---
— Марк, что-то случилось? — немедленно спросил Майлз, едва он переступил порог. Обычно Боец не считал проблемой то, что на лице у него отражалось почти все, о чем он думал и что чувствовал в каждую минуту, но сейчас это было некстати: он пока еще не собирался распространяться младшему брату о том, что узнал. Майлз непременно позвонит маме, которая и без того была как на иголках, и тогда… Нет, для этого было еще слишком рано. Может быть, однажды, если все станет безнадежно… — Все нормально, — сказал он. — Просто я… пока не тренируюсь. — Я хотел пойти завтра в гости к Шелби, она будет праздновать день рождения, — Майлз продолжал смотреть на него недоверчиво. — Я даже собирался попросить тебя… разрешить мне остаться там на ночь, но если мне лучше будет побыть дома… — Нет, нет, иди, — вырвалось у Марка. — Порядок, — кажется, он слишком сильно хотел остаться наедине с собой, так что самым откровенным образом спроваживал младшего брата. Но Дак не допустит ничего из ряда вон выходящего в своем доме, так что за это он мог быть спокоен. Этой ночью он почти не спал; ему виделся белый лист, который вдруг начинал покрываться набором бессвязных, но страшных слов; Меган, которая брала его за руку и качала головой, а под конец будто кто-то прокричал ему в ухо: три… два… один! Марка подбросило на кровати, и, окончательно проснувшись, он с трудом понял, что был один. От Майлза осталась только записка на столе, и Боец почти со стыдом понял, что так ему было проще пережить этот день — никому пока не нужно было знать, и… Пережить этот день, послышалось ему ехидное. Пережить, пережить… А потом, словно прорвало какую-то плотину: Майлз ушел на день рождения Шелби. Может быть, она ему нравится. Он вдруг так вырос, еще немого — и будет совсем большой. Но ты можешь этого никогда не увидеть. Марк рассеянно взъерошил волосы, словно нелепые мысли могли от этого исчезнуть. И чем он должен был заниматься сегодня? Он уже не помнил дней без тренировок или, в крайнем случае, отдыха от особенно тяжелых тренировок. Может быть, у тебя их вообще никогда больше не бу… Застонав, он опустился обратно головой на подушку. Отлично, он добился именно того, чего и желал — остался со один на один со своими мыслями, и теперь, кажется, начинал об этом жалеть. Марк прислушался к себе. Все было как обычно — хоть сейчас садись за руль и вжимай в пол педаль. Но ровно так же он чувствовал себя и в начале последней гонки, а потом… случилось то, что случилось, и он до сих пор не помнил ничего, кроме старта. Спустя несколько часов он понял, что начал жалеть о том, что до сих пор никому ничего не рассказал. Он был уверен, что справится со всем один — и он справится, но желание поделиться все крепло, но кому… нет, только не Майлзу и не маме, они обязательно подумают об отце, и это будет слишком тяжело для них всех. Но вот друзья из команды… это было совсем другое дело, но те слишком заняты, а особенно Меган. Он вполне может подождать несколько дней, пока не узнает точно… Пока не узнает, что точно не жилец? Кстати, а что он будет делать тогда? Он уж точно не будет гнить в постели, пока не испустит дух. Уж лучше отправиться в горы и там… в общем, немного ускорить процесс. Или отправиться на Аляску. Да, можно и на Аляску. Боец потер лоб и налил себе кофе. Вероятно, зря — теперь он точно не сможет заснуть еще какое-то время, а заснуть очень хотелось, чтобы не думать о такой ерунде. Конечно, он не отправится на север умирать в гордом одиночестве. Маккатчены не сдаются. Он зальется химией по самые уши, чтобы не оставить семью. Здоровье никогда не подводило его прежде. Он вынесет. …Он не хотел думать и об этом тоже. Кажется, позволив Майлзу уйти до самого утра, он сделал себе только хуже. Остаться одному было чертовски плохой идеей, и, без преувеличения, это была самая отвратительная ночь в его жизни. — Мы играли в шарады, и Шелби выбрала напарником меня, — похвастался Майлз. Он показался Марку вдруг таким взрослым, словно куда-то уехал и только сегодня вернулся, а не жил с ним бок о бок. Может быть, он подрастет еще немного и в самом деле станет отличным гонщиком. Может быть, даже заменит его в команде Фа… — Марк, ты не меня слушаешь?.. — Да, прости. То есть нет. Вернее, я слушаю. — Ты просто так смотришь на меня, словно… — Словно что? — Боец решил идти ва-банк, и Майлз смутился, не найдясь со словами. — Ничего. Я просто хотел спросить: можно я тоже приглашу Шелби ко мне… ну или, вернее, к нам в гости… однажды? — Конечно, — без раздумий разрешил Боец, мыслями уже далеко отсюда, и поднялся. — Куда ты собрался? — К Джеку и остальным, — сокрытие большой неприятной тайны отнимало слишком много сил, и утаивать мелочи уже не выходило. — Разве тебе уже можно тренироваться? — Нет, нельзя, — отозвался он довольно раздраженно. Почему обязательно было цепляться к каждому слову? Не отвечать же, что, может быть, ему и вовсе не придется уже тренироваться? — У меня просто есть к нему одно дело. Нужно кое-что обсудить. Он в самом деле собирался обсуждать это с командой раньше, чем с семьей? Марк был на базе Фастекса раньше, чем успел придумать всему этому подходящее объяснение.---
Со вчерашнего дня практически ничего не изменилось: только суеты стало еще больше, а выражения лиц персонала — еще несчастнее. На носу была очередная гонка, и все готовились к ней, выбиваясь из сил. Только сейчас, находясь в стороне от эпицентра событий, Боец мог в полной мере оценить, сколько людей на самом деле принимало в этом самое деятельное участие. — О, снова ты, — услышал он голос Карлоса. Тот, кажется, пробегал мимо быстрее, чем преодолевал на своем болиде квалификационные круги и, только увидев Марка, немного притормозил. — Что, всего один день не тренировался, и уже началась ностальгия? — Можно и так сказать, — пробормотал он и все же рискнул спросить, уже зная ответ на свой вопрос: — Карлос, ты занят? Я хотел пого… — Прости, я убегаю! Сегодня аж две съемки, а Джек бесится каждый раз, когда слышит слово «реклама»! Может, пригласить его самого снятся где-нибудь, раз у него так не хватает денег, как думаешь? А может… — он прищурился: — А может, и тебе, а? Раз ты все равно сейчас ничем особенно не занят? Знаю, ты не любишь такое, но раз команде так нужны деньги… — …И раз из-за меня мы снова не получили призовых? — Что? — Карлос осекся, будто Марк шлепнул его по лицу. Боец уже пожалел о своих случайных словах. — Ничего, прости. Не сердись, я же ударился головой, не забыл? — Трюкач, впрочем, и не собирался долго обдумывать услышанное, а уже снова несся куда-то с очень целеустремленным видом. Сняться в рекламе — надо же было предложить такое. И в каком, интересно, ролике он мог бы сняться? Не исключено, что в ближайшее время он будет неплохо смотреться разве что в рекламе противорвотного или, если все пойдет совсем плохо, в рекламе мужских париков. Глядя на быстро удалявшуюся спину Карлоса, Боец подумал, что тот, наверное, был не лучшим кандидатом для раскрытия своей тайны. Не только потому, что тот все время куда-то спешил. Он нашел бы время, попроси его Марк по-настоящему; но, может быть, после истории с его отцом, сваливать на него еще и свою болезнь было не самым верным решением. Стив, с другой стороны, казался надежным, как стена. Боец поискал его глазами и, к своему удивлению, вдруг обнаружил Глорию. Та была нечастым гостем на базе Фастекса, и сейчас скромно ждала недалеко от входа. Марк хотел было спросить ее, как скоро освободится Пилот, но та уже поторопилась задать ему встречный вопрос: — Марк! Ты не видел Стива? — он покачал головой. — Мы договорились встретиться почти час назад, — расстроенно протянула Глория. — Представляешь, впервые за много месяцев решили сделать романтическое свидание, и я так надеялась, что ничего этому не помешает. — О, — только и смог выдавить Боец. — Что ж… хорошо. — Джек Фасслер сходит с ума. И почему каждый сезон у вас одно и то же? Небо падает на землю, и от каждой победы зависит судьба всего мира? Марк пожал плечами. Он вдруг почувствовал себя очень уставшим. Может, это был очередной побочный эффект от… — Я пойду, — сказал он. — Не буду отвлекать вас от долгожданного свидания. — Мы должны как-нибудь сходить вчетвером с Меган, — вдруг предложила Глория. — Когда она… когда она освободится от дел. — Отлично, — выдавил Боец, едва совладев с желанием ответить: «Она всегда занята». И потом, дело было уже не только в этом. Но ему не хотелось обсуждать, что он больше не был уверен в том, что однажды случится чудо, и Молния все-таки пойдет с ним на свидание — хоть вчетвером, хоть один на один. Но зато он вдруг понял, что должен был поговорить именно с ней. Может, отвлекать ее лишний раз было неразумно, но он ничего не мог с собой поделать. И потом, о чем тут можно было говорить слишком долго? Он и сам не знал, что хотел бы услышать в ответ. Не исключено, что возможный ответ Меган и вовсе был не главным. Главным было то, что он хотел ей сказать. — Марк, я сейчас занята!.. — услышал он, когда обнаружил ее в гараже, и даже опешил от такого напора. Несколько полупустых стаканчиков с кофе были выстроены перед ней в ряд, и Боец понял, что и здесь оказался невовремя. Пожалуй, стоило уйти — что он вообще собирался просить? Меган не могла изменить его судьбу сейчас, но могла изменить судьбу всей команды. Следовало позволить ей заняться этим. — Мне только нужно немного поговорить, — он слышал себя будто со стороны. — Буквально пару минут. — Хорошо, говори, — он не видел лица Молнии — та слишком низко склонилась над экраном переносного компьютера, но готов был поклясться, что она закатила глаза. — Нет, — пробормотал он. — Не так. Я хотел… понимаешь, по-настоящему поговорить. Желательно глядя при этом друг на друга. «Примерно так, как мы говорили тем утром». Тогда Меган смотрела ему в глаза, и он чувствовал… чувствовал что-то, совсем как тогда в джунглях перед тем, как их нерожденный поцелуй прервал взрыв. Просто очередная злая ирония судьбы. Так всегда происходило с ними, из раза в раз, просто иногда вместо явного подвоха вмешивалось что-то другое, невидимая преграда, неосязаемое препятствие. — Марк, — что ж, по крайней мере, она подняла голову. Одно это казалось большим успехом. — Это что, совсем не ждет до завтрашнего дня? — Не знаю, — сказал он и быстро спохватился: — То есть, я хотел сказать, до завтрашнего, конечно, ждет, — уж до завтрашнего дня он доживет точно — и ничего не изменится для него, иначе бы его не отпустили домой так просто, без предупреждений, без серьезных прогнозов. Он просто тратил драгоценное время друзей, так нужное для того, чтобы однажды он смог вернуться в прежнюю команду. — Но мне все равно нужно поговорить сейчас. Сегодня. Произнося все это, он одновременно удивлялся сам себе: обычно не смущаясь так просто, он всегда тушевался, услышав очередной отказ Меган — почти всегда связанный с непреодолимыми обстоятельствами, месяцы и годы подряд не дающими им пообедать вместе. Но сейчас все было иначе. Он просил о помощи, чего обычно никогда не делал, и ему казалось, что если Меган отмахнется от него и сейчас, все станет непоправимо другим. — Хорошо, — возможно, она тоже почувствовала это. — Но давай чуть позже. Поговорим вечером, ладно? Боец кивнул. Это уже походило на компромисс. — В закусочной? — предложил он. — Ты хотя бы поешь. Наверное, опять с утра ничего в рот не брала. — Идет, — Меган снова была погружена в какие-то бумаги и уже не смотрела в его сторону. — В семь. Я как раз должна буду закончить, — помедлив, она добавила: — Я напишу. Это была вежливая просьба не отвлекать ее до семи часов. Марк кивнул несмотря на то, что Меган не могла его видеть, и вышел. В дальнем конце коридора замаячил Джек. Ему тоже… ему тоже, наверное, придется сказать. Он должен знать в любом случае, ведь как иначе? Будь доктор Рассел на месте, он сам обсудил бы все с Джеком, но он не торопился возвращаться, а значит, Марку придется сделать это самому. — Джек! — ноги понесли его вперед, но тот все не оборачивался, а, когда Боец догнал его, то увидел, что Фасслер говорил по телефону. Он махнул рукой, призывая подождать окончания, и что-то почти яростно зачастил в трубку. Кажется, речь шла про финансирование команды, и Марк понял, что снова умудрился подойти невовремя, но у него не было выбора. Когда Джек закончил, то, кажется, почти удивился тому, что Боец все еще был рядом. — Я сейчас уезжаю. Опаздываю на встречу со спонсором, — сказал он. — Это что-то срочное? «Пока еще точно не знаю», — подумал Марк, а вслух сказал: — Пожалуй, скорее да, чем нет. — Тогда говори прямо сейчас, пока я еще здесь, — несмотря на их разницу в росте, Джек зашагал так быстро, что Марк едва за ним поспевал. — Я не хочу говорить об этом на бегу! — возмутился он. — Прости, Боец, но ближайшие несколько дней мне придется говорить со всеми исключительно на бегу, — сообщил ему Джек. — Если у тебя что-то важное, оставь на моем столе. — Марк издал какой-то неопределенный звук и позволил себе отстать, а потом и вовсе остановиться. Все четыре его попытки признаться последовательно провалились. Стоило ли считать это знаком судьбы? Но ведь Меган придет в назначенное время, и так будет гораздо лучше — они обсудят все с глазу на глаз, и она, как всегда, предложит что-то рациональное и умное, до чего он не сможет додуматься сам, а потом все объяснит отцу. Марк немного погулял по окрестностям и прошелся вдоль трассы. Вид пустого стадиона не тяготил его. Может быть, другой на его месте печалился бы о том, что больше никогда не сможет проехать внутри Мотосферы и сделать мертвую петлю, но, когда Боец смотрел на гоночный трек, то просто не мог думать ни о чем плохом. В половине седьмого, впрочем, пришлось оттуда уйти. Что, если Меган освободится и придет пораньше? Нет, конечно, это даже звучало нелепо. В закусочной Марк попросил стакан воды — кусок не лез в горло. На большом экране снова крутили какие-то кадры гонок — к счастью, не те, где он разбивался. Он переводил взгляд с наручных часов на смутные картины мчавшихся болидов и обратно, и так много, много раз, пока не наступило ровно семь часов, а потом восемь, а потом и девять. Наверное, его не заставили заказать что-то большее, чем стакан воды, только потому, что он был слишком знакомым посетителем. Правда, обычно он заказывал бургер, а еще никогда не сидел так подолгу в одиночестве, так что сейчас ощущал на себе подозрительный взгляд откуда-то с барной стойки. Пискнул телефон. Прости, не успеваю сегодня. Давай все обсудим завтра после тренировки. Марк уронил лицо в ладони. Интересно, не забыла ли Меган, что тренировки у него завтра не будет? И не забыла ли она… одну из причин, по которым он мог так внезапно пожелать этого разговора? Ведь она сама приехала к нему… она была обеспокоена… а теперь — словно ничего и вовсе не случилось. «Она всегда занята». Следовало, пожалуй, просто подняться и уйти, но его тело странно отяжелело, в голове было пусто, и, когда он наконец-то собрался с силами, стало уже слишком поздно: напротив с подозрительной ухмылкой присаживался Ред Лайн. И какая нелегкая принесла его в эту минуту? — Что это ты тут сидишь, совсем один, Маккатчен? Время позднее, — и почему тому обязательно нужно было так широко и белозубо улыбаться? — Неужели ждешь Молнию? Дай угадаю: она опять не пришла? В обычное время Марк обязательно возмутился бы — а может, и попытался бы незамедлительно влезть в рукопашную, по обстоятельствам; но сейчас вместо желания надрать зад слишком развеселившемуся собеседнику поневоле он почувствовал только головокружение, такое неожиданное, что он едва удержался от того, чтобы вцепиться в край стола. Бороться с раком — еще куда ни шло, но упасть в обморок перед Ред Лайном? Судьба была слишком немилостива к нему в последнее время. Он не мог этого допустить. Только бы не отключиться, только бы не… — Что это с тобой? — подозрительно спросил тот. Черт, он все еще не собирался уходить; нет, напротив, он самым наглым образом перегнулся через стол и попытался заглянуть Марку в лицо. Насколько же плохо он выглядел в эту минуту, что заставил своего извечного соперника проглотить ненадолго все подначивания, которые тот наверняка приготовил? — Эй! — Ред помахал рукой перед его лицом. Боец видел это смутно, словно через толщу воды. — Ты меня слышишь? — Просто отвали, — выдавил он. Разумеется, тот и не подумал послушаться — и, кажется, что-то еще говорил, но Марк никак не мог разобрать. Потом все закончилось так же быстро, как и началось. Зрение прояснилось, прошел звон в ушах, и мысли кое-как вернулись на место; только вдруг прошиб холодный пот, словно у него был жар, который вдруг резко спал. — Ты еще здесь? — уточнил он, лихорадочно придумывая, как оттереть взмокший лоб так, чтобы не привлечь к себе еще больше внимания. — Тебе… э-э-э… что-нибудь нужно? — неловко ответил тот вопросом на вопрос. — Может, подвезти тебя… куда-нибудь? — Вот еще, — быстро сказал Марк. — Поверь, мне нужно только, чтобы ты ушел поскорее, — это должно было прозвучать достаточно зло для того, чтобы вселить трепет; но вышло как-то жалко — и неожиданно правдиво. Возможно, именно поэтому Ред Лайн послушно поднялся. — Ладно, пока, — сказал он и наконец ретировался с поразительной скоростью — и, очевидно, испытывая при этом некоторое облегчение. Боец подождал еще немного, убеждаясь, что не собирается снова потерять контроль над телом, поднялся и вышел следом. Может быть, не стоило прогонять Ред Лайна? В конце концов, за весь сегодняшний вечер он стал единственным человеком, изъявившем хоть какое-то желание узнать, что с ним происходило. Не считая, конечно, Майлза, но тому было нельзя… пока еще было нельзя говорить правду. Памятуя о словах Джека, Боец вернулся на базу Фастекса, зашел в его пустующий кабинет и шлепнул бумажку с заключением на его рабочий стол, а потом вышел из здания так быстро, как только мог, чтобы случайно не столкнуться с Меган. «Она всегда занята». Может быть, впервые в жизни он не хотел случайно ее увидеть. Спал в этот раз он неожиданно крепким сном без снов, и его разбудил телефонный звонок. — Доктор Форрест? — спросил он, тщетно пытаясь стряхнуть с себя остатки тяжелой дремоты, а та никак не желала уходить. — Что случилось? — Пришли результаты биопсии. Обычно они готовятся до пяти дней, но я, скажем так, поспособствовал тому, чтобы ускорить процесс… — Результаты? — переспросил Боец и услышал в ответ то, что заставило его почувствовать себя еще глупее: — Да, хорошие новости. Это доброкачественное образование. Потребуется операция, чтобы удалить его, но в остальном нет поводов для беспокойства. Марк не стал говорить, что весь вчерашний день ему так не казалось. — Вы поменяли диагноз? — спросил он, едва переступив порог. — Как так вышло? — Постойте, — доктор Форрест явно был несколько обескуражен таким напором пациента. — Я не мог поменять диагноз, потому что еще не успел его поставить… — Но вы поставили, вы дали мне выписку, — Марк зашарил было по карманам, но вспомнил, что оставил ее у Джека в кабинете. — Я точно не помню, но в ней было написано злокачественная… что-то. И менингиома. И нейро… что-то еще. Теперь выражение лица доктора стало озадаченным, и, повернувшись к компьютеру, он застучал по клавишам. — Боюсь, вы неверно меня поняли, — бормотал он. — Это три разных диагноза… под вопросом, — он продолжал что-то искать в своих записях до тех пор, пока не принялся смущенно покашливать. — Что ж… Кажется, знаки вопроса напротив не пропечатались. Мне очень жаль. Три разных диагноза? Знаки вопроса? — Теперь я могу почти с полной уверенностью сказать, что это доброкачественная менингиома. Мы удалим ее хирургическим путем, затем потребуется реабилитация, после чего вы сможете вернуться к… — он запнулся. — Простите, если бы с вами работал доктор Рассел, он не допустил бы такого недопонимания. Это моя вина. Я попробую еще раз связаться с ним сегодня же. — Не стоит. — Будет лучше, если он займется вашим… — Нет, не нужно его беспокоить, — еще не хватало, чтобы командный врач, уехавший по неотложным делам, вдруг сорвался обратно из-за того, что Марк не удосужился вникнуть в собственный диагноз. Вернее, в собственный диагноз под вопросом. Вернее, в собственный диагноз с непропечатавшимся вопросом. Боец чувствовал себя идиотом. Оказывается, он весь извелся из-за какой-то ерунды… ну, может быть, не полной ерунды, однако его положение явно не стоило того, чтобы обдумывать кончину в снегах Аляски. Сейчас ему было неловко даже вспоминать о своих мыслях. И какое счастье, что он не стал ни о чем говорить маме и Майлзу! Мама наверняка поседела бы, пока добиралась из Алабамы. И товарищи по команде… он чуть не устроил на базе Фастекса грандиозный переполох. Еще вчера ему казалось, что какая-то вселенская несправедливость не позволила ему открыться, а сегодня вдруг выяснилось, что, совсем напротив, все сложилось как нельзя более удачно. Ему просто-напросто повезло, что он не успел никого отвлечь — и заодно не успел опозориться своим нытьем. — Я предлагаю провести операцию уже завтрашним утром, — услышал он и попытался сосредоточиться. Уже завтра? Это звучало не слишком приятно. — Не вижу причин откладывать, — продолжал говорить доктор Форрест. — Полагаю, вы и сами заинтересованы в том, чтобы как можно быстрее вернуться к соревнованиям, а значит, каждый день на счету. — Да, — быстро сказал Марк. — Да, все так. — Но одновременно вы должны понимать, что ваше состояние — скорее всего, следствие незалеченной травмы, так что… — Я знаю. Буду соблюдать все. И не тренироваться, пока не разрешите, — сейчас Боец готов был согласиться с чем угодно. Оказалось, что иногда довольно полезно побывать на шаг от смерти. Даже если эта смерть ему всего-навсего померещилась. — Прекрасно. Тогда жду вас сегодня вечером. — Вечером?.. — Нужно подготовиться к операции. Для этого лучше провести ночь уже в палате. Поговорив о деталях еще немного, — например, о том, что никто не собирался брить его налысо, как Стива, и о том, что на его шее, скорее всего, останется шрам, — Боец вышел из кабинета. На его вкус все развивалось слишком уж быстро, но он убедил себя в том, что это тоже была своего рода гонка. До вечера у него еще оставались дела — а главное, нужно было наконец рассказать обо всем маме и Майлзу, и — что, вероятно, было самым сложным, — убедить их не переживать слишком сильно. А друзья по команде… наверное, их не стоило беспокоить. Ведь это будет простая операция, верно? По правде говоря, из рассказа врача операция не показалось Марку такой уж простой. Но теперь ему словно было стыдно за свои недавние обиды, пусть так и оставшиеся тайными, и за бессмысленное волнение, и за собственную тупость. Он твердо решил ничего не говорить заранее, как вдруг внезапная мысль пронзила его: ведь он оставил свое предыдущее заключение в кабинете Джека! Судя по тому, что его телефон не разрывался от звонков, никто не успел его отыскать — возможно, оно случайно затеялась в кипах бумаг — стол Фасслера вечно ломился от всевозможных договоров и соглашений. Нужно было забрать его, пока он случайно не поднял всех на уши! Когда Боец снова добрался до заветного кабинета, тот был закрыт. Джек, очевидно, был в очередном отъезде, но в этот раз не забыл запереть за собой. Что за ерунда! Почему все опять сложилось так неудачно? Он должен был забрать ту глупую справку любой ценой, он не мог позволить всем переживать попусту — команде в его отсутствие больше всего нужно было спокойствие. Он поймал себя на том, что уже примерялся, собираясь вынести дверь ударом плеча. Ведь он, кажется, не собирался привлекать к себе лишнего внимания? Марк опустился на корточки и просунул лист бумаги под дверь, а потом быстро покинул базу Фастекса, ни с кем не столкнувшись. Так было даже лучше, но только… мыслями он возвращался к тому, что в заключении значилась и дата операции — завтрашний день, а значит, после очередной тренировки кто-то сможет зайти к нему. По крайней мере, ему бы очень этого хотелось. Конечно, к нему успеет приехать мама — он не сумел отговорить ее, но все же… — Мне удалось дозвониться до доктора Рассела, — услышал он первым делом, когда вернулся к больницу готовым — или делающим вид, что готовым. — Он сказал, что вернется немедленно. — Вы что? Не стоило! — испугался Марк. — Ведь со мной ничего особенного не случилось! — он вздохнул: — Он наверняка сказал, что работа с нами заставит его получить нервный тик. — Да, именно так он и сказал, но прибавил, что знал, на что шел, когда устраивался командным врачом в серию без ограничений. — Остановите его! Я не хочу, чтобы он возвращался ради ме… — Поздно, прямо сейчас он, скорее всего, уже летит. Но он сказал, что успел разобраться со всеми своими делами. К тому же, вы неправы, говоря, что с вами не случилось ничего особенного. Безусловно, ваш настоящий диагноз намного предпочтительнее, чем тот, который… вы… скажем так, приняли за настоящий, но все же вам предстоит достаточно серьезная операция. Доктору Расселу лучше быть здесь в этот день. Поэтому я ему и позвонил. Боец молча кивнул, не продолжая спор. Слова «серьезная операция» теперь никак не желали покидать его мысли. А ведь ему только показалось, что уж теперь-то, когда его главный страх не нашел подтверждения, все оставшиеся проблемы исчезнут как-нибудь сами собой. Располагаясь в палате на ночь, он думал о том, что следовало называть вещи своими именами: ему снова было страшно; пусть не так страшно, как в тот миг, когда он впервые поднес к глазам первое из заключений, но все же намного страшнее, чем, например, за рулем неуправляемого болида, ведь сейчас от него уже совсем ничего не зависело. Как, впрочем, не зависело ни от кого, кроме врачей, так что друзья ничем сейчас не могли ему помочь. Не могли ли? Конечно, нет, и все же теперь, глядя в светлый потолок больничной палаты, Марк чувствовал себя одиноко. Она всегда занята…***
— Я еще занята, папа, — говорила Меган, шагая по коридору рядом с отцом. Она знала, что слишком злоупотребляла этими словами, но ведь они были чистой правдой. — Мне нужен хотя бы день, чтобы закончить проект. Я тороплюсь, как могу! — она не стала добавлять, что уже которую ночь спала лицом в чертежах. Как не стала упоминать, что из-за этой непрекращающейся спешки не успела позавчера вечером встретиться с Марком. Весь вчерашний день он никак не пытался с ней связаться — должно быть, обиделся на очередной отказ. Она бы тоже, пожалуй, обиделась на саму себя. Ее патологическая неспособность разделить с Бойцом обед стала почти легендарной. Но главное, ее не покидало смутное ощущение, что в этот раз дело не заканчивалось простым совместным приемом пищи, ценность которого ей так и не удалось постигнуть. Ведь Марк готов был поговорить с ней сразу, не откладывая… вернее, не так. На самом деле он, кажется, был не просто готов, а очень хотел поговорить с ней сразу, но после того дурацкого сообщения куда-то пропал. — Я всего лишь хотел узнать, как идут дела. — Не нужно меня подгонять! Я делаю, что могу, — продолжала негодовать Меган, но все же сменила гнев на милость. — Когда ты вернулся? Я вчера не видела тебя здесь, — сказала она, наблюдая, как отец ковырял ключом в замочной скважине. Тот рассеянно кивнул. — Забежал буквально на минуту с самого утра, потом весь день опять был в разъездах, — дверь наконец поддалась, и Джек метнулся к столу, где немедленно зарылся в бумагах едва ли не по локоть. — Меган, прошу, помоги, — взмолился он. — Здесь должна лежать копия дополнительного соглашения с «Макрофлопом». Я несколько недель его добивался! — Со вздохом Меган оглядела бумажные башни и колонны, и странный лист, скромно лежавший в стороне, привлек ее внимание. — Что там? Это оно? — нетерпеливо спросил Фасслер, но Молния отмахнулась: — Нет, — ее глаза уже бегали по строчкам. Очевидно, что-то переменилось в ее лице, потому что Джек надолго замолчал, словно не решаясь мешать ей. Меган чувствовала, как ее сердце билось все быстрее и быстрее, а потом вдруг потяжелело и провалилось куда-то. — Вот о чем… — пробормотала она. — Вот о чем он хотел поговорить. Она посмотрела на охапку своих чертежей, которые мог создать далеко не каждый или, вернее сказать, почти никто… и ощутила себя круглой дурой; и, как бы это ни было неприятно, ощущение своей глупости она пережила бы почти легко… Но угрызения совести, уже забытые с тех пор, как она покидала Фастекс, набросились на нее с такой силой, что все чертежи выпали из рук, и остался только злосчастный листок, который Марк оставил для них, так и не сумев поговорить. — Что там такое? — не выдержал Джек и наклонился ей через плечо. На мгновение в его взгляде пропал интерес, когда он не увидел большого логотипа «Макрофлоп» в углу листа, но безразличие быстро сменилось испугом. — Меган, я не понимаю… — он выхватил у нее бумагу и поднес к глазам, словно между строк могли проступить совсем другие слова. — Я не понимаю… Почему Боец ничего нам не сказал?! — Он пытался… полагаю, — у Молнии дрожали руки, и она сжала пальцы в кулаки. — Я должна… я должна поговорить с ним. — Меган… — Прямо сейчас!.. — Меган, что там на полу? — Она уже схватилась было за ручку двери, чтобы бежать со всех ног, но раздраженно остановилась и послушно подхватила еще один лист. Он был странно похож на предыдущий. — Что это? — продолжал допытываться Джек, но она только застонала и опустилась в кресло. Ее сердце все еще продолжало бешено колотиться, но от облегчения на глазах едва не выступили слезы. Не доверяя своем голосу, она молча протянула бумагу отцу. — Ничего не понимаю, — сказал тот, в смятении переводя взгляд с одного листа на другой. — Посмотри на даты, — выдавила Молния. — Где более поздняя… там написано… что все не так страшно, — ее все равно никак не отпускала тревога. — Какая-то ерунда, — выдавил Фасслер. — Доктор Рассел так невовремя уехал. Будь он здесь, он бы во всем разобрался и не допустил такого, чтобы я понятия не имел, что происходит с гонщиком из моей же команды. — И почему ты позволил ему так внезапно уехать? — Он сказал, это срочно. И потом, это неоплачиваемый отпуск, так что… — Папа! — Меган хотела бы узнать, почему столь важный для благополучия их команды человек вынужден уходить в неоплачиваемый отпуск при наличии действующих соглашений с компанией «Макрофлоп», но сейчас ей было не до этого. — Ладно, неважно. Я пошла, — она снова вскочила на ноги и перехватила удивленный взгляд Джека. Кажется, он до сих пор ничего так и не понял. — До операции еще два часа! Я должна успеть. — Но, Меган… — растерянно пробормотал Джек. — Зачем идти сейчас? Тебя, наверное, не пустят, и… — Это меня-то не пустят? — прищурилась Молния. — И мне нужно закончить чертежи до обеда, вот что ты хотел сказать? А когда я лежала в коме, ты бы тоже послушался чьего-то совета подождать немного и заняться своими обязанностями? — Мы приходили, когда твое состояние стабилизировали, — пробормотал Фасслер, очевидно, не слишком горевший желанием вспоминать те мрачные дни. — И ты ведь сама сказала, что нет причин для паники. Меган глубоко вздохнула, призывая терпение. От взрыва ее удерживало лишь осознание собственной вины. — Да, теперь очевидно, что все не так уж плохо, — сказала она. — Но это сейчас. А день назад все было иначе. И он думал, что умирает. И хотел поговорить об этом, но не смог. А я была так занята, что не подумала, я… не догадалась, в чем дело. Потому что Карлос и Стив сказали мне, что видели Марка, и что с ним все было в порядке. Но он… почему-то не рассказал им, или не смог, или… одним словом… — она заставила себя собраться с мыслями. — Все дело в том, папа, что это было реально для него тогда. Он думал, что может умереть, и ему не с кем было об этом поговорить. И даже если сейчас все в порядке, это не значит, что ничего не было. Понимаешь? Нельзя сделать вид, будто ничего не было, это подло. И потом, ему скоро ложиться под нож. Он бы пришел ко мне, ты же знаешь. — Джек молчал, не собираясь больше возражать. — Я оставлю чертежи тут. Закончу позднее, если успею. Ей сыграло на руку то, что больница была совсем рядом. Ее встретил и пустил откуда ни возьмись появившийся доктор Расслел — и даже любезно подсказал палату, предупредив только, что у нее оставалось мало времени. Мало времени для чего? Она и сама пока не знала, что собиралась сделать. Марк отстраненно смотрел в окно, сидя в кровати, и по напряжению его плеч и сцепленным рукам Меган поняла, что он был обеспокоен. На нем уже был надет больничный халат. Молния осторожно кашлянула, чтобы привлечь к себе внимание, и Боец, обернувшись, перебил ее так и не успевшее родиться извинение почти испуганным: — Меган! Ты… что ты… здесь делаешь? — его голос казался таким искренне удивленным, что раскаяние почти заставило ее онеметь, а Марк все продолжал: — Ты… ты нашла ту… бумагу на столе? Я оставил новую, не мог зайти в кабинет и подсунул под дверь… в общем, я хотел сказать, что уже все нормально, — это было последней каплей, и Меган воскликнула: — Ерунда! Ничего не нормально! — Марк, кажется, опешил от такого заявления, но это было мелочью по сравнению с видом полного замешательства на его лице, когда Меган села рядом на край постели и обняла его за шею. Потом спохватилась: — Тебе не больно? — тот покачал головой и вдруг уткнулся лбом ей в плечо. Это было почти странно: она сразу вспомнила тот день, когда впервые сказала, что чувствует на самом деле; но тогда все было наоборот — это она прижималась к его груди. — Меган, я… — снова начал было Марк, но она прервала его: — Я все отыскала. Но это неважно. Я должна была поговорить с тобой… сразу, не откладывая. И я должна была быть здесь, так или иначе. Ведь ты все равно далеко не на курорте. — Да… — Боец вздохнул и осторожно отстранился. Его обычно ясный взгляд казался странно затуманенным. Он боялся предстоящего и стыдился этого. Конечно. Чего-то подобного следовало от него ожидать. Меган положила ладонь ему на запястье — ее руки словно двигались сами по себе, совсем как в тот раз… Ей всегда казалось, что она не способна на подобное; но это определенно была она — это она схватила пальцы Марка и сжала изо всех сил, а потом… она не думала об этом специально, хотя, кажется, анализировала каждый момент своей жизни; но их первый настоящий поцелуй случился почти без ведома ее головы. Возможно, это были не самые подходящие место и время, но неожиданно довольный вид Марка утверждал ровно обратное. — Все будет хорошо, — сказала она — и снова вспомнила тот самый раз, когда услышала эти слова от него; тогда они разозлили ее, показались неуместным приукрашиванием, фальшью, попыткой неумело скрыть опасность. Она считала, что неправильно говорить так в минуты, когда речь шла о жизни, когда ум должен был быть ясным и расчетливым, и вот… спустя столько времени она наконец-то поняла. Когда Бойца забрали в операционную, она не попыталась пойти следом. Теперь она точно знала, что сделала все, что нужно, и можно было в самом деле вернуться на базу Фастекса, пока все не закончится. И все же несколько лишних минут она простояла в коридоре, почти наяву представляя, как все происходило: как хирург говорил ему последние напутственные слова, как запахло дезинфектором вокруг, как Марку прижали к лицу анестезиологическую маску и попросили начать обратный отсчет. Три… Два…