Любимые не бывают одинокими

Праздник морских фонарей – поистине завораживающее зрелище. Яркий свет огней в темном, как смоль, небе, у любого вызовет чувство восторга и предвкушения чего-то волшебного. По возможности люди приезжают в Ли Юэ специально ради того, чтобы увидеть это чудо вживую. И я не стал исключением. Я видел запуск фонарей уже столько раз, что мог в подробностях представить этот пейзаж даже с закрытыми глазами. Но почему-то все равно тянуло разглядывать его снова и снова. Фонарики медленно выплывали из темноты, постепенно разгораясь, и все ярче освещая окрестности. А в небе уже были видны первые звезды. В этот момент на душе становилось как-то спокойно и по-настоящему радостно. Как будто чувствуешь прикосновение к чему-то вечному и доброму, к тому, что будет всегда. Возможно, именно ради таких ощущений я каждый год бросаю свои задания в разных уголках Тейвата и тайком прихожу в этот город контрактов. Я стоял в одной из пустующих дозорных башен миллелитов неподалеку от города, опираясь на раму большого круглого окна, и всматривался то в ночное небо, усеянное маленькими рыжими пятнами, то в пристань, различая каждого прохожего, запускающего огонек или поедающего какое-нибудь лакомство с праздничного рынка. Люди такие счастливые. Родители, катающие своих ребятишек на шее, влюбленные пары, запускающие один фонарь на двоих в виде сердца. Приятно смотреть на них, но как-то тоскливо. Я не видел своих братьев и сестер уже много месяцев. Если по другим регионам я и могу передвигаться незамеченным, то на родине меня тут же обнаружат и отрапортуют, что я уклоняюсь от службы. Мне не было места среди всех этих беззаботных жителей гавани. У Ли Юэ итак сейчас напряженные связи с фатуи, а уж я тем более самый нежеланный гость в этом городе. Конечно, ничего личного, но кому какое дело хотел ли я сам уничтожить тут все или нет. Вдруг краем уха я услышал, что кто-то поднимается в дозорную комнату по лестнице снаружи. Странно, ведь я бы точно заметил приближающегося миллелита через окно. Ничего не оставалось, как приготовиться к визиту нежданного гостя и достать оружие. Призвав водяные клинки, я медленно подошел к входной двери и ждал, пока она распахнется, чтобы нанести удар неожиданно. Но на пороге оказался вовсе не миллелит. Огорошенная путешественница смотрела на меня снизу вверх, раскрыв рот от неожиданности, а ее рука автоматически потянулась за острым мечом и крепко вцепилась в рукоять оружия. Несмотря на ошеломленное выражение лица, девушка не издала ни звука, лишь молча таращилась на меня, как на привидение. Я, не теряя времени, рывком затащил ее вглубь небольшой комнаты и бесшумно закрыл за ней дверь. Мы глядели друг на друга около минуты просто так, в тишине. Не знаю, почему она не спешила задавать вопросы. Возможно, чувствовала, что мне пока нечего придумать на них в ответ. Я быстренько оценил внешний вид Люмин: все то же белоснежное платье, извечно свежие цветы в золотистых локонах, безупречные голые плечи. Вот только взгляд какой-то поникший, а глаза… как у затравленной кошки. Отвлек меня от тщательного изучения путешественницы ее же громкий наигранный кашель. – Так ты расскажешь, что ты тут делаешь, или мне все-таки спросить? – Я пока не придумал, что ответить. Она продолжала сверлить меня своими прекрасными янтарными глазами. – Плохо, ведь я дала время подумать. – Я просто пришел посмотреть на огни. Честнее некуда, что уж сказать. Да и зачем выдумывать несуществующие миссии в Ли Юэ, ведь я достаточно ей врал, так что она и так бы меня раскусила. Люмин, минуя меня, подошла к окну и непривычно устало вздохнула. – Я… хотела побыть тут одна. Тоже посмотреть на фонари и все такое. Я не стал ничего говорить, только кивнул и развернулся в сторону двери. – Постой! Не надо тебе туда ходить, – Люмин одернула меня за рукав мундира. – Рядом караулят миллелиты, а мне они разрешили сюда подняться. Ее рука так и застыла мертвой хваткой на моем предплечье и как только она поняла, что слишком крепко вцепилась, то тут же смущенно спрятала ладонь за спину. – Наверно, ты права, мне придется пока остаться здесь. – Что ты вообще планировал делать, если бы сюда поднялся дозорный? – Честно говоря, я думал просто его вырубить. Все равно его хватились бы часок-другой, пока не пришла бы очередь смены караула. Вновь этот испытывающий взгляд. Ничего не могу с собой поделать, мне нравится, когда она смотрит на меня так, будто готова снести мою бестолковую голову одним ударом. Но что-то в ней все равно было по-иному… – У тебя такой уставший вид. Беспомощные придурки не отстают со своими поручениями? Мы стояли рядом друг с другом и опирались локтями о подоконник. Когда Люмин была так близко, я особенно ощущал разницу в нашем росте: с такой высоты я мог разглядеть всю ее белокурую макушку. Чуть более длинные пряди у лица спадали на открытое декольте. Наверно, так глупо, но невозможно было отвести глаз от этих волос. Казалось, они были сотканы из света, и огоньки фонарей даже слегка отражались в них, как в зеркале. – Дело не в этом. Всех будто бы стало слишком много. Кажется, что я даже себя не слышу. Я ожидал, что она как обычно отшутится, но почувствовал, что сегодня не тот день. Да и мне бы поменьше острить: лучше выслушать ее, чем обидеть. – Поэтому ты ушла с праздника? Люмин подняла голову в мою сторону и я готов поклясться, что увидел в ее глазах сверкнувшие слезы. Но она тут же взяла себя в руки и уже через секунду улыбалась мне своей светлой улыбкой. – Я хотела бы так уйти не только с праздника. Кажется, я стал понимать, о чем она. Чем больше людей ты держишь в своем окружении, тем больше они стараются отщипнуть от тебя кусочек послаще. В конце концов, ты остаешься пуст внутри, если полностью отдаешься каждому и в то же время никому. По моему сочувствующему выражению лица Люмин поняла, что я разгадал весь кавардак в ее душе без малейших объяснений, и вяло кивнула, снова отвернувшись к окну. – Знаешь, я не из тех, кто боится остаться один, и иногда это бывает полезно. Не буду утверждать, что иметь широкий круг общения — это плохо. Но по мне так быть одиноким гораздо лучше, чем быть пустым. Люмин тихонько хмыкнула про себя. – Но ведь, по идее, если я не одинока, то и не должна быть пуста. Другие люди должны наполнять мою жизнь. – Я наполняю ее мыслями. – И что же ты делаешь со своими мыслями, раз ты один? – Просто храню их в себе. – Это же скучно! - воскликнула Люмин. – Я считаю свои мысли очень ценным ресурсом, а когда я один, то точно знаю, что не делюсь ими просто так и с кем попало. Ты должна считать нашу встречу своего рода уникальным явлением. Наконец Люмин хоть немного повеселела. Пусть считает меня глупым, я рад, что она искренне улыбается тому философскому бреду, что я несу. В моменты, когда она вот такая радостная, мне почему-то хочется поддаться вперед и поцеловать ее. Но я держусь, зная, что это не приведет ни к чему хорошему. – Ты когда-нибудь был другим? – неожиданно спросила Люмин. – Был. Но я не помню этого времени. Вообще-то, мне нравится быть таким, какой я сейчас. – Да брось, - она снова усмехнулась. – Это правда. Нужно быть выше этого. Не позволять никому приближаться к своему сердцу, потому что, если тебя достанут, то от него останутся лишь жалкие осколки. А если ты по-настоящему любишь, то это навсегда, да и один человек не отнимает столько энергии, как десяток не особо близких. – Как-то мы резко переключились на тему отношений. Да уж, и правда. Я немного увлекся, пока пытался просто поднять ей настроение. – Ну-у-у… они ведь тоже часть жизни, общения и тому подобное. Короче, не нужно боятся быть одной и не стоит пренебрегать этим, ты должна уметь делать перерывы, – Люмин вновь обратила на меня внимание и одарила взглядом, полным любопытства. До чего же она чудесная, когда вот так сосредоточенно слушает все, что я говорю. – Боятся надо одиночества. Это страшно, потому что ты не знаешь, сколько оно продлится и когда закончится. Ты одинок когда чувствуешь, что не испытываешь близкой связи ни с одним человеком, и даже с самим собой. – Я понимаю, о чем ты, Аякс, - о Архонты, зря я ей сказал, как меня зовут. Когда это имя звучит из ее уст, я будто бы оказываюсь снова дома. Это чересчур расслабляет. – Одиночество – это когда в твоей жизни нет никого, кто был бы тебе близок по духу. Тебе не с кем поговорить, не о чем подумать, и у тебя нет ничего, что связывало бы тебя с миром. И этого я действительно боюсь больше, чем шумной толпы вокруг себя каждый день, - сказала Люмин, обеспокоенно теребя пальцами рукав платья. Я посмотрел на нее и поймал себя на мысли: «Что я знаю о ее жизни?». Мне было любопытно, как она справляется со всеми трудностями, о которых она так легко говорила, но не вдавалась в подробности. Сколько еще вещей ее беспокоит и о чем она на самом деле молчит, ни с кем не делясь? – Я думаю, тебе не стоит боятся одиночества. В твоей жизни всегда найдется человек, который о тебе позаботится. Люмин широко улыбнулась и утвердительно кивнула. – Я и не сомневалась. Спасибо тебе. Она провела горячей ладонью по моему предплечью и внутри у меня все сжалось. Комната была плохо освещена, но мысленно я даже порадовался этому факту, потому что вдруг почувствовал, что мое лицо покраснело как у мальчишки. Видимо, из нас двоих не один я такой проницательный. Внезапно мне показалось уместным взять Люмин за руку и слегка сжать ее. Сопротивления в ответ не последовало. Тогда второй свободной рукой я медленно притянул ее за талию ближе к себе, и когда я почувствовал ее теплое дыхание в районе грудной клетки, по моему телу побежали мурашки. Не могу сказать, что испытывал подобное раньше. Обычно я легко мог управлять своими эмоциями, но сейчас, когда я прижал к себе девушку, которая была мне по-настоящему дорога, я не мог совладать с собой. – С праздником морских фонарей, Люмин, – прошептал я ей на ухо, нежно проводя рукой по ее спине. Банальнее некуда, но почему-то именно это я захотел ей сказать. – И тебя с праздником, – улыбнулась она и, кажется, слегка приподнялась на носочках, приближаясь к моему лицу. Я смотрел в эти лучистые глаза и уже не видел в них прежней отстраненности. За окном послышались взрывы фейерверков, которые будто плескались в ее расширенных зрачках. Губы Люмин были слегка приоткрыты и напоминали спелую черешню, которую я так любил в детстве. И я не мог поступить иначе, как поцеловать ее. Могу поклясться, что почувствовал во рту привкус чего-то сладко, будто и правда попробовал ягоду. В моей голове набатом зазвучали слова: «Поцелуй – это не только соприкосновение губ. Это еще и единение душ». Я сделал все правильно. Поцеловал девушку, которая мне нравится. Ее ресницы подрагивали и щекотали мне щеки. Люмин молчала, но я чувствовал, что она не возражает, и тогда я запустил язык, слегка подцепляя верхнюю губу, покусывая ее и снова отпуская. Руками я аккуратно касался ее плеч, спины, талии. И, наконец, не выдержал, прижался еще ближе, так, чтобы чувствовать тепло ее тела. Я медленно провел пальцами по ее шее, потом по щеке, потом ниже, к подбородку, и остановился у самой ямочки, где под нежной кожей билась жилка. Сама Люмин вся будто бы трепетала в моих руках, ее тело слегка дрожало, но она продолжала отвечать на мои прикосновения взаимностью, в свою очередь неловко и стеснительно пробегая пальчиками по моей спине. Слышал, что поцелуи могут многое рассказать о человеке. Но я даже не догадывался, насколько это правда. Поцелуй с Люмин – это как погружение в океан. Сначала ты чувствуешь лишь легкую прохладу воды, потом она становится теплее, теплее и наконец – обжигающе горячей, обрушая на тебя всю свою стихийную силу. Мне не было страшно захлебнуться в этом океане. Я не знал, сколько прошло времени, час или минута, или может, всего несколько секунд, потому что время перестало существовать. Когда я почувствовал, что воздух вокруг нас будто бы сжимался, превращаясь в густой осязаемый пар, я отстранился и посмотрел на Люмин. Она тоже смотрела на меня, ее глаза были полузакрыты, а лицо казалось расслабленным и безмятежным. – Так что мы, все-таки, будем делать, когда сюда придут миллелиты? – спросил я, поправляя непослушную прядь у лица девушки. Люмин вдруг опустила глаза в пол, набрала в легкие воздуха и смущенно заулыбалась. – Вообще-то, они не придут… По ее лукавому выражению лица я понял, что моя милая путешественница зачем-то выдумала эту историю про грозных стражников на улице. Оставался вопрос, зачем? – Мне захотелось, чтобы ты остался со мной, – опережая мои расспросы, ответила Люмин. – Мы… слишком давно не виделись, а тебе все равно придется уйти. Хотела побыть рядом чуть-чуть подольше. Когда я услышал о том, чего она хотела, у меня будто тормоза слетели. Я вновь прижался к ее губам, но гораздо настойчивее, чем в первый раз. Рот Люмин все также доверчиво открылся мне и я с упоением целовал ее, не желая больше ни на секунду отпускать. Я мог только догадываться, какие мысли проносятся в голове моей возлюбленной, которую я сжимал в объятиях, как мне хотелось узнать, о чем же она думает, и что чувствует в этот момент. Конечно, я боялся спугнуть ее. Боялся, что все это может внезапно исчезнуть. Но ничего не мог поделать с одолевающим меня возбуждением. В голове шумело, сердце колотилось, словно у загнанного зайца, а в штанах был отчаянный пожар. Я уже был не в силах сдерживаться и, с трудом справившись с собой, сказал: – Вряд ли я смогу остановиться, если не уйду прямо сейчас. – Тогда ты обязан остаться. Эти слова были сказаны с такой уверенностью, с таким спокойствием, что я тут же забыл о приличиях. И понял, что больше не смогу оставить ее. Это было похоже на то, как если бы я стоял перед пропастью, из которой не было выхода. А она, глядя мне в глаза, ждала, что я сделаю шаг вперед. И я его сделал.