***
До конца бета-смены оставалось пара десятков минут, а кофе из репликатора был по-прежнему отвратным и мало спасал от сонливости. И кто только додумался называть кофе вот эту черную лужу? Двадцать четвертый век на дворе, а в космосе до сих пор никто не обзавелся приличной кофеваркой, доверяя приготовление зернового напитка бездушной машине. В семье Минсока чай и кофе готовили по старым рецептам людской расы, существовавшим задолго до технологического прогресса и полного освоения космоса. Открытие последнего рубежа изменило жизнь всей вселенной, люди открыли новые планеты, поселились в космосе, познакомились с новыми цивилизациями, создали единую Федерацию Звездной системы, освоили новые измерения, а делать более менее приличный кофе для репликатора так и не научились. На Земле и в академии у Минсока была переносная греющая панель и турка, но пронести их в космос не представлялось возможным — любая некосмическая энергия могла уничтожить целую планету. Поэтому приходилось пить дряной кофе и реплицировать еду из порошков, которая по вкусу больше похожа на кусок поджаренной подошвы, и проклинать тот день, когда он, набравшись то ли смелость, то ли хлебнув глупости, оставил врачебную практику в лучшей клинике Нью-Йорка, подал документы в академию звездного флота. Когда у тебя не остается ничего, кроме костей, другого выбора не бывает. Жизнь просто бы сожрала его, выкинув на обочину несбывшихся надежд. Минсок любил работать в ночь, потому что мало кто приходил за помощью, а коридоры пустели, подавая признаки жизнь лишь редким шумом открываемых дверей, можно было заняться отчетами, которых всегда было слишком много. Раньше Ким всегда старался попасть в дневную смену, чтобы в любую свободную минуту торчать на капитанском мостике, но после назначения коммандера До на ЕХО, Минсок резко поменял сетку на ночью, а документы и отчеты, требующие подписи капитана, относил Чунмен или Минсок отправлял их на падд, ссылаясь на занятость. Благо у медбрата хватало ума не комментировать ситуацию, да и вряд ли бы он стал. Вулканцы редко лезут не в свое дело, предпочитая тактично промолчать, чем совать свои острые ушки куда не следует. Вчера после смены Минсок так и не сходил к Чонину. Он, может быть, и пошел бы, но пара отчетов и ухудшение состояния Кенсу попросили его задержаться еще ненадолго. Когда же Кенсу снова задышал спокойно, идти куда-то не было смысла, потому что падд мигнул мягким голубым светом личной почты, извещающим о новом сообщении, в котором было всего два слова: спокойной ночи. Общения с лучшим другом катастрофически не хватало, Минсок скучал по их легким перепалкам, которые со стороны могли казаться началом атомной войны, но, черт побери, они знакомы с первого курса академии, когда Минсок был потрепанным жизнью тридцатилетним врачом, а Чонин — амбициозным мальчишкой, поступившим на флот ради выигрыша в споре. Они вдвоем прошли через столько костедробительного дерьма, что некоторым и не снилось, а если и снилось, то только в кошмарах. Минсок знал про Чонина все, начиная с размера носков и заканчивая размером презервативов. Их дружба началась до смешного нелепо, но сейчас, оглядываясь на прошлое, Ким не знал, могло ли быть иначе.***
Минсок ненавидел космос. Космос — последний рубеж, надежда человечества на лучшую жизнь, неисчерпаемый источник возможностей для развития. Ага, а еще бесконечная чернота бездны с тусклой россыпью звезд, сотни планет с кровожадными существами, не знающими и жалости ни сострадания, постоянные астероидные дожди и миллион других возможностей сдохнуть в адских муках. Простите, космических. Это пространство сжирает личность, перед ним тысячи солдат Федерации всего лишь пыль, незначительные песчинки перед чем-то великим. Космос уничтожает разум, уничтожает всех, кто со светлыми надеждами бросался в риск ради золотистых обручей на желтой форменке. Ким часто имел дело с посттравматическим синдромом бывших военных, и зарекся никогда не соваться в космос. Но смерть родителей, последующий за этим тяжелый развод с женой, которая из Минсока все соки выжала и внутренности провернула через мясорубку, и отстранение от проведения хирургических операций сделали свое дело. У него ничего не осталось, кроме костей и затяжной депрессии. Ким даже не раздумывал долго, прежде чем отправить документы в академию звездного флота. Потому что подавать скальпели недоразвитым идиотам, мнящим себя светилами медицины, и убирать дерьмо за немощными — не то, ради чего он семь лет учился в медицинском. Ответ из академии пришел быстро, его приняли на бортового врача и позволили работать в госпитале при академии, взяв во внимание опыт работы. Это не лучшая клиника штата с новейшим оборудованием, но Минсок был благодарен. Без практики он бы совсем загнулся. К тому же, ему выдали одноместную комнату как сотруднику госпиталя, что не могло не радовать. Сборы для новобранцев проходили на территории бывшей военной части Земли, которая сейчас использовалась как склад для космического продовольствия. На входе в шаттл Минсоку выдали отвратительную красную форму и жетон с 99 номером. Он покрутил вещицу в руках и сел на первое попавшееся место в углу. Ким ненавидел космос, ненавидел шаттлы, ненавидел все то, что хотя бы отдаленно напоминало космические корабли и звездолеты. Еще не поздно повернуть назад, может быть убирать дерьмо не такая уж и плохая судьба, потому что от восторженных и возбужденных лиц еще зеленых парней и девушек тянуло блевать. На этом празднике жизни он явно лишний. — Есть выпить? — на соседнее место приземлился молодой парнишка, Минсок посмотрел на него и изогнул вопросительно бровь. Симпатичное лицо не портили даже синяки и кровоподтеки, нос незнакомца был сломан и распух, разбитая губа уже покрылась корочкой, а под глазом наливался всеми оттенками фиолетового фингал. Отличный видок, кажется, теперь Минсок не единственный лишний на этом празднике жизни. — Не пью, — Ким усмехнулся, сжал подбородок незнакомца и надавил на переносицу, с негромким хрустом вправляя нос, — Минсок. — Чонин, — зажимая рукой нос, чтобы сдержать хлынувшую кровь, прогнусавил он и протянул руку. Минсок усмехнулся, пожимая протянутую руку, и достал из внутреннего кармана потертой кожанки флягу с виски. Чонин с благодарностью посмотрел на Минсока и почти залпом осушил флягу, молча возвращая ее владельцу. Шаттл мягко качнулся и поднялся в воздух, унося полных надежд на светлое будущее ребят на верную смерть. Минсок и Чонин не сказали за полет друг другу больше ни слова, по прилету разошлись по разным сторонам, Чонину на капитанский курс, Минсок в госпиталь, словно и не было короткого разговора в шаттле. Минсок, пройдя регистрацию, сразу же заступил на смену, только и успел закинуть вещи в общежитие. Он и думать забыл о побитом мальчишке, быстро вливаясь в ход работы и наконец-то чувствуя себя более-менее живым. Но, вернувшись вечером в свою одиночную комнату, застал вторую кровать и развалившегося на ней Чонина, читающего что-то на падде. — Какого хрена ты здесь делаешь? — Минсок скрестил руки на груди, хмурясь, — я живу один. — Больше нет, — Чонин откинул падд на кровать и очаровательно улыбнулся. Минсок понятия не имел, каким образом Чонин смог провернуть этот трюк. Комнаты для персонала всегда были одиночными, не существовало в мирное время ни одного сценария, при котором в одиночную комнату могли кого-то подселить. Но с правовой точки зрения все было правильно: Чонин действительно числился его соседом, Минсок ходил в администрацию академии, пытаясь выселить незваного гостя. Еще возни с детишками не хватало для полного счастья. Но Ким младший оказался добропорядочным соседом: носки не разбрасывал, партнеров в комнату не водил, почти не появлялся пьяным, не выносил мозг всякой фигней и вел себя прилично. Первые пару месяцев, по крайней мере. А потом Минсок прикипел душой к Чонину и не обращал внимания на все остальное. С Чонином оказалось на удивление просто, они быстро сдружились, словно знали друг друга всю жизнь. Без бытовых стычек, конечно же, не обошлось, но, несмотря на это, к концу первого курса они были не разлей вода. Это был тот редкий вид дружбы, когда один раз и навсегда. А затем три года в академии и первая практика в космосе на одном звездолете, нападение клингонов и смерть капитана и коммандера корабля. Никто не знал, как Чонин оказался в капитанском кресле и взял на себя управление звездолётом. Убитый горем экипаж на волоске от смерти не сильно сопротивлялся, они понимали: смерть неизбежна, так пусть малец поиграет в героя напоследок. Чонин спас весь экипаж и посадил звездолет на космической станции, а после стал самым молодым капитаном звездолёта в истории Федерации. Те дни были наполнены горечью потерь и радостью за лучшего друга, из жизни ушли сразу два опытных офицера флота, но им на смену пришла новая надежда в лице Ким Чонина. Когда Чонин после награждения званием и вручения корабля пришел к нему в комнату в офицерском парадном мундире, придерживая фуражку под рукой, растерянный и потерянный, Минсок молча пустил его в комнату, которую они некогда делили на двоих. Плеснул виски на два пальца в стакан и сел напротив, готовясь выслушать то, что скопилось у друга на душе. Но услышал совершенно не то, к чему готовился. — Меня отправляют в исследовательскую миссию на год, — Чонин с тихим стуком поставил стакан на стол, чувствуя горечь алкоголя на языке, — и я хочу, чтобы ты полетел со мной. Знаю, что ты ненавидишь космос и уже нашел место в госпитале, но я без тебя не справлюсь, Минсок. Ким не нашелся с ответом сразу. Променять стабильность, к которой он так стремился, на бескрайний безжалостный космос? Вряд ли он был к этому готов. Он не горел флотом, не желал находиться годами в клетке из белых стен и давящую пустоту за бортом, боялся потерять себя там, снова вернуться в то состояние, в котором жил после потери родителей и жены. Но еще больше Минсок боялся потерять Чонина. Потому что без Чонина в жизни Минсока останутся только выбеленные временем и алкоголем кости. И если Чонин будет там, Минсок со всем справится. — Черт с тобой, — понимая, что совершает самую ужасную ошибку в своей жизни, Минсок усмехнулся и достал второй стакан, — но ты должен пообещать, что мне не придется штопать твою тощую задницу.***
Время в космосе течет иначе. Привычный оборот стрелки часов, сменяющий время суток, здесь к черту не нужен, потому что утром, днем и вечером корабль окружает вечная ночь и миллиарды песчинок звезд, тускло освещающих путь. Так себе ориентир, но куда деваться, когда вокруг тебя только космос? — Освещение на сорок, — Минсок поправил ремешок часов, доставшихся ему еще от прапрадеда, и откинулся спиной в глубокое кресло. Смена закончилась пять минут назад, и Ким соврет, если скажет, что готов еще пару часов убить на отчеты. Ну уж нет, завтра долгожданный выходной, который он собирается провести в увольнительном на космической станции в полном одиночестве. Никаких шумных первых пилотов, никаких помощников инженера, саркастичных вулканцев, Капитанов и их большеглазых андорианцев. Только он, ненавязчивая музыка в баре, алкоголь и желание надраться. Идеальный выходной для почти сорокалетнего ворчливого врача. И чтобы провести время максимально продуктивно и отдохнуть душой и телом, необходимо было выспаться. Чем Минсок и собирался заняться в ближайшее время, нехотя поднимаясь с мягкого кресла. Но видят боги, у судьбы свои планы на его отдых. Планы в лице Капитана ЕХО и непочатой бутылки виски. — Выпьем? — Чонин упал на диван, расслабленно вытягивая ноги. Он выглядел уставшим, как человек, который ежеминутно несет на плечах неподъемную тяжесть ответственности за корабль и весь экипаж. — Я устал, Кэп, — Минсок потер переносицу, смена действительно выдалась тяжелой, так что оправдание должно было выйти правдивым, — хочу выспаться перед спуском на станцию. Кстати, я скинул тебе списки лекарств на утверждение. Ничего нового, кроме антибиотиков от андорианской лихорадки. Ким усмехнулся, метая невидимую шпильку в Чонина. Андорианская лихорадка передавалась исключительно половым путем. Бедные антенноносцы даже не знают, что являются переносчиками, пока объект их срасти не попадает на больничную койку с температурой под сорок и посиневшим членом. Судя по прилетевшей в него подушке, Чонину об этом было известно. — А добавить лекарство от занудства ты не забыл? — Чонин закатил глаза и поставил на стол два стакана, не давая Минсоку и шанса на капитуляцию, — у меня на корабле как разе есть один врач, которому не мешало бы пропить курс. — На меня не действует, — Минсок фыркнул, чувствуя, как тепло заполняет все его тело, он так сильно скучал по их общению и по Чонину, по звуку его голоса и смеху, — придется тебе до скончания веков терпеть старого ворчливого доктора на корабле. Хотя если ты решишь отстранить меня, я за раз съем годовой курс. — И не мечтай, Минсокки, — Чонин задорно растягивал гласные в его имени, чуть ли не светясь от счастья, — ты от меня так просто не отделаешься. И это было правдой, которую Минсок и не собирался отрицать. Они столько всего прошли вместе, сколько драк и ссор было, не сосчитать, но с каждым разом их дружба только крепла. Чонин разлил алкоголь по бокалам, и ненадолго воцарилось молчание, прерываемое лишь приглушенным писком аппаратов из палаты. Даже такое молчание было для Минсока приятно, он незаметно рассматривал Чонина, словно пытался запомнить навечно, вырезая в памяти красивое лицо. При тусклом освещении кабинета тени под его глазами казались почти болезненными, но Минсок сам следил за состоянием организма Капитана и знал, что это всего лишь усталость и игра света. — Тебе нужно отдохнуть, Чонин, — впервые за долгое время Минсок позвал его по имени, и его голос звучал обычно, но Чонин смог уловить нотки едва заметной заботы, — завтра увольнительный, оставь на старпома корабль. — Я не могу, — Чонин отрицательно покачал головой, — Кенсу только с койки встал, ты сам его выписал, а завтра поставка провизии, я должен проследить лично. Минсок скривился, понимая, что надерется быстрее, чем попадет в бар, потому Кенсу голосом Капитана звучало слишком тепло. — Вы неплохо ладите, — заметил Ким, надеясь, что его голос звучит нормально. — Он интересный собеседник и отлично играет в шахматы, — Чонин поставил опустевший стакан на стол и уперся локтями в колени, поддавшись вперед, — с тех пор, как ты начал избегать меня, не приходится выбирать собеседников, знаешь ли. Чонин сузил глаза, в темноте опасно блеснувшие, и Минсок дернулся, как от удара. Он не готов к этому разговору, слишком рано, душа еще не покрылась камнем, как бывало всякий раз, когда интрижки Чонина длились больше месяца. — Я не избегаю, — Минсок поджал губы, — ночью работать проще. Сейчас спокойно, никаких происшествие, только гора отчетов, которые лучше разбирать в тишине, а не когда медотсек превращается в проходной двор. Минсок пытался звучать убедительно, но на Капитана это плохо действовало. Ничего удивительно, Чонин слишком хорошо знал своего лучшего друга. — Мне уж не заливай, — Чонин недовольно нахмурился, — на мостике ты не появляешься, хотя раньше тебя нельзя было выгнать и никакие отчеты не мешали, в кают-компании тоже, ты даже ужинаешь у себя в каюте. Что происходит, Минсок? — Ничего из того, о чем бы тебе стоило волноваться, Капитан, я просто устал от космоса. Отчасти, это не было ложью. Миссия почти подходила к концу, они в космосе уже почти год, а спусков на цивилизованные планеты можно было пересчитать по пальцам на одной руке и то много будет. Минсок знал, на что шел, когда соглашался на предложение Чонина, поэтому надеялся, что тот его понял. — Тебе стоило сказать, — в голосе Чонина звучало облегчение, и Ким успокоился сам, кажется, маленькая смерть миновала его сегодня, — а не бегать от меня и рычать на все, что движется, под покровом ночи уползая в нору. Я устал выслушивать жалобы младших энсинов, которые боятся прийти в медотсек из-за тебя. — Нехрен бегать ко мне за пластырем, на каждом посту есть дежурная аптечка с гребаным пластырем, — раздраженно проворчал Минсок, окончательно успокаиваясь и уводя разговор в другое русло, — тогда на них никто и рычать не будет. Завидую спокойствию Чунмена, этот остроухий с совершенно каменным лицом по десять раз на дню повторяет пункты устава и нагоняет страху не хуже меня. Энсины его боятся больше, чем встреч с черными дырами и ромуланцами. Не сговариваясь, они рассмеялись, вспоминая, как сами еще были зелеными первокурсниками и шугались любого упоминания ромуланцев или клингонов — злейших врагов Федерации. Только им пришлось столкнуться с кровожадными убийцами нос к носу, а нынешние энсины и курсанты лишь с рассказов старших знали про них. Потому что Чонин уничтожил вражеские корабли и загнал ромуланцев в черные дыры, надолго отбив желание нападать на звездолеты Федерации. Когда бутылка с виски опустела, Минсок пересел на диван, понимая, что сон в кабинете не входил в список его мечтаний. Чонин, уставший и сонный, подлез под бок и устроил голову на плече, закрывая свинцовые веки. — Минсок, — почти неслышно позвал он, — пообещай, что останешься со мной до последнего. — Обещаю, — Минсок погладил Чонина по волосам, вслушиваясь в ровное дыхание уснувшего Капитана. Завтра они оба не скажут себе спасибо за сон на диване, но это будет завтра, а сейчас Минсок накинул на плечи Чонина плед и осторожно, чтобы не разбудить, уложил его на подушку, устраиваясь рядом.***
— Дружба, в которой один любит, а другой действительно дружит, обычно не приводит ни к чему хорошему, — подметил Чондэ, вертя в руке стакан с виски. Минсок закатил глаза. Мало того, что не смог улизнуть с корабля без компании, так теперь еще и нотации приходится выслушивать. Будто он сам этого не знал. Они сидели в баре, затерявшись среди толпы таких же вечных космических скитальцев с нашивками разных кораблей. Удобно устроившись в углу, откуда открывался вид на весь зал бара и, что не мало, важно в непредвиденных ситуациях, на дверь, врач и второй пилот несколько лениво перебрасывались фразами, больше уделяя внимание виски, а не разговорам. Было в этом что-то успокаивающе, словно встреча с давним другом детства, сохранившим общие воспоминания о былых путешествиях, и Минсок, пожалуй, даже не жалел, что позволил Чондэ увязаться за ним. Они не были хорошими друзьями, скорее добрыми приятелями, но в его компании Минсок не чувствовал себя некомфортно. Пока Чондэ не надавил на личное. — Так заметно? — Да, — Чондэ изогнул губы в лукавой усмешке, — весь экипаж в курсе, кроме Капитана, даже коммандер заметил. — И теперь вьется рядом с Капитаном, как пиявка, — Минсок фыркнул, скрывая недовольство под пренебрежением, — стоило ввести ему тогда половину антидота, помучался бы подольше. — Зато у тебя появился достойный соперник. Может быть, у Кэпа наконец откроется третий глаз и он все увидит, хотя, — Чондэ допил виски, не морщась, — это вряд ли. Как говорил Чанель, у Капитана Кима стоит на две вещи: на опасность и на шум варп-двигателя. Это можно было считать завершением их странного диалога, потому что Минсок не хотел продолжать. Ему было нечем ответить, нечем крыть, да и не хотелось. Чонин не заметил за три года совместного проживания, что сейчас изменится? Да и не хотел Минсок ломать мальчишке жизнь еще больше, тяжесть капитанских нашивок едва была посильна ему, Чонин не жаловался, но Минсок видел, как истощенным и уставшим он бывает. Ким не желал доставлять проблем, боялся все испортить. Их дружба была слишком крепка и проверена временем, Минсок просто боялся все испортить, рассказав Чонину о своих истинных чувствах. Он был не готов терять Чонина, лучше оставаться до последнего рядом с ним в качестве друга, чем потерять его навсегда. Потому что кроме дружбы с Чонином у Минсока ничего не было. Чондэ отошел за напитками, а Минсок остался бесцельно пялиться в сторону двери. Их столик находился в углу, скрытый от посторонних глаз пышными растениями, и был явно очень популярен у парочек. Ощущение некой анонимности и интимности не отпускали Минсока все то время, что он находился в баре. А отличный обзор на весь зал только прибавлял симпатии этому местечку. Если бы Минсок жил на станции, этот бар входил бы в список его любимых мест. Ким бесцельно бродил взглядом по посетителям, отмечая знакомые лица. С кем-то он учился в академии, кого-то встречал на других станциях. Космические станции в основном служили для дозаправки кораблей топливом и продовольствием и для мелкого ремонта в случаях поломок. Идеальное место для случайных встреч и отдыха уставших от долгих странствий по владениям космоса военных, для которых увольнительный настолько значительное событие, что все равно с кем и где его проводить, лишь бы были алкоголь и безграничное веселье. Минсок сначала услышал голос, безошибочно узнав среди сотен разговоров, а затем увидел его. Капитан в компании коммандера До сидел почти в центре зала и, судя по опустевшим стаканам, уже достаточно давно. Ким нахмурился, не представляя себе, как мог не заметить. Быть может, Чондэ увидел их первым и специально заговаривал, отвлекая от всего происходящего? Или Минсок был настолько погружен в свои проблемы и мысли, что на какое-то мгновение перестал замечать что либо, кроме бокала виски и лица второго пилота? В любом случае, это не имело значения, потому что Чонин явно хорошо проводил время с коммандером. Он расслабленно улыбался, откинувшись спиной на стул, и внимательно слушал собеседника, кивая и говоря что-то в ответ. Минсок даже залюбовался сначала, редко удавалось видеть его настолько расслабленным, но непрошенные мысли отвлекали его. Разве Чонин не хотел остаться на корабле, чтобы лично принять поставку продовольствия? А если закончил раньше, почему не написал? Раньше они всегда проводили увольнительные вместе, Ким отменил бы все планы, чтобы провести очередной вечер с другом. И разве Кенсу не был слишком слаб, чтобы спускаться на станцию? Минсок сам выписал его всего два дня назад, назначая постельный режим и отдых. Коммандер еще не отошел от отравления полностью, хоть антидот и справлялся на ура, находиться в медотсеке больше не требовалось, но Минсок убедительно рекомендовал оставаться как можно дольше в постели и не вставать без острой необходимости, отдыхая. Видимо свидание с Капитаном было вопросом жизни и смерти, раз этот антенноносец наплевал на все показания врача и спустился с корабля. — Ты будто призрака увидел, — Чондэ с оглушительно громким стуком поставил два бокала, почти доверху наполненные виски, на стол и задорно улыбнулся, но не получив никакой реакции, проследил за взглядом Минсока и поджал губы, — миленько. — Ага, — Минсок усмехнулся и осушил залпом виска, морщась и едва не кашляя от горечи, — просто блевать тянет от умиления. Чондэ молча протянул ему свой виски.***
Две недели спустя Минсок почти написал раппорт о переводе на другой звездолет. Плевать на какую должность, лишь бы не видеть эту флиртующую парочку на каждом углу. От Кенсу искрило счастьем, Минсок даже подумал оставить на мостике лекарство от андорианской лихорадки, ну так, на всякий случай, но вовремя отмел эту мысль. У Чонина и раньше были интрижки, Минсок бы вылечил всех гуманоидов, если бы каждый раз подкидывал другу лекарства от всяких межвидовых болячек. — Доктор Ким, поднимитесь на мостик, — безжизненно известил голос компьютера из динамиков. Минсок отложил падд на стол, удивленно переглядываясь с Чунменом. Обычно его редко вызывали на мостик, да еще и по громкой связи. Может быть потому что, раньше он сам безвылазно торчал подле Капитана и искать его не приходилось? — Должно быть, весь экипаж разом избавился от всех болезней, иначе я не знаю других причин вызывать меня так, — Минсок проворчал, поднимаясь из-за стола, — через двадцать минут должен прийти энсин с инженерного, осмотри его, если я не успею вернуться. Коридоры еще никогда не казались такими длинными и пустыми, с каждым шагом душой овладевало волнение, природу которого Минсок не мог понять, как бы не пытался. Словно он идет не на капитанский мостик к лучшему другу, а на верную смерть, как минимум. Редкие энсины, которых он встречал по пути, смотрели с нескрываемой жалостью и сочувствием, что только подкрепляло волнение. Да что случилось, черт возьми? Он только утром отправлял Чунмена на мостик, все было в порядке. Что могло измениться за несколько часов? — Вызывали? — не дожидаясь ответа, Минсок подошел ближе к Капитану и изогнул бровь, — что случилось? Поймав в ответ улыбку, Минсок немного успокоился, но беспокойство все еще сжимало его душу. — Дружище, — Чонин закинул ему руку на плечо, продолжая довольно улыбаться, — идешь со мной в экспедицию! — Спешу напомнить, — недовольно пробурчал Минсок, явно не разделяя воодушевления Капитана, — я доктор, а не чертов ученый, Чонин! — Хватит ворчать, Минсок, — отмахнулся Чонин, — тебе давно пора выглянуть на свет божий, ходишь, ворчишь как старый дед, скоро пылью покроешься. — И ты решил, что вытащить меня на неизвестную планету к форме жизни, которая еще колесо не изобрела, хорошая затея? Триббл тебя раздери, Чонин, я не спущусь с этого корабля, даже если внизу окажется моя бывшая и встанет на колени, моля о прощении! Минсок скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что не сдвинется с места, даже если внезапно начнется метеоритный дождь или их затянет в черную дыру прямиком в гости к ромуланцам, которых Чонин пару лет назад засунул туда. Чанель мастерски скрыл смешок, переглядываясь с Чондэ. Что-то в этом мире не меняется, даже если ориентиры героев-любовничков немного сместились в сторону. — Во-первых, они уже придумали письменность. Исин, выведи для нашего любезного ворчливого доктора информацию о жителях планеты на главный экран, — Чонин поравнялся с другом, показывая на закорючки на песке, отдаленно напоминающие какие-то символы, — ну разве не очаровательно? Сехун говорит, что это похоже на символы ацтеков. — Это похоже на херню собачью, я не пойду, Кэп, — Минсок перевел взгляд с экрана на друга и обратно, — даже если они придумали лекарство от всех болезней, я все равно не пойду. — Еще как пойдешь, — Чонина отговорки друга мало впечатлили, он продолжил стоять на своем, — приказ Капитана, Минсокки, через два часа встретимся в транспортатной. — Да чтоб тебя, Чонин!***
Через два часа Минсок, все еще чертыхаясь и ворча от недовольства, затягивал крепления на костюме для полевого выхода. Он мог говорить что угодно, апеллировать дружбой и положением врача, которые, вообще-то редко спускались на поверхность планет, но все это не имело значения. Минсок не мог ослушаться приказа Капитана, и Чонин, триббл его раздери, прекрасно об это знал. Убедившись, что все крепления затянуты правильно и смерть от попадания воздуха под костюм не грозит, Минсок проверил оборудование, перевел фазер на поражение, — никогда не знаешь, какая дрянь решит полакомиться ученными, — и вышел из каюты. В транспортатной уже собрались почти все члены миссии во главе с Капитаном и коммандером. Минсок недовольно чертыхнулся, этого ему еще не хватало. — Разве я не назначил Вам постельный режим? — выделив голосом обращение, Минсок поравнялся со старпомом, едва не сжимая зубы от раздражения, — не приходите ко мне в следующий раз, если собираетесь игнорировать показания врача. Кенсу пристыженно потупил взгляд, едва ли действительно чувствуя вину. Кажется, покровительство и симпатия Капитана развязала ему руки окончательно, дав зеленый свет на безнаказанность и неприкосновенность. Минсок отчетливо видел это во взгляде Кенсу, самоуверенном и насмешливом. — Не заводись, — ситуацию спас Чонин, опустив руку на плечо друга, — Кенсу пришел проводить меня. Минсок усмехнулся. Ну конечно, конфетно-букетный период еще не закончился, нужно всем показать свою запредельную влюбленность. Ким фыркнул, сбрасывая руку Капитана с плеча и первым сел в шаттл. Вряд ли бы он смог нормально отреагировать на их обжимания. За время спуска на поверхность планеты Минсок ни проронил и слова, пресекая на корню тяжелым взглядом любую попытку с собой заговорить. Еще четверо бойцов предусмотрительно молчали, напряженно переглядываясь между собой, и Ким был им благодарен. Кто знает, в какой момент он взорвется. Нужно держать себя в руках, а по возвращению на корабль отослать этот чертов раппорт о переводе. — Ну и гадость, — Минсок поморщился, обходя стороной остатки гниения странного на вид растения. Они бродили по планете уже два часа в поисках редких экземпляров цветов. Чонин шел впереди, и Минсок невольно задерживал взгляд на широкой линии плеч и крепкой даже на вид спине. Он больше не пытался завести разговор с другом, только поджимал упрямо губы и избегал взглядов Минсока, словно они жалили его даже сквозь плотный костюм. — Это редкий вид одуванчиков, который встречается только на планетах северного пояса, — один из ученных подошел к Минсоку со спины, демонстрируя синий пышный цветок в колбе, — раньше использовался жителями Эдирна в лечебных целях, но после присоединения к Федерации в этом отпала необходимость. — Это плацебо, доктор Хван, одуванчики не имеют лечебных свойств, — Минсок изучал в академии углубленный курс ботаники и многое знал о лечебных свойствах растений, — Эдирнцы верили, что семена способны заглушить боль, но на самом деле только заносили инфекцию в открытую рану, происходил ускоренный процесс гниения, раненый впадал в кому и умирал тихо. — Вы неплохо разбираетесь в фармакологии, доктор Ким, — ученный одарил его добродушной улыбкой и присел, чтобы взять образец красного цветка с заостренными мечевидными лепестками. — Изучал в академии звездного флота, я… Раздавшийся впереди взрыв поглотил слова Минсока, он испуганно дернулся и, выхватив фазер на боевой позиции, побежал вперед. Запах женой резины и человеческой плоти ощущался еще на подходе к месту взрыва, Минсок крепче сжал фазер и активировал защитный щит, моля всех богов, чтобы с Капитаном ничего не произошло. — Где Капитан? — упав на колени рядом с раненным энсином, Минсок вытащил трикодер и быстро просканировал состояние бойца. Рана на ноге выглядела опасно, но в остальном все было в порядке, — что с вами случилось? — Капитан там, — энсин дрожащей рукой указал в самый очаг взрыва, — мы брали образец кустарника с красными ягодами, когда из-под песка появилась бомба и взорвалась. Капитан оттолкнул меня, а сам… Дальше Минсок не слушал, рванув в самое сердце взрыва, охваченное огнем. Паника подступала к горлу, но не из-за нападения, Минсок боялся того, что с Чонином могло произойти. Он проходил мимо развороченных взрывом рвов и остаткам растений, осматривал попадавшихся по пути энсинов, оказывая первую помощь тем, кого еще можно было спасти, но Чонина нигде не было. Черт возьми, если с ним что-то случится, Минсок никогда не простит себе. Он вел себя как последний идиот, избегал друга и рычал, боялся за свои чувства, эгоистично списывая все на боязнь потерять их дружбу. Словно Чонин действительно мог от него отвернуться, узнав о чувствах. А на деле просто сгорал от ревности и выплескивал гнев на всех, кто попадался под руку. Вместо того чтобы поговорить, Минсок предпочел трусливо сунуть голову в песок и ждать, пока все образуется. И за это он себя ненавидел больше еще. Раздался еще один взрыв, где-то слева, а затем серия взрывов прошлась кругом, отрезая их плотной стеной огня. — Доктор Ким, — в наушнике раздался спасительный голос Сехуна, подаривший надежду на спасение, — мы сейчас заберем вас, оставайтесь на месте. — Вы нашли Капитана? — немного успокоившись, когда шаттл показался вдалеке, Минсок перевел дыхание, собираясь с мыслями. — Его сигнал пропал с радаров, когда раздался второй взрыв, — у Минсока внутреннее все похолодело из-за слов Сехуна, — последний раз его засекли к северо-западу от Вас, мы уже спустили на планету ищеек, оставайтесь на месте. Черта с два он будет стоять на месте, когда Чонин непонятно где и непонятно жив ли вообще. Датчик могло повредить ударной волной, это еще ничего не значит. Сейчас Минсок включит сканирование местности и сразу отыщет Чонина, и они сядут на шаттл. Оба. Живые и здоровые. Вместе. А потом Минсок обязательно все расскажет Чонину, и будь что будет. Но сначала нужно найти его. Ну же, Чонин, пожалуйста, найдись. Утешения мало помогали, но Ким смог взять себя в руки, мысленно отсчитав до десяти. Сканирование погрузило пространство в сине-зеленую плоскость с красными пятнами живых объектов, которых было слишком мало. Но и за это спасибо, он помог двум энсинам добраться до шаттла, передавая в руки спокойного как всегда Чунмена, и продолжил искать. К поискам подключились роботы, Чондэ и Бэкхен с фазерами наперевес шли по рядом, отстреливая любое растение и существо, потянувшееся к ним, они продвигались все дальше и дальше, красных пятен становилось все меньше и меньше, но Ким упрямо сжимал зубы и шел вперед. Если он не найдет Чонина, то все будет кончено. — Док, — спустя два часа безрезультатных поисков Минсок отвлекся на голос Бэкхена, — всех ученых и энсинов посадили на шаттл. — Пусть улетают, — отбрасывая сторону бутон крупного растения, Минсок двинулся дальше, — Чунмен займется ранеными, я оказал помощь тем, кому мог. И тем, кто имел хоть малейший шанс выжить. И он очень надеялся, что в числе тех, кого уже ничего не спасет, не окажется Капитан. Над ухом просвистел луч фазера, и Минсок, чертыхнувшись, завалился на бок, чуть не упав с обрыва. Красная едва заметная точка на поле внизу привлекла его внимание, Минсок ухватился за прочную на вид лиану и спрыгнул вниз на небольшой островок земли. — Я нашел Капитана, — на мгновение задохнувшись, Минсок взял себя в руки, стараясь звучать спокойно, — подгоните к нам шаттл, он ранен. Чонин бессознательно лежал на жалком клочке земли с краю, руки свисали над пропастью, но других повреждений на первый взгляд не было. Минсок присел на колени рядом, запуская полное сканирование организма и внимательно всматриваясь в показатели трикодера. Одним богам только известно, каких трудов ему стоило не сорваться в панику, только увидев безжизненно лежавшего на земле Чонина, трещину на скафандре и бледное лицо, с залегшими под глазами тенями. Сколько времени он пролежал здесь, находясь на волосок от смерти? Сколько времени он вдыхал ядовитый воздух планеты, вознамерившейся его убить? Ответы на эти вопросы Минсок не хотел знать. Звук подлетающего шаттла отвлек его от дурных мыслей, Минсок осторожно поднял Чонина на руки, бережно прижимая к груди, и забрался в шаттл. Наконец-то этот кошмар закончился.***
— Перевожу в фазу сна, — Чунмен сосредоточенно подтвердил операцию и устало сел на стул. Операция длилась уже двенадцать часов. Двенадцать часов Минсок бился за жизнь Капитана ЕХО, сбирая дыхательные пути едва ли не по частям. Яд из кислорода планеты заживо убивал Чонина изнутри, растекаясь по венам жидкой смертью, и кто знает, как бы все закончилось, если бы они не успели вовремя. Всего десять минут промедления, и Капитана уже нельзя было спасти. Яд почти вплотную подступил к сердцу, отравляя изнутри. Но они успели вырвать Капитана из лап смерти, и это была личная битва Ким Минсока, гонка со временем, из которой он смог выйти победителем. Минсок запретил себе думать об этом, просто не мог. Чонин не имел права умирать вот так. Он уже однажды спас всю чертову Федерацию, хватит с него геройства. — Вам бы отдохнуть, — вулканец надавил пальцами на виски Минсока, немного прогоняя усталость, — Капитан будет спать не меньше трех суток, еще успеете поддаться самоедскому самокопанию и мукам совести. Минсок готов был поклясться, что слышал в всегда спокойном голосе вулканца добрую насмешку, словно он все знал, обо всем догадывался, но предпочитал молчать. Ким был ему благодарен за это. — К слову, — Чунмен отошел к столу и бросил Минсоку коммуникатор, — я нашел это в складках одежды Капитана. Думаю, вам нужно послушать последние три записи. Минсок нахмурился, вертя в руках тонкую полоску коммуникатора, и не услышал, как двери за Чунменом тихо закрылись. Он перевел взгляд на мирно спящего в капсуле Чонина и мягко улыбнулся. — Здорово же ты напугал меня, засранец, — Минсок стиснул пальцами коммуникатор, — никогда не смей больше так делать, иначе я поседею раньше времени. Еще какое-то время посидев в палате, Минсок ушел, приглушив свет на сорок процентов. Завтра он обязательно послушает записи на коммуникаторе Чонина, а сейчас спать.***
К концу третьего дня Чонин все еще спал и, кажется, просыпаться даже не собирался. Его состояние давно вошло в норму, Минсок едва ли не ежеминутно проверял датчики и считывал показатели, готовый примчаться на помощь, если хоть один из них опустится ниже нормы. Но все было в порядке, и это не могло не радовать. Пока Капитан находился в медотсеке, управление кораблем упало на плечи Кенсу и, как бы ни хотелось в этом признаваться, старпом хорошо справлялся с обязанностями. Хоть они не пересекались еще после миссии лично, потому что Минсок настрого запретил кому бы то ни было навещать Капитана, экипаж был спокоен. Звездолет завис в атмосфере одной из планет Федерации близ восьмой космической станции, не спеша продолжать исследовательскую миссию. Здоровье и жизнь Капитана оказались важнее миссий, на корабле воцарилась расслабленная атмосфера спокойствия и ожидания. Смена выдалась спокойной, в медотсек лишний раз никто не ходил, боясь потревожить покой Капитана, а тех, кому была необходима помощь, осматривал Чунмен. Минсок же в основном занимался отчетами и следил за состоянием Чонина, с нетерпением ожидая его пробуждения. — Свет на тридцать пять, — Ким расслабился в глубоком кресле, вертя в руках коммуникатор, который никак не мог послушать раньше. Его постоянно что-то останавливало, словно еще не пришло время узнать чужие тайны, но тянуть дальше смысла не было: завтра Чонина выведут из искусственного сна. Поэтому Минсок включил третью запись, готовясь слушать. Мягкий голос Чонина полился из динамиков. — Звездная дата 248899, планета северного кольца Эндра, дневник капитана Звездолета Федерации ЕХО, Ким Чонина. На исследовательской миссии на нас напали. Мы не обнаружили признаки разумных существ, но флора слишком агрессивна к постороннему воздействию. Ранее мы получали сигнал о пропавших боксах с провизией, скорее всего именно растения уничтожают все инородные тела. Мы собирали экземпляры ягод, когда раздался первый взрыв. Меня отбросило на край обрыва ударной волной, на пару минут я вырубился, а когда пришел в себя, лианы пропитанные ядом утаскивали меня вниз. Я смог отбиться и укрылся в скалах. Из-за взрыва треснул скафандр. Минсок прервал запись, хмурясь. Рассказ Чонина только подтвердил их догадки, растения в ходе эволюции уничтожили любые другие живые существа и нападали на исследовательские корабли. Сердце планеты чувствовало опасность и нападало на всех, кто ее представлял или мог навредить растениям. Такое бывает, но случается довольно редко. — Звездная дата 248899, планета северного кольца Эндра, дневник капитана Звездолета Федерации ЕХО, Ким Чонина. Прошло два часа с тех пор, как я оказался откинут взрывом. Я чувствую, как смерть подступает все ближе, мне трудно держать глаза открытыми и дышать. Я проваливаюсь в обморок на несколько минут, открывать глаза все сложнее. Я не знаю, сколько еще смогу продержаться в сознании. Я пытался связаться с кораблем, но поврежден датчик или магнитные бури мешают пробиться сигналу. Я чувствую, как умираю. Всегда относился к этому вопросу философски, космос — опасное и жестокое место и однажды оно всех нас поглотит. Минсок был прав, космос — это верная смерть. Я всегда смеялся над ним, над его страхом перед неизвестностью, считал это трусостью и глупостью, нежеланием менять что-то в жизни, а сейчас отчасти понимаю его. В коечном итоге мы все умрем. Воздуха в баллонах становится все меньше. По показателям хватит еще на тридцать-сорок минут. Иронично, я спас Федерацию от злейших кровожадных убийц, а умираю, не сумев справиться с лианами. Минсок зарылся пальцами в волосы, не в силах слушать дальше. Он слышал отчаяние Чонина, им было пропитано каждое его слово, каждый его хриплый вдох и долгие паузы между словами. И хоть это все осталось позади, Чонина спасли, он мирно спит, окутанный десятком проводков и трубок, и скоро проснется совершенно здоровым, Ким не мог слушать это спокойно. Сердце сжималось от тоски и ужаса, а воображение подкидывало ужасающие картины, от которых по спине катился градом холодный пот. Если бы они не успели, Чонин умер бы там. В одиночестве, без шанса на спасение, медленно и мучительно. Минсок до крови прокусил нижнюю губу, заставляя себя слушать дальше. — Звездная дата 248899, планета северного кольца Эндра, дневник капитана Звездолета Федерации ЕХО, Ким Чонина. Я умру через двадцать минут. Моя жизнь никогда не была чем-то, чем можно гордиться. Но я знаю, что вы впихнете меня во все учебники истории Федерации, как самого молодого капитана в истории и героя, спасшего Федерацию от уничтожения. Я бы никогда не справился в одиночку. Без поддержки экипажа и без его поддержки. Если бы не он, мы бы все погибли еще там, нас бы затянуло в черную дыру, а мне бы духу не хватило сесть в кресло капитана. Я был всего лишь испуганным мальчишкой с непомерными амбициями, но именно он вселил в меня надежду. Всего пара слов, удар по лицу, и я взял себя в руки. Синяк не сходил еще недели три, но он служил напоминанием о моей трусости. И его смелости. Так иронично, он до ужаса боится космоса, но смог взять себя в руки в разы быстрее, чем кто-либо другой и вправил мне мозги на место. По-другому и быть не могло, если подумать. Он всегда был рядом, всегда поддерживал меня. Я уверен, что он сейчас всю планету вверх дном перевернет, но найдет и спасет меня. Поэтому мне больше не страшно. Я доверяю ему, я верю, что он спасет меня. На Рождество я приглашу его к себе на ферму, познакомлю с мамой и братом и, наконец, признаюсь во всем. Ведь я. — Не слушай дальше, — еще сиплый и тихий ото сна голос раздался у Минсока за спиной, он вздрогнул, резко оборачиваясь и встречаясь взглядом с темными глазами Чонина, — я должен сказать тебе сам. — Ты пообещал, что мне никогда не придется штопать твою задницу, — голос звучал глухо из-за едва сдерживаемых рыданий, подступающих комом к горлу вместе с облегчением, которое упало с плеч, позволяя вдохнуть полной грудью. Ким почувствовал соленую влагу на губах, он даже не заметил, как начал плакать, вслушиваясь в слабеющий голос на записи. Минсок с трудом встал с кресла и на негнущихся ногах подошел к кушетке Чонина, сел на край и сжал его руку осторожно, боясь причинить лишнюю боль. — Прости, — слабо улыбнулся Чонин, сжимая его руку в ответ, — спасибо, что спас меня. — Не прощу, — Минсок отрицательно покачал головой, смаргивая непрощенные слезы, — никогда не прощу, чтобы ты помнил и никогда больше не совершал глупости. — Тогда тебе придется постоянно штопать мою задницу, потому что я собираюсь сделать все, чтобы ты однажды простил меня, — Чонин хрипло рассмеялся и расслабленно откинулся на подушки. — Идиот, я горбатился над тобой двенадцать часов, думал, рядом с тобой слягу, — улыбнувшись, Минсок чуть крепче сжал руку Капитана, — не смей больше так делать, Ким Чонин, иначе я напишу раппорт о переводе. — Я напишу самую отвратительную характеристику, никто не захочет тебя брать на борт, — шутливо пригрозил Чонин и поднялся на локтях, убирая уже ненужные трубки и провода. Его состояние было в норме, Чонин давно не чувствовал себя настолько отдохнувшим, больше не было необходимости в датчиках. — И окажешь мне большую услугу, — Минсок фыркнул и поднялся с кровати, вбивая показатели в личную карту Капитана, — я позову коммандера, бедняга, наверное, места себе не находит. — Не надо, — Чонин поймал его за руку, не позволяя уйти, — я должен тебе кое-что сказать. — Если ты умудрился заделать ребенка синекожему мужику с двумя антеннами на голове, я над тобой поржу, но на свадьбу свидетелем не приду, — Ким попытался перевести все в шутку, словно не замечая серьезного взгляда. Он уже немного успокоился, пережив бурю эмоций на удивление спокойно. Лишь влажные дорожки, стягивающие кожу на щеках, служили напоминанием. — Я с ним не спал, — Чонин закатил глаза, сильнее сжимая руку Минсока, он нежно провел пальцем по едва проступающим венкам на запястье и переплел их пальцы, притягивая к себе ближе, — и вообще ни с кем не спал с тех пор, как влюбился в тебя, не ревнуй. — Я не ревную, — Минсок возмущенно фыркнул, пытаясь выдернуть, и изумленно замер, когда до него дошел весь смысл слов Чонина, — стоп, что…? — С тех пор, как влюбился в тебя на третьем курсе академии, ни одна живая душа не побывала у меня в постели, — сев на кровати, Чонин потянул Минсока ближе, заставляя сесть на край кровати, и заключил в крепкие объятия, о которых так давно мечтал, — когда ты ударил меня во время нападения клингонов, наорал и потребовал взять ответственность за экипаж, потому что никто, кроме меня не был способен сделать это, я втрескался в тебя по самые уши. Минсок изумленно смотрел на друга, чувствуя тепло его тела, находясь в таких желанных объятиях, он даже не попытался вырваться. Мозг до сих пор туго обрабатывал информацию, а сердце заходилось в истеричном стуке, обещая пробить грудную клетку, если Чонин не прекратит обнимать его так крепко. — Но почему ты ничего не сказал? — Я собирался, но решил дать тебе время. Мы почти сразу отправились на миссию, я хотел, чтобы ты привык к космосу, почувствовал себя в безопасности, — Чонин зарылся носом в мягкие кудри волос Минсока, вдыхая хвойный запах его шампуня. — А Кенсу? — Я изначально дал понять, что ему ничего не светит. — Но ты пошел с ним в бар, — Минсок нахмурился, отстраняясь немного, чтобы видеть лицо друга, — хотя должен был принимать провизию. И вы флиртовали каждую свободную минуту. — Он помогал мне выбрать тебе подарок на Рождество, — Чонин прикоснулся ко лбу Минсока, разглаживая складку между бровей, — поняв, что со мной ему ничего не светит, Кенсу выплакался Чанелю в рубашку и пытался привлечь его внимание. Я лишь помогал ему. — С Чанелем ему тоже ничего не светит, — победно усмехнулся Минсок, успокаиваясь. -Главное, что мне с тобой что-то светит, — Чонин приподнял лицо Минсока за подбородок, всматриваясь внимательно в глаза, — я люблю тебя. Минсок, стремительно краснея, отвел взгляд, но Чонин надавил на подбородок сильнее, не позволяя отвернуться. — Минсок, — спокойно позвал он, ласково скользя пальцем по щеке, — я люблю тебя. Ким прикусил нижнюю губу, будучи просто не в состоянии сейчас что-то ответить. В голове не укладывалось, каким же идиотом он был, избегая Чонина, жалея себя и их дружбу, от которой давно осталось только название. Было страшно и волнительно посмотреть на Чонина, увидеть в его глазах теплую нежность, окунуться в этот омут с головой без шанса на спасение. Однако правда была в том, что он уже давно утонул и не искал возможности вынырнуть. — Я тоже, — негромко ответил Минсок, смотря в глаза напротив, в которых мгновение назад решил утонуть, — люблю тебя. Чонин поцеловал его первым, крепко прижимая к груди и вкладывая все чувства, доселе бурлящие в них, а сейчас напоминающие спокойную тихую гладь. Минсок тянулся к нему, словно утопающий, наконец дорвавшись до губ, о которых столько мечтал, дорвавшись до человека, который навечно поселился в его сердце, он не был готов отпустить, снова сдаться и трусливо сбежать с поля боя еще до объявления войны. Не в этот раз. В этот раз он все сделает правильно. Отстранившись от губ, припухших после долгих тягучих поцелуев, Чонин прижался лбом ко лбу Минсока, смотря в глаза, и сжал его руку крепче, переплетая пальцы. — И удали раппорт о переводе, Ким Минсок, никуда ты от меня не денешься. Это приказ Капитана.