Звуки шагов отдаётся в голове гулкими стуками, посылая электрические вспышки с самого копчика, они взбираются по каждому позвонку, теряясь где-то в загривке. Тело вздрагивает, будто пробуждается от ночного кошмара, глазами скользит по высокому потолку, где одинокая лампочка ниспадает на длинном проводе. Она вовсе не горит, но вокруг достаточно света, чтобы осмотреться. Взгляд сразу же цепляется за лучи, в них неторопливо кружат крупные пылинки, с каждой минутой они все ниже и ниже, пока не соприкасаются с цементным полом, мягко оседая.
Окно. Точнее крохотное, круглое окошко — подобно благословение свыше освещает всю серую комнатушку солнечным светом.
Свет.
Что-то не так
День.
Так не должно быть
В черепную коробку словно затолкали ваты, вместо мозгов. Он хочет собрать себя по кусочкам, он силится вспомнить, но догадка все выскальзывает шелком. В ушах назойливо звенит. Тревога захлёстывает его рассудок, нарастает-словно бушующее море; с каждым разом волны все дальше выбираются за границы, смывают рьяно все на своем пути. Ртом хватает кислород, будто задыхается, горло саднит и не выдает и звука. Он жмурит глаза, точно как малое дитя перед безобразным монстром, но его не намереваются съесть как в тех небылицах старших. Как бы не хотелось, но реальность здесь. В незнакомом месте, в сырой и пропахшей пылью кладовке, среди кучи бесполезных вещей.
Под спиной ощущается твердый пол, запястья ноют, пальцы вовсе онемели и отказывают в любых движениях. Видимо его тушка провалялась здесь немало времени. Настолько не мало времени, черт возьми, что даже приподнять голову кажется непосильной задачей. Она тяжелая словно залита свинцом. Тело не слушается, единственное что он чувствует сейчас — это отчаяние, что тошнотой скапливается в горле, оно горестное на вкус и сводит зубы.
Лучше бы меня сожрали думает он. Это наверное лучше, чем очутиться в богом забытом месте неизвестным образом.
Прямо как в тех нелепых рассказах для младшеклассников, где с темного уголка возникает нечто без глаз, и с щупальцами вместо рук, они охотятся на беспризорных ребятишек, питаются ими, проглатывают прямо с головами. Не успеешь даже ощутить страх, прежде чем сгинешь. Уйдешь в небытие. Бэкхен раньше частенько запугивал всех таким образом.
Бэкхен.
Бэкхен — его лучший друг, его семья, все что у него осталось. От этого имени где-то в груди все сжимается, пульсирует, лавина окутывает все естество, стекает горячим по венам. Тело прошибает мелкая дрожь, в носу щиплет и он вот-вот заплачет.
Что-то ужасное произошло.
Перед глазами всплывают мутные обрывки: то как Бэк озорно улыбается, вот они вдвоём смотрят фильм на стареньком диванчике, затем подолгу препираются по поводу очереди в супермаркет, и тогда-то, в августовскую ночь Бен Бэкхен выскакивает за дверь. Воспоминания постепенно собираются в пазл, вот-вот перед ним раскроется завеса загадки, но все обрывается в последний миг. Не хватает детали, что дала бы ясный ответ. Он что-то упускает. Это так злит и бесит, что все оставшиеся силы уходят на упорную мыслительную деятельность. Как старая заевшая кассета, все проигрывается в голове снова и снова. Улыбка, жесты, баритон.
Доносится чей-то голос словно через толщу воды. Еле различимый, в нем ощущается волнение и испуг. Оно доходит обрывками, с каждым разом приобретая подтекст.
«Кенсу»
Голос зазывает, на этот раз он слышится будто через телефонную трубку. Страх смешан с мольбой, постепенно тембр выдает обладателя, а дальше идут гудки. Он резко приоткрывает глаза, когда чувствуют укол в правый бок. Нахмуривает брови и шипит от боли, когда тычок вновь повторяется.
–Кенсу! – яростно откликают его, вынуждая на мгновение замереть в неверии. Он решительно дергает головой в правый угол и цепенеет. Шейные мышцы тянут от ломоты, но ему совершенно плевать. Совсем неважно где и как болит. Ведь там, оперевшись об стену, сидит Бэкхен. Руки его связаны, узел крепко-накрепко примотан и закреплен на батарею, некогда белая футболка уже вмятинах и грязи, а на левой щеке красуется большой алый отпечаток, будто от пощечины. Весь облик его разбитый и потерянный, глаза как темные омуты из-за расширенных зрачков, но в них
проглядывает надежда. Если приглядеться, обнаружишь и облегчение.
Кенсу замечает, он наконец-таки понимает. Все встает на свои места, но от этого кровь стынет в жилах. В висках пульсирует, а кожа покрывается мурашками.
Так вот оно что.
***
Той ночью, когда летний ветер проскользнул через приоткрытое окно в обшарпанную однушку, создавая сквозняк, Бэкхен спустился по лестничной площадке. Кенсу остается выжидать дома, подбирая мультик в телевизоре для очередного марафона. Круглосуточная находилась довольно близко к их многоэтажке, что бы по-быстрому скупиться. Но он все еще не возвращался, даже спустя 20 минут. Район в котором они проживали вовсе не был спальным. Никто не удивлялся при виде алкашей и бездомных, спящих прямо на скамейке у подъезда или на детской площадке. Чертовщина вокруг всегда происходила, однако бедность не оставляла иного выбора, беспокойство за свою целостность и борьба за жизнь шагали с ними рука об руку с самого появления на этот бренный мир. Но они были у друг друга. Контакты стояли на быстром вызове, предупреждать и ссылать краткие смски с геолокации внедрились в привычку. Этот раз не стал исключением, телефон зазвонил через несколько минут, на дисплее ярким просвечивалось " Блондинка ".
– Где тебя носит? – моментально встрепенулся Кенсу.
– Когда я уходил, во дворе стоял черный фургон, – отвечает Бэкхен немедля, игнорируя заданный вопрос, – Я почти возле дома, и он все еще на месте. Самое странное то, что у него гос номер.
– И что в этом такого? – недоумевает он, – Ради Бога, Бэк, просто тащи свою задницу обратно, или я скоро вырублюсь.
– Да подожди ты! – возмущаются на той стороне трубки, – Весь подвох в том, что я его уже видел несколько раз за эту неделю! Мне слегка крипово.
– Ладно, я сейчас выйду навстречу, не отключайся – Кенсу вскакивает с дивана и быстрыми шагами несется к выходу. Он крепко удерживает телефон у уха, вслушиваясь к любому шороху. Как только он перепрыгивает последние ступеньки и подталкивает тяжелую дверцу подъезда, то сразу бледнеет. В нескольких метрах от него двое мужчин хватают Бэкхена за плечи. Оба крепкие, в черных балаклавах на все лицо, выкручивают ему руку и силятся затолкать в багажник. Кенсу тотчас же подрывается с места, коленки трясутся, но он бежит на помощь сломя голову. Время замедляется, прямо как слоумо эффект в боевиках, к щекам приливает кровь, все нутро пылает. Он успевает уцепиться за рубаху одного из них, и со всей силы бьет ни глядя. Раздаётся смачный мат и рычание.
Только в черепушке безумным воплем голос друга.
« Кенсу! Кенсу! »
***
От прилива адреналина он находит силы присесть и опереться лопатками об прохладную стену. Силится слиться с ней, судорожно бегает глазами по помещению, ищет выход, лазейку, как загнанное животное в руках охотника. Надежда так же быстро ускользает с каждым грохотом подошвы обуви.
Тук-Тук
За металлической дверью раздаются ритмичные шаги.
Тук-Тук
Колотится сердце Кенсу, готовясь выпрыгнуть прямо в руки.
Это вовсе не ночной кошмар.
