***
С того самого дня у Джил началась совершенно непохожая на размеренную английскую жизнь — и она бы соврала, если бы сказала, что ей это не нравится. Двору её представили как леди Джил Нарнийскую, невесту короля Рилиана, и относились к ней с соответствующим почтением. Аслан не ошибся, Джил не была тщеславной — но ей, вчерашней непримечательной школьнице, невероятно нравилось чувствовать себя кем-то важным и нужным. Она не зазнавалась, но сполна пользовалась открывшимися перед ней возможностями — например, сама до поздней ночи делала эскизы для новых платьев, которые незамедлительно воплощали лучшие портные Нарнии, с удовольствием принимала ванну по нескольку часов и, конечно, расспрашивала всех, кого только могла, о Нарнии и её устоях. Учиться Джил в принципе любила: будущую королеву готовили к престолу всесторонне, и она наслаждалась этими уроками. Джил учили ездить верхом, владеть оружием, истории, праву, этикету и дипломатии, и всё это было ей в радость — даже когда приходилось допоздна сидеть за книгами или до промокшей насквозь рубашки размахивать мечом. Разве такие мелочи имели значение, когда у неё были огромные покои, собственные слуги, свобода и… С Рилианом Джил виделась не так часто, как ей бы хотелось: ему, как молодому королю, следовало навести порядок в стране, и он был занят работой чуть ли не до полуночи, но дни, которые он всё-таки мог провести со своей невестой, казались Джил лучшими на свете. Они гуляли по саду или берегу, разговаривали, держались за руки, а когда их никто не видел, то и целовались — Джил сомневалась, что это соответствует этикету, но возмущаться у неё не было никакого желания. Теперь, когда Рилиан вспомнил всё, оказалось, что он очень умный и начитанный молодой человек: он мог поддержать беседу на любую тему, знал наизусть стихи и с удовольствием отвечал на многочисленные расспросы Джил. Королевский титул прибавил ему усталости, но не надменности: Рилиан так и остался бесконечно добрым и открытым, что окончательно покорило Джил. Он разительно отличался от заносчивых мальчишек из её школы: те, казалось, интересовались только собой и не обращали внимание ни на кого вокруг, и то, что Рилиан не такой, грело её сердце сильнее, чем пламя камина, у которого они любили сидеть вечерами. Случались, впрочем, и вечера меланхолии, когда Джил, оставшись одна, забиралась на подоконник и, глядя на ясное звёздное небо, думала о мире, который оставила позади. Интересно, как там родители? Скучают ли по ней, сумели ли смириться, что их дочь их покинула? А Элис, лучшая подружка-одноклассница? А Юстас? От мыслей о последнем сердце сжималось по-особенному, и пусть Джил не знала, почему — в конце концов, они не так давно стали друзьями, — вспоминать о нём было больно. Но, к счастью, грусть длилась недолго: утром Джил просыпалась бодрой, весёлой и готовой к новым свершениям, а днём в принципе почти не вспоминала о тревожащих её раздумьях — а если и случалось, то она успокаивала себя тем, что здесь, в Нарнии, она по-настоящему стала счастливой, и люди, которые её любят, обязательно это поймут. Да и она ведь не первая — Золотые короли и королевы, о которых она узнала теперь уже из книг, тоже променяли дом на Нарнию, и никто их не винит, они здесь герои, — а значит, её решение оставить Англию не делает её плохой дочерью и подругой. Правда же?..***
Свадьба Джил состоялась через месяц после её совершеннолетия. Это было невероятно пышное торжество в лучших нарнийских традициях, и хотя это всё отличалось от того, что Джил представляла себе в Англии, ей понравилась каждая минута торжества. Сперва она долго крутилась перед зеркалом, не веря, что девушка в отражении — она: пусть обычные платья тоже придавали ей статности, но ни одно не могло сравниться со свадебным. В этом облаке кружев Джил чувствовала себя принцессой из волшебной сказки, и это ощущение стало только сильнее, когда она попала в бальный зал. Весь день она наслаждалась едой и напитками, принимала поздравления и, конечно, танцевала с Рилианом, который не хотел отпускать её от себя — а она и не желала уходить. Вечером Джил контролировала, чтобы все её вещи перенесли в целости и сохранности в покои Рилиана, а затем… Она впервые провела ночь в чужих объятиях, и если в Англии подобные мысли заставляли её краснеть, то сейчас ей казалось, что она попала в рай, и больше всего мечтала, чтобы это никогда не заканчивалось. На следующий день прошла коронация, и это событие понравилось Джил не меньше: она с замиранием сердца смотрела на склонившихся перед ней нарнийцев, и осознание, что она теперь их правительница, пусть и не кружило голову, но очень воодушевляло. Рилиан надел на её голову золотую корону в виде венка из веток оливы и нарёк её Верховной Королевой Джил Милосердной, и под звуки оркестра Джил поклялась верой и правдой служить народу Нарнии. Вновь пели песни и раздавали угощения, и Джил второй день чувствовала себя невероятно счастливой… Её энтузиазм немного утих следующим утром, когда Рилиан разбудил её на несколько часов раньше, чем она привыкла, и сказал, что пора идти на традиционный утренний совет. Джил, конечно, знала, что новый титул принесёт ей и новые обязанности, но не была готова к тому, что это случится так скоро — как и к тому, что всех приближённых Рилиана начало интересовать её мнение по каждому государственному вопросу, и пусть она старалась ответить на каждый, неловкость всё ещё ощущалась. Джил готовили к этому дню два года, она уже многое знала о политике и строе Нарнии, но нырять в омут с головой оказалось труднее, чем она представляла. Её не покидало навязчивое ощущение, что она делает что-то не так, что на каждое решение советники удручённо переглядываются, словно не понимая, почему их новоиспечённая королева такая дурочка; это было всего лишь игрой разума Джил, но тревога прочно засела у неё в голове. После обеда Рилиан попросил её поехать вместе с ним к Беруне, чтобы выслушать проблемы местных жителей, и это понравилось Джил больше: по крайней мере, здесь все были к ней дружелюбны, и она отвечала тем же, а отличная память помогала запомнить всё, что ей говорили. Пожалуй, это даже помогло ей расслабиться — особенно если учесть, что на обратном пути они с Рилианом устроили гонки на лошадях, и пусть Джил проиграла, азарт здорово поднял ей настроение. Так и проходили её дни: учёба сменилась государственными обязанностями, и Джил с головой нырнула в эти утомительные дела. Не сказать, что это давалось ей так уж легко, но она не привыкла жаловаться: пусть под конец дня ноги отказывались её держать, она продолжала улыбаться и быть приветливой, выполнять всё, что от неё требовалось, и никак не показывать, что ей что-то не по душе. В конце концов, Джил сама выбрала эту судьбу: был ли тогда смысл протестовать? Ведь к титулу всё ещё прилагались прекрасные платья, дорогие украшения и почёт… И ограничения. Вот уж чего Джил не ожидала. До коронации она часто ездила по Нарнии — как будущей правительнице, ей полагалось знать географию страны, поэтому никто не возражал, — и ей безумно полюбилось это занятие. Дриады, наяды, фавны, гномы — все они оказались крайне милыми и добрыми, и Джил вскоре заскучала за ними. Где-то спустя месяц после церемонии она проснулась с твёрдым намерением повидать своих друзей. — Я хочу отправиться на Танцевальный Луг, — сообщила она Рилиану за завтраком. Обычно он просто кивал и желал ей счастливой дороги, но не в этот раз. — Сегодня? — Рилиан удивлённо на неё уставился. — К нам днём приезжают послы из Теревинфии. Это очень важный визит, тебе нужно обязательно присутствовать. — А… — с лёгким разочарованием протянула Джил, стараясь, в общем-то, не унывать. — Хорошо, тогда завтра. Но завтра нужно было утверждать новые законы, послезавтра — писать целую стопку писем тархистанской знати, через три дня — инспектировать гору отчётов, и в итоге за целый месяц Джил обнаружила, что так и не покидала Кэр-Параваль — разве что для прогулок в саду. Уже тогда она ощутила навязчивое чувство скованности — но поспешила отбросить его как можно дальше. Она в Нарнии и счастлива — чего ещё можно желать? А к обязанностям она привыкнет… Рано или поздно.***
Спустя год после коронации Джил казалось, что она больше не живёт. Нет, формально всё было как обычно — она вставала где-то в шесть, как по будильнику, завтракала, шла на совет, а затем приступала к другим делам, — но что-то в ней необратимо сломалось — быть может, энтузиазм? Или вера, что это действительно та жизнь о которой она мечтала? Дать ответ на этот вопрос Джил не могла, но одно знала точно: ещё чуть-чуть — и она не сможет держаться дальше, несмотря на свою любовь. Впервые посмотрев на новую себя в зеркало год назад, Джил увидела там королеву — теперь там отражалась просто уставшая девочка, особенно когда она оставалась наедине с собой. От величия не осталось и следа, и то, что ещё совсем недавно казалось прекрасным, теперь наводило бесконечную тоску. Золотая корона терновым венцом сдавливала виски, а свободное платье душило грудную клетку, словно средневековый корсет. С каждым днём величие Кэр-Параваля меркло в её глазах, и она боялась, что однажды оно окончательно рухнет. Советы, светские рауты и придворные заседания сменяли друг друга, и каждый раз Джил судорожно сжимала подлокотники трона и пыталась не задохнуться. Этого ли она желала, когда согласилась стать королевой?.. Позже Джил поняла, в чём заключается её проблема: она никогда не хотела трона. Ей нужен был Рилиан — и, видит Аслан, соглашаясь стать его женой, она не осознавала, что упадёт ей на голову вместе с кольцом. Это случилось на одном из советов: Рилиан общался с одним из лордов, Джил изо всех сил пыталась вникнуть в суть разговора, и у неё это не очень-то получалось, пока она не услышала обрывок фразы: —… её величеству так или иначе стоит последовать традициям… — Что, простите? — Джил почти подскочила на троне, осознав, что речь о ней. Рилиан заметно напрягся, но прежде, чем он успел что-то сказать, лорд обратился к ней: — Мы с его величеством обсуждали военную ситуацию в Нарнии и то, что из неё выплывает, — услужливо пояснил он. — На данный момент существует угроза из Ташбаана, и если это случится, его величеству нужно будет отправиться на войну. Когда-то Золотые правители, да будет их путь светлым в любом из миров, допустили ошибку, покинув замок и не оставив наследников, и вам известно, к чему это привело. Я всего лишь сказал, что в такой непростой ситуации Нарнии нужен наследник… — Довольно, лорд-советник, — ледяным голосом оборвал Рилиан, но он опоздал: Джил вновь почувствовала, что задыхается. Извинившись, она поднялась с трона и, стараясь не перейти на бег, вышла из зала; только в коридоре, оперевшись рукой на стену, она смогла отдышаться и собраться с силами, осмысливая всё, что услышала. Наследник. Нужно родить ребёнка. Ей. Сейчас. От одной этой мысли у Джил тряслись руки, и она задрожала, как осиновый лист на ветру. Да, она хотела, чтобы это однажды произошло, играла в детстве в дочки-матери с куклами, мечтала о семье — но не теперь, когда ей было всего девятнадцать лет. Да в Англии она бы в этом возрасте ещё даже не закончила колледж! Навязчивая идея, что ей тут всё же не место, вернулась и запульсировала в сознании с новой силой, и Джил, понимая, что сегодня больше ни на что не будет способна, метнулась в покои и упала на кровать. До вечера её никто не беспокоил; только когда стемнело, дверь отворилась, а затем кровать прогнулась под чужим весом. Джил лежала спиной, пряча в простыни слёзы, но прекрасно понимала, кто это. — Как ты? — Рилиан положил руку ей на плечо и мягко погладил; она вздрогнула. Его прикосновение, раньше такое тёплое и родное, сейчас обожгло калёным железом. — Я поговорил с тем лордом. Он больше не посмеет поднять эту тему. — Но ведь он прав, — стараясь, чтобы её голос не звучал плаксиво, прошептала Джил. — Иметь наследника действительно нужно… Ты же знаешь, что было, когда Золотые короли об этом забыли. — Нужно, — не стал спорить Рилиан. — Но я никогда не буду ни к чему тебя принуждать. Ты говорила, что в вашем мире немного другие устои и традиции, тебе непривычно это. Можешь даже не переживать по этому поводу, я не тороплю. — Дело не только в ребёнке, Рилиан, — всхлипнула Джил, не в силах сдерживать ни эмоции, ни слова. Нежность в голосе Рилиана заставляла сердце болеть ещё сильнее, и ей казалось, что сейчас самое подходящее время для искренности. — Все эти обязанности… Наследник — просто одна из них, вершина айсберга. Я не понимаю, как это можно вынести… — Это не так сложно, — осторожно заметил Рилиан, и Джил вдруг подскочила и резко обернулась, всматриваясь в его лицо. Озарение пришло неожиданно: она только сейчас увидела, что у Рилиана не было ни бледности, ни измождённости, ни мешков под глазами: он неизменно выглядел бодрым и свежим, хотя работал ничуть ни меньше, чем она. Просто… — Тебе это в радость, — выпалила Джил, и Рилиан осторожно кивнул. — В этом, наверное, дело. Я просто… — Так и не привыкла к трону? — спросил очевидное Рилиан, и Джил кивнула, не видя смысла отрицать. Он понуро вздохнул. — Я давно это заметил. Джил, мне так жаль… — Не стоит, — Джил мотнула головой. Грусть в глазах Рилиана была настолько искренней, что она, сцепив зубы, решилась на невозможно-сложное: дать ещё один шанс — себе, ему, Нарнии? — Я со всем справлюсь. Только давай без разговоров о наследнике, ладно? — Уверена? — Рилиан продолжал выглядеть обеспокоенным. — Да, — кивнула Джил, слегка сжимая его ладонь своей. — Уверена.***
Джил не была уверена. Прошло ещё полтора месяца, но ничего не изменилось: весенний воздух продолжал давить, как петля, наряды не радовали, а мешки под глазами стали только больше — хорошо всё-таки, что здесь уже придумали какую-никакую косметику. Но если к этому она уже начала привыкать, то на горизонте замаячила новая, куда более весомая проблема. Джил хотела домой. Она всё чаще ловила себя на том, что вспоминает Англию — и безумно скучает за теми, кого там оставила. Образы жизни, которую она променяла, являлись к ней днём и ночью, и чем дальше, тем сложнее было давить в себе тоску. Джил поняла, что никогда и не забывала — скорее, пыталась вытеснить прошлую жизнь новой и новыми счастливыми моментами, но теперь, когда радости становилось всё меньше, оно вновь вернулось к ней с безмерным чувством вины, и как с этим бороться, Джил не знала. Она всё чаще пропадала в библиотеке со своей любимой книгой о Золотых королях — той самой, с картинками, по которой она учила историю, — только вот теперь вместо восхищения она могла испытывать только непонимание. Джил смотрела на портрет Люси Отважной — почему-то именно она больше всего привлекала внимание, — и видела улыбку, бесконечно счастливую, не в силах осознать, как это возможно, когда… Раньше Джил фантазировала, что, встретив кого-то из Золотых, будет обсуждать с ними всякие мелочи вроде того, как подобрать правильный сервиз — теперь же, глядя в тёплые ореховые глаза, она желала задать их обладательнице один-единственный вопрос: как ей удалось забыть, выкинуть из головы свой родной мир? Люси была даже немного младше, чем Джил сейчас, когда стала королевой; наверняка дома у неё были любящая семья, друзья… Как же она сумела так просто оставить это за спиной, как её доброе сердце не плакало по родным людям? Что такого Люси и её братья и сестра нашли в Нарнии, что вытеснило из них разума Англию? На этот вопрос Джил ответа не знала — некого было спрашивать, — поэтому ей оставалось только искать ответ самой, что казалось невероятно сложной, если не невыполнимой, задачей. Рилиан не мог не замечать её состояние; Джил знала, что он до последнего надеется, что ей удастся выполнить своё обещание освоиться, но рано или поздно терпению должен был прийти конец. В один из вечеров, когда Джил, обняв себя руками, стояла на балконе и смотрела на море, он подошёл к ней и замер за спиной, не дотрагиваясь. — Тебе не лучше, — печально констатировал Рилиан, и Джил лишь покачала головой. — Я подумал… Тебе и правда нужен отдых. Может, даже не здесь. Гальма, Теревинфия, Орландия — в любой из этих стран тебе будут рады. Не с дипломатической миссией, просто так. Чтобы расслабиться… — Это не имеет смысла, — вздохнула Джил. — Это всё станет лишь иллюзией свободы — потом мне всё равно предстоит вернуться, и всё начнётся заново. Этот замок мне тюрьма, Рилиан… — Тюрьма… — Рилиан замолк, и через минуту тишины Джил обернулась. Рилиан выглядел очень странно: он кусал губы и переминался с ноги на ногу, будто не решаясь что-то сказать, но заметив, что на него смотрят, он вскинул голову и выпалил: — Я люблю тебя, Джил Поул. Больше всего на свете. И именно поэтому… — он вновь замялся, а затем закончил: — Я не хочу тебя неволить и отпущу, если ты сама того пожелаешь. — Рилиан… — Джил шагнула ближе и замерла, не в силах осознать услышанное. — Ведь… — Я не могу спокойно наблюдать за тем, как ты тут несчастлива. Ты не птица в клетке и не дорогой подарок, а моя любимая девушка. Больше всего на свете я желаю, чтобы ты улыбалась, и если я не могу тебе этого дать, то пусть будет так. — Рилиан выглядел обречённо, но решительно, и Джил бы не смогла описать чувства, которые возникли у неё внутри. Сомнения распирали её, и она еле уняла предательскую дрожь. — Я не знаю. Я запуталась, Рилиан, — она протянула руки, чтобы коснуться его плеч, но, повинуясь порыву, убрала их в последний момент. — Но если ты не возражаешь, эту ночь мне хотелось бы провести за пределами замка. — Конечно, — кивнул Рилиан. — Как пожелаешь. Так они и расстались: Рилиан замер за балконе, а Джил направилась вниз, к выходу из Кэр-Параваля, и очнулась, когда оказалась на пригорке с видом на замок — том самом, где началась её история в Нарнии. Забыв о дорогом платье, которое нельзя пачкать, Джил присела на траву и притянула колени к груди, отрешённо рассматривая пейзаж перед собой. Она глядела на Нарнию, но видела отчего-то Кембридж, и горечь утраты нахлынула на неё с новой силой. Покидая Англию, Джил казалось, что её любовь к Рилиану сильнее, чем связь с теми людьми, что были у неё до Нарнии, но теперь его чаша весов медленно ползла вверх. Джил любила его, бесконечно любила, но разве эти чувства могли заменить тепло материнских объятий, разговоры с отцом и смех до упаду с лучшей подругой? Разве они могли заменить дом? — Ты в отчаянии, дочь моя. — От неожиданности Джил вздрогнула: она не ожидала услышать голос у себя за спиной, особенно этот. Она не видела Аслана, но знала, что это он — как только не почувствовала его приближение? — Я не справилась, Аслан. — Джил было стыдно это признавать: она впилась пальцами в подол платья, лишь бы только не расплакаться. Она пошла против изначальной воли Аслана, убедила Великого Льва уступить ей — и ради чего? — Не говори так, Джил. — Она ощутила, как что-то мягкое гладит её по спине. — Скучать по месту, где ты родилась — не грех. — Но я оставила свой дом ради Нарнии, — прошептала она, уткнувшись головой в колени. — И в итоге только всех разочаровала. — Помнишь, что я сказал тебе перед тем, как согласился оставить тебя здесь? — вдруг спросил Аслан. — Что мне придётся вынести ещё один урок, — Джил подняла заплаканные глаза и столкнулась с мудрыми глубокими глазами льва. — Ты хочешь сказать, это он и был? — Да, дочь моя, — величественно кивнул Аслан. — И именно поэтому мне не в чем тебя винить. Ты не только выучила то, что я хотел — ты поймёшь позже, что именно, — но и не подвела Нарнию. Так или иначе, ты была хорошей королевой… — Правда? — Джил недоверчиво посмотрела на Аслана. Она знала, что не в его духе утешать почём зря, но… — Разумеется. Ты делала всё, что от тебя требовал закон, была добра и великодушна к народу, не зазнавалась и не брала чужого. И, более того, — Аслан многозначительно на неё взглянул, — ты не утратила веру. Это главное. — Да, я никогда не прекращала верить в тебя, — призналась Джил. — И, Аслан… Я очень люблю Нарнию, но… — Но это не твой дом. Я знаю, Джил, — перебил её Аслан. — Однажды ты окажешься здесь вновь, но лишь тогда, когда придёт твоё время. Сейчас оно ещё не наступило — поэтому тебе пора домой. — Спасибо, Аслан, — воодушевлённая Джил подскочила на ноги, но тут же осеклась, кое о чём вспомнив. — Но Рилиан… Мне же надо с ним попрощаться… — А тебе есть, что ему сказать? — поинтересовался Аслан, и Джил, подумав несколько секунд, покачала головой. Слова и правда были излишни: она могла бы долго извиняться и благодарить, но был ли в этом хоть какой-то смысл? — В таком случае, до встречи, дочь Евы. Джил, широко улыбнувшись, закрыла глаза и приготовилась.***
Даже сейчас Джил отчётливо помнила свой первый день на Земле. Всё произошло мгновенно: секунда — и вместо холма она сидела возле школьного забора вместе с Юстасом, который смотрел на неё, как на восьмое чудо света. — Разве ты не должна была остаться? — широко распахнув глаза от удивления, спросил он, и Джил вдруг поняла, что на Земле не прошло и минуты, и она вновь в потрёпанной школьной форме — и ей снова шестнадцать. — Я и осталась, — Джил пожала плечами и звонко рассмеялась. Гора на плечах будто бы растворилась — теперь хотелось только радоваться. — Мне столько нужно рассказать тебе, Юстас! И она рассказала: сперва Юстасу, а затем — Пэвенси, с которыми ей довелось познакомиться. Они быстро подружились, и когда они, сидя у камина, болтали о своих нарнийских приключениях, Джил больше не ощущала ни горечи, ни тоски. Мысли о Нарнии отдавали приятной ностальгией, и где-то спустя месяц Джил обнаружила, что её сердце не трепещет от воспоминаний о Рилиане — зато стучит немного быстрее, когда рядом Юстас, который не оставлял её ни на миг… Из всех трёх Пэвенси (Сьюзан с ними не было, и Джил не решилась спросить, что случилось, особенно видя боль в глазах остальных) Джил ближе всего сошлась с Люси, и однажды, когда они остались наедине, решилась задать вопрос, который так сильно тревожил её в Нарнии. — Почему ты решила, что мы не скучали? Конечно, мы много думали о доме, — немного подумав, ответила Люси с неизменной улыбкой. — Но нам было предначертано стать королями и королевами, поэтому мы приняли свою судьбу. — Ты хочешь сказать, что королевой можно только родиться? — уточнила Джил. — Нет, это не так. Мы много учились, прежде чем стали достойными правителями, — покачала головой Люси. — Но пройти этот путь может только тот, кому он уготован — у тебя просто была другая судьба. Ты ведь уже знакома с леди Полли и профессором Кёрком? Они тоже не были королём и королевой. Аслан призвал их за другим, как и вас с Юстасом… Тогда Джил поняла, о каком уроке говорил Аслан: у каждого в этом мире есть своё место, и ты рискуешь поплатиться, если займёшь чужое. Так и Джил бежала за тем, что никогда ей не принадлежало — и угодила прямиком в шипы. Это имело смысл, и с того самого разговора она больше не думала о том, что ошиблась или сделала что-то не так. Жизнь продолжалась, и в её силах было проживать её, дыша полной грудью — теперь наконец-то. А потом случилось очередное нарнийское приключение, и, снова оказавшись в стране, переставшей быть волшебной, Джил опять ощутила, как грудь сдавливает тисками: Нарния, которую она знала и любила, перестала существовать, а все её друзья были давно мертвы, и хотя Тириан был чертовски похож на Рилиана (что натолкнуло её на мысль, что после неё он нашёл себе ещё одну королеву — и, вопреки всему, это болезненно укололо), чувство безысходности её не покидало. Они с Юстасом до последнего бились на стороне Тириана, старались верить в то, что всё будет хорошо, пусть с приходом Таш это казалось невозможным… И в миг, когда правосудие Аслана закончилось, и Джил оказалась на цветущем лугу вместе со своими друзьями, её сердце пело. Аслан обещал ей, что она вернётся в Нарнию в свой час — и этот час настал, поэтому в её душе не осталось места для печали. Джил рассматривала истинную Нарнию, чудесные наряды Пэвенси, профессора Кёрка и леди Полли, то, как они кидаются к старым знакомым, и они с Юстасом были в эпицентре этого праздника жизни вместе с таким же одухотворённым Тирианом, ей так хотелось присоединиться… Вдруг Джил заметила Рилиана. Он шёл вместе с другими героями древности, такой же красивый, молодой и статный, каким его помнила Джил — но, что самое главное, с ним под руку шагала прекрасная молодая девушка со струящимися светлыми локонами и глубокими карими глазами. Её осанка, благосклонная улыбка и походка так и кричали, что это настоящая королева, и у Джил не было желания с этим спорить. Она думала, что её сердце хоть немного вздрогнет от ревности, но она не ощутила ничего такого; вместо этого они с Рилианом обменялись улыбками — такими, какими приветствуют друг друга старые друзья. Джил помнила, что Рилиан отпустил её, потому что желал счастья; вот и она, глядя на то, как светятся его глаза рядом с этой девушкой, отпустила всё то, что к нему чувствовала. Это, в общем-то, оказалось не так сложно. Потому что, обернувшись, она увидела Юстаса, нерешительно её изучающего. — Здесь должен быть один мой старый друг, с которым я бы очень хотел тебя познакомить. Пошли? — он протянул ей руку, и Джил, не задумываясь, приняла её. — Конечно, — она широко улыбнулась. — Идём, Юстас. И, сжимая ладонь своей пусть не первой, но настоящей любви, Джил — не королева Джил Милосердная, а просто Джил Поул — зашагала навстречу своей новой жизни. Теперь точно счастливой.