Логика и эмоции

      Системам нужна разрядка.

      Это истина, от которой, увы, не удаётся сбежать и которую нельзя игнорировать. Игнорирование проблемы не искореняет её — лишь запускает.

      Провода переплетены крепко друг меж другом; оптокабели оплетают брюшные пластины, меж них посылая разряды статики. Это же делают длинные и тонкие пальцы.

      Увы, но когда системы начали сбоить, Саундвейву пришлось принять, что перегрузка ему необходима. После чёртового ранения это пришлось признать уже вслух. Тем более, то же самое проговорил Шоквейв, а ему… Что уж, незачем было просто так склонять его к коннекту. Это просто дружеская, если можно так сказать, услуга.

      И не сказать, что связист приходил от этого в восторг. Точнее как… Не приходил до одного конкретного момента, когда тяжелый корпус учёного оказался под ним, а оптокабели не ударили несколько более сильным разрядом, чем до этого. Бонусом к этому шёл глухой… Вдох Шоквейва?

Как… Интересно.

      Тонкие пальцы скользят ниже, очерчивая лиловую подсветку чужого корпуса, в то время как собственный корпус нагревается. По проводам — бесконтрольная пересылка паков об ощущениях, что просто заспамляет Шоквейва всё сильнее и сильнее; логика медленно трещит по швам, пока её истязает опытный эмпат.

      Системы вентилирования шумят натужно, конденсат стекает по корпусам мехов, и всё это сбивает прочее в один ком бессвязных логических цепей. Настолько бессвязных, что, стоит коснуться оптокабелю щитка порта, как слишком внезапно когтистая ладонь подцепляет визор, приподнимая тёмное стекло вверх. Светлый металл губ обезображен шрамом, и эти губы приоткрываются, стоит на них лишь надавить. Нажать на глоссу…

      И глухо охнуть, стоит только войти коннектору в порт, а острым дентам сомкнуться на пальце учёного, чтобы выступил энергон.

— Это… Нелогично…

      Шоквейв вентилирует тяжело, уже начиная ловить откаты от действий связиста; всех действий. И это противоречие, то, как эмоции выбивают логику… Будоражат.

      Манипулятор перехватывает чужой, вынуждая снова поднять окуляр и посмотреть на временного любовника. И будь у Шоквейва эмоциональный диапазон больше разума скраплета, вполне возможно, что он вылетел бы в перегруз: тонкие серебристые губы, растянутые в коварной усмешке, и тонкая глосса, что обвивает его пальцы, слизывая синюю жидкость методично, в такт толчкам, уже упорядоченной рассылке и статике.

      И, похоже, становится это последним нужным элементом, чтобы весь мир померк за миг, давая провалиться в долгожданную перезагрузку двум мехам. После прихода в онлайн вряд ли оба что-то отметят — нелогично. Не нужно.

      Но вкус чужого топлива до сих пор хранится в банках данных, как и корыстная мысль… Повторить шалость.