Обстоятельства

Смотря прямо в блестящие, наивно распахнутые глаза Али, которые внимательно следили за каждым движением мужчины, Сан-Ву медленно подошёл, заметно сокращая пространство между ними. Кожей чувствовалось, как стремительно растет температура, будто воздух раскалялся всё сильнее с каждым убывающим сантиметром. Али не шевелился, лишь терпеливо ждал, как будут развиваться события. В голове мысли смешались, не позволяя мозгу мыслить здраво, однако самообладание Али не терял, упорно глядя в глаза человеку напротив и не прерывая зрительный контакт ни на секунду. Эта покорность вперемешку с удивительной бдительностью только сильнее подначивала Сан-Ву, стоящего непозволительно близко и почти касаясь чужого носа его собственным. Оба пытались выглядеть совершенно спокойными, однако бешеное сердцебиение выдавало их с головой. Сан-ву впитывал чужое учащенное дыхание, наслаждаясь своей безоговорочной властью над ситуацией. Кореец знал, что любое его пожелание будет выполнено незамедлительно и с большим участием, но выжидал. По ощущениям прошла целая вечность, сопровождаемая молчанием и непрерывным зрительным контактом, от которого уже, кажется, сгорели все розетки и лопнули лампочки от перенапряжения. Воздуха не хватало, поэтому Али сделал глубокий вдох через приоткрытые губы, будто делая одолжение Чо. Кипяток разлился по всему телу и Сан-ву прильнул к мягким, немного сухим губам пакистанца, от чего тот, кажется, мгновенно расплавился и стал податливым, будто размятый пластилин. Сильные ноги Али подкосились от облегчения, отвечать на поцелуй он не спешил – слишком желанным был этот момент, хотелось застыть во времени и находиться в таком состоянии вечно. В состоянии полного подчинения ситуации и Сан-ву. Светлая рука медленно провела вверх по позвоночнику, цепляя каждую кость и чуть надавливая в районе шеи, что заставило Али громко выдохнуть в поцелуй. Чо целовал жадно, заведомо желая присвоить эти губы только себе, не причиняя при этом боли и дискомфорта. Али же сильнее прижался телом к Сан-ву, сгорая под его обжигающими касаниями и запуская теплые, немного шершавые руки под рубашку; скользил ладонями медленно и осторожно, будто спрашивая позволения. В ответ кореец лишь зарылся пальцами в черные, как смоль, волосы и слегка оттянул их, открывая доступ к смуглой шее. Али казалось, что ещё немного, и его сбитое дыхание превратится в одышку, поцелуй пришлось разорвать. Рука Сан-ву всё ещё находилась в темных вьющихся волосах, разорванный поцелуй стал для Сан-ву отличным предлогом действовать дальше, пока Али пытается переварить происходящее и сделаться серьезным, будто каждое прикосновение корейца не плавит его и колени не подкашиваются предательски от одного лишь прожигающего взгляда человека напротив. Сан-ву времени терять не собирался, хоть и вид разгоряченного любовника не позволял отвести от себя глаз. Губы прильнули к шее, красивой и [ненадолго] никем не тронутой, с выступающими венами, которые Сан-ву не оставил без внимания, целуя каждый сантиметр кожи и вдыхая родной запах своего человека. Али закрыл глаза и запрокинул голову, тяжело дыша, руки его сплелись вокруг тела Сан-ву, прижимая ближе к себе, насколько это физически возможно. От чужого горячего сбившегося дыхания по телу пробежали мурашки, а наружу вырвался громкий выдох – вместе с остатками самообладания. В квартире Сан-ву, ставшей их общим домом, никто не помешает им просто быть рядом друг с другом, самое сильное и такое простое желание. Шуметь можно круглосуточно, не опасаясь жалоб соседей, но Али молчал, одаривая Сан-ву только громкими выдохами и шелестом одежды, которая сейчас была совершенно лишней. Из принципа или из скованности и стеснения - мужчина сам ещё этого не понял. Кровь начинала закипать, когда Али отстранил корейца от своей шеи и поцеловал, отчаянно и глубоко, обхватив мозолистыми руками гладкое лицо Сан-ву, который, кажется, ждал этого слишком долго. Вкус теплых и мягких губ на своих собственных ощущался еле уловимой сладостью, которая приумножалась за счёт того, кто именно сейчас стоит напротив, крепко прижимая к себе и растворяясь в каждой секунде близости. Али целовал долго, напористо, но не жадно, как Чо. В этом их разница – тот, кто присваивает, и тот, кто добровольно отдаётся. Смуглые руки пакистанца всё ещё находились под рубашкой Сан-ву. С большой неохотой пришлось вытащить их, чтобы аккуратно, не испортив дорогую вещь, расстегнуть черные пуговицы и спустить с сильных бледных плеч лишний элемент одежды. Сердце замерло, когда Чо, уже самостоятельно скинув с себя рубашку, разорвал поцелуй и заглянул в темные глаза, будто подписывая мысленный договор, разрешение. От того, каким взглядом Али смотрел на Сан-ву, мужчина улыбнулся одними уголками губ, смущённо опустив взгляд. Только он мог своим трепетом и бесконечной любовью в глазах смутить Чо Сан-ву. Даже несмотря на свою власть и стремление к доминированию, он таял под прикосновениями и взглядами Али. Они оба прекрасно знают, насколько слабы и уязвимы друг перед другом. to be continued