Что хочет зампакто

«Рисовать любовь мечом на теле – одно из высших проявлений любви» (Из древнего трактата о каллиграфии)

Холодный огонь убийства в глазах Мурамасы Кога видел несчётное число раз, но никогда этот огонь не был направлен на него. Когу это его не волнует. Он пришел в свой внутренний мир разобраться со своим мечом раз и навсегда. – Ты – часть меня, часть моей силы, - заявляет он, едва ступив на колонну. – Да, Кога, – в голосе Мурамасы чувствуется усталость. Он видит, насколько далеко зашёл разрыв между ним и его шинигами. Он знает, что ему нужно сделать, чтобы решить возникшую проблему кардинально. Ради того, чтобы это случилось, ради того, чтобы Кога стал нормальным и вернулся к нему, он научится сдерживать свои чувства. И будет делать это столько, сколько потребуется. А там посмотрим. – Зампакто должен подчиняться своему владельцу, – продолжает свои нравоучения Кога. – А если он этого не делает, его следует уничтожить. Ты меня понял? – Я понимаю твою позицию, – заявляет Мурамаса, доставая из воздуха меч. – Просто я с ней не согласен. Это ты достоин уничтожения. Воздух раскалывается от обрушившегося шквала рейацу. Поединок длится довольно долго: Кога не может вызвать меч, но хадо у него хоть отбавляй, силы – черпай полной горстью. И он черпает, отдаваясь битве полностью. И спустя несколько десятков минут он опутывает занпакто золотой светящейся цепью так, что тот не может даже двинуться. – Ну всё, попался! – Кога в бешенстве хватает Мурамасу за всклокоченные волосы и с силой бьет о колонну так, что сыплются осколки камня. – Теперь я покажу тебе, кто в моём внутреннем мире хозяин! Мурамаса улыбается, наклоняет голову и исчезает. В следующий момент Кога видит ухмыляющегося Мурамасу, стоящего прямо перед ним. И ещё одного слева чуть подальше… и ещё… – Твоя сила сейчас - просто слепая ярость, – слышит Кога шёпот, исходящий одновременно из ниоткуда и отовсюду. – Отпусти её. Кога сосредотачивается и швыряет хадо, накрывающее большую площадь, в надежде, что оно всё-таки накроет и мятежный зампакто. Силу удара увеличивает ярость, поднимающаяся в нём и выплёскивающаяся через край подобно цунами. Но всё впустую. Огонь еще не гаснет, как он вновь слышит знакомый шёпот. – Не хочешь? Тогда я помогу тебе это сделать. Удар под дых, удар сапогом по рёбрам, ощущение падения, внезапно прерванное холодным камнем. Рейрёку вдруг резко перестаёт его слушаться. Потом его начинают методично избивать, и следы от каблуков сапог (так вот зачем этому мерзавцу сапоги…) оставляют болезненные синяки на теле. Кога стискивает зубы, когда удары приходятся несколько раз подряд в одно и то же место. Мурамаса бьёт жестко, аккуратно вкладывая в каждый удар ровно столько силы, чтобы не покалечить, но стараясь причинить как можно больше болезненных ощущений своему … хозяину? В данной ситуации вряд ли можно сказать, что он является хозяином в своём внутреннем мире. И он чувствует, что теряет контроль над своим телом. Сознание куда-то уплывает, и когда он приходит в себя, он осознаёт, что лежит обездвиженный множеством рук на спине, а каблук его собственного зампакто упирается в его грудь, затрудняя дыхание. Ксо, он и не знал, что у этого с виду хрупкого тела такая силища… – Скажи: «Мурамаса, ты самый лучший зампакто и прекрасный боевой товарищ, я люблю тебя и буду всегда поступать согласно твоим желаниям». – Сволочная катана, – ненависть бьет через край. – Ты же меня бросил! – Кога раскрывает ладонь, чтобы швырнуть заклятие, но сильный удар каблуком по запястью чуть не ломает ему кости. – Неправильный ответ. Еще удар. – Хочешь попробовать еще? Кога поджимает губы и молчит. Разговоры здесь бесполезны. И если его дурной зампакто вбил что-то себе в голову, то… Он не хочет думать об этом «то». Никогда он не видел свой зампакто в таком состоянии. Никогда он не смел прикасаться к его телу. Даже тогда, когда он избил его в пещере, он не поднял на него руку в ответ и не пытался защититься – лишь пытался успокоить. Никогда не ударил его намеренно, даже во время спаррингов. Так почему же теперь… Зампакто – это просто меч, ничего более. Тогда почему же… ! Эта чёртова катана обиделась? Признать это – значит, признать, что у его катаны есть чувства. Чувства. Смешно. Кога начинает хохотать. Это выглядит абсурдно, дико. Каблук убирается от его горла, видимо, для того, чтобы он мог ответить, но один шаг – и загнутый носок сапога наступает ему на яйца. Коге внезапно становится не до смеха, и он старается не думать, что ему светит дальше, но Мурамаса криво усмехается. – Хм. Над чем ты так смеялся, шинигами? И почему ты вдруг сейчас так напрягся? Не волнуйся, я не обижу твою мужскую гордость. Ты ведь этого боишься? Тогда покажи мне свой страх. Или…? Но зампакто действительно прав. Он боится. Мурамаса внезапно что-то решает. Он ухмыляется, отступает на шаг, и вздёргивает тело шинигами в воздух. Мгновенно возникший в его руке меч опускается, и одежда Коги, разрезаемая в лоскуты, медленно сворачиваясь в змеиные кольца, падает вниз. Последним точным движением клинка зампакто избавляется от остатков маски на его лице. А потом Кога не может оторвать глаз от того, как медленно, словно в танце, меч начинает выписывать кровавые узоры на его коже – то с размаху, которого должно было бы хватить на то, чтобы разрубить тело пополам, внезапно касается боковой стороной, всего лишь нежно скользя и холодя кожу; то, просто прикоснувшись лезвием, внезапно режет, так, что захватывает дыхание, проходя по беззащитному теперь телу практически всей своей длиной, то оставляя глубокие порезы, разрезающие мышцы и сухожилия; то рисует замысловатые иероглифы лёгким движением острия, на микрон не дорезающим до конца кожный покров и заставляя стонать от бессилия. И невозможно предугадать, как и куда меч ударит в следующий раз, и ударит ли, или держащий его вновь отведет меч за мгновение до удара. – Ты знаешь о чувствах, которые обуревают твой зампакто? – шепчет Мурамаса, внезапно обнимая Когу за шею и с выражением глаз маньяка начиная слизывать выступающую из оставленных мечом порезов кровь. – Ты знаешь о моей неизбывной страсти к тебе? Знаешь, что моим желанием всегда было засадить тебе по самую рукоятку? – внезапно заканчивает он, и когтистая рука в мгновение ока оказывается между ног шинигами, сжимая его мужские причендалы почти нежно. – Сейчас ты в моей власти, и я освобожу свою волю и исполню своё желание. – Ты сошёл с ума, Мурамаса! – Ты сошел с ума гораздо раньше. Шинигами. Такова моя любовь. Мир замерзает. Море среди заснеженных колонн покрывается льдом – хоть на коньках катайся. Сильные веры сдувают с него снег так, что внизу видны картины из застывших и хрупких прозрачных волн. Завораживающая картина. Но двоим, висящим в воздухе над ними нет до этого дела. – Я тут подумал, – голос Мурамасы холоден как это замерзшее море и в то же время страстен, как буря, полирующая это море до блеска. – Мы ведь с тобой не дрались за банкай, как другие. Я тебе его просто подарил. По своей свободной воле. Но ты меня бросил. Поэтому у тебя есть выбор. Как насчет того, чтобы ты расплатился сейчас? – Какая еще свободная воля, замолкни, катана! Ты – часть меня! – в истерически срывающимся голосе Коги начинают звенеть нотки отчаяния. – В таком случае интересно, что ты почувствуешь, когда твоя катана овладевает тобой? Лазурно-зеленый взгляд Мурамасы скользит по телу шинигами, упивается им, наслаждаясь, смакуя каждую впадинку его тела. Кога висит перед ним обнажённый, скованный намертво, лишенный движения сотнями его рук… и от этой его видимой беспомощности у занпакто начинает сносить крышу. Такой сильный, и такой… слабый. Чтобы хотя бы немного успокоиться, он подходит к шинигами сзади и страстно прижимается к нему всем телом, передавая весь огонь, ищущий выхода, в мышцы и сухожилия распятого перед ним тела. Потом кусает Когу за левое плечо. Сильно, до крови. Слизывая кровь, прижимается еще сильнее, потом кусает еще. «Твоя кровь, твоя рейрёку… я хочу её всю, я хочу тебя, хочу твою страсть, хочу твоё безумие, - думает он. – И плевать, что будет потом». Сила вытекает из шинигами вместе с кровью, и только тут Кога начинает понимать, насколько серьезно его положение. Один с безумным мечом во внутреннем мире. Мечом, от которого он сам пытался отказаться, а сейчас сам оказался в полной власти этого меча. И от мыслей о том, что он может с ним сделать в отместку, становится страшно. Кога дёргается, но руки Мурамасы держат крепко. Одна из них закрывает его глаза, опутывая его голову, как белая змея. Мурамаса смеётся, он знает, что Кога совершил ошибку, позволив своему зампакто оказаться в его внутреннем мире. Здесь рейрёку у них общая. Кто первый ее захватил, тот и сильнее. Нельзя было медлить. – Как только я выйду отсюда, ты труп, Мурамаса. Тот только усмехается и начинают нежно полугладить-полущеткотать шею шинигами своими длинными ногтями. По телу Коги бегут мурашки. Неожиданно он понимает, что такие нежные прикосновения ему чертовски приятны. И понимает, что его грёбаная катана это понимает. И он понимает, что Кога это тоже понимает... замкнутый круг. И когда Мурамаса наконец поворачивается к нему лицом к лицу и целует в горячие губы, Кога яростно впивается зубами в губу своего искусителя. Вообще-то его желание - откусить языкастому зампакто язык, но его слишком быстро отдергивают. Резкая боль в затылке заставляет его разжать зубы. Он чувствует стальной вкус чужой крови.... и шепот в голове. «Ты такой страстный. И непосредственный. Это я в тебе люблю больше всего.» Мурамаса начинает целовать его всего, каждый миллиметр кожи, от макушки головы до кончиков пяток. Кога не может видеть, но чувствует тёплые губы меча… и не скажешь, что это сталь – так мягко они касаются сморщившейся и опавшей за годы заточения кожи. И от каждого прикосновения кожа как будто зажигается изнутри, молодеет и наполняется энергией, а порезы перестают кровоточить. Через некоторое время всё тело Коги горит от возбуждения. Он понимает, что его тело страстно хочет… свой собственный меч? А мысли полны злости. И ненависти. К занпакто. И собственному бессилию изменить ситуацию. Последнего всё-таки больше. Он чувствует, что что-то твёрдое прижимает к его бёдрам. Это… рукоять катаны? Чёрт! Кога дёргается. Его охватывает паника. – Да, Кога, да. Я тебя трахну. Я так давно этого хотел, так что теперь я даже рад, что могу воспользоваться ситуацией. Волна Когиных эмоций захлёстывает Мурамасу. «Я…. Чувствую его. Так. Продолжать. Не отвлекаться. Что ещё можно сделать. Боль?» Он снова нежно касается ладонью промежности своего шинигами. – Извини, что не могу расслабить тебя должным образом, - усмехается он. - Ногти мешают. Так что придется тебе учиться расслабляться самому. Он резко всаживает меч между раздвинутых ягодиц шинигами и поворачивает рукоять. Из уст Коги раздаётся крик. Он звучит как музыка, ласкающая сердце. – Спокойно, шинигами, я ещё даже не начал. Так я просто меч, да? Отлично, – еще глубже, еще сильнее. Кровь бежит по ногам шинигами – Я убью тебя! – шепчет он. – Да неужели? Внезапно твердую оплетку рукояти выдёргивают из окровавленного отверстия. – А, может, ты все-таки хочешь по-человечески? Что за чёрт, он же только что был полностью одет, и….! Мысли исчезают, когда горячий член Мурамасы входит в него, заставляя выгнуться с криком. – Я тебя чувствую. А ты чувствуешь меня в себе? Или мне повторить опыт с катаной? Мурамасе хочется снова кусать Когу, доставляя ему боль, и он это делает. Не держать в себе чувства – хорошая мысль. Потом, продолжая входить широкими толчками, одновременно горячим языком он вылизывает ушную раковину шинигами. Острое лезвие, которое он продолжает держать в руке, охватывая покрытую кровавыми пятнами рукоять, глубоко впивается в плечо Коги, и Мурамаса вновь проходит языком по краям свежей раны, терзая обнажённые порезы своими губами. – Освободи свои чувства, Кога. Откройся, покажи мне настоящего себя, - голос шепчет, уговаривает. И Кога отпускает себя, закрывает глаза и перестаёт противиться неизбежному. И скоро волна накрывает его. – Да, будь ты проклят, да! Криг шинигами эхом отражается от ледяного моря и мечется среи колонн. Кога бурно кончает и тяжело дышит. «Всё? Уже всё? Когда же он отпустит меня?» - мысли шинигами заполошны и путаны, а предавшее его тело снова диктует свою волю разуму. Держащие его руки слабеют, Кога опускается на твердую поверхность колонны и понимает, что ничего еще не кончилось. – Давай, подрочи себе! Как-то ты быстро кончил. В следующий раз не дам. Кога поднимает глаза и видит, что Мурамаса вновь полностью одетый сидит на колонне, подпирая подбородок запястьем руки, и смотрит на хозяина снизу вверх с выражением презрительного интереса. – Ты охренел? Кривая ухмылка играет на губах Мурамасы. На лице Коги – изумление. Он не может понять, что его меч может быть таким… таким… жестоким? Нет. Бесчувственным? Вряд ли. Безразлично-равнодушным по отношению к нему? Да – видимо, так звучит ответ. – Где твои манеры, Кучики? Я же просто катана. Ты сам сказал это. Один раз ты уже это своим анальным отверстием почувствовал, – Мурамаса убирает руку от щеки и медленно раскрывает перед лицом шинигами ладонь. – И почувствуешь еще. Полной мерой, Кога. Какие-то проблемы? Ты же сам этого хочешь. Кога пытается бросится на зампакто чтобы даже уже не убить, а просто врезать ему по морде, но усилие пропадает напрасно – его останавливают, когда он не сделал и шага. Неужели его зампакто настолько силён, что он со всей его огромной реяцу не может ничего с ним поделать? Или дело в чем-то другом? – Себе подрочи, скотина! – орёт он на него срывающимся голосом. Он звучит неожиданно обиженно и как-то по-детски. Но это единственное, что он может сейчас сделать. – Ну, раз ты сам не хочешь, придётся самому сделать тебе приятное. Его снова спелёнывают до состояния практически полной неподвижности, и тысяча страстных, жарких рук начинает струиться по его телу; они дразнят каждое нервные окончания, завлекают, возбуждают. Этому невозможно сопротивляться. И, самое ужасное – да, Кога не хочет себе признаваться, но ему и не хочется больше сопротивляться; ему действительно приятно. Очень. Настолько, что у него опять начинает вставать. Несмотря на то, что он пытается быть по примеру зампакто холодным и отстранённым, дыхание его сбивается на учащенное, и сердце убыстряет ритм. – Хочешь скрыть свои чувства? – усмехается в ответ на его тщетные попытки тот. – Не выйдет. Я знаю тебя как облупленного. Еще с тех времен как ты дрочил подростком. И я осведомлен о свойствах твоего тела лучше, чем кто-либо другой. Длинные ногти касаются горячей кожи. Щекотят, цепляют, будоражат кончики нервов, но не дают желаемой разрядки. Которая вот-вот…. – Давай, скажи: «Я хочу, чтобы ты вошёл в меня», – шепчет зампакто. – Я же сказал, что не дам тебе кончить так просто. Тело Коги дрожит от желания, вены набухают; он извивается, надеясь обрести облегчение, но тщетно. Расчетливые касания рук и ногтей держат его на самом пике, не давая опуститься ни на миллиметр. Он стонет и кусает губы, каждое мгновение растягивается в бесконечную, мучительную вечность, которая тянется в сотни раз дольше всей его жизни, всего его заточения, всего… – Да, Мурамаса! – не выдержав борьбы с собой, в конце концов кричит Кога; его тело предаёт его; оно – сплошное желание, с которым невозможно совладать. – Сделай же это наконец, будь ты проклят!!!! Дай мне кончить, сволочь! Слыша лязг вынимаемой из ножен катаны, он непроизвольно вздрагивает. – Как пожелаешь, – мурлычет в ухо слишком хорошо знакомый голос, дыхание шевелит чуть отросшую стриженную сиреневую прядку за его ушами; теплые руки обнимают его так, что каждая его клеточка чувствует прикосновение, и в следующее мгновение его тело пронзает меч, входя в анус на полную длину. Долгожданный оргазм затопляет его. Мгновение спустя накал ощущений слегка утихает, и Кога внезапно осознаёт, что чувствует всю длину меча в своём теле. Кончик катаны щекотится где-то в районе горла, а в его ягодицы упирается холодная цуба со знаком гиасса. Но вместо боли он чувствует… дикое возбуждение? Его мгновения назад опавший член снова наливается боевой мощью, он скользит спиной вдоль меча, ища разрядки, чувствуя как холодная сталь перетекает по его телу вдоль позвоночника, и высвобождаемая им энергия скапливается внизу, в его чреслах, так, что кажется, что яйца сейчас лопнут. Рука обхватывает его член. Потом к ней присоединяются тёплые губы. И он, выгибаясь, изливается в горячую пещеру рта, находящегося за этими губами, с безумным криком: – Мурамасаааааааа!!!! – Теперь слышу, – удовлетворённо и с усмешкой звучит голос в его голове. И Кога не может отделаться от мысли, что обладатель этого голоса над ним намеренно издевается. Но он не успевает додумать эту мысль, потому что где-то посередине последней фразы руки, державшие их в воздухе исчезают, и они оба оказываются в воде, погружаются в нее с головой и практически синхронно выныривают, отфыркиваясь, из глубины. Мурамаса выскакивает из воды практически моментально; от него во все стороны летят радужные капли, от чего он кажется окружённым каким-то ореолом. Шинигами глядит на него и чувствует себя… хорошо. Злость, ненависть, обида куда-то уходят, и он ловит телом волны, ощущая только полное умиротворение, больше ничего. Он опускает веки, а когда секунду спустя вновь открывает глаза, то ему кажется, что он видит своего зампакто, стоящего вдали у колонны и снова полностью одетого. Но как? Он же мгновение назад кончил в него, и он почувствовал это как взрыв внутри себя, как множество маленьких пузырьков с энергией, разносящих рейши по всему телу… И он вонзил в него меч! Тогда он не почувствовал боли - только дикую радость и ощущение экстаза, близкое к помешательству, когда тело заполняло волнами внезапного единения и эйфории. А сейчас эйфория исчезнет, и он истечёт кровью – его же пронзили мечом от задницы до макушки... буквально! Почему он ничего такого не ощущает? Что из этого было сон, а что явь? Сволочной зампакто. Он ловит себя на мысли, что он улыбается. «Мурамаса, - произносит он мысленно. – Я чувствую, что ты здесь. Покажись». И чувствует, как невидимые руки вновь обнимают его. «Как я долго этого ждал. И как хорошо вновь тебя слышать.» PS Они сидят на верхушке колонны. Длинные ногти Мурамасы, лёгкими движениями массируют шинигами кожу головы. «Спасибо, Мурамаса, – думает Кога. – И всё же я вел себя в то время просто как импульсивный дурак. Не нужно было тогда идти у тебя на поводу.» «Нет, это я дурак, – думает Мурамаса. – Любовь ослепила меня, и я позволил тебе командовать. Но теперь этого не повторится. Никогда. Я больше не поддамся своим чувствам. Слишком это дорогое удовольствие для … катаны.» – Ты не просто катана, – говорит Кога уже вслух и встречается глазами с офигевшим взглядом Мурамасы, внезапно осознавшим, что его… хозяин читает его мысли. – Ты эгоистичная, наглая, самовлюблённая, манипулирующая другими сволочь. Я прав? – Да, – говорит Мурамаса, вдыхая его запах. Ему хорошо. Реяцу Коги пронизывает его насквозь, и это будоражит сильнее, чем секс. В конце концов, секс был только способом раскрыть глубинные чувства и снова услышать друг друга. Но это только начало. Ему еще есть, чем удивить своего шинигами. «Главное, не привыкнуть к такому положению дел, – млея под расслабляющими пальцами своего зампакто, лениво думает Кога. – Это напоминает даже не инцест, а какой-то извращённый онанизм…» – Если ты когда-нибудь захочешь следующий раз, можешь попробовать побыть сверху, - отвечает Мурамаса вслух. – Если не боишься порезаться. Кога улыбается, глядя в небо. Такой мальчишка, несмотря на всё происшедшее. – И не забудь поблагодарить Куросаки. – Кого? – Того временного шинигами. – За что? – За идею. – Конечно. А ещё я прочту те иероглифы, которыми ты расписал всё моё тело, – произносит Кога, поднимаясь и запахивая косоде. – Уверен, там найдется немало интересного.