(Не) отец

Фукудзава наблюдает за взрослением Рампо уже несколько лет. Оберегает от неприятностей — насколько может. Защищает, учит. Но прекрасно понимает, что не может дать ему всё, что должны были дать родители — не научен, впервые имеет дело с детьми. А ведь Рампо во многом оставался именно ребёнком. В той же детской уверенности в том, что все вокруг и рядом с ним не стоят. И нельзя сказать, что Фукудзава был не согласен. Но ему хотелось научить Рампо беречь себя от тех, кто пользуется не умом, а силой. Да, он мог разгадать сразу чужие планы, но Фукудзава помнил тот случай, когда пришёл на помощь в последнюю секунду. Когда ещё немного — и ум бы не помог. Иногда Фукудзава думает о том, что зря слишком сильно привязался к Рампо. Что зря опекает так сильно. Что ему пора отвечать за себя самому. Но вспоминает — Рампо всего семнадцать, он ведь... не готов к этому миру. Некому было подготовить до конца. А он просто солгал о его способности — и оставил Рампо наедине с этим знанием. Точнее ложью. Фукудзава иногда думает о том, мог ли он поступить иначе. И понимает, что нет. Рампо уцепился за эту мысль и примирился с тем, что другие не понимают его. Возможно это и было самым правильным решением. Фукудзава старается не зацикливаться на прошлом. В какой-то день Рампо снова врывается в его кабинет, шумит, кричит что-то о том, что никто опять его не понимает. Крик переходит в тихие жалобы, когда Фукудзава молча откладывает книгу, встаёт и обнимает его, пряча за широкими рукавами юкаты. Рампо доверчиво жмётся к нему, крепко обнимает в ответ. И жмурится, когда Фукудзава гладит его по голове. — Они снова меня не слушают! Но у меня ведь есть Сверхдедукция, я всё сразу понял! Я величайший детектив! В отличие от них. Фукудзава ерошит короткие чёрные волосы Рампо, про себя вздыхая. До сих пор не привык к таким приходам, даже спустя несколько лет. — Для них важно сделать что-то самим. Никто не отрицает твоего ума, Рампо, но... — Моей способности, вы хотите сказать! — Рампо открывает глаза, глядя на него пытливо. Фукудзава молча кивает. Уже нет смысла говорить о том, что это не способность. Может быть, Рампо поймёт в какой-то момент это сам. — Вы правы! Зачем переживать о каких-то глупцах, которые просто не понимают, как им повезло? Фукудзава едва заметно хмурится — и Рампо сразу затихает. Опускает глаза, будто нашкодивший ребёнок (хотя ещё и вправду ребёнок), поправляет пончо, сползающее с плеч. — Ну ладно, дам им попробовать. А потом сам, если не смогут — а они не смогут. Да? — и смотрит ему в глаза, ища одобрения. Фукудзава снова кивает и гладит его по спине. Рампо расплывается в улыбке. — Принести ваш любимый рисовый пирог? — Нет. Я занят. Рампо растерянно хлопает глазами. — На меня время есть, а на сладкий рисовый пирог — нет? — Нет. Фукудзаве хочется сказать, что Рампо для него намного важнее пирога, но решает промолчать. Ни к чему. Да и он сам никогда не был силён в выражении чувств через слова. Тем более что это будет звучать странно. — Вы сейчас что-то хотели сказать. Фукудзава молча смотрит на него пару минут, замерев и не реагируя ни на что. Он забыл, что дедукция Рампо и на него распространяется. Но наконец Фукудзава отмирает. — Ты... Молодец. У Рампо вспыхивают глаза. Фукудзава треплет его по голове напоследок и отпускает. Почему-то сейчас похвалить вышло легче. И он видит, каким счастливым стал Рампо. Но часто говорить нет смысла — похвала потеряет своё значение. Рампо уходит, а он возвращается на место и берёт в руки книгу. Но иероглифы плывут перед глазами, и даже сосредоточенность не помогает. Почему Рампо так реагирует? Может быть, всё же видит в нём отца и ищет опору? Нет, вряд ли. Да и его приёмным отцом Фукудзава себя не считает. Возможно. Ведь он почти по-отцовски гордится Рампо, стоит ему раскрыть очередное дело. Без труда, играючи. Но правда в том, что Фукудзава хотел и защищать Рампо, и дать опору, и научить тому, что он сам умеет. В конце концов, он создал Агентство для того, чтобы Рампо мог использовать свою дедукцию и не бояться, что ему навредят. Чтобы у него было своё место в этом мире. Но не опоздал ли Фукудзава в итоге? Фукудзава надеется, что нет. Фукудзава надеется, что Рампо сможет открыться ему. Но увы, и ему самому сложно быть искренним. Но так тянет улыбнуться, когда Рампо в очередной раз что-то весело рассказывает ему, уложив голову на его колени. Он выглядит по-детски открытым — непосредственным он бывает среди остальных людей. Его не волнуют чужие мнения. Фукудзава мог бы порадоваться, если бы Рампо не зависел так сильно от его одобрения. Фукудзава не уверен, что так и должно быть. Он хвалил его редко и по делу, чтобы не привыкал. Чтобы не ориентировался на него. Но чем дольше он так делал, тем больше Рампо старался ради его похвалы. Может быть, пройдёт через какое-то время. По крайней мере, Фукудзава рассчитывает, что рано или поздно Рампо будет хвалить себя искренне и сам. Но в какой-то момент не сдерживается и говорит ему: — Я горжусь тобой. Рампо вновь бросается в его объятия. Прижимается к нему снова так же доверчиво, как и в прошлые разы. Прячет лицо в складках его накидки, не поднимает глаз. Фукудзава гладит его по спине, хлопает по голове аккуратно, приглаживает чёрные волосы. Он привык к этому. Привыкнет окончательно и к привязанности, и к мыслям о том, что Рампо стал ему почти что сыном. И к тому, что Фукудзава совсем не против стать для него отцом.