Что мы делаем в тени

С этим надо было что-то делать, причем срочно. Денис, как в школе на сложных контрольных, нервно грыз колпачок от ручки, спрятавшись за листками сценария в трясущихся руках. Это был всего лишь второй день, а у него уже развился нервный тик и, кажется, готово было развиться заодно и косоглазие. К уже существующей паранойе. Сергей Горошко, помахивая листами, рассказывал о том, что Суза-Муза — это наверняка Ричард Окделл, и многие подхихикивали, потому что это звучало очень смешно. Денису зато было не до смеха. Он запнулся, когда дошла очередь до его реплики (благо, это списалось на характер героя), кое-как закончил фразу и жутко разозлился на себя за это. Надо было собраться, сосредоточиться и следить за текстом, а не за каждым, кто его читает. Выдохнуть. Не пытаться вычислить. — Суза-Муза — это я! — Никак нет, Суза-Муза — это я! Половина сидящих за столом друг за другом произносили сакральную фразу. Денис тоже произнес ее, кажется, с должным волнением в голосе. Кажется, кто-то все-таки засмеялся, этот смех подхватили остальные. Денис тоже поддержал, хотя на деле ему уже хотелось плакать, потому что он доподлинно знал: здесь действительно есть хренов Суза-Муза. И это не шутка. *** Все началось три дня назад. Команда прибыла на Ленфильм снимать сцены в павильоне. С самого начала съемок Денис чувствовал невероятный подъем духа, почти счастье — вот он, по-настоящему ожидаемый многими людьми проект, где можно себя показать и зарекомендовать как талантливого члена любой команды. Главная роль с потенциалом на будущее. Такими идеями был полон не только Денис — в глазах каждого молодого актера читалось тоже самое. «Этерна» могла, конечно, стать и полным провалом (как многие отечественные проекты), но отчаянно хотелось верить, что в этот раз повезет. Их расселили по недорогим отелям Петроградки, кого-то в двухместные, кого-то — в одноместные номера. Денису повезло — ему соседа не досталось. Ну, во всяком случае, в первый день он посчитал именно так — повезло. Можно было спокойно отдыхать, учить сценарий и репетировать в одиночестве: то, что надо для серьезной работы над серьезной ролью. Всем надеждам на это пришел конец в первую же ночь. Тогда Денис только заселился, кинул вещи в номере, а весь день провел на студии — проверяли грим, костюмы, оговаривали завтрашнее расписание. С утра планировалась очередная финальная читка, потом — съемки. График обещал быть напряженным, но как давно он этого ждал! Денис до полуночи читал роль, долго стоял перед зеркалом, принимая разные позы и оттачивая реплики, думал над героем, переживал. Откровенно говоря, было страшновато, но эйфории от предстоящих съемок было больше, чем страха. Волнение — да, азарт, кураж и предвкушение. Именно с этим коктейлем из кучи эмоций он и лег спать, прекрасно понимая, что уснуть не получится. Денис ворочался в кровати, постоянно перекладывая подушку, которая быстро из прохладной становилась горячей и раздражала, снова и снова проматывал в голове куски из сценария, шевелил губами, проговаривая реплики, смотрел на полоску света, что проникала в комнату через не плотно задернутую штору. Сон не шел. Денис настойчиво закрывал глаза, понимая, что завтра очень пожалеет об этих ночных бдениях, но ничего не мог с собой поделать. Со стороны окна повеяло холодом. Он поморщился, снова решил поменять положение, перевернулся на другой бок и открыл глаза. Неожиданно показалось, что в комнате что-то поменялось. Отогнав от себя эту лишнюю тревожную мысль, Денис снова прикрыл глаза и, кажется, наконец-то уже был готов провалиться в сон, как вдруг внутри что-то щелкнуло. Свет! Полоска, тянущаяся от окна через всю комнату, куда-то исчезла. «Наверное, погасили уличный фонарь». — подумал Денис, как вдруг сообразил, что находится в Петербурге, а не в средневековом городе, и здесь фонари по ночам не гасят. Он распахнул глаза и застыл, рывком прижав в раз задрожавшие колени к груди. В комнате кто-то был. Этот кто-то стоял прямо перед его кроватью, поэтому полоски света теперь не было видно. Темная фигура, почти не выступающая из темноты. Если бы до этого Денис так долго не рассматривал всю комнату, пытаясь уснуть, он бы и не заметил ее. Фигура не двигалась. Это в фильмах ужасов герои тут же начинают вопить, драться или убегать. В жизни же Денис вцепился в одеяло и молча пялился в пространство, надеясь, что прямо сейчас наваждение исчезнет, или он сообразит, что никакая это не фигура, а что-то привычное и понятное — тень от шкафа, например, или что-то еще. Как в детстве. Фигура не исчезала и не превращалась в что-то знакомое. Наоборот — она пошевелилась! Мать его, кто-то действительно пробрался номер и сейчас как будто бы вздохнул. Денис зачем-то спросил: — Кто здесь? Вопрос прозвучал настолько жалко и неубедительно, что ему самому стало только страшнее. В следующий момент фигура двинулась на него, и тогда Денис заорал. Это только в фильмах ужасов на крик сразу сбегаются соседи. На деле же никто на его истошный крик не сбежался. Даже в стенку не постучали, и петух не заорал. Зато неизвестный мужик сел на его кровать, бесцеремонно подвинув скорчившегося в ужасе Дениса. — На помо… Новый крик заглушила горячая ладонь, с силой сдавившая нижнюю челюсть. Рот буквально захлопнули, лишив Дениса последнего шанса на спасение. Почему-то сразу стало понятно, что пытаться ударить или как-то еще обезвредить этого мужика было бесполезно — хватка на подбородке была, что называется, железная. Кто-то вломился к нему, по силе явно превосходящий Дениса. Взломщик, не убирая ладони с лица Дениса, двинулся на него. Кровать равнодушно скрипнула под новым весом, Денис позорно зажмурился. «Сейчас я умру», — подумал он, обливаясь покрываясь потом. Почему-то стало очень обидно, что он так и не узнает, станет ли в итоге «Этерна» провалом или взлетом для ее создателей. Денис не умер. Вместо ожидаемой удавки на шее или холодного лезвия в живот, он неожиданно получил горячие губы. Взломщик поцеловал его! Не глубоко, мягко, будто бы даже нежно. Это было настолько странно, что Денис пару секунд просто оторопело смотрел в лицо напротив, которое все еще не мог разглядеть, поскольку взломщик сидел спиной к окну. — Какого… Его снова заткнули. В этот раз приложив палец к губам, как бы настойчиво, но не грубо призывая к тишине. Денис сглотнул, нервно облизнул губы, невольно отмечая, что слизнул сейчас и вкус посетителя. Это было похоже на бред или сон. «Я сплю», — ухватился за новую идею Денис, потому что ничем другим происходящее объяснить было просто невозможно. Эта спасительная мысль придала ему смелости, несмотря на то, что на деле мы никогда во сне не говорим себе «я сплю». Это сон. И надо проснуться. Денис зажмурился, снова открыл глаза. Ничего не изменилось. Мужик на кровати (это определенно был мужик) снова наклонился к нему и поцеловал уже серьезнее — обхватив голову Дениса руками и настойчиво протолкнул язык ему в рот. Если это и был сон, то самый странный из всех, потому что в этом сне Денис целовался с неизвестным ему мужиком, который на вкус оказался на удивление приятным, и отвечать которому вообще-то хотелось. Щеки горели от стыда и ужаса, надо было как-то отстраниться, но было страшновато и как бы муторно. Будто бы с этими поцелуями из него уходила вся решимость и здравый смысл. Думать получалось плохо, потому что все внимание сейчас было там, где проходился горячий язык и немного шершавые, совсем не мягкие губы. За всеми этими мыслями Денис неожиданно понял, что его уже не только целуют, но и лапают. Взломщик убрал руки с его лица, видимо поняв, что сопротивления не будет, и теперь вовсю изучал самого Дениса. Куда-то исчезло одеяло и вместо него по плечам и груди заскользили горячие ладони. Денис опомнился, когда чужие пальцы подхватили резинку боксеров и потянули их вниз. — Нет-нет-нет, — он запаниковал, пытаясь остановить вторжение в совсем уж личное пространство. Что удивительно, взломщик внял его просьбам и остановился. Почему-то казалось, что он удивлен. — Не надо, — пискнул Денис, — пожалуйста. Взломщик, не говоря ни слова, положил руку поверх его боксеров, как бы демонстрируя сложившуюся ситуацию. Ситуация была совершенно провальной: у Дениса стояло. В принципе, в кошмарном сне такое, наверное, могло бы случиться. Словить стояк на вломившегося к тебе среди ночи неизвестного мужика? Для кошмара отлично подходило. Вот только пора было признать, что сон слишком уж затянулся, да и несколько капель, выступивших на ткани трусов, которые сейчас холодили кожу, были слишком натуралистичны для сна. — Это не то, чем кажется. Денис прикрыл глаза, сгорая от стыда. Только цитат из Линча сюда не хватало для полноты картины, конечно. Взломщик, впрочем, иронию не оценил. Он снова взялся за резинку Денисовых трусов и лихо сдвинул ее так, чтобы высвободился гордо стоящий член и яйца. — Пожалуйста, — снова зачем-то попросил Денис, хотя он и сам не понимал, чего именно он добивается и что хочет от него взломщик. Взломщик хотел дрочить. Он вернул внимание лицу Дениса, погладил кончиками пальцев по щеке, потом мягко надавил на грудь, заставляя, лечь на спину, склонился над ним и снова поцеловал. Теперь, правда, это сопровождалось движениями руки. На этом моменте Денис сдался. Он уже не просил остановиться, не думал о том, что все это значит, не пытался «проснуться». Он отвечал на поцелуй, подаваясь навстречу губам и дергал бедрами, пытаясь «синхронизироваться» с чужой рукой. В своих порывах он дошел до того, что сам схватился за плечо взломщика и даже успел переложить ладонь на шею, но неожиданно был остановлен. Руку отвели в сторону и уложили вдоль туловища Дениса. Он понял: трогать нельзя. Поцелуи и рука на уверенно стоящем члене продолжались. Денис отвечал на них, уже не стесняясь и вовсю исследуя чужой рот. Он чувствовал горячее дыхание, казалось даже, что слышит стук сердца, но не был уверен, своего или нет, зато отчетливо ощущал, как его собственный член наливается все сильнее, радостно отвечая на все, что ему предлагалось. Взломщик оказался мастером своего дела. Непонятно как, но он умудрился довести Дениса за какие-то жалкие пару-тройку минут. Возможно, сработала общая напряженная обстановка или давно позабытая настоящая половая жизнь, или просто физиология. Денис не знал. Он понимал только, что кончает в руку неизвестному мужику, едва сдерживая себя, чтобы не застонать в голос. Снизу поднялась волна жара и кайфа, Дениса мелко тряхнуло всем телом и отпустило. Он откинулся головой на подушку и прикрыл глаза. Взломщик убрал руку, обтер ее об простынь и отстранился. Где-то полминуты Денис пребывал в блаженном покое, плавая на волнах посторгазмической эйфории, пока до него, наконец, не дошло, что случилось. Он распахнул глаза и резко сел. Взломщик уже поднялся с кровати и теперь снова стоял перед ним. Лицо и фигура по-прежнему были неразличимы. Денису вдруг стало жутко. Кто вламывается в гостиничные номера, чтобы делать вот такие вещи? Только маньяки! Он рано радовался, что его не убили в первую секунду. Видимо, это случится сейчас! Фигура двинулась. Денис был готов уже заорать, но увидел, что человек отходит к двери. Он уходил. Вздох облегчения вырвался из груди сам собой. Взломщик чуть помедлили и будто бы издал негромкий смешок. — Подожди! — Денис, сам не понимая, почему, остановил его. — Кто ты? Взломщик остановился, постоял пару мгновений, словно бы раздумывая. Потом вернулся к кровати Дениса, взял его телефон, что заряжался, лежа на прикроватной тумбочке, сунул его Денису. Не совсем понимая, что от него хотят, скорее на автомате, Денис приложил большой палец к экрану. Мобильник разблокировался, экран засветился, ослепляя уже привыкшему к темноте Дениса. Взломщик быстрым движением забрал у Дениса телефон и отвернулся. Через полминуты уже снова темный телефон упал на кровать рядом с Денисом. Больше его взломщик не задерживался и поспешно вышел. Когда Денис дрожащими от волнения руками разблокировал телефон, он увидел открытую новую «заметку». Текст гласил: «я — Суза-Муза». *** Весь следующий день Денис напряженно размышлял о ночном происшествии. Первоначальная идея со случайным маньяком была им отвергнута, так как не выдерживала самых простых дедуктивных проверок. Ну, точнее это Денису нравилось думать, что он применяет хоть какую-то дедукцию и включает холодный разум, а не просто покрывается холодным потом при каждом воспоминании о своем ночном позоре. Собственно, решение, что маньяк не был случайным, строилась на единственном достоверном факте: взломщик знал о Сузе-Музе. Несмотря на комичность, эта информация была своего рода бесценной, потому что кто еще был в курсе имени таинственного духа Лаик? Ну, примерно миллион фанатов оригинального книжного цикла. Вот только никто из них не знал, как и где проходят съемки и уж точно не знал, где поселился Денис. Как бы ему ни хотелось думать о своей возможной славе и даже поклонниках, этой славы и поклонников у Дениса пока что не было, так что вариант с сумасшедшим фанатом отпадал. Зато о Сузе-Музе, съемках и адресе гостиницы прекрасно были осведомлены те, кто так же как и он прибыли в Петербург на съемки. Весь обеденный перерыв Денис судорожно вспоминал, кто присутствовал при «оглашении адресов» и кто мог узнать не только улицу и дом, а в том числе и его номер! На первый взгляд казалось, что никто. Денис получил всю подробную информацию в электронном письме и доподлинно знал, что девочка, которая занималась расселением, во-первых, жила в Москве, а во-вторых… Во-вторых, номер его комнаты знали только в самом отеле. Как это обычно бывает, Дениса заселили в тот номер, который был на тот момент свободен и убран. Расследование зашло в тупик, — Денис никому не называл номер комнаты. «Если только Суза-Муза не выяснил этого на ресепшн или не проверил все остальные комнаты, пока не нашел меня». Вторая мысль казалась полным бредом, зато первая была недурной. Денис на всякий случай отлучился якобы в туалет, быстро нашел номер ресепшена своего отеля и позвонил. Разумеется, ночная смена уже поменялась, и милая девушка ответила, что сегодня его не спрашивали. Заодно выяснилось, что после одиннадцати вечера отель закрывается и попасть в него могут только жильцы, у которых есть ключ. Денис думал было спросить еще и про камеры видео-наблюдения, но почему-то застеснялся. В таком случае пришлось бы раскрывать предмет своего интереса, чего ему не хотелось. Пока шла подготовка к съемкам, Денис как бы невзначай поспрашивал коллег о том, как прошла их первая ночь, но никто не поделился откровенными признаниями. И никого не поселили в один с ним отель. Очередной тупик. К середине съемочного дня он порядком устал от собственного расследования, которое ни к чему не приводило. Для выяснения личности Сузы-Музы надо было предпринимать какие-то действия вроде вызова полиции, снятия отпечатков пальцев и опроса свидетелей. Как следствие — подробный рассказ о его приключениях. К этому Денис был совершенно не готов, так что пришлось смириться и направить все силы на то, чтобы выкинуть из головы Сузу-Музу и случившееся. Как ни странно, это ему удалось. Во время съемок хватало дел и забот, которые довольно скоро вытеснили события прошлой ночи, сделав их больше похожими на сон, чем на реальность. Тем более, что при свете прожекторов, направленных на тебя камер и криков режиссера, какой-то полумистический мужик, явившийся из темноты и туда же ушедший, и правда походил на бред больного сознания. В отель Денис возвращался усталый, но в целом бодрый. Он был доволен своей работой и предвкушал новый день. Была в этой бодрости и некоторая нарочитость, потому что с каждым шагом к своей комнате он все решительнее расправлял плечи и осознаннее не реагировал ни на какие звуки или шаги, которые ему слышались отовсюду. Перед дверью в собственный номер нервы все-таки сдали. Денис на секунду представил себе, что там в темноте его уже кто-то поджидает. Он застыл с вставленным в замок ключом, собираясь с духом, и в этот момент свет в коридоре, который реагировал на движение, погас. Денис тут же судорожно крутанул ключ и влетел в комнату. И тут же заверещал в чужую ладонь. Суза-Муза уже поджидал его. В этот раз Денис был намерен защищаться. Он молча вырывался, не рассчитывая уже на то, что на его крики о помощи хоть кто-то откликнется. Суза-Муза, разумеется, не собирался сдаваться и, крепко ухватив Дениса поперек туловища, пытался его то ли завалить прямо на полу, то ли все-таки дотащить до кровати. — Иди-ка ты нахуй! — рычал Денис, скользя по полу подошвами кроссовок. Их странная борьба в темноте больше напоминала толкотню в общественном транспорте в час-пик: каждый пытался оттолкнуть другого, и вместо этого выходило, что они скорее трутся друг об друга грудью, чем дерутся. Денис терял позиции, так как не был силен в сумо, к тому же уступал в весе. Он попробовал сделать пару подсечек, в итоге чуть не полетел на пол сам, но был вовремя подхвачен под локоть. — Да что тебе, блять, надо?! — в отчаянии вскричал он, когда его все-таки скрутили и протащили от двери до кровати. Вопрос был, конечно, идиотский, как и все происходящее. Очевидно, что стаскивающий с него сейчас джинсы Суза-Муза заглянул сюда не чай с печеньками пить. Кстати говоря, в этот раз окно было задернуто со всей тщательностью, и Денис проклял про себя блэкаут шторы — не видно было буквально ничего. Оказавшись в постели, Денис продолжил борьбу за свою честь, вот только со спущенными до колен джинсами это было не очень сподручно. Он попытался было натянуть их обратно, но был остановлен совсем уж нелепым способом: Суза-Муза завел ему руки за спину и тут же прижал его самого к кровати, уперев свое колено в Денисову грудь. — Нахрена ты это делаешь? — простонал Денис, морщась от боли. Лопатки давили на руки, сверху коленка Сузы-Музы не давала толком дышать. Ничего романтичного, что запомнилось ему со вчерашней ночи, сегодня не было и в помине. «Вчера ты и не пытался драться с ним», — услужливо подсказала память. Денис судорожно хватал ртом воздух. Суза-Муза традиционно молчал, видимо, выжидая. — Ладно, — протянул Денис, сам не ожидая от себя такого решения, — но ты скажешь, почему преследуешь меня. Суза-Муза странно хмыкнул, пару секунд подумал и убрал колено. Денис облегченно выдохнул и поскорее достал из-за спины затекшие руки. Его ужасно раздражала кромешная тьма вокруг, очень хотелось вернуть хотя бы ту вчерашнюю полоску неровного света. Впрочем, размышлять ему долго не дали. Суза-Муза уже увлеченно целовал его, как и вчера — обхватив лицо руками. И Денис увлеченно отвечал и, помятуя о своем «ладно», решил оставить все муки совести для светлого времени суток. В этот раз Суза-Муза действовал так же решительно, как и накануне. Очень скоро Дениса избавили не только от джинс, но и от всей остальной одежды. Лежать совершенно голым поверх заправленной кровати было странно и волнительно. «Как на каком-то жертвенном камне». Полная темнота добавляла мистицизма ситуации, хотя действия Сузы-Музы были далеки от ритуальных. Он снова жадно целовал Дениса, оглаживая его бока, грудь и плечи, и снова не позволял касаться себя. В целом такой подход Денису эгоистично нравился: выходило, что он как бы не становился участником преступления, а оставался только жертвой обстоятельств, вынужденный им подчиниться. При этом ему отчаянно хотелось выяснить, кто все-таки так настойчиво хочет с ним близости, но придумать что-то по этому поводу он не успел, так как его член снова взяли в оборот, точнее — в руку. Денис отчего-то затрепыхался и принялся отползать. Что-то в его сознании все-таки противилось вот такому бесцеремонному использованию его тела. Как ни странно, Суза-Муза остановился. Он убрал руку и даже чуть отсел на кровати. Денис застыл, не особенно понимая, что это значит. Он теперь обиделся и уйдет? Денису очень хотелось бы желать именно этого, но при мысли, что сейчас все закончится, рождалось только разочарование. Как же низко он пал, если хочет, чтобы неизвестный ему мужик остался с ним в темной комнате! Суза-Муза не ушел. Он повозился, снова придвинулся к Денису и вдруг рывком стащил его с кровати на пол. Денис взвыл, больно ударяясь голыми коленями. — Какого хрена?! Ответа, ясное дело, не последовало. Вместо этого, Суза-Муза с силой сжал его плечо и подтащил к себе, не слишком любезно ткнув носом в свое бедро. «Джинсы», — отстраненно подумал Денис, будто бы все еще продолжал вести свое расследование. Следующим, что он ощутил, оказался чужой член, ткнувшийся ему в подбородок. Можно было не уточнять, чего именно хочет от него Суза-Муза. — Нет-нет-нет, — слабо запротестовал Денис, уже ругая себя за то, что отказался от дрочки. Уговоры не действовали. На затылок легла здоровенная ладонь и больно сдавила череп, заставляя придвинуться ближе. Член уже терся о его губы. Теперь Денис радовался тому, что вокруг не видно ни зги, потому что при одной только мысли о том, как эта картина выглядит со стороны, он был готов умереть со стыда. Голый, на коленях с головой между ног у мужика — хуже не придумаешь. Суза-Муза нетерпеливо дернул бедрами, проезжаясь своим членом по носу и губам Дениса. Отказа здесь явно не принималось. Денис обреченно вздохнул и осторожно приоткрыл рот. Приноровиться ему не дали. Суза-Муза явно только и ждал, когда Денис уже сдастся, и тут же въехал в его рот чуть ли не до упора. Денис ожидаемо начал давиться и застучал ладонями по полу, пытаясь остановить происходящее. Хватка на затылке только усилилась, его буквально насадили на член, который теперь упирался в горло и не давал толком дышать. Денис промычал все, что думает о таком вот внезапном минете, но слушать его разумеется никто не стал. Он почувствовал, как волосы на затылке тянут назад и понял, что пришло время двигаться. Проклиная себя, Сузу-Музу и несправедливость судьбы, Денис кое-как пошевелил вмиг одеревеневшей челюстью и двинулся на пробу вперед-назад. Шея тут же заныла. Это было неудобно, трудно и стыдно. Хотелось немедленно встать и уйти, но хрен бы кто ему это теперь позволил. Надо было быть умнее, не заходить в комнату одному, позвать кого-то еще, позвать полицию или администрацию, или… Или открыть рот пошире и позволить двигаться другому, поскольку у самого не получалось. Так Денис и поступил. Он дышал через раз, очень надеясь, что не захлебнется слюной и не словит рвотный рефлекс до того, как все закончится. Суза-Муза держал его крепко и методично насаживал на свой член, одновременно с этим все быстрее работая бедрами. Денис чувствовал учащенное дыхание над собой и заполняющий воздух запах и вкус чужого возбуждения: дезодоранта, пота и плоти у себя во рту. Он не мог понять размер члена, но казалось, что он чуть ли не непомерно огромный. Губы уже горели от постоянного трения, челюсть и шея ныли, но Денис не пытался вырываться, только по мере возможности сглатывал, хотя слюна все равно текла подбородку и капала на грудь. В целом Денис был уже на грани. Он весь вспотел, извелся, все-таки пробовал хотя бы сменить позу, чтобы поберечь трущиеся о жесткий пол колени, но в этот момент член в его рту начал двигаться быстрее, и Денис еле подставил руки, рискуя соскочить и рухнуть носом в пол. Он чувствовал, что оргазм уже близко и только надеялся на то, что не придется глотать. Зря. Суза-Муза кончал рывками, заливая его рот и горло, обжигая слизистую. Этого Денис уже не смог стерпеть и дернулся, выпуская член из своих губ. Остатки семени пролились ему на лицо, грудь и колени. В изнеможении он ткнулся носом в обтянутое джинсой колено перед собой и все-таки позорно разревелся, — нервы сдали окончательно. Он запоздало подумал о том, что пачкает сейчас чужие джинсы, но переживать еще и из-за этого сил уже не осталось. Все-таки, это было слишком для одного дня и для одного конкретного Дениса. Мужик, называющий себя Суза-Муза, как будто бы понял его. Он осторожно взял Дениса за плечи, перетащил сперва к себе на колени, а потом уложил на кровать, заботливо укрыв одеялом. Денис скрутился в позу эмбриона и застыл, тихо всхлипывая. Он даже не озаботился тем, чтобы вытереть мокрое от слез, слюней и спермы лицо, только мелко дрожал, хлюпая в раз потекшим носом. Он слышал, как Суза-Муза ходит по комнате, чем-то шуршит, кажется, двигает стулья, но даже не повернулся посмотреть в его сторону. Только утром Денис обнаружил, что его вещи аккуратно сложены, а в телефоне появилась новая заметка: «потому что ты мне нравишься». Как Суза-Муза узнал пароль от его мобильника, Денис не знал. *** Суза-Муза теперь приходил регулярно. Он не всегда поджидал Дениса заранее, чаще возникал в комнате посреди ночи. Пару раз Денис устраивал ему засаду. Оба раза затея провалилась. В первый раз он сидел с включенным светом до часу ночи, полный решимости выяснить, кто его таинственный ночной гость. Утром он проснулся, заботливо укрытый одеялом. Свет был погашен. Второй раз Денис сам притаился в темноте. Он улегся с мобильником в руках и планировал в этот раз ни за что не вырубиться. Свою смену он тогда не проспал только чудом, благо Суза-Муза оставил ему на тумбочке шоколадку, которая сошла за завтрак. Приходилось признать, что детектив из Дениса был никакущий. Он честно пытался присматриваться к коллегам, чтобы вычислить своего любовника. При этом он жутко стеснялся. Ему все время казалось, что со стороны он выглядит как минимум странно, когда то и дело подходит то к одному, то к другому мужчине и пытается незаметно сравнить свой рост с чужим или на глаз оценить ширину плеч. Дело кончилось тем, что Денис словил недоуменный и какой-то даже брезгливый взгляд от Жени Шварца и немедленно ретировался. Впрочем, Женю он отмел первым делом из-за комплекции, как и Анара. Его Суза-Муза был высокий и крепкий, шире в плечах самого Дениса, не то что эти тощие дохляки. Суза-Муза легко мог скрутить Дениса почти что одной левой, что и делал в их первые разы. Это определенно был сильный взрослый мужчина, уверенный в себе и в своих желаниях. Очень привлекательный. На самом деле, искать Сузу-Музу на съемочной площадке было даже труднее, чем пресловутую иголку в стоге сена. Потому что иголка хотя бы выделялась тем, что металлическая и острая. Люди же, как неожиданно для себя понял Денис, в темноте не то чтобы шибко блещут индивидуальностью. Особенно — мужчины. Это мог быть кто угодно — техник, стажер, оператор, актер, да хоть отвечающий за доставку еды на площадку! К концу первой недели у Дениса шла голова кругом от череды мужиков, которых он мысленно примерял на свои ночные приключения. На себя, если уж говорить откровенно. Чувствовал он себя при этом почти извращенцем, так как стоило кому-то из мужчин сесть, как Денис мысленно прикидывал, где окажется его голова, если он опустится на колени. Это уже попахивало шизой. При этом с самим Сузой-Музой у них будто бы даже установились какие-то отношения. Он по-прежнему молчал, только пару раз шепнул Денису слова благодарности и комплименты в стиле «красивый мальчик», но толком различить голос Денису не удалось, поскольку сам он в этот момент старательно сосал, глотал или вытирался. Суза-Муза оказался благодарным и щедрым любовником. Он не только целовал и ласкал Дениса, но и сам пару раз брал в рот и делал это с явным удовольствием и охотой. Денис сгорал от стыда и возбуждения, кусал губы, стараясь если стонать, то хотя бы не слишком громко, проклинал себя за слабину, но каждый раз позволял очередному падению случиться. Задаваясь вопросом, почему он не предпринимает каких-то радикальных мер, чтобы раз и навсегда пресечь эту порочную связь, Денис вынужденно признавался себе, что ему все нравится. Под покровом ночи и при полной анонимности легко можно было отпустить себя и позволить в разы больше, чем обычно. Впрочем, обычно Денис не то чтобы не стоял перед мужиком на коленях, он даже не целовался с парнями! Точнее, пару раз было по приколу и один раз даже случилось что-то вроде пьяной дрочки. Это была студенческая туса на какой-то съемной квартире, куда набилось человек тридцать. Денис тогда впервые напился в такой салат, что едва мог связать пару слов, но вот ощущения от чужих — не женских — рук и губ на себе запомнил надолго. После того случая ему было плохо физически, а морально — еще хуже. В отличие от того же Шварца или Анара, Денис не умел легко относиться ко всему на свете и потом еще долго загонялся. И не то чтобы он был сильно против. Совершенно нет, может быть даже и очень «за», но никто как-то больше не предлагал, а сам он и не пытался. Так что появление Сузы-Музы с этой точки зрения было очень кстати. После первых двух встреч Денис перестал панически бояться и перешел в стадию «принятие» с готовностью и удовольствием. Но это не отменяло нарастающего любопытства. Каждый раз, когда Суза-Муза уходил, Денису хотелось броситься за ним и выяснить наконец, кто так настойчиво скрывает свою личность, но Денис не делал этого, отчего-то уверенный, что, если он так поступит, то ночные визиты прекратятся. У этой игры были свои правила, и пока что они оба играли по ним. И все же узнать, кто к нему приходит, хотелось. Не только из праздного любопытства, а еще и потому, что Суза-Муза Денису нравился. За время их странных встреч он замечал не только свое и чужое возбуждение, но и нежность, ласку, какое-то даже будто восхищение, проскальзывающее в том, как медленно и с любовью партнер раздевает его, как нежно целует или гладит по щекам. За, казалось бы, очень недолгий период у них уже успели появиться даже свои «ритуалы» и привычки. Например, на прощанье Суза-Муза теперь всегда целовал его в плечо и затем — в щеку, а Денис, слизывая капли спермы с головки его члена, зачем-то еще потом водил им по своему лицу. Сам, потому что ему нравилось. Все это было со всех сторон странно и, пожалуй, не вполне здорово, но отказаться никак не получалось. Впрочем, Денис и не пытался. При одном воспоминании о каком-нибудь ночном эпизоде он неизменно вспыхивал так, что по всему телу начинали бегать мурашки, а пальцы на ногах поджимались, будто бы в предвкушении. В полной темноте и с неизвестным можно было делать все; это будоражило и пленяло, вытесняя любые доводы разума. Денис не хотел прекращать эту связь, более того, он ждал каждую ночь, обмирая то от стыда, то от возбуждения, но точно не от страха. — А вот тут у нас молодой актер… Алексей Матошин снимал своего партнера по ближайшей сцене, пока Денису параллельно накладывали грим. Он настолько ушел в свои мысли, что даже не сообразил, что тоже попадает в кадр. Сбросив морок воспоминаний, он глянул уже осознаннее, но рука с телефоном тут же исчезла вместе с Матошиным. «Теперь он наверняка подумает, что я отлетевший псих», — чертыхнулся про себя Денис, возвращая внимание гримерше. Перед Алексеем особенно не хотелось облажаться — у них впереди было немало совместных сцен, к тому же Матошин взрослый опытный актер, заслужить уважение которого было бы Денису лестно. Интересно, а Суза-Муза? Видит ли он его во время съемок? Может быть он занят такой работой днем, что ему не до Дениса? Но как-то ведь он узнал про него, заметил, нашел адрес, номер комнаты… Все это будоражило не меньше, чем происходившее по ночам. При мысли о том, что Суза-Муза наверняка наблюдает за ним днем, Денис снова краснел и смущался. Иногда ему казалось, что он ловит на себе чей-то внимательный, особенный взгляд, но всякий раз вокруг было слишком много людей. Денис был уверен, что, окажись Суза-Муза близко, он его узнает, почувствует каким-то мистическим образом. Ну не могло быть так, чтобы тот, кого ты целуешь, кто тебя ласкает, никак не выдал бы себя при встрече. — Должно отозваться, — задумчиво произнес Денис уже набившую всем оскомину фразу из арсенала тренеров личностного роста. — Че? Сергей Горошко, поправляющий манжеты на своей рубашке, вопросительно глянул на него. Денис только покачал головой. Горошко не подходил. Он был хоть здоровый и широкий, как Суза-Муза, но со своей очень конкретной энергетикой, которая Денису была… Ну, в целом никак. То есть — не отзывалась в том самом смысле, в котором отзывался Суза-Муза: не заходилось сердце, не дрожали коленки. Точно не он. Но почему он скрывается? Репутация? Наверняка. Но ведь они «были вместе» уже столько раз, что давно оказались в одной лодке, и можно было не бояться того, что кто-то побежит стучаться в прессу или коллегам. Денис не знал ответа и мучился все больше. *** — Пора уже выяснить, кто такой этот Суза-Муза! — Сергей мужественно произнес реплику, но в конце все-таки прыснул, запарывая дубль. — Да, пора бы! — перекрывая смешки, объявил Денис в образе полуголого Ричарда Окделла и шагнул вперед. — Я, вот, так и не узнал, кто это, а мне интересно! — Не читал книжку, что ли? — Женя не удержался от подколки. — А еще — главный герой, человек Чести… Но Денис не стал обращать на него внимания. У него был план, и план должен был сработать. Отчаянно краснея, он продолжил нести бред про то, что Суза-Муза — это очень важно для него, как для актера и персонажа (зачем-то добавил, что и для человека), что Суза-Муза очень помогал унарам и конкретно Ричарду, и почему он не открывается, ведь это было здорово и правильно! От волнения его понесло. Он не продумал свою речь, план заключался в том, что, сказав первую фразу, Денис будет внимательно следить за тем, как меняются лица окружающих. Но вместо этого, словив первый стыд, он продолжал рассуждать про Сузу-Музу, надеясь, что этот монолог куда-нибудь да выведет. Лица знатно перекосились у всех, включая ассистентов. Денис понял, что пора заканчивать и выдал финальное: — Считаю, Сузе-Музе надо выйти на свет и вообще перейти на другой уровень! Кто-то неуверенно захлопал, кто-то хихикнул, объявили пятиминутный перерыв. Денис сбежал в туалет. Щеки горели, он чуть не плакал. Надо же было так облажаться! С этим тайным романом он совершенно потерял голову и творит непонятно что. Но как же хотелось понять, кто приходит к нему по ночам! — Дерьмо! Денис с силой саданул рукой по раковине, включил холодную воду. Умываться было нельзя — весь грим насмарку. Вечером он скажет Сузе-Музе, что пора прекратить прятаться. Вечером Суза-Муза не появился. Денис весь извелся, вертясь в кровати, он даже выходил в коридор, проверить, вдруг тот… ну, например, потерял свой запасной ключ и сидит под дверью. Никого там, разумеется, не было. Промучившись до утра без сна, Денис пришел на площадку в мрачном состоянии духа и уверенный, что своей вчерашней выходкой все испортил и теперь ему больше не светит ни приятный шепот, ни ласковые руки, ни крепкий член. С этого его брала такая тоска, что хотелось выть. Судя по всему, его уныние скрыть не удавалось, так как добросердечный Максим Метельников подошел к нему в перерыве спросить, все ли в порядке. Денис оглядел его уже привычным оценивающим взглядом, но покачал головой: рост и ширина груди были не теми. — Не понял? — Плохо спал, — пришлось соврать хоть что-то, — точнее — совсем не получилось уснуть, — это уже была правда. — А чего так? — Да я думаю, что налажал в личном деле и все просрал, — пришлось что-то отвечать. — Хотел большего, лишился того, что есть. Дерьмо короче. Выдав это, Денис поморщился, понимая, что Максиму эти подробности вообще не впились. И действительно, тот только нахмурился, к тому же мимо них на площадку как раз проходил Матошин, который явно слышал часть разговора и тоже сдвинул брови. Ну конечно, какое обсуждение личных дел, когда уже зовут под камеры? Денис тряхнул волосами и поспешил за ним. У них были общие планы без слов — ничего сложного, просто постоять в зале, но все равно, нормальные актеры готовятся, а не пиздят о своем за секунду до выхода. Ричард Окделл застыл в позе дающего клятву унара, а Денис мучился, чувствуя на себе задумчивый взгляд Матошина, который наверняка сейчас мысленно укорял его за безответственное отношение к работе. Хорошо, что это была последняя сцена на сегодня. *** Суза-Муза пришел в полночь. Денис был так рад этому, что подскочил на кровати и чуть ли не кинулся ему на шею, но вовремя остановился, вспомнив правила. — Я думал, ты уже не придешь, — сообщил он в порыве радости. — Что я обидел тебя чем-то. Суза-Муза хмыкнул, присел на кровать, нашарил его руку в темноте и осторожно сжал пальцы. Шторы были задернуты плотно, как и во все предыдущие вечера, но они уже и так легко находили друг друга, ориентируясь на дыхание и звуки. Суза-Муза целовался горячо. Денис поплыл мгновенно и уплывал все дальше, следуя за движением чужих губ и языка. Как же ему нравилось даже просто целоваться с ним, не говоря уже о чем-то большем. — Я соскучился! — объявил он, отстранившись. В ответ по его губам прошлись большим пальцем. Денис не удержался, лизнул его. Суза-Муза легко толкнул его на кровать, Денис с готовностью подчинился и лег. — Мне хочется знать, кто ты, — негромко проговорил он, подставляя грудь под руки и губы. Он лежал на спине, прикрыв глаза, хотя в темноте это было необязательно. Суза-Муза замер, обдал горячим дыханием кожу над пупком Дениса. — Ты не хочешь, чтобы я знал, кто ты, да? — продолжил Денис, мужественно стараясь не сбиться со своей речи. — Давай, ты будешь отвечать да или нет? Два легких поцелуя коснулись подвздошной косточки у него справа. — Это ответ? — Денис улыбнулся. — Это «да»? Снова поцелуи там же. По низу живота пробежали мурашки, Денис зажмурился от удовольствия. — Хорошо. А как тогда будет «нет»? Те же два поцелуя, но уже с другой стороны. Просто и понятно. И приятно. — Хорошо, — Денис сладко потянулся. — Так что, ты не хочешь, чтобы я узнал, кто ты? Суза-Муза медлил. — Не так, — поправил себя Денис. — Ты хочешь, чтобы я узнал, кто ты? Два поцелуя справа и два слева. — Как это? — Денис приподнялся на локтях. — И «да» и «нет»? Два справа. Понятно. Он тоже переживает и волнуется. От этого стало как-то спокойнее. — Ты хочешь сам мне сказать, кто ты? Уверенное «нет». — Хочешь, чтобы я догадался сам? «Да». Вот и все. Гадание на поцелуях дало ответ. Раз Суза-Муза хочет, чтобы Денис догадался, значит: — Я смогу догадаться сам, кто ты? «Да». — Хорошо, я найду тебя сам. Денис собирался было спросить что-то еще, но ему не дали. Думать над вопросами, когда твой член ритмично погружается в чужой рот, он еще не научился. А потом случилось то, о чем Денис регулярно запрещал себе думать, решив, что в случае чего будет «действовать по ситуации». Судя по всему, это было самым глупым его решением, потому что в ситуации, когда в твою задницу неожиданно проталкивают мокрый палец, действовать не получается. Денис ойкнул, согнул ноги, весь сжался и тут же постыдился этого. В конце концов, они с Сузой-Музой чего только уже не делали, изображать из себя девственницу было как-то не с руки. Палец внутри застыл как будто бы вопросительно. Денис зажмурился, выдохнул. — Я никогда раньше не делал ничего такого! — выпалил он на одном дыхании. — Но я хочу! Если сейчас Суза-Муза встанет и уйдет, он, пожалуй, даже не обидится. Как же глупо и стыдно! Суза-Муза не ушел. Он прошелся поцелуями по согнутой коленке Дениса, погладил его по животу, убрал палец и вдруг навис над ним. — Я хочу, правда, — пролепетал Денис, обмирая от ужаса. Он и правда хотел, чему к тому же сам же и удивлялся. Суза-Муза поцеловал его сперва мягко, будто успокаивал, потом глубоко, с напором и желанием. Денис и сам не понял, как его ноги разъехались, будто бы тело само сейчас предлагало себя. Впрочем, у его партнера были другие планы. Оторвавшись от губ Дениса, он как-то ловко перехватил его поперек груди и перевернул на живот. В таком положении Денис еще перед ним не оказывался. Снова вернулся жгучий стыд и неловкость. «Темно, он все равно меня не видит»! — успокаивал себя как мог Денис, но все равно желание прикрыться никуда не проходило. Будто бы прочитав его мысли, Суза-Муза принялся целовать его плечи, спину, мягко гладить по бокам, но пока не подбирался к «опасной зоне». Денис был благодарен за это, одновременно испытывая нетерпение и интерес. Ему правда хотелось. Он был готов. Когда между ягодиц вдруг стало холодно и мокро, он уткнулся лицом в подушку. Отступать было уже поздно, несмотря на весь стыд и ужас, которые попеременно накрывали его с каждым новым этапом. Суза-Муза толкал в него пальцы, мазал вокруг, растягивал, мял, действовал методично и быстро. «Слишком быстро»! — отчаянно подумал Денис, услышав характерное шуршание упаковки. «Интересно, он все эти дни носил с собой гандоны или только в этот раз»? Додумать эту важную мысль Денису было не суждено. Его рывком поставили на колени, поддерживая рукой под живот и предлагая занять весьма характерную и понятную позу. Денис выдохнул, подчинился. Теперь уже точно все пути назад были отрезаны. В подтверждение этому Суза-Муза двинулся вперед. Денис взвыл от неожиданности, дернулся прочь, но рука под животом держала крепко. Это оказалось так больно, что Денис тут же подумал, что не справится. Из глаз брызнули слезы, он заскулил, понимая, что надо прекращать. Когда внутри находились только пальцы, все, что он испытывал — странное давление и предвкушение чего-то неизвестного. Сейчас же казалось, что его просто пытаются порвать на две части, не меньше. Вторжение продолжалось. Суза-Муза тяжело дышал, что-то даже шептал ободряющее, но Денис его не слышал, только выл, пытаясь уйти от боли. — Расслабься! — неожиданно раздалось над ухом. — Так только хуже! Денис замер. Голос был злой, срывающийся. До него вдруг дошло, что несладко сейчас не только ему. Пихать член туда, где ему не рады — наверняка тоже то еще удовольствие. — Прости, — пискнул он униженно, — я постараюсь, просто больно. Кажется, его не услышали. Суза-Муза надавил ему ладонью на спину, Денис рухнул грудью на кровать, при этом задница так и осталась оттопыренной к потолку и насаженной на член. Пожалуй, хуже положения у него в жизни еще не было. Хуже стало ровно в тот момент, когда Суза-Муза въехал до упора, и Денис узнал, что такое «подавиться воздухом» на собственном примере. Из него этот воздух будто бы выбили и продолжили выбивать, не давая ни секунды передышки. Похоже, Суза-Муза успел намучиться с ним за время подготовки и теперь не собирался терять ни минуты. Денис потерялся в пространстве и точно бы потерял равновесие, если бы его бедра не держали бы мертвой хваткой. Времени разобраться с тем, что происходит и как с этим поступать, у Дениса не было. Началась гонка, в которой он мог только беречь лицо, которое терлось об подушку. Спасти грудь и шею уже не представлялось возможным. Кожа на груди, а особенно — соски уже ныли от боли, стираясь об простынь от постоянного движения. Суза-Муза взял сразу неслабый темп, по крайней мере, Денису так чувствовалось. При каждом толчке его обжигало болью, жаром, какой-то пошлой похотью, от которой хотелось одновременно убежать и продолжить. Осмыслять все это не удавалось, Дениса едва-едва хватало сейчас на то, чтобы дышать и сплевывать беспрестанно текущие по щекам слезы. Задница горела огнем, каждый новый толчок, казалось, был сильнее и глубже предыдущего и слал по позвоночнику чуть ли не электрический разряд. Денис выл на одной ноте, уже не пытаясь сдерживаться. Это было больно, стыдно и приятно. Поразительно, но за всем происходящим, ему это и правда нравилось, словно ничего правильнее вот такой дикой долбежки в задний проход не могло и быть. Он с удивлением обнаружил, что уже ждет новое движение в себе, предвкушая и боль и кайф, которые шли один за другим, снося нахрен все барьеры и все чувства. В какой-то момент сознание будто бы совсем отключилось. Остались только эти приносящие чистый кайф толчки, мокрые простыни, боль в груди, пот и душащий воздух в легких. Денис не пытался двигаться или как-то участвовать, полностью потеряв контроль над телом. Суза-Муза елозил им по кровати, все наращивая темп, а Денис только слышал ритмичные удары яиц по собственной заднице и стук своего сердца где-то в районе горла. Когда его накрыло, он был уже готов к чему угодно, поэтому просто пронзительно вскрикнул и провалился в темноту. Перед глазами плясали разноцветные вспышки, внизу живота было мокро и горячо, и только по этим признакам Денис понял, что кончил. Он пришел в себя, когда его мягко погладили по голове. Судя по всему, Суза-Муза тоже кончил и, видимо, остался доволен. Денис получил свой привычный поцелуй в плечо и щеку, скрипнула кровать, а потом и негромко хлопнула дверь. Суза-Муза ушел молча, как и всегда. Денис со стоном перевернулся на спину. Все тело болело и дрожало. На щеках неприятной коркой засыхали слезы. Денис пялился в потолок с дебильной улыбкой на лице. В голове была одна мысль: «я только что потерял девственность, охренеть». *** «Найду тебя сам, найду тебя сам», — Денис повторял это как мантру, собираясь на смену. Мантра помогала сосредоточиться и не думать о другом. В первую очередь о том, что вчера ночью неизвестный мужик, представившийся Сузой-Музой, без шуток оттрахал его в задницу, а Денису это понравилось. Вообще-то, мантра нифига не помогала. С самого утра все тело болело так, будто накануне случился не спонтанный секс, а избиение. Денис даже на всякий случай оглядел себя на предмет синяков, но здесь в целом его пощадили. Больше всего досталось, понятное дело, заднице — там, судя по ощущениям, была кровавая рана. Денис даже, умирая от стыда, попытался что-то там разглядеть, используя фронтовую камеру телефона. Как ни странно, ничего поистине ужасного он не увидел, но болело все равно неслабо. К этой боли примешивался стыд и дурацкое волнение, потому что боль была связана с воспоминаниями. От этих воспоминаний Дениса сразу же бросало то в жар, то в холод, да так, что слабели коленки и во рту мгновенно пересыхало. Вчера было больно — да, но было еще и так хорошо. Кроме задницы почему-то еще пострадала грудь. Надевая костюм, Денис морщился и шипел — каждое соприкосновение ткани с сосками испытывало его нервную систему на прочность. Соски жгло от малейшего дуновения ветра, не то что от кучи прилегающей к телу одежды, которую должен был по уставу носить унар Ричард. Денис раньше и не думал, что соски можно натереть какой-то простыней так, что они даже припухнут и будут ныть весь следующий день; он вообще не задумывался об этой части тела. Теперь соски напоминали о себе ежесекундно, взрываясь огнем при любом повороте туловища и, кажется даже, шеи. Денис кусал губы, морщился и шмыгал носом. — Ты опять сам не свой, — Максим снова заметил его настроение. — Все в порядке! — преувеличенно бодрым голосом отозвался Денис, поскольку уже заприметил околачивающегося неподалеку Матошина. В этот раз он не будет вести себя как идиот и позориться перед взрослым артистом, он профессионал и главный герой картины! — Выглядишь вообще потаскано, — раздалось справа. — Интересная ночка была? За каким-то хреном сюда заявился еще и Женя, который будто таскался тупо за Максимом, потому что своей цели у него не было. Денис зачем-то глянул на себя в зеркало и ахнул. Женя был прав: вид у него и правда был так себе, даже несмотря на обильный грим. Глаза лихорадочно блестели, весь зажатый, нервный, как играть-то теперь? Он выдохнул, решил немного пройтись, чтобы размяться. У актера не может быть деревянного тела — это мгновенно считывается при съемке! — Вот это походняк! — комментарий Жени не заставил себя ждать. — Похоже, я попал в десяточку с интересной ночью — а, Денчик? Денис терпеть не мог имя «Денчик», оно ассоциировалось с чем-то непотребным и пошлым. Он -Денис, а не какой-нибудь Денчик в леопардовой шубе или вроде того. Откуда взялась леопардовая шуба, Денис не знал, но послал Жене испепеляющий взгляд. Тот предсказуемо заржал. Впрочем, обижаться на Женю было занятием глупым, а на правду тем более обижаться не стоило. Денис прекрасно понимал, что даже при всей своей спортивной выдержке, походка оставляла желать лучшего. Когда постоянно ищешь вариант движения без неудобства, сложно оставаться грациозным. «Гребаный Суза-Муза, не мог подождать до выходного»? — Денис злился, в ожидании, пока выставят свет. По графику сегодня снималась сцена урока обществознания, у него там немало реплик, надо быть молодцом. Но вместо того, чтобы готовиться, Денис уговаривал свое тело прекратить болезненные и не только ощущения. Соски продолжали напоминать о себе, вызывая при этом совершенно нежелательную реакцию в штанах. Денис уже дважды сбегал в туалет, чтобы наскоро передернуть, потому что при одном воспоминании, от чего его соски так сильно ноют, у него тут же крепко вставало. Похоже, соски оказались его эрогенной зоной, о которой он узнал вот таким необычным способом. Дерьмо. Если кто-то заметит его внезапный стояк, от позора он не отмоется никогда. А все Суза-Муза и его желания! Стоило признать, что ночные желания у них совпадали, и в целом все было очень даже… Даже очень. Дениса снова бросило в жар, он подхватил сценарий и принялся им обмахиваться, будто ему душно. Необходимо было сосредоточиться на чем-то кроме секса, иначе он превратится в озабоченного. В конце концов он уже не подросток, чтобы думать только об одном, и знает, что есть работа, а есть — отдых. Его отдых своеобразный — ночной, и ночью как раз самое время… Выходило из рук вон плохо. Денис уткнулся носом в сценарий, снова попытался отвлечься. Итак, у него есть еще одно дело, помимо съемок и мыслей о сексе. Надо найти Сузу-Музу! Тот дал понять ему, что не против открыться, но хочет, чтобы Денис его нашел сам. Более того, он уверен, что Денису это под силу. Значит, это тот человек, с которым они как минимум регулярно видятся — не стажер, не кто-то приходящий. Это член съемочной группы, возможно даже коллега по площадке. Денис поднял глаза от сценария, просканировал помещение. В глазах рябило от людей: актеры, осветители, режиссер, продюсер, сценарист, толпы помощников, техники. Это снова мог быть кто угодно! Возможно, этот кто-то прямо сейчас наблюдает за ним, видит все его метания, неуклюжую походку, периодически плывущий взгляд. От этой мысли снова стало горячо. Денис зачем-то выпрямился, попытался напустить на себя уверенность и даже какое-то кокетство, но поймал только недоумение у тех, кто стоял неподалеку. Пора уже признать, что актер из него никакущий, недаром Матошин смотрел сейчас так неодобрительно. Под его взглядом Денис сразу сдулся и поник. Похоже, он не годится ни на роль Ричарда, ни на то, чтобы найти Сузу-Музу. Так все и закончится: в нем разочаруются и коллеги, и зрители, и любовник. А сам Денис никогда не узнает, кто подарил ему самые лучшие ночи в жизни и надежду на что-то большее. Объявили минутную готовность. Денис отложил сценарий и уныло побрел на площадку, где все уже было готово. Хорошо, что его герой в этой сцене тоже не блещет радостью, это он сыграет сегодня с легкостью. — Господин мэтр Шабри, скажите, а в урок обществознания входит история мятежей? Алексей Матошин, а на самом деле — капитан Арамона, вальяжной, чуть нетрезвой походкой спускался по лестнице к унарам. «Как же круто он играет»! — мысленно простонал Денис, который, как ему самому казалось, был сегодня беспросветной деревяшкой. Вот, кто уверен в себе и в кадре, и в жизни — даже отрицательного героя играет так, что от него невозможно оторвать взгляд. Времени любоваться, правда, не было. Надо было играть Ричарда: злиться на Эстебана, пытаясь сохранять лицо. Это Денис и делал — сохранял лицо, с тоской думая о том, насколько уместно будет подойти после съемок к Матошину и попросить порепетировать их общие сцены отдельно в надежде, что тот преподаст ему пару бесценных уроков. Вот, чем надо было бы озаботиться, а не искать Сузу-Музу, мечтая о сексе. Денису вдруг стало себя нестерпимо жаль. Вот, прямо перед ним человек, который действительно знает, как вжиться в роль, как вести себя с людьми. Он спокойно и с достоинством общается с каждым, он не нервничает перед дублями, он знает себе цену. И вот он — Денис Нурулин, которому не хватает духу даже включить свет, чтобы выяснить, в кого он влюбился. Позорная слеза сама собой выкатилась из глаза. Матошин развернулся к нему со своей репликой, но Денис не слышал его, а смотрел сквозь пелену слез. Тоска по тому, кого он даже не знал, захватила его полностью, сил хватало только на то, чтобы прилюдно не разреветься. Алексей сделал к нему шаг, останавливаясь в паре сантиметров. Теперь их лица были на одном уровне. Денис поднял взгляд. Матошин смотрел прямо на него со странным выражением будто бы заботы, не свойственной его герою в отношении Ричарда Окделла. По спине Дениса вдруг пробежал холодок. Паническая мысль, слишком невероятная, чтобы быть правдой, еще не успела сформироваться, а его уже повело. Матошин наклонился к его уху: — Я не слышу, унар Ричард. Денис вздрогнул, узнавая голос, дыхание, свою реакцию на них. Не может быть! — Снято! Очень хорошо! Перерыв пять минут и заново! Денис отшатнулся, вытаращил глаза на Матошина. Тот расправил плечи, сразу становясь выше, и смотрел сейчас не как Арамона, а как тот, кто… Денис моргнул пару раз, сбрасывая с ресниц слезы, хотел было что-то сказать, но губы задрожали, на лбу выступила испарина, а перед глазами все поплыло. — Эй, — Матошин подхватил его под локоть и вовремя, потому что Денис уже был готов сползти вниз. — Не падать. Принесите воды, Денису нехорошо! — крикнул он кому-то. Денис судорожно вцепился ему в руку, боясь, что тот сейчас отпустит его и уйдет, и тогда вся магия закончится. Это был он! Денис узнал голос, руки, само ощущение от его присутствия. Кто-то протягивал стакан, Матошин потянулся за ним. — Нет-нет, — Денис повис на его руке, не давая им расцепиться. — Нет? — Алексей выгнул бровь. — Не уходите, пожалуйста. Губы не слушались, Денис был снова на грани истерики. — Я не ухожу, попей, вот. Он поднес стакан к его губам, дал Денису сделать пару глотков, потом отвел к дальнему стулу у стены, в полумрак, где никто не стал бы обращать внимание на растерявшего всякую стойкость духа Денису. Усадил его, снова дал попить. Не найдя себе стула, присел рядом на корточки. — Не думал, что тебя это так шокирует, — заметил Алексей, глядя куда-то в сторону. — Ожидал, что это кто-то молоденький? — Нет! — Денис ответил быстрее, чем подумал. — Наоборот… — Правда? — Алексей смотрел с недоверием. — Почему вы… ты не признавались? — Денис понял, что неизбежно краснеет, но плюнул на это — сейчас стесняться было просто глупо. Он сжимал в руках пластиковый стаканчик, капая на пол, но было так плевать, потому что Алексей Матошин сидел сейчас перед ним и смотрел с такой теплотой и участием, что хотелось одновременно плакать, смеяться и пуститься в пляс. — А ты как думаешь? — Алексей отчего-то погрустнел. — Тебе всего-то ничего лет, а тут я со своей неуемной страстью. Подумал: куда мне, когда вокруг столько молодых и красивых? — Чего? — Денис оторопело уставился на него. — Я тебя еще на кастинге заметил и никак не мог выкинуть из башки, — Алексей пожал плечами, — ну вот и дошел в один момент до ручки. Сам не понял, зачем в первый раз приперся к тебе, если честно, думал, что поговорим, а в итоге — сам видишь, как вышло. — Мы играли в Сузу-Музу! — О да, — Алексей расплылся в широкой улыбке; Денис чуть не подавился водой — так она ему шла, — мне нравилось с тобой играть, тебе, по-моему — тоже. — Нравилось, — Денис смутился. — Но почему даже потом не сказали? Я должен был сам искать! Его чуть отпустило, когда пришло осознание, что Алексей, похоже, никуда не денется. Вслед за этим пришло и возмущение. Теперь казалось, что они потеряли столько времени, когда могли еще на кастинге… — Я ведь мог и не найти вовсе! — Плохо искал, значит, — Алексей прищурился, — но вообще, я был уверен, что найдешь, если захочешь. — Я хотел! Я просто… Мимо прошел Горошко что-то нервно наговаривая в телефон, видимо, голосовуху. Денис сбился с мысли, замолчал. — Я подумал, что так будет честнее, — проговорил Алексей, поднимаясь, — если ты узнаешь и тебе не понравится, кто я такой, ты просто сделаешь вид, что ничего не было, а меня больше не пустишь в номер. — Не пущу? Но как?! — Закроешься изнутри, разумеется, — тот пожал плечами. — Я каждый раз думал, вдруг сегодня будет заперто. Но ты никогда не запирал дверей, — он поиграл бровями. Денис открыл рот, потом закрыл, подумал немного и дал себе по лбу. Боже ты мой, ему даже в голову не пришло закрыться изнутри! А ведь это можно сделать с любой дверью! Он просто приходил в комнату, прикрывал дверь, ждал и боялся. А потом уже не боялся — просто ждал. Он расхохотался, расплескивая остатки воды вокруг себя. Какая глупость! И какое счастье, что эта глупость не дала ему закрыть дверь! Он подскочил со стула, радостно улыбаясь Алексею. Очень хотелось сказать ему все, что сейчас теснилось в душе. И про его страхи, и про надежды, про то, как он искал его среди всех, но даже не надеялся на такую удачу, про то, что только в эти ночи чувствовал себя свободным и желанным, что ждал их, что хочет и дальше, но уже иначе. — Я… — Нормально после вчерашнего-то? — Алексей не дал ему ничего сказать, осторожно погладив по запястью. — Ага, — Денис счастливо выдохнул, — а можно… — Обязательно, все, что угодно, — Алексей ему подмигнул, — а сейчас — пора работать. Он взял Дениса под локоть и неспешно повел к площадке. — Приглуши свет в глазах, мой хороший. Унару Ричарду сейчас не сладко, — проговорил он насмешливо, понижая голос до шепота, — а ты сияешь как будто у тебя День Рождения. — Хорошо, — Денис хихикнул, представляя себе эту картину: Арамона пытается вывести на скандал Окделла, а тот улыбается ему самой счастливой из улыбок. А потом страстно целует его на глазах у всех. Вот это был бы поворот сюжета — успех картине обеспечен! — Подумай о том, как я водил тебя за нос и заставлял шарахаться от всех мужиков со съемок, — предложил Алексей. — Или о том, как выдрал тебя вчера, даже не представившись. Сойдет за причину для ненависти? — Неа, — снова хихикнул Денис, — мне вообще-то все понравилось. — Это потому что я пожалел тебя, — раздалось насмешливое. — В следующий раз тогда жалеть не буду, — пообещал Алексей, выталкивая его к столу под камеры, — в строй, унар Ричард и не зевать! Денис спешно занял свое место, тщетно пытаясь стереть с лица счастливую улыбку. Мысль о «следующем разе» захватила все его сознание. В итоге из крупных кадров в эту сцену для картины взяли самый первый дубль, так как там, как посчитал режиссер, эмоции были более настоящие. И никто с ним не спорил.