Черное пламя

Не успели отгреметь празднества, как король объявил о церемонии бракосочетания. Свадьба оказалась большой. И я, конечно, тоже был приглашён. Весь в черном — не вписывающийся в этот праздник, я смотрел на это представление в первом ряду, и видел, как мальчишка приносит вместе с ней брачные клятвы, притягивает её за талию ближе, поцелуем скрепляя обещание. На его месте должен быть я. Я получил её отказ. Не в моих привычках отказываться от своих планов — и уж тем более я вполне способен дождаться пока мальчишка сдохнет от старости или мановения моей воли, если Алина всё ещё будет мне интересна — да только самому в эти слова мне вериться с трудом. Что-то не даёт покоя. Меня бесит и раздражает, что она избегала меня все эти дни, и так легко променяла романтичную симпатию своего наставника на старую, детскую любовь, которая и любовью никогда не была. Он в мундире. Молодой, красивый. Пресный в своей простоте. Я безразлично скольжу по нему взглядом и внимание моё, конечно же, обращает фокус на девушку в белом. Ей бы к лицу подошел золотой (и черный), и в этих нарядах, и в этой компании они похожи на совершенно обычную, отвратительную в этой банальности, пару отказников. Только тьма собирается у складок её юбки особенно плотная, вязкая — тянется, прорывается всё равно, ощущая всей своей сутью наше с Алиной подобие и схожесть. Я чувствую, что её глаза тоже направлены на меня. Приподнимаю бровь. Улыбаюсь. Такую провокацию в улыбке может нести только любовник — да, Алина, почувствуй невольную дрожь, мурашки вдоль спины, нисходящие вниз. Сегодня ты будешь отдаваться телом ему — но будешь думать обо мне. Что бы я подумал, увидев, как он снимает твой свадебный наряд? Будут ли тебе видеться мои пальцы вместо его? Превратятся ли неумелые поцелуи мальчишки в мои, готовые превознести тебя? Знай это. Помни. Алина отрывает от меня взгляд, но я вижу, с какой неохотой она это делает, с какой неохотой она поворачивается к своему жениху. Как он ничего не может с этим сделать. Мне ничего бы не стоило избавиться от него — проносится в голове. Да. Я бы с удовольствием разорвал его тело, выдавил бледные голубые глаза, заставил замолкнуть навсегда. Но какой в этом смысл — если она добровольно пошла с ним под венец? Мне хочется дождаться того момента, когда она сама отрекется от него. И тогда в нашей связи появится истинный смысл. И, может быть, тогда, так и быть, я не сломаю тебя, Алина Старкова.

***

Вечер застаёт меня в одной из комнат перед спальней. Я выпускаю тени, которые тут же уютно оседают на мебели, стенах и полу. Пламя в разожженном камине лижет золотистую от отсвета древесину, та щёлкает послушно: но я сразу слышу едва различимый шорох одежды. — Присоединяйся, Женя. Погрейся со мной у огня. Моя портниха присаживается на софу неподалёку от меня. Я также расслаблен, постукиваю пальцами по подлокотнику глубокого кресла: раз, два, три. Выпитое вино приятно напоминает о себе горько-сладким послевкусием в горле, разливается тихой истомой по телу. — Как его здоровье? — Сносно. Он говорит, что мигрень иногда мучает по вечерам, и что слабость заставляет Его Величество много времени проводить в постели. Но в целом сносно. — Хорошо. Я прикрываю глаза, снова уходя в свои размышления. Голос Жени устал и полон брезгливого смирения: царь желает утешаться в своём милом, юном развлечении, и не подозревая, как могут быть остры шипы взращенного возмездия от воинственных рук Жени. Мне это на руку. — А Алина? Женя медлит. — Странно. Словно сама не своя. Я пыталась её расспросить — но она отшучивалась. Единственное, что с уверенностью сказала — рада, что Мал наконец вернулся к ней. Огонь, растревоженный, полыхнул выше. Я заскрипел зубами. — Ещё что? — С тренировками не всё так гладко: возможно, её так взволновал брак — раньше она была так собрана, а сейчас слишком рассеяна. Багра очень недовольна. Мне кажется… — пауза, словно она сомневается в том, стоит ли произносить эти слова, — может статься, что она чувствует вину перед тобой? Во время войны не проходило и дня, чтобы она не говорила о тебе, а ныне Алина всё больше молчит. Я отвожу взгляд, раздумывая. Мне радостно и печально от произнесенных слов, но чувство вины? Я не тот, кого следует жалеть. Говорю ей: — Наши ряды значительно поредели после войны. Скажи Алине, что я прошу её чаще наведаться к детям-ученикам; пусть она станет их отрадой. Краем зрения вижу, как Женя едва заметно закатывает глаза. — Передам. Но, боюсь, её встречи с юными гришами будут омрачены присутствием всюду следующего за ней мужа. Оу. Я заинтересовано откидываюсь на угол кресла: — И в чем же беда? Думаю, герой-отказник сможет развлечь их. Сафина качает головой: — Дело в том, что он явно недолюбливает гришей. Алина не рассказывала, но я уверена, что он хочет, чтобы она перестала учиться. Перестала быть той, кем она стала в Малом дворце. Что ж. Это было ожидаемо — я и не удивлён, что во время боев с фьорданцами Оретцева, видимо, слишком сильно ударили по голове и его контузило настолько, что он перенял взгляды Фьорды. Такого мужа ты себе хотела, Алина? Женя, мой маленький верный шпион, найдя во мне верного слушателя, продолжает: — Порой это доходит до абсурдного. Неделю назад он едва не подрался со стражниками, которые не хотели пускать его в трапезную гришей. Он везде провожает Алину, и сегодня, как я слышала, он даже попытался проникнуть на её тренировку с Багрой. Правда, та тут же увидела его и прогнала. Усмешка невольно трогает мои губы. Да, едва ли когда-то старуха принимала во внимание волю других. В этом мне бы стоило поучиться. — Пускай Алина иногда навещает младших детей. Проводит демонстрации. Наблюдает за их учениями: её внимание обнадежит их. А Оретцева пусть и близко не подпускают: дети не так сдержаны, как Багра. Могут и подпалить несчастного. Женя не смогла сдержать хихиканья. Я снова умиротворенно растворяюсь в мягкости кресла. Нахожу в глубоком кармане бархатного халата заветный флакон. — Ты помнишь, ради чего ты так близко подошла к королю? Она застывает. Её глаза прикипает к моему профилю, но я не смотрю на неё, не давлю своим взглядом. Мне важно, чтобы она сама сделала этот шаг. — Да, Дарклинг. Я помню. — Ты готова к тому, что я попрошу сделать? На этот раз я гляжу ей в лицо — и замечаю твердость, запечатленную в янтарных глазах. — Готова. — Хорошо. Тогда тебе стоит обернуть свою решимость в намерение. Она ждет моего указания. — Протяни руку. Она не смеет ослушаться. Я кладу ей в руку полупрозрачный пузырек. Затем захватываю её пальцы, заставляя сжать руку с флаконом в руках. При прикосновении моя способность как усилителя пробудилась, и потоки силы самой Жени преумножились. Она вздохнула с благоговением и кивнула. — Когда? — Скоро. Я скажу когда. Сжимаю её руку напоследок. — Теперь можешь идти. Она уходит. Блики от огня скользят по моему лицу и я молча подставляюсь этому временному теплу. Место рядом со мной по прежнему пусто.

***

Наверное, мне просто наскучило. Желание увидеть её стало навязчивым, постоянным. Так себе я объясняю этот порыв увидеть её. Лгать самому себе обычно не входит в мои привычки, но так сказать легче, чем признать, что вожделение к Алине делает меня таким слабым и потакающим своим желаниям. Я и не надеялся увидеть её в тот день, но так сложились обстоятельства, что мы втроем оказались в одном месте: я, моя Алина и её муж. Тьма, звучит-то как отвратительно. Званый обед с королем не такая уж редкая вещь, чтобы выходить за рамки обычной рутины — царицы нет, и помимо нас здесь не так уж много людей, и совсем нет дам, чтобы я не мог провернуть одну забаву. Атмосфера при моем появлении изменилась. Я приветствую короля, горделиво раскинувшегося на престоле — тот едва удостаивает меня взглядом и таким же величественным кивком, — и сразу направляюсь к бледноватой, чуть осунувшейся Алине. Сегодня удача улыбнулась мне, ведь моё место как раз между ней и царем. — Сударыня. Она не смотрит в мою сторону, разом окаменев всем телом. Что такое, милая? Я же помню те жаркие взгляды, которые мы кидали друг другу на твоей свадьбе. Или ты за эти недели прозрела и успела стать благочестивой женой? Алина осторожно поворачивается ко мне. — Рада Вас видеть, Дарклинг. Я дарю ей мягкую усмешку. Плавно подцепляю её ладонь пальцами и чуть склоняю голову, чтобы акуратно прильнуть губами к нежным костяшкам рук. Раздается рваный вздох, и я в ответ задерживаю вежливый поцелуй немногим дольше положенного. Затем медленно выпрямляюсь и любуюсь её румянцем, дошедшим до кончиков ушей — из-за высокой прически очень заметным. — А я рад видеть свою дорогую ученицу. Как поживается в роли замужней дамы? Поиграем в любезность, да. Ловлю полный злости взгляд мальчишки Оретцева. Вблизи он такой же неприятный и отвратный, как и издалека. Он с ревностью наблюдает за Алиной и, не сдержавшись, отвечает за неё: — Прекрасно. Мы очень счастливы вдвоем. Лучусь довольством и спокойствием. Выражение лица Алины меняется, становясь более суровым и хмурым — ах, у неё всегда всё написано на лице, как я скучал по этому. Она накрывает ладонью руку Оретцева, сжимает в предупреждении, чтобы он не сказал мне в лицо что-то грубое, и говорит: — Мне живется вполне хорошо. Спасибо. Но будет ещё лучше, когда я вернусь к прежним результатам в обучении — видно, свадьба совсем выбила меня из колеи. А я очень хочу продолжить тренировки. О, сегодня мне точно стоило прийти сюда — выражение физиономии Мальена многого стоит. Нам с Алиной стоит написать книгу «Как вывести Мальена Оретцева из себя за две минуты». Я искренне ей улыбаюсь и возвращаюсь к началу трапезы. Король, оказывается, наблюдал за нашим маленьким представлением. Все наблюдали. Что ж. Иногда и я люблю зрителей. Александру не стоит кидать на меня такие задумчивые взгляды. Едва ли он придет к каким-то разумным выводам или эффективным решениям. Просто не успеет. Мой тезка сам подписал себе смертный приговор, когда отправлял меня и моих людей на смерть своими совершенно идиотскими решениями. Столица серьёзно опустела на тот момент, и некому было нашептывать нашему мудрому правителю верные решения. Не в моих силах было достучаться до него из-за проблем со связью, и я мог получать лишь абсурдные приказы. Ныне царь не знает и половины правды от всего произошедшего на границе с Фьордой. Обед проходит вполне буднично. Я больше не разговаривал с Алиной, лишь обронил ей напоследок, вполне невинно и повседневно: — Буду ждать нашей встречи на тренировке. Улыбка тут же расцветает на её губах. — Да. Я тоже. Она звонко развернулась на каблучках, напоминая тем самым себя прежнюю, и подхватила негодующего Оретцева под локоть, чтобы вместе удалиться из зала. Я старался не смотреть ей вслед.