”Колыбельная” - Это же для малышей. Я не маленький уже. - Нет, ты что, это очень сложное произведение, ты же хотел сложное испытание. Вот твой шанс, сможешь удивить отца. Картинки заменяли друг друга как фотоплёнка. Живые, радостные и солнечные моменты становились все более призрачными, пока память не начала выдавать отдельные моменты. Отец, смотря на него сверху вниз безразличным взглядом. Шэнь, что плакал, заламывая пальцы. - Ты просто бездарность. - Но я же старался, я репетировал… - Бездарность остаётся бездарностью. Воспоминания начали путаться, пока блеклая и сгнившая плёнка не подошла к концу. Чёрные силуэт мальчика, что отсиживался в углу, и дрожал от страха, а также фигура властного и безэмоционального отца начали испарятся, словно сжираемые кислотой. - Ай! Истлевшая сигарета дошла до пальцев, и познакомилась спустя мгновение с поверхностью пола. Вздыхая, и выкидывая окурок в пепельницу, Сигард направился к столу, и взял партитуру. Быстрым шагом тот направился в зал. Дверь открылась резко. Не удосужившись скрыть своё присутствие, Сигард направился прямо к роялю, открыл клап*, и закинул ноты на пюпитр*. Шэнь сел перед инструментом. Он начал разглядывать его, словно изучая лицо давнего друга, с которым общение кончилось в слезах. Фаланги пальцев опустились на клавиши. Юноша начал играть гаммы, пальцы начинали потихоньку возвращать импульсы памяти. ”Что же я делаю?” Было единственное, что преследовало его в тот момент. Место для остальных мыслей было много, но они остались за хрустальным куполом новой гаммы. Фальшивые звуки все реже стали мелькать в исполнение Сигарда. Парень сделал внезапную паузу, глубоко вздохнул. Его взор направился на ноты. Неизвестно сколько прошло, пока Шэнь закончил перечитывать содержимое пюпитра вновь и вновь. В памяти все больше кусков паззла вставали на свои места, и все больше звучных и визуальных моментов стали дополнять картину композиции в его голове. Сигард начал исполнение. Анданте* заполнило комнату. Изящные и длинные пальцы перебирали клавиши как драгоценные серебряные нити. Мелодия лилась, хотя некоторые тональные ритмические пропасти преследовали парня, из-за чего периодические нецензурные слова срывались с его языка. Анданте перетекало вновь и вновь в кантабиле*, Шэнь все лучше стал ловить характер и темп мелодии. Казалось, медленность и сонливость песни были прерваны внезапным пробуждением. Словно ребёнок, которого надо вновь успокоить. Такой ребёнок все еще находился, и искал выход из сознания Сигарда. Серебряная нить музыки длилась уже некоторое время, из-за его казалось, что магический транс овладел мужчиной. Из аффективного состояния не вывели Сигарда даже явные, и довольно твердые шаги, что направлялись его сторону. Силуэт приближался к нему, пока внезапно не материализовался за спиной. Время остановилось. Шэнь продолжал играть, пока в светлую, и временно чистую реку сознания не ворвалась тёмная ядовитая вода. - Я к тебе обращаюсь. Ты оглох или притворяешься? Пальцы двигались машинально по клавишам, голова была опущена. ”Нет, я не позволю тебе прервать меня, только не сейчас.” - По рукам давно не получал? Мужчина смотрел на спину сына, волосы спадали ему на лицо, музыка словно начала жить своей жизнью, темпы менялись, произведение, хоть не было верхом динамичности, руками парня, обрела спокойную и уверенную жизнь. Чжань наблюдал за картиной, его мысли путались. Гнев и недовольство все сильнее начали заполнять его, в то же время, где-то в подсознании кололо, больно и непривычно, пока звук рояля окружал его. ”Наглость, как всегда, твоё второе имя.” Мужчину внезапно осенило. Чжань положил руки на плечи своего сына, и наклонился к нему. Волосы и зимний парфюм вторглись в обонятельную зону Шэня. Сигареты, миазм зимних духов, и животный страх, это все, что имело хоть какой-то вес в тот момент. - Либо заканчиваешь спектакль, либо пальцы остаются под клапом. Сигард на мгновение вздрогнул, но не вздрогнули его руки. Он играл, как играл и до этого, теперь, меняя характер композиции. Мрачная волна заполнила всю комнату. Стая мурашек прошлась по спине Чжаня, игра стала импульсивной, однако казалось, Шэнь не касался клавиш. Тот все еще был склонен на ним. Сигард наблюдал высокую тень над инструментом. ”Вот уж действительно, призрачный дьявол, что дышит мне в спину.” Фортиссимо* сплеталось с фероче*. Внезапно, холодные ладони переместились на его шею, и медленно, словно прикосновения приносили в дар проклятие Горгоны Медузы, перетекли на глаза. Пальцы сильно прижались к лицу Шэня, и Чжань придвинулся вплотную к сыну. - Только посмей ошибаться теперь. Начинай сначала. Темп музыки внезапно убавился, тональность перетекла в фунебре*, и медленно снова в кантабиле. ”Нет, почему, я же не слушаю его, но не смог отказать своим рукам.” Двигаясь по клавишам, фаланги стали восстанавливать оригинальную картину ”Колыбельной” Время остановилось. Парень продолжал играть, руки отца все еще прикрывали его взор. Пальцы то сжимались, то отпускали крепкую хватку. Его волосы запутались. Шэнь внезапно расслабился, откинувшись на тёплое тело позади, утопая в аромате парфюма. Одежда зашуршала, сильные ладони отца вернули его в исходное положение. Сигард издал стон, что потерялся в потоке музыки. ”Я так больше не могу, черт. Гори в Аду!” Внезапно захват рук ослаб, они задвигались вверх по лбу, зарываясь в волосы, и подтягивая. Сигард распахнул глаза, время остановилось. ”Что я делаю. Зачем сел за инструмент. Почему меня тянут за волосы, и где мама? Где она, почему я один, никого со мной нет.” Фаланги пропускают ”ре” во второй октаве, потом ”ля” в третей. Вода полностью отступает, безобразные звуки превращаются в оглушающую тишину. Захлопывается клап. Сигарда оттаскивают. Шэнь поднимает голову к своему отцу, который отпускает его волосы, вытирая руки, и не обращая никакого внимания на сына, что смотрел широкими стеклянными глазами. Там не было слез, там не было разочарования, там не было, не было. Там не было ничего. Чжань отошёл, теперь он стоял напротив Сигарда, положив одну руку на крышку инструмента. Повернув голову, и не полностью осознавая, что присутствие за спиной прикатилось, парень вздрогнул, резко подняв взгляд, встречаясь с лицом отца. Мертвецкое молчание царило в комнате. Двое мужчин не отводили взглядов друг от друга. - Ты отвратительный. Сорвавшийся голос Сигарда разбился о молчании отца. Чжань посмотрел на сына, что отпустил голову, и весь сжался. Теперь, в глазах Чжаня предстал обычный образ, что создавался и плелся в его сознание на протяжении многих лет. Его сын был как жалкая псина, что, несмотря на кормящие руки хозяина, кусает их каждый раз. - А ты сейчас похож на щенка. Сигард встал, и в действительности, как сорвавшийся с цепи собака бросился на отца, что стоял перед ним. Останавливаясь в нескольких миллиметров от него, вновь погружаясь в ту отравляющую смесь миазмов, тот выпалил прямо ему в лицо. - Соболезную суке, которую ты вытрахал так, что вышел на свет безбожий я. - Следи за словами, псина. - Кто бы говорил. Хватит, каждый раз, ты повторяешь это каждый раз. По тому же сценарию. Год за годом… Голос Сигарда разрывался от горечи. Кулаки сжаты. Слезы были наготове, ярко голубые глаза смотрели прямо в душу мужчине, ища надлежащее место для сильного укуса. - Остынь и перестань глазеть на меня, как на господина, что продал тебя плохому хозяину. - Хах, а что, не можешь выдерживать мой взгляд. Конечно, я же напоминаю тебе о той самой суке. Давай, скажи мне это в лицо, думаешь, я не понимаю ничего? Я прекрасно все понимаю, глаза, лицо, да даже чёртов голос. Не можешь нас отличать? Каждый твой поступок по отношению к ней был омерзителен, каждый твой поступок по отношению ко мне просто тошнотворный блять. - Рот закрой, нашёл кого обвинять. Нет, ты не похож на неё. Ты похож на меня. Посмотри на себя, не кажется, что смотришь в зеркало? Мы похоже, и это самое отвратительное. - Замолчи, ты не прав. Всегда, всегда, во всем был виноват только ты. Ты испортил её жизнь, испортил мою, и продолжаешь это делать каждый день. Детство, юность, всегда, везде. Я любил свою мать, черт тебя бы побрал! Я прекрасно помню как она страдала из-за тебя. Ненавижу, ненавижу, ненавижу, терпеть тебя не могу. Даже эту композицию ты, блять, умудрился испортить. Даже в настоящем, даже в воспоминаниях. Ты думаешь я не помню твой взгляд в тот день, думаешь не видел, как мама плачет. Бездарность, да? Ничтожество… какие прекрасные сладкие слова, единственные, на которые ты способен. Я видел побои. Терпел все, потому что не хотел быть для неё разочарованием, понимаешь?! Почему ты не можешь этого понять?! - Если ты её так любил, почему не делал ничего? Или ты умеешь только реветь, да громкими словами кидаться. Крик заполнил всю комнату, рыдающий Сигард бросился к отцу, истерика настигла его в мгновение ока. Парень вцепился в рубашку Чжаня, и начал трясти его, двигая в свою сторону. Руки отца опустились по сторонам, он остался стоять как омертвевшая кукла, и наблюдать за сыном, с нарастающим раздражением, и колющим неприятным ощущением. Нормальные люди бы назвали это чувством вины. Сигард продолжал плакать, приговаривая тихое ”почему” как обезумевший монах. Полный ненависти и желания разрушения, Шэнь смотрел на него, а мокрые глаза делали эту картину почти абсурдной. В какой-то момент, Шэнь посмотрел наверх, и глубоко вздохнул. Слезы продолжали течь по его щекам, волосы теперь торчали во все стороны, образ Сигарда являл собой идеал дионисийского начала. Карающий чёрный цвет, что обволакивал его, ничуть не мешал этому. - Ты действительно никогда не думал о своих действиях? Не думал, почему все вышло именно так?! - Я думаю, что тебе пора угомониться, и перестать прикасаться ко мне. Внезапно голова парня упала на грудь отца. Тот хотел отодвинуть Шэня, что явно не был в своём уме на данном этапе. Вдруг сын схватил отца за плечи, и прижался к нему, начиная смеяться. Смеяться так, словно приступ безумной болезни пожирал его мозг. Он обнял его за шею, почти удушающее. - Да что ты черт возьми делаешь, что за представление. Хватит, слышишь, я услышал достаточно этого от твоей мамаши, мне хватит. Убирайся! Что тебе нужно?! Смех Сигарда продолжался, он прижался крепче, вдыхая ледяной запах, что отдавал отдалённо сигаретами. - Ты носишь тот же портсигар что подарила тебе она? Я видел. Тебе обидно, тебя это взбудораживает и бесит. Не можешь смирится с ошибками, не умеешь исправлять и адекватно воспринимать свои поступки. Кто тогда псих из нас? Не отвечай, знаю, что оба. - Ты совсем свихнулся. Я не ошибался никогда. - Ты ошибаешься прямо сейчас. - Хватит, отцепись. - Обними меня, умоляю, обними. Я хочу хоть раз почувствовать тепло, хоть один чёртов раз в этой чёртовой жизни! - Мерзость. - Знаю, знаю, но ты эту мерзость создал. Поэтому, обними меня, я… Сигарда схватили за плечи и вжали в себя. Тик-так. Время остановилось, тот смотрел стеклянными глазами в стену напротив, раскрыв рот, и медленно опустил голову на плечо Чжаня. Отец сжал его футболку, в ответ на что Сигард прижался ближе. - Я так не смогу дальше. Эти слова юноша произнёс шёпотом. Его сердце стучало в бешённом темпе, из-за чего казалось, что Чжань заразился тем же. Ледяной слой не был разбит, но Сигард искреннее начал в это верить. Он крупно вздрогнул, когда голова мужчины оказалась на его плече, а рука вплелась в волосы, гладя по голове, будто жалея. Шэнь сильнее вцепился в него, прижимаясь всем телом, и дрожа. - Я не могу сожалеть без того, чтобы потереть лицо. Я не могу извиниться перед тобой, и не могу извиниться перед ней. Мне не за что. От меня ты не услышишь этого… ты действительно слишком похож на неё. Закончим на этом, отпусти. - Нет. - Сигард, прекрати. - Как… что? Имя собственного сына, которое прозвучало из устах Чжаня впервые за несколько проклятых лет словно было миражом. Коллективной галлюцинацией. Сигард, что был утомлён и изнеможён всеми возможными путями, вдруг задумался. Ему ведь показалось, этого не было так давно, этого не может быть. Нет, его мозг уже играет с ним. В тот момент Шэня схватили за волосы, и силой попытались отодвинуть. Почувствовав натяжение в зоне затылка, парень машинально проследовал за рукой. Приятное натяжение пробуждало в нем непонятное ощущение. Нет, это ведь очередной мираж, отвратительней и сладкий мираж. Мутным взглядом посмотрев на Чжаня, Шэнь дёрнул головой, волосы отец не отпустил. - Ч-что ты только что сказал? Отец вновь посмотрел на него холодным взором. Сигард схватил держащую его руку, медленно поглаживая рукав рубашки, и смотря на своего отца вопросительным взглядом. Шэнь ослабил хватку в волосах, Сигард пошатнулся, и своими длинными фалангами упёрся в плечи мужчины. - Сигард, Сигард Шэнь. - Нет, почему, зачем ты это сказал? Шэнь посмотрел вновь на него, руки потянули Чжаня к дивану. Молодой человек казался дезориентирован в собственном доме. Мягкая поверхность дивана была все ближе, холодный белый цвет украшал мягкий угловой диван. Отец уселся, Сигард наконец освободил его плечи, оставаясь стоячей фигурой перед старшим мужчиной. Парень смотрел на него. Волосы Чжаня были растрёпаны, если внимательно присмотреться, его дыхание было учащённым. Отец начал заворачивать рукава белой рубашки, скрещивая руки. Очки чуть спали на переносицу. Шэнь пожирал взглядом все его действия. От движения глаз, до меняющихся складок на штанах. Он поднял взгляд, их воззрения пересеклись, Сигард приблизился. Ловким движением, молодой человек оседлал его бедра, и сразу же уткнулся ему в шею. - Ты явно не в своём уме… - Тебе же нравилось такое. Сигард крепче схватил его, и прижался ближе, усаживаясь удобнее. Непонятное ощущение, словно путешествуя, и передаваясь по воздуху, ходило вокруг да около них. Внизу живота стало тепло. Сигард попробовал двинуться еще раз, когда руки отца схватили парня за талию. - На месте стой. Властный тон отразился еще одной вспышкой. Шэнь вздрогнул, ладони Чжаня скользнули выше, а его тело выгнулось под резкими прикосновениями. ”Что я делаю. Почему, как я… омерзительно, омерзительно, и оттого приятно.” Сигард сильнее прижался к его шее, в то время как прикосновения Чжаня переместились на спину, и подтолкнули прижаться теснее. Полувозбужденное состояние Сигарда ощущалось ясно, как и горящее тело. Отец перебирал его волосы, в какой-то момент, пока парень наслаждался столь желанным теплом, Чжань решил наконец оттащить его от себя. Приложив усилия, он оторвал его голову от своей груди, чему последовал протяжный стон. - Блять, не делай так, нет, сделай, сделай так еще раз… - Заканчивай. Чжань смотрел на него, разные ощущения вторгались в его тело как стрелы с опасным ядом. Тепло, отвращение, что пронизывало его. Возбуждённое состояние Сигарда не отразилось на нем, лишь отголоски ярости и недовольство читалось в его глазах. ”Отвратителен. Какой же ты отвратительный и грязный.” Мужчина вновь потянул его за волосы, и столь же бурная реакция не заставила себя долго ждать, Шэнь выгнулся снова, уже явно потираясь пахом о пах мужчины. Вторая рука Чжаня, что была на его плече, словно ядовитая и редкая змея на охоте, медленно перетекала к его шее. Чуть надавив, мужчина сузил глаза, и резко скинув парня с себя, впечатал его лицом в мягкую поверхность дивана. Сигард простонал, когда ощутил вес мужчины сзади себя. Натяжение все еще не пропало. Ощутив давление груди спиной, тот попытался повернуть голову, однако сильная рука вновь познакомила его с диваном, что не помешало парню приглашающее выгнутся, словно кошка при течке. - Ты всегда ведёшь себя как шлюха, или это отцовские привилегии? - Ты мне не отец. Парень простонал последнюю фразу, после чего получил сильный удар по ягодицам. Его глаза расширились, голос сорвался. Только хрип прозвучал в ответ. Чжань все еще смотрел на Сигарда, который, как дорогой проститут, сидел открытым перед собственным отцом. - Я же так старался делать то, что делал она. Или ты на самом деле так ненавидел её? Почему тебе не нравится, почему тебе ничего из того, что делаю я, не нравится? - Ты просто отвратительный, в жизни не видел существо более мерзкое. - Тогда почему не оттолкнул сразу, почему поддерживал мою игру? Отец притянул его к себе, пощёчина стала украшать смугло-розовую кожу парня. Шэнь смотрел на него с вызовом, и в некотором разочаровании. Вторая пощёчина имела цель стереть с его лица остатки нахальной, в то же время печально натянутой улыбки, которую парень отыгрывал все это время. Отец отпихнул его от себя, Сигард остался стоять посреди комнаты. Он поправил одежду, и прошёлся по волосам. Чжань сидел на диване, наблюдал за ним, потом, учуяв возможные последствия ответного взгляда, сосредоточил внимание на рояль. ”Неужели это моя вина? Нет, я не мог такое создать. Это все она.” На полу валялась партитура, через окно в комнату пробирался оранжевый закатный свет. Падая на белое лакированное пианино, и продолжая свой путь окрашивания уязвимых предметов в кроваво-алый, свет стал двигаться в сторону юноши. Сигард посмотрел в сторону окна. Его силуэт окрасился красным, волосы, даже тёмная одежда выглядели как догорающий древесный уголь. - Я будто горю. - Лучше бы сгорел. - Тебе было бы проще. - Тебе тоже. Последние слова были произнесены так, будто объявили смертный приговор самому разыскиваемому преступнику двадцать первого века. Отец обволакивал его безразличным взглядом, который угасал, как и закат, что превратился в грязное темно-синее пятно на небе. Силуэт Сигарда догорел. - Собери партитуру. Шэнь действительно подошёл к инструменту, и начал поднимать разбросанные листы. Казалось, все его движения, как и мир в целом, работали в замедленной съемке. Парень подошёл к своему отцу, скидывая на диван собранное. - Сохрани на память.