уровень фенилэтиламина

      серёжа имел собственный идеал и человеческую фигуру, за которой был готов последовать куда угодно. скажет ваня побриться налысо? серёжа побреется. попросит ваня в долг миллион долларов? серёжа возьмёт кредит. да даже если ваня придёт к нему и предложит убить человека — серёжа убьёт.       в этом и была проблема: пешков был готов на всё ради дипинса, но в ответ не получал ничего.       принять невзаимность пришлось как данное, ведь серёжа с самого начала не питал особых надежд. потому даже не удивился, когда ваня с улыбкой на лице познакомил его с катей. катя была хорошей девушкой, и ненавидеть ее было сложно, хотя стоило. и, пусть ваня с ней расстался, геем он не может стать априори.       у них не было душевных разговоров об этом; ваня просто знал очевидное, но ничего не говорил. наверное, от этого серёже лучше, но иногда до боли хотелось зажать ваню в углу и вывалить на него все свои чувства и эмоции. хотелось, но жожо этого не делал. понимал, что ване это не нужно. а серёжа хотел хотя бы просто дружить. и это у них получалось.       пусть нередко серёжа хотел тесных объятий кожа к коже, мокрых поцелуев и утренней нежности, но он умело держал всё в себе. ване это не нужно, а серёже не хочется его напрягать.        — заберёшь у курьера заказ? я реально не успеваю.        — конечно, во сколько?        — серёга, я ебал, может, приедешь? стрим с коляном накрылся, надо спасать положение.        — без проблем. щас вызову такси.        серёжа привык всегда отвечать ване согласием, даже если у самого график разъёбный и времени почти нет, но ваня заслуживает того, чтобы ради него жертвовать.        — ты в пути?        — а? блять, бро, совсем забыл предупредить: на эфир не приеду, свободной минутки даже поссать сходить нет, в следующий раз, ок?        — ничего страшного, удачи тебе. спишемся.        — ванёк, прошу, приезжай, забери меня. надрался, как последний алкаш, еле ногами перебираю.        — три часа ночи, кудрявый. куда я в такое время поеду?       получать отговорки и частые отказы было как посрать сходить — естественно. серёжа не жаловался и злиться уж точно не собирался, ведь ваня много работает и устаёт. а серёжа просто не тот человек, ради которого следует утруждаться, он просто не достоин.        как-то после стрима, когда серёжа вернулся в квартиру за телефоном, который забыл, он случайно услышал кусочек разговора вани и коли:        — вань, я думаю, это перебор. кончай его мучить, — голос коли был таким серьёзным, что серёжа невольно вздрогнул — редко видел друга таким.        — в каком смысле? я не заставляю его со мной контачить.        — но ты… пойми, он этого хочет. а ты только эксплуатируешь его… особенное к тебе отношение.        пешков тогда быстро сбежал, о телефоне даже не вспомнил.       ваня им не пользовался, конечно нет. это же ваня — милый смущённый мальчик, от которого у жожо всего лишь сердце готово выпрыгнуть из груди. ваня просто сам не знает, что делать. серёжины чувства вообще были такими ненужными; они мешали всем: коле, который нормально стримы проводить не может, ване, который уже, наверное, заебался чувствовать на себе это влечение, самому серёже, который просто устал — хотелось вырвать их из сердца с корнем и закопать как можно глубже, чтобы никто никогда не нашёл.        — в баню едем? — коля, как всегда, со своим ежедневным предложением. серёже хотелось вернуться домой как можно скорее и свалиться спать, предварительно приняв транквилизаторы, но, видя, как активно ваня соглашается, всё же решает поехать.        — погнали, — серёжа пожимает плечами и старается вложить в свой тон максимум безразличия, но, судя по чересчур проницательному взгляду коли, вышло очень хуёво.       в бане расслабиться вовсе не получается: видеть полуобнажённого ваню почти физически больно, и всё, что серёже остаётся — это отсчитывать минуты, потому что продлевать он точно не будет.       а ване будто бы всё равно: он липнет к серёже и говорит невпопад, словно это не между ними в последнее время неловкости целое море. словно это не он динамит серёжу несколько месяцев и делает ему по-настоящему больно (неосознанно!).       всё вертится круговоротом: поцелуй от вани куда-то в серёжину шею, лёгкие касания к животу и тихое «хорошенький», вылетевшее из чужого рта — серёжа мало что понимает.       серёже хочется поверить в происходящее, но в глазах напротив видна лишь пелена наваждения, — ваня хмельной — и он думает: «зачем ты это делаешь? зачем причиняешь мне боль?», но сказать не решается, только позволяет и дальше себя трогать.       ваня часто-часто дышит, продолжает нашёптывать пьяный бред, который, серёжа уверен, завтра никакого значения иметь не будет, и не останавливается в начатом: продолжает серёжу медленно убивать.       жожо не знает, почему алкоголь действует на ваню так, но точно знает, что ему стоит забыть об этом сразу, как только закончится, ведь дипинс не от глубоких вселенских чувств сейчас его нежно-нежно целует в уголки губ, не в ване сейчас бурлит фенилэтиламин, не он сейчас сгорает, наслаждаясь неискренними прикосновениями. серёжа думает, что ещё никогда не чувствовал себя так хорошо и так одновременно отвратно.        — я ощущаю на себе всё, что ты проявляешь в мою сторону.       серёжа прислушивается: что-то подсказывает, что ваня сейчас скажет нечто очень важное.        — я знаю, что ты смотришь на меня и ты уверен, что это никто не замечает; я знаю, о чём ты думаешь — это буквально написано у тебя на лице; я осознаю, что ты готов ради меня на всё.       жожо хочет вырвать себе уши и глаза, выключить нахрен осязание, потому что от всего происходящего он получает ужасное физическое наслаждение, а вместе с ним — ядовитое отчаянье.       ваня серёжу не любит.       сейчас это ясно как никогда.