Пыль столбом

      Генри Блэк машинально схватился за свою шляпу, когда внезапный порыв ветра дёрнул за полы пальто. Шляпа сидела крепко. Над тротуаром ползком пронёсся обрывок газеты. Март теплом не радовал, но грязные сугробы почти сошли. Генри вспомнил другую напасть городка: пыль. Чёртова пыль, откуда она бралась в таких количествах с мая по октябрь. Казалось, что вся пыль штата, да нет, вся пыль Атлантического побережья собиралась в одном проклятом городке и портила жизнь, дожидаясь своей очереди отдохнуть под дождями или развеяться ветрами океана. Задумавшись о пыли, Генри чуть было не ощутил мерзкий скрип на зубах. Сплюнув, увернувшись от собственного плевка, подхваченного издевательским порывом, и выругавшись, он остановился напротив тёмной вывески «Роза ветров». Генри обернулся и мельком взглянул на часы у почтового отделения через дорогу. Семь минут первого. Значит, заведение Виктора уже открылось. Блэк потянулся к шляпе, передумал и направился к двери, украшенной восьмилучевой звездой.       Внутри стоял полумрак, приправленный тусклым светом в центре зала, уличной серостью сквозь переплетённые окна и запахами с пробуждающейся кухни. На свете явно экономили. Генри уже и не вспомнил бы, как было раньше, когда наливали без проблем, а выручка текла так же, как и выпивка из бутылок. Да, сухой закон накинул петлю на шею всем окрестным барам. Если бы не кухня, музыка и великая сила привычки, то и старая «Роза ветров» не выплыла бы. Если бы не Виктор. Ещё несколько лет назад никто бы не поверил, что Вик вообще когда-нибудь будет допущен к семейной святыне, но жизнь смеётся над ожиданиями. Он унаследовал бар на самом взлёте алкогольного запрета, без опыта, поддержки родителей и какого-либо представления о будущем. Виктор, хаотичный сгусток энергии, каким-то чудом он и смог вдохнуть новые надежды в «Розу». Прямо сейчас можно было наблюдать уникальный момент затишья: Вик стоял спиной к двери, облокотившись на стойку, что-то записывая. Кроме хозяина в такой ранний час в зале был только официант Оскар да старый Раух с кузеном, уткнувшиеся в газеты за своим привычным столиком у входа. Генри кивнул одновременно всем и самому себе, расстёгивая пальто на ходу. Проходя мимо Виктора, он не удержался и легонько хлопнул того по плечу.       — Дерьмо! — Виктор дёрнулся, накрывая листок ладонью. — Генри Блэк припёрся, ну конечно. Чтоб жилось тебе долго и счастливо.       — И тебе доброе утро, Вик. Никак в поэты подался?       — Ха, да эти стишки меня не согреют так, как месячный баланс.       — А покажь, — Блэк подался вперёд, отодвигая руку с бумаги, и одобрительно хмыкнул, увидев цифры.       — Шик-блеск, Генри, и уже с вычетом на Папашу. И без горячего, — Виктор сиял, как хозяин жеребца-чемпиона на скачках. — А когда поднимется пыль, пить захотят все.       Генри поморщился от упоминания пыли. Дрянь.       — С горячим свои дела, но проблем не будет, — продолжил Вик.       — Живём, Вик, живём. Оскар, мне как обычно, — Блэк направился к своему привычному столу в углу зала, лицом к двери. Портфель на потёртый диванчик рядом с собой, пальто на резную деревянную вешалку, шляпу, да-да, самое важное, туда же. Генри Блэк любил это место. Не слишком темно, не слишком светло, в глаза не бросается, зато видит всех. Он выудил книгу из портфеля и раскрыл её, похрустывающую корешком от свежести.       Звякнула входная дверь, впустив немного уличной свежести и сутулого мужчину неопределённого возраста в плаще и с кепкой-восьмиклинкой. Мужчина, дёргавшийся и озиравшийся будто заяц в густой траве, уходящий от погони, мог быть только Роджером Хейром, бестолковым Роджером, которого терпели только из-за его старшего брата Джо, приближенного к самому Папаше. Впрочем, Генри Блэка устраивал болтливый Роджер в качестве источника информации. Хейр заозирался, набирая воздух.       — Папашу убили! — то ли выкрикнул, то ли выдохнул он. Раух закашлялся, Виктор вскинул голову, но не проронил ни слова. Все молчали.       Хейр направился к Блэку. Генри вздохнул и и закрыл книгу, заложив нужную страницу пальцем. Хейр плюхнулся напротив и лишь тогда снял кепку. Бегающие глаза чуть навыкате, шмыгающий нос, удлинённые передние зубы — Блэку на секунду показалось, что перед ним настоящий заяц в пальто. Пришлось моргнуть, отпугивая навязчивый образ.       — Папашу убили! — Роджер никак не мог успокоиться. — Что ж будет-то, Генри? Что будет?       — А по порядку?       — Так это, я, как нашли, сразу сюда. Джо нашёл, сталбыть, вот. Пошёл он к Папаше, как обычно, а потом выскакивает, орёт на всех. А тот на столе лежит на своём в кабинете, холодный уже, видать, вот. И кровища, аж воняет. Что ж будет теперь, а?       — А что Джо говорит?       — Итальяшки вшивые, вот что говорит. Порезали Папашу ножиком, как тушку на бойне, и нам знак всем дали, что мы следующие. Вон, обрывок картонки какой-то у папаши в руке был. Так наши и смекнули, что дальше подряд резать пойдут. Но это пока тссс, молчок, надо им юшку пустить, пока не прочухали, что мы всё знаем. Голова у меня братец, как надо сделает. — Роджер заметно приободрился, слушая самого себя. — Ладно, некогда мне, и так небось Джо обыскался уже, каша такая заварилась.       Роджер подхватил кепку и так же торопливо покинул бар. Виктор заинтересованно покинул своё место и двинулся к Блэку. Пальцы, зажатые книгой, напомнили о себе. Генри вздохнул, задумчиво пошарил свободной рукой в кармане пиджака, вытащил что-то плоское и сунул в книгу. Виктор склонился над столом.       — Что там сраный кролик наболтал?       — Во-первых, думаю, уже все встречные в городе знают, что Папашу грохнули. Во-вторых, кончились спокойные деньки, Джо Хейр считает, что это итальяшки.       — А нам не насрать, что считает Джо Хейр?       — Увы, теперь не насрать. Кто успел, тот и в кресле. Это тебе не братец кролик, этот в наследники записался.       — Хлебнём?       — Полной ложкой. Он уже итальяшек резать собрался, пока они не опередили.       — Вот срань! Теперь точно пыль столбом. — Виктор нервно потёр шею.       Генри хмыкнул. Он может быть и добавил ещё что-то, но тут дверь распахнулась особенно громко, и в зале внезапно стало тесно. Вик взглянул и растянулся в ухмылке.       — Ах, Дейзи Хэмилтон, свет очей моих! — наигранно воскликнул он.       Да, это была Маргарет Хэмилтон, самый отчаянный репортёр в городе. Высокая, в бежевом пальто и бежевом же платье, со шляпкой-колоколом и выбивающейся прядью, вооружённая неизменной белоснежной улыбкой и увесистой сумочкой, где, по слухам, одна половина содержимого была запрещённой, а другая — просто опасной. А ещё она ненавидела, когда её называли Дейзи, о чем Вик был несомненно в курсе.       — Напомни, почему я тебе ещё не втащила?       — У меня лучшая кухня в городе. — Виктор ответил такой же ослепительной улыбкой.       — Резонно. Но сейчас я по делу, поэтому о кухне в следующий раз. — Девушка элегантно опустилась на диванчик напротив. — Когда тут такие вести, надо ловить рыбку, пока не опередили. И подумалось мне, что уже Генри Блэк точно что-то слышал. А где он может быть? Правильно, у своего дружка прохлаждается, ему же не надо на работу. И вот я тоже здесь, так что не тяни, выкладывай.       — Что? — Генри изобразил ангельскую невинность.       — Ах, Генри, общение с Виктором явно не идёт на пользу твоим умственным способностям. Папаша. Что нарыл? Не томи.       — Эй-эй, а что сразу Виктор? — тот заметно возмутился.       — Потому что ты не преподобный Ральф, очевидно же. — Блэк позволил себе ухмыльнуться.       — А что, я ведь тоже в своём роде проповедник...       — Неа, ты порочный Виктор Притчард, и даже не блондин.       У Маргарет одна бровь заметно поползла вверх, и Генри осёкся. Не хотелось бы проверять, что там в сумочке.       — Блэк, я жду.       — А взамен что?       — Как ты любишь. Информация..       — Вот с этого и надо было начинать.       — Ну так вам не до этого было, шуты гороховые.       — Ладно-ладно, скучные разговоры какие-то пошли. Откланиваюсь. Всегда рад видеть, Дейзи! — Виктор картинно изобразил воздушный поцелуй и поспешил вернуться к своим бумагам. Хэмилтон молча салютовала высоко поднятым средним пальцем ему в спину.       — Кхм. Итак, Папаша мёртв.       — Боже, Блэк, какое откровение! А то я не знала. Детали, мне нужны детали, и моим читателям нужны детали. Много крови? Грязное дельце?       — Почему сразу кровь? Есть много более чистых способов отобрать жизнь. Например, яд или петля. Кстати, я говорил, что яд зря считается женским оружием? Я тут собирал материалы к своей будущей книге, и, знаешь, всё не так однозначно...       — Блэк.       — Ах да. Ну кровь, да. Папашу убили ножом. Кровь, море крови. Скорее всего, непрофессионал, потому что грязно сработано. Думаю, можно смело писать ревность, какую-нибудь обманутую любовницу, и дело с концом.       — А как же итальянцы?       — Ну, у нас всё-таки не Чикаго, чтоб войны устраивать.       — А я вот слышала нечто иное. Святая Анна. Кусок жирный, площадь большая, место удобное, торги вот-вот, и тут внезапно убивают Арчибальда Грэхема, более известного в некоторых кругах как Папаша. Интересно выходит?       Генри постучал пальцами по столешнице. Вот уж правда, новости.       — Выходит, конечно, интересно, но я бы не был так уверен, работа действительно грязная и непрофессиональная. Итальянцы сработали бы чище.       — Ну, как знаешь. Ещё что-то?       — Джо Хейр, прибирает под себя королевство. Папаша умер, да здравствует наследник.       — И что нам это всё принесёт? — морщина пробежала по лбу Маргарет.       Дверь неоднократно открывалась и закрывалась, в баре стало более людно. Очередной скрип прозвучал протяжно, как будто вошедший никуда не спешил.       — Кто? — Хэмилтон сидела спиной к двери и могла только слышать.       — Маркстрём.       — Чёрт, селёдка тухлая. — Маргарет сморщилась. — Ладно, не буду терять ни минуты, мои читатели меня ждут.       Она пронеслась между столами ураганом, обогнув по широкой дуге Маркстрёма. Здоровенный Маркстрём, неторопливый, с вечно презрительным выражением лица, лишь неодобрительно посмотрел ей в спину. Маркстрём был сплавлен из контрастов. Совершеннейшая бесцветность во всём разбивалась о кричащую заметность, что из-за его вызывающе высокого роста, что из-за безупречного стиля в одежде. Ну а леденящая вежливость буквально провоцировала желание долго бить его чем-то тяжёлым.       — Блэк. — серый человек был привычно холоден. Он сел за стол в своём великолепном костюме-тройке, выражая всем своим видом брезгливость ко всем покрытиям, которых мог коснуться. Даже сидя, он подавлял своим ростом.       — Мистер Маркстрём. — Генри невольно выпрямил спину и взял те же интонации.       — Насколько я могу судить, информация уже распространяется по определённым кругам?       — Да, вы совершенно правы.       — Буду прям, Блэк. У Вас репутация человека, оперирующего потоками информации, именно поэтому я и обращаюсь к Вам. Что Вам известно о смерти Арчибальда Грэхема?       — Нож. Возможно, непрофессионал. Полагаю, бытовой конфликт либо конфликт на почве ревности. В то же время, Хейр считает, что убийство — дело рук семьи Маркетти.       — В этом есть рациональное зерно, если учесть ситуацию вокруг площади Святой Анны.       — Но ведь торги ещё не состоялись.       — О, я и не сомневался в Вашей осведомлённости, но всё же корректнее было сказать, что в кулуарах торги негласно состоялись, и город отдал своё предпочтение Грэхему. Не безвозмездно, разумеется. Сторона, которую я представляю, пристально следит за развитием ситуации.       — И что же будет, мистер Маркстрём?       — Полагаю, этот город ждут определённые перемены. Благодарю за информацию, от Вас я услышал достаточно.       — Взаимно, мистер Маркстрём, взаимно.       Но швед уже потерял всякий интерес к разговору и лишь сухо кивнул на прощание. Вопросы лишь множились.       Дверь жалобно скрипнула под чьей-то тяжёлой рукой. Раздался по-военному чеканный шаг. Блэк вздохнул Тебя тут только не хватало сегодня.       — Здравствуй, Генри. Вик, плесни чего-нибудь горяченького.       — Хрен тебе, Макдоннелл. Пускай тебе в участке наливают, а у нас сухой закон на дворе, если ты не в курсе.       — Значит, так теперь тут обращаются со старыми друзьями, даже не по имени.       — Ты прекрасно знаешь, если я назову тебя по имени, то буду слишком долго ржать и помру тут на месте в расцвете лет. Охренеть, да из какого пыльного чулана твои родители достали имя Конхобар? И наливать я тебе не буду, ты слишком честный коп, слишком честный паршивец с детства.       — Ах вот как? Ты хочешь поговорить об истории и традициях? Да радуйся, что ты Виктор, а не какой-нибудь Ллеуэллин, как там принято у вас, валлийцев.       Генри хмыкнул, напоминая о своём присутствии.       — Так о чём это я? А, да, выпить. Я же не шучу, этот сраный день в трезвом виде воспринимать невозможно. Невыносимо. — у рыжего полицейского дёргался уголок рта. — Тела мы конечно же не видели, но в курсе, Папаша с моим шефом имели некоторые дела, скажем так. И что будет дальше?       — А дальше будет жопа, Конни. Хейр считает, что это всё итальянцы, и без ответа оставлять нельзя. — Генри потёр висок. В зале становилось светлее. Пришли музыканты, начали доставать инструменты.       — Но Хейр же придурок!       — И это все знают, но тем не менее. А ещё чёртов Маркстрём что-то чирикает про свару вокруг Святой Анны. Работёнки вам будет выше крыши, старина.       — И как мне это дерьмо на трезвую голову воспринимать?       За окном собирались ранние сумерки. Пролетела очередная рваная газета. По тротуару пробежала нечёткая фигура в полицейской форме. Сержант Райс наполовину ввалился в бар.       — Макдоннелл! Шеф собирает! Срочно!       — Вот и посидели, вашу мать. — Конни пригладил растрёпанные волосы. — Ну, увидимся. Вик, с тебя выпивка, не забывай.       Макдоннелл пружинисто встал, проверил револьвер в кобуре и махнул Блэку на прощание.       Генри сидел молча, барабаня по столу. Есть как-то не хотелось. К счастью, Виктору было уже не до него. В помощь Оскару пришли девушки, зал заполнялся.       Дверь закрылась почти бесшумно, вошедший постарался притворить её за собой без хлопка. Зато Блэк услышал лёгкий деревянный стук по полу в дополнение к мягким шагам. Ничего неожиданного. Тихий человек.       — Здравствуйте, мистер Блэк.       — И Вам не хворать, мистер Хмыз. — Генри посмотрел на собеседника. Невзрачный сутулый человек с мягкой, будто извиняющейся, полуулыбкой и ощутимым восточноевропейским акцентом. Да, Грегор Хмыз, хромой юрист откуда-то из-за океана. Неконфликтный, тихий, хрупкий — то ли жучок, то ли паучок в своём уголке. Вот только Блэк знал, что Хмыз давно работал на Маркетти, в основном там, куда итальянцам не было хода.       — Мы обеспокоены, мистер Блэк.       — И Вы это мне говорите после всего, что произошло?       — Вы считаете, что... О, спешу Вас заверить, что семья совершенно непричастна. Поэтому я и здесь.       — Но какие доказательства?       — Увы, никаких. Только моя гарантия, ведь Вы умный человек и должны понимать, что к подобным событиям невозможно приготовиться, равно как и собрать документы о чистом алиби. — Грегор широко улыбнулся своей шутке.       — Город ждут большие перемены, мистер Хмыз.       — Вы правы.       — И я не только про строительство на Святой Анне.       — Несомненно, мистер Блэк. Я оцениваю риски. Кажется, поднимается ветер.       Генри усмехнулся про себя. Ну неужели. Не пыль.       — Берегите себя, мистер Блэк. — хромой поднялся, не забыв о трости.       — Берегите себя, мистер Хмыз. — Генри отозвался эхом, немного отрешённо глядя на сцену.       Оркестр заиграл что-то лёгкое и невесомое. По стёклам хлестнули редкие капли дождя. Генри Блэк устало потёр глаза и переносицу. Он раскрыл давно забытую книгу. На него смотрел пиковый туз, который он сунул наспех вместо закладки. С оборванным уголком. Генри выдохнул и захлопнул книгу. Вдалеке раздался выстрел. Началось.