Белый кот и черный кот

На кровати их было двое. Не зная их, можно принять за близнецов, что любят подчёркивать свою противоположность, ведь один сидел в белых одеждах, сияющих при лунном свете серебром, второй же - в черном, напоминает больше тень, а не человека. Но это не близнецы. Чу Фэй и Чу-цзунши. Два Чу Ваньнина из разных, но где-то одинаковых миров, с одним прошлым и разной судьбой, сейчас вдвоем в одиночестве разговаривают в павильоне Алого лотоса. Смотреть друг на друга так странно. Вроде твое отражение, но это совсем другой человек. И даже назвать отражением не верно. У Чу Фэя взгляд острее, смотрит в душу, кожа бледнее возможного, а волосы он собирает заколкой, не носит он хвост больше. Худые, тонкие руки упёрлись в колени, так ведь проще сидеть на кровати, если надо прятать возбуждение. Только голые ступни слегка мёрзли. Холод лишь немного отвлекал. Чу Ваньнин же другой и сидит по-другому, на краю кровати упёршись в пол ногами. Одна рука рядом с бедром спокойно возле края лежит. В другой он придерживает серьгу в мочке Чу Фэя, чтоб лучше рассмотреть вещицу. Нежная слегка розоватая кожа теперь алеет на лице. Все ещё не перерос своего смущения этот "небожитель", да и Чу Фэй молодец, умеет описать "веселье" в ночи с императором, или правильнее сказать, для чего эта серьга. – Не могу поверить в это, – оставляет он серьгу в покое и опускает руку. – Мо Жань совсем другой. – Совсем другой, это твой. А мой прилюдно меня обесчестил. – улыбается слегка злобно Чу Фэй, и двигает ближе. – Из нас двоих тебе повезло больше. Чу Ваньнин отвернулся. Мо Жань подростком был противным, но уже тогда он видел изменения в мальчике в лучшую сторону, неявные, больше надежда самого наставника. Неужели, его мог ждать другой конец? – Его мог ждать, и увы независимо от тебя. И вовремя помочь мальчишке, ты не смог бы. Чу Фэй придвинулся ближе к растроенному от такого заявления Ваньнину и осторожно повернул его голову к себе, мягко поглаживая щеки. Руки Чу Фэя были намного мягче, и действительно могли дарить больше тепла и заботы, чем его прогнивший рот. И ведь это не его вина, что живя так долго с князем ада во плоти, он стал таким ядовитым на язык. Чу Ваньнин смотрел своей копии в глаза и открыл рот что-то сказать, но так ничего и не издал. Чужие губы прикоснулись к его, даря лёгкий поцелуй, словно на пробу. "Бесстыдник!" – подумал Чу Ваньнин. "Ещё какой" – в своих мыслях ответил ему Чу Фэй, и был готов уже получить по губам и рукам от явно злого кота, но тот лишь больше развернулся телом, и хоть на лицо пребывал в небольшом шоке, в глазах плескался интерес и желание повторить. –Может быть, нам тоже позволено так согрешить, как им двоим. Чу Ваньнин сразу догадался о чем он говорит: им "повезло" застать Тасянь-цзюня в одной постели с Мо Жанем. И если Чу Ваньнин был взбешён, уже собираясь вызвать Тяньвэнь, Чу Фэй же вовремя его остановил беря за руку и как можно быстрее уводя его подальше. И вот сейчас, Чу Ваньнин, вспомнив про это, прикрыл глаза, словно говоря: действуй! И Чу Фэй не стал терять время. Это с Тасянь-цзюнем он мог кусаться, но сейчас он старался аккуратно снять белые одежды с того, кто уже пересел полностью на кровать. Одежда его пахла яблоком, и только сейчас понял Чу Фэй, ярче ощутив аромат, почему император так любил тереться о его шею. Нет-нет! Чу Фэй покачал из стороны в сторону головой, пытаясь выбросить все мысли о "предателе" и оставить только о "себе" прямо перед ним. Руки наложника гладили крепкое и теперь обнаженное тело, успокаивая и лишая нервозности, но не лёгкой дрожи. Ваньнина толкнули слегка, укладывая его самого на постель и его голову на подушку и убирая волосы, иначе будут мешать. И снова они две противоположности. Пока Чу Ваньнин лежал голый, на его бедра пересел все ещё полностью одетый Чу Фэй. И хоть первому было некомфортно и неловко быть обнаженным, про себя он благодарил Чу Фэя, чей халат прятал "постыдное место". Да, Мо Жань тогда был прав, Чу Ваньнин слишком тонкокожий. А вот Чу Фэй похоже совсем потерял стыд, либо просто привык. В комнате не горел свет. Только лунный пробивался сквозь прозрачные занавески на окнах. Чу Ваньнину подобное больше нравилось: в темноте можно многое спрятать. Тем более - влажные долгие поцелуи. Стоило только на секунду оторвать губы для отдышки, как снова ощущения горячего языка на них и во рту. В голове было пусто, кроме одной мысли. Это все безумие. Чу Ваньнин никогда не любил свою внешность, даже считал уродливой, но мужчина над ним, вроде копия, а вроде и красивый, и изящный, совсем не урод. Даже его бледность и уставший вид давали особое очарование. И пока он думал про это, Чу Фэй отстранился и выпрямился, наконец снимая чёрное свое ханьфу, которое в отличие от одежды Ваньнина, сложенные им лично, было просто кинуто куда-то подальше. С нижними одеяниями он также быстро расстался. Под ним не Тасянь-цзюнь, с которым он может позволить себе делать все долго, специально вызывая агрессию. Да и сам чувствует под собой желание Чу Ваньнина. Бывший наставник, ныне наложник императора, дарит лёгкий поцелуй, словно извиняясь, поднимается с бедер и спускается с кровати. Чу Ваньнин сначала не понимает, и только после доходит, что его временный любовник пытается найти душистое масло. А находит он его довольно быстро и так же быстро снова оказывается на Чу Ваньнине. На длинные пальцы льется золотистая жидкость, и Ваньнин уже ожидает почувствовать их холод между своих ягодиц, но у Чу Фэя другое мнение насчёт этого. Он прогинается в спине и руку заводит назад, касаясь ануса, и массируя, осторожно просовывает средний палец, тихо вздыхая от ощущения. Он не скажет подобного, но явно ликует в душе – наконец все можно сделать мягко, наконец ему не будет больно, наконец он может делать все в своем ритме. В уголке глаза появилась слезинка. Глаза Чу Ваньнина уже привыкли к темноте и он сразу ее заметил, и не сдержавшись обнял такого худого мужчину над ним, утешающе гладя по спине. Чу Фэй от подобного замер шокировано ненадолго, но через пару мгновений пришел в себя и продолжил разминать, уже спокойно добавляя палец. Впервые для них было быть в тишине. В разговоре не было смысла как такового, они знают реакцию их тела лучше, чем кто-либо. Да и о чем говорить? Из уст Чу Фэя вырвался стон, и Чу Ваньнин сместил руки на тонкую талию. "Какой же худой, кожа да кости" осталось невысказанным, но прочитать можно во взгляде. – Не смотри на меня так. – Все же разорвал эту тишину Чу Фэй. И только сейчас Чу Ваньнин заметил красное сияние в радужке. Неужели он не шутил про серьгу? От размышлений его отвлекли прикосновения к его члену прохладными от масла пальцами. – Ты ведь точно хочешь этого? Точно согласен продолжить? – такие вопросы должен задать Чу Ваньнин, но вместо него произнес их Чу Фэй. – Сог...ласен... Это было достаточно, чтоб Чу Фэй приподнял бедра и начал медленно насаживаться на небольшой, но уже твердый и смазанный член. Постепенно и медленно, привыкая к ощущениям. Полностью опустившись, мужчина прикрыл глаза. Конечно размеры его мужа были намного больше, но только сейчас он получал удовольствие. Для Чу Ваньнина ощущения быть в ком-то были в первой. Конечно, скажи он Мо Жаню, что хочет поменяться местами, он бы спокойно на это отреагировал и согласился, но сам Чу Ваньнин не хотел. Ему и так все нравилось. Но сейчас... его сводило с ума ощущение горячих стенок, сжимающих его член со всех сторон. Чу Фэй выпрямился в спине и слегка качнул бёдрам. Дискомфорта действительно больше не ощущалось. Прикусив губу, он немного приподнялся и снова опустился, вырывая вздох у Ваньнина. И снова, и ещё раз, и ещё. И ещё... И быстрее... И сильнее... Чу Ваньнин уже не сдерживая себя, сам начал двигаться и насаживать Чу Фэя, крепко держа его теперь за бедра. Но стонов так и не было слышно, только частые или иногда тяжёлые вздохи. Чу Фэй лишь один раз попросил замереть, чтоб позу немного поменять, и теперь оба лежали на боку, и пока Чу Фэй вцепился и руками, и ногами в крепкое тело, руки Ваньнина не собирались останавливаться, даря ласковые, заботливые поглаживая. Стыд и смущение похоже пропали, и Чу Ваньнин сам уже лез целоваться, переплетая языки. Ещё немного и они точно растворятся друг в друге и в удовольствие. – Прошу... – первым нарушил молчание Чу Фэй. Голос был тоньше, чем обычно, жалобнее. Больше мяуканье кота напоминал. Глаза Ваньнина округлились – так Мо Жань не шутил все это время! – Не останавливайся! Чу Ваньнин вернулся из своих раздумий, в реальность и посмотрел на Чу Фэя. Как же он жалобно выглядит, и Ваньнин уверен, при свете дня он выглядит ещё хуже. Обняв его, и как можно сильнее прижав к себе, и касаясь своим лбом к чужому такому же горячему, Чу Ваньнин ускорился, чувствуя как он сам ещё немного и... Чу Фэй, чувствуя приход оргазма, впился в мягкие и теперь покусанные губы, в глубоком поцелуе. Все то напряжение внизу живота наконец лопнуло, и тепло вместе с дрожью распространилось по всему телу. И пока один выгибался, стараясь продлить это чувство, второй лишь сильнее вжимался в него. Разорвали поцелуй, стараясь отдышаться. Хорошо... Действительно хорошо, настолько что не хотелось шевелиться, пока лёгкие судороги в ногах не прекратились. Чу Ваньнин посмотрел в глаза, в которых так и не пропало красное сияние, так ещё и Чу Фэй недобро прищурился. – Чу.. Ах! Оказалось, Чу Ваньнин так и не вытащил теперь чувствительный член, и Чу Фэй, в месть за изливание внутрь, безжалостно начал двигать бедрами, хотя и сам не отошёл нормально от сильного оргазма. – Прошу... Прошу... Пре... крати... - хватило пару движений, чтобы Ваньнин беспомощно умолял. И только слизав сорвавшуюся с длинных ресниц слезинку, Чу Фэй остановился. *** Их двоих нашли все ещё спящих в объятиях только утром. Но видя, как мирно они спали, Мо Жань так и не посмел их тронуть, прогоняя слишком громкого Тасянь-цзюня куда подальше, как и воспоминания прошлого из своей головы. Пусть отдыхают.