In The End

Ким Чонин любит чёрное. И обязательно под самое горло. Классические брюки, в них заправленная водолазка. На левом запястье недорогие, но родные сердцу часы. Они — единственное, что осталось от родителей. Утро началось как обычно: душ занял десять минут; семь минут на черный кофе без сахара, кусочек плитки темного шоколада.        На тумбочке у входа связка ключей от квартиры, которая находится на девятом этаже, ключи от машины и от рабочего кабинета. Мужчина смотрит на свои часы, поджимает губы, сгребает связку с тумбочки, обувается и выходит из квартиры. Сегодня у него новый пациент. Тяжёлый случай. Не поддается лечению, групповая терапия делает лишь хуже, а индивидуальные сеансы и вовсе не имеют никакого эффекта. На улице стоит ранняя весна, -4°. В машине свежо, но Киму эта свежесть не мешает. Он не любит духоту, жару. Поэтому сейчас для него самая оптимальная погода и температура воздуха.        Ключ проворачивается в зажигании, и привычный рев двигателя действует как антидепрессант. Правая рука уверенно выворачивает руль, авто выезжает с парковки. У Ким Чонина есть одна, своя особая примета: если день начался как обычно, без малейших отклонений, значит эти сутки пройдут хорошо и спокойно. Сегодня должен быть именно такой день. На ресепшене его с улыбкой встречает милая администратор. — Доброе утро, доктор Ким, - белоснежная улыбка и горящие глаза выдают с головой заинтересованность девушки в нём. — Доброе, Соён - как всегда, сдержанно, но не грубо приветствует Чонин. — Отличного дня, - едва ли не поет девушка. — Спасибо, - чуть склоняет голову в благодарности мужчина. Ким проходит по пустому коридору. До начала рабочего дня ещё минут двадцать, кругом тишина. Пожалуй, это любимое время суток на работе у Чонина. Он открывает дверь, включает свет, щёлкая по выключателю справа от входа и проходит внутрь. В кабинете психотерапевта Ким Чонина не увидишь чего-то радужного, светлого, счастливого. Он не любит всю эту напускную умиротворённость. По своему опыту знает, что пациентов это лишь ещё больше раздражает. Поэтому его кабинет довольно сдержан в обстановке и дизайне: светлые стены, довольно приятного бледно-персикового оттенка, на которых висит пара картин; небольшой диван для удобства пациентов, рабочий стол, его кресло и пальмовое дерево в горшке на полу; так же у стены слева во всю ширину расположен шкаф, на полках которого десятки книг. Среди них, в основном, научные статьи, работы, но так же можно найти и что-то из художественной литературы. Порой, некоторым его пациентам хочется почитать что-то такое, что позволит уйти в другую реальность. Не совсем верное решение - бежать от своих проблем в чужой выдуманный мир, но для профилактики Ким позволяет им это. Тогда они успокаиваются и более охотно идут на контакт. Ким присаживается за стол, включает компьютер и берет в руки карту первого пациента, который постучит в дверь его кабинета через несколько минут. «До Кенсу, 21 год. От лечения отказывается, трижды пытался сбежать. Групповая терапия действует крайне негативно: проявляется агрессия и жестокость. Индивидуальная терапия: не идёт на контакт, молчит, закрывается в себе», — все, что успел прочесть Ким до того, как услышал тихий стук в дверь. — Войдите, - произносит мужчина не слишком громко, но достаточно, чтобы быть услышанным. Юный парнишка входит в кабинет, нервно оглядываясь. Чонин внимательно рассматривает пациента, изучает поведение, внешний вид, далеко не здоровый, и мысленно уже заполняет свой ежедневник, куда записывает все свои наблюдения после сеансов. — Как-то мрачно у вас здесь, - безразлично, даже немного апатично произносит До Кёнсу. — Вы ожидали чего-то другого? - руки Чонина на столе, пальцы сцеплены в замок. На лице мужчины ни единой эмоции, словно он сделан из воска. — Не знаю, - пожимает плечом юноша, осматриваясь. Увидев диван, он лениво проходит и плюхается на него. — Что бы вы мне ни сказали, не тратьте время. Я уже много раз все слышал и все знаю, - снова безразличие в голосе. — Я и не собирался ничего говорить, - произносит Ким. Он по-прежнему изучает поведение пациента, делает пометки в своей голове, но внешне абсолютно безучастен, будто бы невольный зритель. — А вы точно психотерапевт? - голос юноши поднимается лишь на пол октавы. Ведь он ожидал, что его начнут донимать вопросами, как это было с другими докторами. — По крайней мере, так написано на табличке двери моего кабинета, - в тон безразличию отвечает мужчина. — Ну, знаете, у нас в подъезде тоже много чего написано. Всему верить, что ли? - Кенсу продолжает рассматривать кабинет. До Кенсу за этот год побывал у пятерых психотерапевтов, наверное. Первые пару раз даже было интересно, но потом все стихло. Одни и те же вопросы, одни и те же приободряющие речи. Ему вообще не нужна помощь. Ему и так нормально. А вот его старшей сестре не нормально. Именно она и затащила его во все эти "спасительные" дебри, которые До ненавидит. Ему двадцать один год. Взрослый уже. Но нет, нужно лезть со своими нравоучениями. — А во что вы верите? - вкрадчивый голос врывается в мысли юноши и тот невольно вздрагивает. Бывает у него такая привычка: погрузиться в себя, выпасть из реальности, а потом резко в нее вернуться. — Ни во что, - пожимает плечом До. — Хорошо, - произносит мужчина. Его поза, наконец, сменяется. Он открывает верхний ящик своего стола и достает из него увесистый ежедневник в черном переплёте. Пролистывает почти до середины, щелкает ручкой (тоже черной) и делает какую-то запись. — Определенно, вы самый странный психотерапевт из всех, кто пытался меня лечить, - заключает парнишка. Его речь все так же безэмоциональна. Он не проявляет интереса, но это лишь внешне. Ким видит по глазам, что парень действительно удивлён. Ещё бы, обычно в таких местах, как реабилитационный центр, все люди давят из себя улыбку и доброжелательность, готовность всегда помочь. Ким Чонину 34, стаж работы семь лет. Конкретно в этом центре - два с половиной года. Это первое место, где его методы работы с больными не вызывают ни у кого, и у начальства в том числе, никаких вопросов или возмущений. Предыдущие три работодателя предъявляли ряд условий, требований. Ким долго не задерживался в таких местах. У него свое видение, и он уверен в его исключительной правильности. Мужчина пишет несколько предложений и откладывает ручку. Поднимает свои глаза, встречается с любопытством. — А вот это у вас всех одинаково, - хмыкает Кенсу. — Постоянно что-то записываете, потом вносите в карту и до свидания. Не пригоден, - смеётся парень. — Я не в комиссии по призыву и вы не в военкомате. Здесь нет пригодных и не пригодных, - Чонин говорит тихо, спокойно и достаточно четко. Делает небольшие паузы после каждого слова. — Может и так, - снова пожимает плечом юноша, — плевать. После второго сеанса вы отошлете меня, как это сделали все до вас, - на худом лице отразилась едва заметная счастливая улыбка. — Если бы я был как все, - едва улыбается в ответ мужчина, холодно и надменно, — вас бы не определили в этот Центр. — А вы большого о себе мнения, - усмехается парень, усаживаясь поудобнее, подбирая ноги. Теперь он сидит в позе лотоса, мнет тонкие пальцы, рассматривая полки с книгами. — Думаю, вы тоже считаете себя умнее многих, - спокойно отвечает мужчина, снова взяв ручку и делая пару записей в ежедневнике. Кенсу на это ничего не отвечает, уголки рта двигаются в характерном жесте. Чонин хорошо знает эту эмоцию: лёгкое презрение. До Кенсу наверняка сейчас думает: "Да что ты знаешь обо мне?". — Если вы не хотите лечиться, для чего вы здесь? - Чонин закидывает ногу на́ ногу, ловко крутит ручку меж пальцев. — Я здесь не по своей воле, - злобно бросает юноша, стискивая зубы так, что линия челюсти становится ещё более отчётливой. — В подобные заведения не все приходят добровольно, но со временем понимают, что сами хотят, чтобы им помогли, - спокойный голос психотерапевта явно раздражает Кенсу, потому что он то и дело бросает на него колючие взгляды, ёрзает на своем месте. — Я уже задолбался говорить вам всем, что со мной все в порядке! - рычит До Кёнсу. — Сколько ещё раз мне это повторить, чтобы от меня отстали и дали жить так, как я хочу?! — И как же вы хотите жить? - кажется мужчину ни чуть не волнует агрессивность его пациента. Ким все так же спокоен, расслаблен и холоден. — Чтобы ко мне никто не лез, - чуть ли не выплевывает До. — Я могу вам это устроить, - произносит доктор Ким. Глаза мальчишки засверкали надеждой. — По моим рекомендациям вас поместят в отдельную комнату. Вы будете в ней одни. Совершенно. Никто не будет к вам лезть. Ну, - тут Чонин едва скаляще ухмыляется, — разумеется, вам будут приносить еду. Но на этом всё. Что скажете? — Вы издеваетесь надо мной?! - Кенсу вскакивает со своего места и подходит к мужчине чуть ли не вплотную, извергая молнии из своих тусклых шоколадных глаз. — Ни чуть, - едва машет головой Ким. — Чем то, что вы предлагаете, отличается от тюремной камеры?! - парень не на шутку взбешён. — Тем, что здесь не тюрьма, - это спокойствие и безразличие настолько бесит, раздражает и удивляет До, что он обессиленно шумно выдыхает, разворачивается на сорок пять градусов и подходит к двери. Он дёргает ручку, но та не поддается. — Откройте! - кричит До, оборачиваясь на мужчину. — Нет, - улыбается Ким. Кенсу озирается по сторонам, в поисках чего-то. Его глаза замирают и Ким прослеживает за его взглядом. Карандаш. До кидается к столу, хватает карандаш и с молниеносной скоростью заточенный графит оказывается у горла психотерапевта. — А вот после такого вы вполне можете рассчитывать на тюремную камеру, - в глазах Кима режущий холод, сталь и что-то ещё, Кенсу не успевает разобрать, так как его руку скручивают за его же спиной и он оказывается прижатым к столу. — Сядьте на свое место, До Кёнсу, - и снова это спокойствие в голосе. Ещё с мгновение руку в районе локтя саднит, но Кенсу отпускают и он злобно смотрит на мужчину. Ким ставит карандаш на место в органайзер, поправляет водолазку у шеи и подходит к шкафу. До теперь остается только бросать на психотерапевта гневные взгляды, так как понимает, что с ним ему не справиться. — Возьмите, - протягивает Чонин парню книгу, небольшую, в сером переплете. — Что это? - настороженно смотрит Кенсу, сначала на книгу, затем на мужчину. — Вам полезно, берите. Кенсу забирает книгу, читает название. Густые брови ползут вверх в недоумении, губы дёргаются в улыбке, но парень быстро берет себя в руки. — Действительно думаете, что это то, что нужно наркоману? - До усмехается, крутит в руках переплет, словно не знает, что это и с чем это едят. — Вам нужна доза, - возможно, юноше кажется, но в этот раз в голосе психотерапевта он улавливает нотки лёгкого отвращения, или может быть, злости. — У вас ломка. Вы не знаете, куда себя деть, на что отвлечься. Делаете всё, чтобы вывести окружающих на эмоции и потешить свое самолюбие. Потому что только это, хоть и на короткое мгновение, позволяет вам не думать об игле. Кенсу смотрит на мужчину придирчиво, с нескрываемым любопытством. Он не может сказать, что именно отличает этого доктора от тех, что были до него. Возможно, это спокойствие и холод; или тот факт, что психотерапевт вообще не пытается пробраться к нему в мозг, выяснить причины, почему же До Кёнсу стал наркоманом. Хотя, это всего лишь первый сеанс. Неизвестно, что будет на последующих. — У меня будет домашнее задание? - хмыкает парень, открывая первую страницу. — Нет. Я в любом случае узнаю, прочитали вы хотя бы первые 10 страниц или нет. — Ну, да. Везде есть глаза и уши, - губы искривляются в недовольстве. Ким молчит. Ему все равно, что думает До Кёнсу. Просто надеется, что парень хотя бы до пятой страницы доберётся. Чонин возвращается в свое кресло, снова делает пометки в ежедневнике, затем закрывает его и тянется за карточкой следующего пациента. В Реабилитационном Центре, в котором работает Ким Чонин, не только наркоманы или алкоголики, но и те, кто переживает депрессию, у кого душевная травма. Это частная организация и чтобы определить сюда своего родственника или друга, или просто хорошего знакомого, нужно расстаться с довольно кругленькой суммой из своего кошелька. Иногда Ким проводит сеансы с людьми, чьи попытки совершить суицид не увенчались успехом. Одним из таких "неудачников" и является следующий его пациент. Мужчина нажимает на кнопку у себя под столом, о которой знает лишь он и пара человек из персонала, и в кабинете раздается характерный щелчок. Дверь, которую так отчаянно пытался открыть До Кёнсу, теперь готова выпустить буйного пациента. — Вы можете идти. О следующем сеансе вам сообщат, - проговаривает Чонин, что-то щёлкая мышкой и глядя в монитор компьютера. Кенсу отрывает взгляд от страниц, смиряет его гневным взглядом, что, конечно же, не замечает Чонин, потому что уже полностью погружен в работу. — Вы ещё пожалеете, что связались со мной, - едко бросает ему парень. — Мгм, - не отрываясь от монитора едва кивает мужчина. Кёнсу сжимает свободную руку в кулак, делает глубокий вдох и покидает стены странного кабинета ещё более странного психотерапевта. Стоит До оказаться в длинном коридоре, как рядом тут же возникает медбрат. Кенсу не помнит его имени, хотя точно знает, что ему его называли. Поднимаясь по лестнице на третий этаж, где находится его комната, он встречает парня. Ничем не приметный, какой-то поникший. Кожа бледная, почти прозрачная, под глазами синяки, а в глазах мрак. Кенсу немного ведёт от такого вида. Он и сам-то не шибко здоровым выглядит, но этот человек больше напоминает ходячий труп. Парень бросает смазанный взгляд на До, и снова пускает его себе по́д ноги. Следом за "трупом" следует такой же "охранник", что и с Кёнсу. По сути, здесь не присматривают за больными. По крайней мере те, кто сам желает вылечиться, избавиться от зависимости или ещё чего, свободно передвигаются по территории центра, выходят во двор, дышат свежим воздухом, общаются между собой. А таких, как До Кёнсу всегда сопровождает кто-то из персонала, потому что знает, что ожидать можно чего угодно. — Входи, - приглашает Ким, когда слышит короткий стук в дверь. Мужчина отрывается от компьютера, встаёт с кресла и встаёт перед своим столом, присаживается на самый край и засовывает руки в карманы брюк. — Доброе утро, - лёгкая ненавязчивая улыбка касается пухлых губ. — Ну, если оно у тебя доброе, то наверное так и есть, - вяло улыбается в ответ парень. — Сегодня твой день начался как обычно? - интересуется Чонин. — Да. Бён Бэкхён, 27 лет. Это уже второй раз, когда он оказывается в Реабилитационном Центре. Четыре попытки самоубийства. Первые два случая вёл штатный психолог в центральной больнице Сеула. Но результаты были нулевыми. Бэкхён ловко обводил его вокруг пальца, держался пару месяцев, может чуть дольше, и снова принимался за старое. Чонин познакомился с парнем в стенах своего кабинета полтора года назад. Тогда Бэкхён выглядел лучше и в глазах было больше жизни. Ким, как и его коллега, тоже попался на удочку этого умельца и "отпустил" его с миром в социум. Правда, после его сеансов Бён продержался целый год. На прошлой неделе его снова привезли сюда. — Как тебе привычные стены? - Чонин рассматривает исхудавшее лицо, впалые щеки, торчащие скулы и синяки. Эти синяки - самое яркое, что можно увидеть на лице парня. — Лучше бы я их не видел, - произносит Бэкхён и присаживается на диван. — Как думаешь, надолго я здесь? - бесцветные глаза смотреть в яркие карие. — Не могу тебе дать ответ на этот вопрос. Если продолжишь в том же духе, возможно, до конца своих дней, - вздыхает Ким. — Что ж, конец своих дней я могу определить сам, не так ли? - как-то неестественно улыбается Бён. — Ты можешь попытаться, но не советую, - совершенно серьезно отвечает Чонин. — Что с твоим весом? Решил не есть? — Я ем, просто мне не нравится то, что дают, - пожимает плечами Бэкхён. — И что же тебе дают? — Рис, - на бледном лице отражается отвращение. — Не думаю, что здесь готовят только рис, Бэкхён, - улыбается Ким. — Да, к нему добавляют пресное мясо, - кривится парень. — А ты представь, что оно не пресное, а самое вкусное. Силой мысли много чего можно сделать, - подмигивает мужчина. — А силой мысли можно вздернуться? - спрашивает Бэкхён, поднимаясь с дивана и подходя к шкафу. Он высматривает какую-то книгу. — Ну, если тебе от подобных мыслей станет легче, вперёд. Но почему бы не подумать о чем-то более... Хорошем? — То, что для меня хорошо, для вас плохо, - отзывается Бэкхён. Тонкие, неимоверно длинные пальцы тянутся к коричневому корешку и ловко выуживают с полки увесистую книгу. — Надо же, она ещё здесь, - улыбается сам себе Бён. — Я не выбрасываю книги, если ты об этом. — Нет, не об этом, - тихо отвечает Бён, бегло пробегаясь по мелкому черному шрифту. — Давай поговорим? - предлагает Чонин, возвращаясь в свое кресло. — Проговорим... - Бэкхён тихо повторяет, словно распробует на вкус произнесённое слово. Бэкхён возвращается на диван, но книгу на место не ставит. Прижимает к своей груди как нечто самое ценное. Чонин пододвигает свое кресло поближе к парню и присаживается в него напротив. Бэкхён смотрит сквозь него, губы чуть приоткрыты и что-то пересказывают совсем беззвучно. — Бэкхён? - тихо зовёт Ким. — А? - зрачок тут же фокусируется на смуглом лице. — Почему ты снова здесь? Прошлые две встречи ты молчал, и я решил дать тебе время. Но мне интересно, что снова? - Чонину действительно интересно. Пожалуй, случай Бэкхёна один из немногих, который затронул в мужчине другую, не профессиональную часть его личности. — Чонин, мы оба с тобой знаем, что я безнадёжен. Какая разница, по какой причине я снова оказался твоим пациентом? - что-то наподобие улыбки отражается на бледных губах. Ким внимательно изучает эмоции на его лице, коих предостаточно, чтобы понять, что Бёну больно. Не физически, нет. Больно где-то внутри. Там, куда Ким так и не с умел добраться ещё тогда, когда Бэкхён впервые появился в Центре. — Я просто хочу помочь, - выдыхает мужчина. — Знаю, - улыбается Бён, теперь уже более искренне. — Прости, что снова заставляю тебя погружаться в это всё. Тяжёлая у тебя работа. — Я люблю свою работу, - уверенность в голосе не оставляет места сомнению в его словах. — Знаю, - снова улыбается Бэкхён. — Расскажи мне. Бэкхён опускает глаза на свои руки. В первый раз была петля. Ему почти удалось, но в последний момент, когда его лёгкие наполнялись последним глотком кислорода, в комнату вбежал брат. Он словно почувствовал, что с Бэкхёном что-то не так и ворвался в спальню. Второй раз Бэкхён наглотался таблеток. И было это уже за пределами дома. Кто спас его тогда, Бён не знает по сей день. Парень зашёл в аптеку, купил пузырек чего-то сильнодействующего и вышел. Зашёл в магазин, взял маленькую бутылку воды, расплатился на кассе, даже улыбнулся кассиру, и вышел на улицу. Стояла ночь. Не глубокая, часов десять, может, начало одиннадцатого. Он шел вниз по улице минут десять, пока не свернул в проулок. Сюда не доставал свет фонарей и Бэкхён был уверен на 100%, что в этот раз ему никто не помешает. Но закрыв свои глаза после пригоршни таблеток, запитых водой, он открыл их вновь и увидел блеклые стены больничной палаты. А рядом сидел все тот же психолог, что и проводил с ним беседы в первый неудавшийся раз. Третья попытка была спонтанной. Его никуда не отпускали без присмотра, всюду следом ходил младший брат. Разница у них в возрасте всего пару лет. Они шли по мосту, даже говорили о чем-то и Бэкхён выглядел вполне нормально, здорово, ярко улыбался. Младшего настиг зов природы, но он терпел до последнего, пока Бэкхён не убедил его в том, что с ним все будет хорошо, если тот отлучится ненадолго. И как только Чанель оказался вне зоны видимости, Бэкхён перелез через перила и посмотрел вниз. Высота была немаленькой, даже голова начала кружиться. — Бэкхён! - Чанель закричал не своим голосом. Бён поджал губы. Он не хотел, чтобы младший видел все это. Знал, что ему будет больно. Поэтому, пока Чанель бежал к нему, Бэкхён попытался перелезть обратно, но правая нога соскользнула и он сорвался. Едва успел ухватиться рукой, но и она не удержалась. Бэкхён полетел вниз, видя ужас на лице брата. Чанель особо долго не раздумывал, ринулся вслед за ним. И, хоть Бён и пытался избежать падения, и не было это прям уж попыткой самоубийства, его все равно поместили в больницу. Вернее, сначала их обоих привезли туда, а потом Чанель все рассказал докторам и Бэкхёна определили в Реабилитационный центр. — Бэкхён, ты снова погрузился в себя, - щёлкает пару раз пальцами перед его лицом Чонин. — Прости, - слабо улыбается парень. — Моя жизнь как калейдоскоп, смотришь и смотришь. Все время видишь одно и тоже, и все равно рассматриваешь, - тусклый взгляд вновь опускается на руки. Запястья в бинтах. Их сменили сегодня утром. Бэкхён сделал всё, чтобы на этот раз его не спасли, резал глубоко, очень глубоко, сидя в ванной с теплой водой. — Чонин, как так выходит, что меня всегда вытаскивают из лап костлявой? Ким смотрит на него нечитаемым взглядом. Хотел бы и он знать ответ на этот вопрос. Потому что падение с высоты, перерезанные вдоль вены - это все должно было убить Бёна. Ладно петля, там успели откачать, таблетки тоже, просто сделали промывание и плюс, конечно, дело в везении. Кто-то мимо проходил и вызвал скорую. Но мост, лезвие. Чонин не знает, почему Бэкхёну так и не удалось попрощаться с жизнью. — Может, ты нужен здесь? Не думал о том, что на этой планете есть кто-то, кто в тебе нуждается? — Ты о моей семье? - усмехается Бэкхён. — Нет, не только о ней, - машет головой Ким. — Возможно, ты ещё не встретил этого человека, но он отчаянно нуждается в тебе. Потому ты не в силах обмануть свою судьбу. — Судьбу никто не в силах обмануть, Чонин. Она не прислушивается к людским желаниям, ей плевать, что для нас хорошо, а что плохо. Она просто делает, - эмоции Бэкхёна сменяются одна другой. Он терпеть не может все эти разговоры о судьбе, о предначертанном и прочем. Чонин поджимает губы и прикрывает глаза. В прошлый раз Бён хотя бы пытался убедить его в том, что с ним все хорошо, что он исправится, что так больше не будет. Четыре с половиной месяца исправно посещал сеансы, улыбался. Да и выглядел куда лучше прежнего. И Ким, которому так хотелось в это верить, действительно поверил, что у него получилось достучаться до парня. Потому и выписал. Сейчас же перед ним сидит другой Бён Бэкхён. Этот не играет, не притворяется. Этому Бэкхёну вообще все равно, что будет дальше. Этот Бэкхён окончательно сдался. И вот это-то и пугает Кима больше всего. Кёнсу входитв свою комнату, которая не так уж сильно обставлена: тумбочка со светильником на ней, две кровати у противоположных стен, небольшие полки над ними. Больше ничего. До не знает, все комнаты в этом Центре такие, или только у него. Он обитает здесь один. Пока, по крайней мере. Парень небрежно бросает книгу на тумбочку и заваливается на кровать, сцепив пальцы на груди. Он смотрит в потолок и размышляет над тем, что бы такое придумать, чтобы обвести психотерапевта вокруг пальца и тот подписал его "освобождение". Кенсу скучно. Если бы он был сейчас за пределами этого места, то обязательно нашел бы себе компанию для веселья. Да, наркотики давали ему веселье. А здесь скучно, противно, даже мерзко. И ему срочно нужно свалить отсюда. Как можно скорей. Парень переводит взгляд на книгу. В такой звенящей тишине и тоскливом одиночестве книга — единственное спасение от скуки. Он тянется за ней, чтобы снова прочесть название. «Мастер и Маргарита». Кенсу вертит ее в руке. Он никогда не слышал об этом произведении. Когда-то давно, когда ему было лет шестнадцать, он много читал, любил читать. Все, что попадало в руки, было прочитано за считанные дни. До пытается прочесть имя автора, но запинается на третьем слоге. — Кто же ты такой? - бормочет Кенсу, рассматривая буквы. Кенсу открывает первую страницу:

«Глава 1. Никогда не разговаривайте с неизвестными

Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина. Первый из них, одетый в летнюю серенькую пару, был маленького роста, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в руке, а на хорошо выбритом лице его помещались сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе. Второй – плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке – был в ковбойке, жеваных белых брюках и в черных тапочках.» — Москва? — хмыкает Су. — Русский, значит. Что за книгу такую вы мне подсунули, доктор Ким? - бормочет себе под нос До. Парень не замечает, как пролетает два с половиной часа за чтением. Он настолько погрузился в описанный мир, немного причудливый, как казалось Су, непонятный, но очень интересный, что не услышал, как его звали. Дважды. — Кенсу! - втрое громче зовёт медбрат, стоя в дверях. — Что? - глаза парня бегают по комнате, пока не фокусируются на его лице. — Время обеда. Ты в порядке? - медбрат придирчиво рассматривает его. — Да. Уже иду, - До сползает с постели, осторожно и бережно загибает маленький уголок внизу страницы и захлопывает книгу. Чонин смотрит на Бэкхёна, а тот молча заламывает себе пальцы. Он смотрит вниз, куда-то сквозь них. В его голове нет никаких образов, мыслей, решений. Полнейшая тишина и пустота. В такой атмосфере они проводят около часа, пока Киму это не надоедает и он не встаёт со своего кресла, и не подходит к окну. — Зачем ты пришел сюда? Ко мне? Ты ведь не хочешь говорить, не хочешь лечиться. Что тебе нужно, Бэкхён? - мужчина произносит это всё, засунув руки в карманы и прищурив глаза, чей зрачок устремлён куда-то в небо. — Мне уйти? - тихо спрашивает Бэкхён. — Я имею ввиду, мне больше тебя не тревожить? — Почему ты снова коверкаешь мои слова? Я задал тебе конкретные вопросы и хочу получить на них конкретные ответы. — Он меня сюда отправил, - отзывается Бэкхён. — Он снова каким-то образом подловил меня, нашел и привез сюда. Я не по своему желанию здесь. Кто такой этот Он, Чонин не знает. Бэкхён никогда не называл его имени раньше и, судя по всему, не намерен называть в будущем. Мужчина лишь знал одно - когда Бэкхён хоть как-то затрагивал этого человека в своих историях, его глаза покрывались липким блеском, болезненным, зрачки расширялись, кофейная радужка напрочь исчезала. И Ким мог поклясться, что это не от возбуждения, а из-за страха. — Скоро обед, Бэкхён. Тебе нужно поесть, мы продолжим завтра. — Как скажешь, Доктор Ким, - Бён поднимается на ноги, бросает затравленный взгляд на широкую спину и выходит из кабинета сразу же, как только Чонин нажимает на кнопку. Мужчина кидает взгляд на диван. Там лежит та самая книга, которую выудил с полки Бён. Видимо, забыл. Или же оставил нарочно, чтобы Чонин подошёл, взял ее в руки и узнал, что же за книгу такую так прижимал к груди Бэкхён. В Реабилитационном центре достаточно большая столовая, хотя пациентов в половину меньше имеющихся здесь столиков и стульев. Еда сносная, но явно рассчитанная на здоровье питание - ничего слишком жирного, сладкого или соленого. Вообще, когда Кенсу попал сюда, испытал какое-то странное чувство, словно он не в РЦ, а в психушке. Уж больно атмосфера была мрачной и чуть с безумством. До подходит с подносом, ему накладывают рис, вареные овощи и пару кусочков обжаренной курочки. Следом он ставит себе на поднос стакан с соком, берет палочки, салфетки и разворачивается к столикам. Так как их больше, чем самих пациентов, то каждый мог сдвинуть себе по паре столов и сидеть в городом одиночестве. Но так никто не делал, конечно же, это было лишь воображение До Кёнсу. Карие глаза замечают того самого парня, что спускался по лестнице, когда Кёнсу возвращался от странного психотерапевта. Почему-то До решает, что тому просто необходима компания и уверенно идёт к его столику. — Привет! - голос Су будничный, лёгкий и отдает какой-то приятной сладостью. — Привет? - с сомнением отвечает ему парень, словно раздумывает, а не спутали ли его с кем-то другим? — Я Кёнсу, - до протягивает руку через стол. — Ну же, я не кусаюсь. Или тебе не нужен человек, с которым можно поговорить? Вот мне очень даже нужен, обычный смертный, а не безумный доктор. Тонкая бледная рука нерешительно тянется к руке Кенсу, и так же нерешительно пожимает её. — Бэкхён, - срывается с сухих, почти потерявших свой цвет, губ. До с любопытством рассматривает бинты на тонких запястьях. Отчего-то парню они кажутся очень особенными и красивыми, что ли? Может все дело как раз в тонкости рук? — Какая попытка? - Кенсу совершенно не заботит этикет и нормы дозволенного, им движет любопытство, потому что в стенах этого здания только оно спасает от скуки. — Кажется четвертая, - небрежно отвечает Бэкхён, осторожно высвобождая свою руку из крепкой хватки. — Ты здесь впервые? — Нет. — Наверное, твой психотерапевт в ужасе, раз ты к нему во второй раз попал, - усмехается Кенсу. — С чего ты решил, что я попал к тому же доктору? - Бэкхён по-прежнему безучастен и отвечает скорее на автомате, лениво и с толикой отвращения ковыряясь палочками в слипшемся рисе. — Не знаю, - пожимает плечом До. Парень подхватывает маленький кусочек курицы и отправляет себе в рот. На вкус она была никакая, от того ещё противнее становилось пережёвывать. — Боже, почему здесь так отвратительно кормят? - ворчит Кенсу, с трудом проглатывая наполовину пережеванную курицу. — Центр поделён на несколько корпусов, - подаёт голос Бэкхён. — В первом все иначе: атмосфера, дизайн, меню даже другое. Там люди чувствуют себя как на отдыхе в пятизвёздочном отеле, - Бэкхён подхватывает буквально три рисинки и отправляет их в рот, — потому что пациенты в этом корпусе хотят вернуться к своей нормальной жизни, устроиться на работу, обзавестись семьёй и друзьями. Кенсу слушает очень внимательно. Голос у этого Бэкхёна хоть и приглушённый, и суховат слегка, но весьма приятный. — Второй корпус для тех, кто ещё на стадии отрицания, но есть проблески к улучшению. Там обстановка тоже получше этой будет, - Бэкхён очень медленно жуёт, иногда его лицо искажает гримаса, словно ему больно, но Кенсу старается не брать это во внимание и просто слушает, попутно тоже отправляя рис в рот. — И есть третий корпус - мы с тобой сейчас именно в нём. Здесь пациенты... Персонал между собой нас называет смертниками-неудачниками. В общем, здесь отбросы. Мы не стремимся к улучшению, нам плевать на наше будущее. Кому-то вроде тебя, - кивает на Кенсу Бэкхён, — лишь бы ширнуться, закинуться дозой и почувствовать кайф. А кто-то вроде меня, - заострённые концы палочек упёрлись в грудину, — просто хочет довести начатое до конца и перестать мучиться. Вот и ответь мне: зачем тратить бюджет и силы на облагораживание условий для тех, кому на это совершенно плевать? Бэкхён снова замолкает, потому что замечает суровый взгляд медбрата на себе. Это Хван. Он работает в Центре уже лет десять, если не больше. И Бэкхёна хорошо знает, ему хватило тех почти пяти месяцев, которые провел здесь Бён, попав впервые. Поэтому может предугадать очень многие поступки Бэкхёна, его слова и прочее. — Подожди, - вдруг оживает Кёнсу. — Но я не смертник, и мне не все равно, что будет со мной... — Но ты не хочешь лечиться, - безэмоционально констатирует Бэкхён. — И что с того? Это не значит, что я хочу сдохнуть! — Не кричи, - шипит Бэкхён, — наш столик и так привлек уже лишнее внимание. Кенсу откидывается на спинку стула, складывает руки на груди и дует губы. Ему теперь интересно, что это за иерархия среди пациентов такая? То есть, родственники отваливают нехилые бабки на то, чтобы их непутевых отпрысков лечили и содержали в лучшем месте, а по факту... — Не грузись, Кёнсу, - вяло усмехается Бэкхён, — здесь все продумано до мелочей. Хочешь лучшую жизнь? Лучшие условия? Тогда сделай что-то для этого. Бэкхён аккуратно кладет на поднос палочки, делает глоток воды из своего стакана, затем поднимается, берет поднос в руки и направляется к баку, куда сваливают все остатки еды. Кенсу провожает его немного растерянным взглядом. — Интересно, и откуда ты это знаешь? - шепчет сам себе До, прищуривая глаза. Ким Чонин надевает пиджак и выходит из кабинета. Время обеда не особо любимое у мужчины, потому что приходится лицезреть коллег, коих он не особо жалует. Но деваться некуда. Ким коротко стучится в кабинет психотерапевта Чжан Исина, и когда слышит одобрение, входит. — Добрый день, док, - улыбается Чонин. — Добрый, Ким, проходи, - Чжан Исин заканчивает делать записи в своем ежедневнике. — Как продвигаются дела с твоими пациентами? — Не спрашивай, Чонин, - вздыхает мужчина. — Никаких сдвигов. Безнадёжный случай. Что у тебя? — Бэкхён снова вернулся. — Да, я слышал. Был очень удивлен, если честно, - Исин откидывается на спинку кресла и сцепляет руки в замок на животе. — Мы оба с тобой с ним проводили заключительную беседу. Единогласно приняли решение, что он восстановился... Что на этот раз? — Боюсь, ничего. Совсем. Он сдался, Исин. Просто сдался. Даже не пытается приложить усилия, чтобы меня обмануть. — Тебе нужно докопаться до корня всех проблем, Чонин, - Чжан очень серьезно и внимательно смотрит на мужчину. — Потому что я уверен, он не рассказал тебе всего. Утаил самое важное. — Ты знаешь мои методы работы, - ощетинивается Ким, — я не лезу с клешнями в головы пациентов и не пытаюсь насильно выудить все, что они хотят скрыть. — Не заводись, - приподнимает ладонь Чжан, — я знаю это, поверь. Но если ты хочешь помочь Бэкхёну, пусть не оставить попытки умереть, то хотя бы вздохнуть полной грудью, тебе нужно наступить себе на горло. Чонин ничего не отвечает на это. Только челюсть сводит и желваки играют на скулах. — Пойдем обедать, Исин. — Да, самое время. Бэкхён возвращается в свою комнату. Здесь все стены мягкие, нет ни одного острого угла. Вместо полноценной кровати просто матрац и одеяло. Нет полок, нет стола. Ничего нет. В прошлый раз он жил в другой комнате. Она кардинально отличалась от этой. Да и корпус был другой, если уж на то пошло. Ведь он убедил всех, что хочет жить, хочет вылечиться, хочет построить свое будущее. В прошлый раз, возможно, это и не было такой уж большой ложью. Но не в этот раз. Сейчас Бэкхёну не нужно ничего. На него наваливается усталость, сонливость и упадок сил. Оно не мудрено, если учесть, что он ничего не ест. Ему приходится делать вид, что он что-то запихивает себе в рот, потому что Хван следит за ним, присматривает. Хотя умереть от голода в 21 веке та ещё смехота. Бэкхён едва передвигает ногами к матрацу, цепляется за край большим пальцем и тут же падает на него, словно мешок с картошкой. — Ты чувствуешь это? Тебе нравится? — Н-нет... Не надо, пожалуйста... — Чего ты так трясешься? Бэкки? Это же я. Я не причиню тебе боль. Бэкхён ещё плотнее забился в угол, поджав к груди ноги. Сердце выпрыгивало из груди, глаза уже были мокрые от слёз. Подростка била мелкая дрожь, и хотелось закричать и позвать на помощь. Но кого? Кто ему поверит? — Ну, тихо, тихо, - огромная ладонь легла на острое колено, чуть сжала и огладила его. — Я не знаю, что стряслось и почему ты начал меня бояться... Ведь раньше тебе нравилось это, не так ли? — Нн-нет... - парнишка активно замотал головой. — Почему ты врешь мне? — Я не вру! - срывается на плачущий крик Бэкхён. — Ах ты... Сильные огромные руки схватили мальчишку за лодыжки и резко потянули на себя. Бэкхён упал на спину, больно ударившись головой. Из глаз с новой силой брызнули слёзы. На рот легла противная потная ладонь, дабы он снова не закричал. А вторая уже принялась мять пижамные штаны в области паха. — Мы с тобой знаем, что через пять минут твоих брыканий, твой член встанет колом так же, как и мой, поэтому прекрати ломать комедию и заткнись! - прорычали в самое ухо. — Нет!!! - Бэкхён подрывается в темноте и ничего не видит. Липкий пот стекает по спине, тело обдает холодом и противными мурашками. В висках пульсирует так, словно вот-вот голова расколется надвое. Тут открывается дверь и Бэкхён пугается ещё больше, отползает к стене, прижимается к ней спиной и поджимает ноги к груди. — Нет, прошу, не надо. Пожалуйста... - умоляет он, пряча лицо у себя в коленях. — Эй, Бэкхён? - Хван осторожно касается его плеча, ибо не понимает, что происходит. Таким его мужчина ещё никогда не видел. Кенсу просыпается от резкого громкого крика. Ночник на тумбе включен. Книга, которую ему дал психотерапевт, лежит на груди, раскрытая, страницами вниз. Парень потирает глаза, озирается по сторонам, но ничего не соображает. Кто кричал? Почему? Или ему это все приснилось? Су убирает с себя книгу, заворачивая уголок страницы внизу, кладет ее на тумбу, выключает свет и переворачивается на другой бок. Часы Чонина после окончания рабочего дня тянутся долго и нудно. Он человек, не любящий шумные компании, развлечения. Редко смотрит телевизор; иногда слушает музыку. В основном Ким Чонин читает. Очень много читает. Психология, философия, научная фантастика, ужасы, даже может прочесть какой-нибудь короткий роман. Мужчина входит в свою квартиру, кладет все ключи на тумбу, снимает обувь и проходит дальше, попутно включая свет во всех комнатах. Об этом никто не знает, но Чонин до ужаса боится темноты. Кромешной тьмы, в которой ничего и никого не видно. С детства у него очень богатая фантазия и с годами этот страх никуда не ушел. После горячего душа, расслабляющего и приятного, Чонин делает себе кофе, достает оставшуюся плитку шоколада и присаживается за стол. На нем уже лежит ежедневник и ручка. Мужчина набрасывает план работы с Бэкхёном и с Кёнсу. В голову приходит идея, которую он считает очень даже неплохой. Но сначала все нужно обсудить с главой корпуса. Очень неприятное чувство сосет у Кима под ложечкой. Не понравился ему сеанс с Бёном. Что-то случилось с парнем, что-то очень плохое и серьезное, и это что-то не даёт ему жить спокойно. — Может ты и прав, док? - тихо произносит Чонин себе под нос. — Может мне в самом деле нужно изменить немного тактику с Бэкхёном? - Ким прикусывает колпачок ручки, чуть прокручивает ее меж рядами ровных зубов, добавляет ещё один пункт к своему плану и закрывает ежедневник. Бэкхён не сразу приходит в себя. Хван просто сидит в метре от него и ждёт, когда взгляд парня прояснится. Особого ума не нужно, чтобы понять - ему приснился кошмар. Но ощущение, что это не просто сон, никак не покидает мужчину. — Тебе принести воды? - тихо спрашивает Хван. — Принеси мне мармелад, - вдруг просит Бён, заглядывая своими бездонными океанами в глаза медбрату. — Где же я тебе его возьму? - удивляется старший. — Мармелад всегда помогает мне прийти в себя, - Бэкхён просто бездумно бормочет, сминает пальцы на руках, смотрит в глаза Хвану и повторяет одно и тоже. — Хорошо, хорошо, - успокаивает Бёна мужчина. — Я достану тебе мармелад. Хван поднимается и замирает. Если он сейчас уйдет, кто присмотрит за Бэкхёном? Тем более в таком состоянии его уж точно нельзя оставлять. — Я присмотрю, - вдруг доносится за спиной чей-то голос. Мужчина разворачивается и видит пациента, До Кёнсу. Ночью у его комнаты никто не дежурит. В любом случае, все двери и окна запираются так, что отсюда не выбраться — а сбежать, это единственное желание мальчишки. — Ты уверен в этом? - выгибает бровь Хван. — Ему хреново, вы должны ему помочь. Но вы не можете, так как некому вас подменить. Он суицидник, я в курсе. Меня разбудил его крик, а ведь моя комната находится в другом конце коридора. Я все равно уже не усну до утра. Найдите то, что ему нужно, а я буду здесь. Кенсу все это произнес совершенно монотонно, иногда зевая. Когда он решил, что просто снова уснет, ничего не вышло. Крик Бэкхёна эхом отдавался в ушах, поэтому Кенсу пришел сюда. Из любопытства. — Если я вернусь, и тебя не будет здесь, или его, пеняй на себя, - сверкает глазами мужчина. — Да понял я, понял, - отмахивается До. — Идите уже, он реально хреново выглядит, - Кенсу рассматривает сжавшегося в комок Бэкхёна. Бён ничего не слышит из того, что говорят мужчина и Кенсу. Он все ещё пребывает в своем сне. Это ужасное чувство страха сковывает даже лёгкие, не говоря о душе. Он давно ему не снился. Очень давно. — Эй? - Кенсу присаживается на пол напротив Бэкхёна. — Ты помнишь меня? Я Кёнсу. Бэкхён никак не реагирует. Он чувствует лишь противный холод в конечностях. — Что тебе снилось? Ты так кричал, - Кенсу рассматривает его руки. Бинты с внутренней стороны запястья окрасились в красный. Парень без задней мысли обхватывает их ладонями и крепко сжимает. — Когда ты успел?! - кричит До. Сегодня До Кёнсу впервые было страшно. Он никогда не боялся вида крови, и вообще был пофигистом. Но когда увидел кровь на бинтах, когда увидел мертвенно-бледную кожу, дико испугался. Кенсу не разжимал пальцев, пока не вернулся Хван. К этому моменту его руки тоже уже чуть испачкалась в крови, а Бэкхён потерял сознание. Чонин просыпается от звонка телефона, сонно нащупывает его на соседней подушке (видимо уснул с ним в руках), и поднимает трубку. — Доктор Ким, - встревоженный голос Пак Хвана заставляет мужчину моментально отойти ото сна. — Простите, что звоню в такое позднее время, но нужна ваша помощь. — Что произошло? - Чонин, как и всегда, спокоен. Если позвонили ему, значит все ещё поправимо. Если бы случилось нечто с летальным исходом, об этом бы он узнал только придя на работу. — У Бэкхёна случился какой-то странный приступ. А пациент До сейчас прибывает в лёгком шоке... — Через полчаса буду, - вздыхает Чонин и завершает звонок. Мужчина смотрит на время - половина четвёртого утра. Привычный уклад уже нарушен, следовательно от сегодняшнего дня можно ожидать чего угодно. Чонин встаёт с постели, быстро надевает брюки, рубашку, хватает пиджак и выходит из спальни. В ванной он умывается, на скорую руку чистит зубы и кое-как приглаживает торчащие волосы. На кофе уже нет времени. Кенсу сидит в общем зале, где обычно проводят время пациенты. Когда Бэкхёна забрали, До вернулся в свою комнату, забрал книгу с тумбочки и пришел сюда. Отчего-то оставаться там не хотелось. «Берлиоз с великим вниманием слушал неприятный рассказ про саркому и трамвай, и какие-то тревожные мысли начали мучить его. «Он не иностранец! Он не иностранец! – думал он, – он престранный субъект… Но позвольте, кто же он такой? – Вы хотите курить, как я вижу? – неожиданно обратился к Бездомному неизвестный, – вы какие предпочитаете? – А у вас разные, что ли, есть? – мрачно спросил поэт, у которого папиросы кончились. – Какие предпочитаете? – повторил неизвестный. – Ну, «Нашу марку», – злобно ответил Бездомный. Незнакомец немедленно вытащил из кармана портсигар и предложил его Бездомному: – "Наша марка"». — Кёнсу? - Чонин стоит напротив парня, не без радости отмечая, что тот начал читать книгу. — Доктор Ким? - удивляется Кенсу, поднимая на него голову. Беглый взгляд парнишки замечает небрежность во внешнем виде мужчины и он догадывается, что его разбудили и вызвали сюда. Только зачем? Он же обычный психотерапевт, что он сможет сделать в данной ситуации? — Пройдёмте в мой кабинет, Кенсу. Нужно поговорить. — О чем? Вам больше делать нечего? Кто приезжает на работу на рассвете? — Вы мой пациент. Бэкхён тоже мой пациент. Вы видели его в приступе и я хочу, чтобы вы детально рассказали мне всё, что случилось за те минуты, пока медбрат отсутствовал, — Чонин говорит довольно спокойно, но До очень остро чувствует раздражение мужчины. — Окей, ладно. Пойдёмте, - парень поднимается с кресла, загибает уголок страницы и засовывает книгу под мышку. Ким входит в кабинет, включает свет и следом за ним проходит Кенсу. Он снова осматривается по сторонам, словно не был здесь прошлым утром. — Присаживайтесь, - произносит Чонин, снимая пиджак и вешая его на спинку своего кресла. Мужчина не намерен садиться в него и надолго затягивать разговор с Кенсу, потому что ему нужно знать лишь некоторые моменты. — Что вы хотите знать? - спрашивает До, глядя на психотерапевта несколько воинственно, словно его сюда притащили силой для допроса. — Каким был Бэкхён? Он что-нибудь говорил? — Он ничего не говорил, Доктор Ким. Он вообще был в таком состоянии, словно отсутствовал. То есть, физически здесь, а мозгом где-то там... Когда Кёнсу вновь прокрутил в голове всю ту картину, по телу прошла дрожь. — Он не реагировал на мои слова. Совсем не реагировал. И тогда я схватил его за запястья... Бинты были все в крови. — Ты не видел, он сам что-то сделал с собой? - Чонин, который был до этого вопроса спокоен, напрягся всем существом. — Я не думаю, что он сам что-то сделал, док, - машет головой Кенсу. — Я же говорю, он не был со мной в тот момент. Он будто бы не очнулся от сна, понимаете? В его глазах застыл ужас. — Хорошо, - слишком тяжело выдыхает мужчина и трет переносицу. — Вы можете идти к себе. — Не могу..., - вдруг роняет парнишка, плечи которого вмиг опустились. — Стоит войти к себе в комнату, я слышу его крик и становится жутко не по себе. — Значит, вот такая у вас реакция на суицидника, у которого психологические проблемы? - отчего-то Киму становится смешно, но он сдерживает порыв засмеяться, удостоив младшего лишь холодной улыбкой. — Вы очень странный доктор, - ворчит До. — Знаете, в чем разница между вами, господин До, и Бэкхёном? - прищуривает глаза мужчина. — И в чем же? — В том, что он хочет убить себя осознанно, а вы делаете это бессознательно, даже самому себе не отдавая отчёт в этом. Вы можете быть свободны. Если некомфортно быть в своей комнате, я поговорю с руководством. Кенсу молча встаёт с дивана и выходит из кабинета. Этот доктор Ким нравится ему все меньше и меньше. Бэкхёна поместили в палату, накачали успокоительным, обработали вновь открывающиеся раны и снова наложили повязки. Чонин присел рядом с его постелью, придирчиво осматривая осунувшееся лицо. — Он так ничего и не поел, да? - спрашивает Ким Хвана. — В столовой к нему подсел До Кёнсу. За все время их диалога Бэкхён проглотил максимум несколько зёрен риса, доктор. — Почему ты оставил их одних? Ты же знаешь, что это запрещено, - Чонин не злится, нет, лишь констатирует факты. Тех, кто уже не раз пытался покончить с собой, нельзя оставлять без присмотра. Тем более, с другим пациентом, который тоже не особо отличается здравомыслием. — Я пытался его успокоить, когда в комнату вошёл Кенсу. Бэкхён попросил мармелад, док, — Хван виновато склонил голову. — Сказал, что только он ему поможет. Чонин, услышав про мармелад, усмехнулся. Когда-то, ещё на первых сеансах полтора года назад, это была идея Кима. Он предложил Бэкхёну жевать мармелад всякий раз, если тот чувствует приступ паники или страха. Мужчина и подумать не мог, что эта "привычка" до сих пор осталась с Бёном. — Хван, - обращается Ким к медбрату. — Да, док, - тут же подходит мужчина ближе. — Мармелад действительно ему помогает. Мы практиковали это ещё тогда, когда он попал к нам впервые. Поэтому, советую тебе иметь всегда при себе его, идёт? — Конечно, док, - кланяется Хван. — Что-нибудь ещё? — Нет. Оставь нас одних, пожалуйста. Хван кланяется, выходит из палаты и закрывает за собой дверь. Чонин долгое время смотрит на Бёна. Полтора года назад уже на третьем сеансе ему удалось наладить связь с парнем. Бэкхён легко шел на контакт и так много о себе рассказывал. Ким понимал, что Бэкхён начал видеть в нем не только своего лечащего врача, но и друга. Для пациентов это не всегда хорошо. Тем более для таких, как Бэкхён. Но Ким искренне надеялся, что Бён справится в большом мире без его присутствия. — Что же произошло? Бэк? - Чонин не часто позволяет себе такое вольное обращение, но сейчас они совершенно одни, и больше именно как друзья, чем пациент и психотерапевт. — Привет, Чонин, - очень тихим и слабым голосом произносит Бён. — Пришел в себя. Ты знаешь, что напугал всех? — Кого "всех"? Мы оба с тобой знаем, что всем плевать. — Мне не плевать, Хвану не плевать. Твоей семье, в конце концов. — Брось, Чонин, - Бэкхён прикрывает глаза и тяжело сглатывает, морщась от боли. — Тебе даже глотать больно? - удивляется Ким. — Почему? Что болит? — Чонин~а, иди к себе в кабинет и поспи. Тебя вызвали так рано, уверен, ты не выспался. Чонин сжимает кулаки и встаёт со стула. Он отходит к окну, в котором можно рассмотреть восходящее солнце. Поистине картина прекрасная, но не отдается никакими эмоциями в груди мужчины. — За вас есть, кому бороться, а вы стремитесь утопить свою жизнь в смерти, - произносит Ким. — У вас на этой чертовой планете есть хотя бы один близкий человек, которому не плевать, что с вами будет, но вы продолжаете лезть в петлю. У меня никого нет, Бэкхён, - Чонин говорит все это, стоя у окна. Бён едва может повернуть голову, чтобы увидеть угрюмый профиль мужчины. — Но я прихожу сюда каждый божий день и пытаюсь спасти ваши души. Кто спасет мою? — Чонин... — Отдыхай. Я зайду позже, - Чонин выходит из палаты слишком быстро и резко, не желая даже взглядом удостоить своего пациента. Чонину было четырнадцать, когда его родителей не стало. Его сразу же отправили в детский дом, потому что ни одна из сторон родственников не пожелали забрать подростка к себе домой. Тогда Чонин впервые осознал, что он больше никому не нужен. Друзей у парнишки не было, да он и не горел желанием их заводить. А может, наоборот? Может хотел, но никому не было дела до него? Годы шли, Чонин рос. Учился прилежно, был жаден до знаний. Впервые, когда Чонин задумался о том, что хочет быть психологом и помогать людям, было в день его восемнадцатого дня рождения. В тот день буквально на его глазах с третьего этажа спрыгнул шестнадцатилетний парнишка. Разбился насмерть. Все в детдоме замечали, что с мальчиком что-то не так, но никто не посчитал нужным даже поговорить с ним. И вот во что это вылилось. Короткий стук в дверь вырывает клешнями Чонина из воспоминаний, или все же это был сон? — Да? — Доброе утро, - Исин входит в кабинет и видит друга на диване. — Спал? — Похоже на то, - Ким щурится от яркого света, так как Чжан взял на себя смелость раскрыть шторы и впустить солнечный свет. — Я слышал про Бэкхёна, - Исин поджимает губы. — Как он? — Никак. С его настроем мне тоже хочется послать все к черту. — Хочешь, я заберу его себе? — У нас с ним уже налажена связь, Исин. А тебе придется снова влезать в его голову. — Ну, как знаешь. Я за тебя тоже волнуюсь, Чонин. Ты от прошлого случая с пациентом отходил три месяца. — Все будет в норме, не переживай. Кенсу возвращается в общую комнату, открывает книгу на загнутой странице и продолжает читать. На удивление это произведение очень быстро затягивает в свой мир, что внешний, реальный мир перестает существовать. Где-то на подкорке сознания мелькают окровавленные бинты. Доктор Ким явно давно знаком с Бэкхёном. Возможно, Бэкхён не в первый раз уже в этих стенах, или же вовсе не выходил отсюда. И не то, что бы это так сильно интересует Кенсу, просто больше отвлечься не на что. Ведь, если отпустить все поверхностные мысли, единственное, о чем он будет думать — где взять дозу, кому дать денег, как сбежать, сделать что угодно, лишь бы оказаться снаружи, за пределами этого здания. Ещё месяц назад он тусовался со своими друзьями, веселился и думал, что больше его никто не побеспокоит. Но нет, сестра не отстала. Нашла и поместила в это место. Кенсу ненавидит, когда вмешиваются в его личную жизнь. Он действительно не видит проблемы. Да, он наркоман, но До считает себя адекватным наркоманом, который знает меру и никогда ее не пересечёт. Так, зачем же лезть к нему? У него все под контролем... Было, пока его против воли не отправили на "лечение". Конечно же, у сестры Кенсу было другое мнение и видение жизни младшего брата. Настоящих друзей Су растерял, потому что они не хотели поддержать его желание "отрываться". Сам оттолкнул, окунулся в какой-то странный мир грез, фантазий и кайфа. И как бы друзья ни пытались достучаться, все бес толку. Отвернулась и вся семья, кроме нее. Сестра до последнего будет верить в своего младшего брата. Так она сказала ему, когда за ним закрылись двери Центра. Бэкхён лежит в постели и смотрит в потолок. Чонин впервые сказал ему что-то настолько личное. За все те сеансы, что они провели, только Бэкхён раскрывал свою жизнь. По крохотным кусочкам, осторожно и боязливо. Но Ким сказал всего пару предложений. И каждое слово осело горечью на слуху и сердце. Бён не знает, как ещё донести до мужчины, что его уже не спасти. Он пытался. Он правда пытался справиться, жить, радоваться. Когда его выписали, он смотрел на мир широко раскрытыми глазами. Ему удалось найти работу, снять небольшую, но очень уютную комнату. Чанель частенько навещал его, и они часами разговаривали, сидя на диване с кружками чая в руках и любимым песочным печеньем. Но в один день все изменилось. Резко наступила тьма. И Бэкхён утонул в ней. Уже не сопротивлялся, не бился, не царапался. Отпустил тело и разум. Сил больше не осталось. Парень просто не знает, как признаться в самом постыдном. В самом ужасном, что может случиться в жизни. Если не для всех, то для него точно. Ему стыдно, ему мерзко и отвратительно. Он сам себе омерзителен. Чонин больше друг, чем психотерапевт, и как сказать другу обо всём. Сейчас мужчина смотрит на него с желанием помочь, но когда Бэкхён все расскажет, в карих глазах будет жалость или отвращение? Чонин медленно пьет кофе, который приготовил Исин. Они около часа провели в тишине. Ни для кого не секрет, что у психологов, психотерапевтов есть свои такие же лечащие врачи. Это неизбежно. И Исин с Чонином выступают друг для друга именно и коллегами и врачами. — Как думаешь, что так отчаянно хочет скрыть Бэкхён? - спрашивает Чжан. — Не знаю, но судя по всему, это слишком глубоко засело в его голове и в душе, - вздыхает Ким. — Полтора года назад на третьем или четвертом нашем сеансе у него случился приступ паники. Я даже не успел понять ничего, все было так резко и быстро. Исин слушает его очень внимательно. Это уже профессиональная привычка - анализировать все, что тебе говорят, независимо от того, пациент это или друг. — А перед сеансом с ним, предыдущий пациент принес мне мармелад. Ты знаешь, я не люблю сладкое, но это было сделано из чистых побуждений, и я просто оставил его на столе. Бэкхён схватил один и закинул в рот. Как маленький ребенок, - усмехается Ким, вспоминая то утро. — И словно по волшебству, он успокоился. Моментально. Тогда я предложил ему, даже не всерьез, скорее в шутку, всегда жевать мармелад, когда он чувствует приближение бури. Потом это действительно стало нормой для наших сеансов. Но я и подумать не мог, что привычка останется с ним. — Он уже тогда видел в тебе не только своего лечащего врача, но и друга. Потому и доверился твоей идее, - Исин говорит задумчиво, держа указательный палец у виска, — возможно, в первый раз его это успокоило по чистой случайности, а потом ты сказал свое слово и он поверил. Не мне тебе рассказывать о силе самоубеждения, Чонин. — Хочешь сказать, если я сейчас пойду и скажу ему, что мармелад это бред собачий, все развалится как карточный дом? — Нет, я хочу сказать, что тебе нужно по максимуму использовать ту связь, которую ты установил с пациентом. Он не все рассказал. И то, что он скрывает, добивает его каждый день. — Знаю, - выдыхает Ким, затем смотрит на время. Исин тоже посмотрел на свои часы, вскинул брови в удивлении, поднялся со своего места и подошёл к другу. — Когда ему станет лучше, поговори с ним. — Да, именно это я и хотел сделать. Кенсу все же возвращается в свою комнату и удивляется тому, что здесь появилось несколько незнакомых ему вещей. Постельное бельё, небольшая подушка и фото. Оно в тонкой деревянной рамке. До подходит ближе, чтобы рассмотреть фотографию, и ещё больше удивляется, чем минутой ранее. На фото запечатлен щенок породы корги. Рыже-белая мордочка с черным носиком-пуговкой мило улыбается в камеру. — Что это? - пробормотал себе под нос парень. — До Кёнсу, - в дверном проёме возник Хван. — Теперь ты будешь жить здесь не один. — Это я уже понял. И кого вы ко мне подселили? А так можно вообще? - не сказать, что Кёнсу был недоволен или зол, но эта затея ему не особо понравилась. — С тобой будет жить Бэкхён. Брови парня тянутся вверх, глаза расширяются. С чего это вдруг суицидника подсунули ему? Присматривать? — Я не работаю здесь нянькой, - теперь Кенсу злится. — Зачем он мне здесь нужен? — Слишком много вопросов задаешь, парень, - хмыкает Хван и выходит. Кенсу плюхается на свою постель, небрежно бросает книгу на свою подушку, а затем откидывается назад и смотрит в потолок. Он задается вопросом, чья это была идея. Почему-то в голову приходит только одно имя. Чонин возвращается в палату к Бэкхёну уже после полудня. Мужчина провел пару сеансов с другими своими пациентами, у которых были более легкие случаи, и с новыми силами решил поговорить с Бёном. — И снова, здравствуй, Бэкхён, - коротко улыбается Ким. — Как самочувствие? — По поводу того, что ты сказал сегодня утром... — Не бери в голову, - перебивает его Чонин, присаживаясь на стул рядом с пастелью парня. — Я хочу поговорить о тебе, о том, что случилось сегодня ночью. — Мне просто приснился кошмар, - Бэкхён поджимает губы и отворачивает голову от мужчины, чтобы спрятать глаза, в которых вспыхнула боль. — После обычных кошмаров не открываются раны и не пребывают в прострации, - терпеливо проговаривает Ким. — Кто такой Он? — Я не хочу об этом говорить, - чуть повышает голос Бэкхён. — Нам нужно об этом говорить, - настаивает мужчина. — Я твой лечащий врач. Я должен знать, что тебя беспокоит. Бэкхён упрямо молчит, смотрит в потолок и кусает губы. Он очень хочет всё рассказать Чонину, но так сильно боится увидеть в его глазах разочарование или отвращение, что останавливает себя. Чонин тоже молчит. Просто ждёт, когда Бэкхён сам заговорит. Ким давно уже выучил некоторые моменты в характере и поведении своего пациента. Потому знает, что Бён заговорит. Просто нужно подождать. — Я боюсь оставаться один, - ожидание Чонина увенчивается успехом. — Когда рядом есть кто-то, кто слушает, или просто мозолит глаза, или просто сидит молча, мне спокойней. — Продолжай, - произносит мужчина, когда Бэкхён снова замолкает. — Я люблю одиночество, но он стало моим проклятием. В голову сразу начинают лезть мысли о суициде, о том, какими способами я могу это сделать. И мне... тяжело избавиться от них. — Не знаю, обрадует тебя эта новость, или разозлит, - мягко улыбается Чонин, - но теперь ты не будешь один. Я поговорил с главой корпуса и тебя перевели в комнату к Кёнсу. — Кёнсу? - переспрашивает Бэкхён, сведя брови к переносице, пытаясь вспомнить, кто это. Имя кажется знакомым. — Вы обедали вместе вчера, - подсказывает мужчина. — Ты считаешь это хорошей идеей? - усмехается парень. — Поселить меня в одну комнату с наркоманом? — С чего ты решил, что он наркоман? - удивляется Ким. — Ты забыл, наверное, Чонин, но я подмечаю много деталей и мелочей. — Да, кажется, забыл, - усмехается сам себе мужчина. — Ты стал смелее, - недовольно звучит грубый голос. — Ты наверное решил, что можешь мне сопротивляться, Бэкки? - противная улыбка отпечатывается ужасающей картиной в голове подростка. Бэкхён жмется спиной к стене. Всякий раз, когда он остается дома один вместе с ним, парню хочется исчезнуть с лица земли. Он столько раз пытался рассказать, что происходит за дверьми его спальни, стоит только опуститься солнцу за горизонт и взойти луне. И всякий раз становилось стыдно. Да и кто ему поверит? Ведь Бён непослушное дитя, дерзкий подросток, который часто сбегает из дому и пропадает невесть где. — Иди сюда, - подманивает мужчина к себе, — тебе не будет больно, обещаю. — Убери от меня свои руки, — шипит на него Бэкхён. В глазах мужчины зажигается опасный огонь и он резко хватает парня за руку, разворачивает к себе спиной и закрывает ему рот свободной рукой. Бэкхён всеми силами старается вырваться, но он ничтожно слаб по сравнению с этим монстром. Противный мокрый язык ползет по хрящику уха, едва цепляет мочку и опускается к шее. Бэкхён пуще прежнего брыкается, пытается ударить ногой, но без толку. Все эти приемы уже давно выучены мучителем, и каждый из них он предугадывает с потрясающей точностью. Так продолжается до тех пор, пока тело шестнадцатилетнего подростка не теряет всю свою энергию и силы, и не обмякает в стальной хватке. Парень сдавленно дышит, весь покрывшийся липким потом, уже давно не чувствует на себе ни чужого языка, ни чужих щупальцев. А монстр тем временем продолжает изучать его тело, словно до сей ночи никогда не касался его. Футболка трещит по швам и падает на пол. Джинсы бесцеремонно сдёргивают вниз, вместе с ним и бельё. И вот парнишка стоит совсем голый, обессиленный и дрожит. Его бьет озноб, в голове сплошной мрак. В таком состоянии он абсолютно безвреден, ведь его довели до спускового крючка в мозгу. Столько лет Бэкхён внушал этот грубый голос, что он никому не нужен, что никто его не полюбит и не захочет. И Бэкхён поверил. А как не поверить, когда никто вокруг не замечает, как день за днем из ясных карих глаз уходит свет, уступая место мраку, холоду и страху? Холодные пальцы ползут по шее, ключицам и едва задевают соски. Мужчина довольно хмыкает, расценивая всё на свой лад. И невдомёк ему, что соски встали колом не из-за "приятных" ощущений, а из-за холода рук самого ненавистного человека на этой планете. — Зачем ты всё это делаешь? — шепчет Бэкхён, пока его кожа покрывается противным запахом духов, что щедро пропитали мужчину с головы до ног. — Потому что ты сладкий и желанный, - шепчет в самое ухо мужчина. — Потому что глядя на тебя у меня встаёт так, что хочется лезть на стену или прямиком в твою дырочку, — длинный палец тут же надавливает на промежность, заставляя мышцы сократиться и сжаться. — Прошу, не делай этого, умоляю тебя, - кажется, Бэкхён впервые действительно молит о пощаде, о том, чтобы его отпустили. — Мой милый, сладкий мальчик, - улыбается слишком довольно мужчина, — когда ты так просишь, мне хочется быть нежным и чутким с тобой. Бэкхёна чуть толкают вперёд и он машинально выставляет руки перед собой, чтобы упереться ими в стену. Ноги расставляют на ширине плеч, хватает за таз и чуть тянут назад, чтобы подросток прогнулся в позвоночнике. Бэкхён знает, что сейчас будет, поэтому закусывает губы, плотно закрывает глаза и снова напрягается всем телом. — Бэкхён, - сквозь какую-то неясную пелену Бён слышит знакомый голос, — проснись же, - Кёнсу тормошит его за плечо. Бэкхёну снова что-то снилось. И Кёнсу проснулся из-за тихого всхлипа. Сначала парень не понял, в чем дело, пока не включил ночник и не повернул голову на соседнюю кровать. Бэкхён лежал в позе эмбриона, хватался за собственный плечи и плакал. Тихо так, болезненно и жалобно, что у До поползли мурашки по спине. — Что такое? - глаза Бёна открываются медленно, он пытается сфокусировать свой взгляд на лице перед собой. — Тебе снова снился кошмар? - спрашивает Кёнсу, возвращаясь на свою кровать. — Да, - нехотя отвечает старший. — Тогда переверни подушку и ляг на другой бок, - выдыхает устало и несколько раздраженно До. — Это всего лишь сон, это не реальность. — Мои сны и есть реальность, - бросает Бэкхён, но делает так, как сказал Кёнсу. Су смотрит теперь на чужую широкую спину и размышляет над тем, а всё ли в порядке с головой у этого парня. Как сны могут быть реальностью? Но дальше думать Кенсу просто лень и он тоже укладывается в постель и довольно быстро засыпает. Чонин сидит в своём кабинете, как и всегда, за полчаса до начала рабочего дня и первого сеанса за сегодня. Бэкхёна перевели из палаты в комнату к До Кёнсу пару дней назад. Это время они были предоставлены сами себе. Киму нужно было дать им привыкнуть друг к другу, освоиться, возможно, чуть-чуть привязаться. Так как его привычные методы уже не работали с Бэкхёном, а с Кёнсу и подавно не стоило пытаться, он решил пойти несколько другим путём. Хоть парни и не знают друг друга, и кажутся совершенно разными противоположностями, это не так. И если дать им время, они, волей-неволей, начнут сами налаживать контакт между собой, и польются рассказы о себе и своей жизни. По крайней мере, Чонин очень на это надеялся, когда добивался разрешения у директора. Стук в дверь отвлекает мужчину от анализа своих решений и действий. — Входи, — произносит Ким, и в кабинет входит Бэкхён. — Доброе утро, Чонин, - уголки рта чуть ползут вверх в подобие улыбки. — Доброе утро, Бэкхён, - тепло улыбается ему мужчина. — Присаживайся. Бэкхён подходит к дивану и замирает. Глаза привычно скользят по полкам с книгами, выуживают одну, ту самую, и уже длинные пальцы тянутся за ней, чтобы через пару секунд прижать ее к своей груди. — Расскажи мне об этой книге, Бэкхён, — просит Чонин. — Ты так и не прочёл её, да? - горько улыбается Бён. — Прости, я слишком занят. Я уже давно ничего не читал. — У тебя было больше года для этого, Чонин. Больше года... - Бэкхён крепче сжимает книгу у груди и подбирается под себя ноги, сев в какую-то причудливую позу. — Бэкхён... — Я всё время размышлял над тем, почему ты продолжаешь просить меня рассказать тебе, что меня беспокоит, - продолжает Бён, глядя в одну точку перед собой, словно завороженный. — А потом понял. Ты просто не читал её. Вот и всё. Карие глаза смотрят на мужчину, и Ким чувствует какой-то странный укол в районе груди. Так отреагировало сердце мужчины, когда он увидел застывшие слёзы в глазах парня. — Знать бы ещё, почему мне всё это снится, - по щеке срывается слеза и Бэкхён тут же стирает ее ладонью. — Мне хреново, доктор Ким. И ваши сеансы мне никак не помогают. Чонин прикрывает глаза и пытается сдержать отчаянный вздох. Бэкхён только что провёл черту и оставил его, как друга, за ней. Закрылся. Отдалился. И потерял доверие. — Бэкхён, послушай меня очень внимательно, - просит Ким, — если ты хотел, чтобы я прочитал эту книгу, тебе нужно было прямо об этом сказать. Ты ведь знаешь, что я всегда готов пойти тебе навстречу. — Да, вы наверное правы. Люди должны сами говорить о своих желаниях, ведь среди нас нет телепатов. А с другой стороны, я каждый чертов раз прихожу в ваш кабинет, беру это чертову книгу и сажусь с ней на этот чёртов диван! Неужели в вашей гениальной голове не возникало мысли, что она может что-то значить?! Почему вы потратили год в пустую?! - Бэкхён подрывается с места и швыряет книгу в Кима. Чонин успевает отодвинуться в сторону и увернуться от летящего предмета. Бэкхён очень неожиданно вышел из себя, и Чонин не хочет усугублять положение, вызывая медработников, но и что сделать в такой ситуации он тоже не знает. Когда Бён хватает первое, что попадается под руку, Чонин очень быстро оказывается рядом и сжимает его ладони, хотя собирался взять за запястья, а в последний момент вспомнил, что те в бинтах. Глаза Бэкхёна расширяются от неимоверного ужаса, зрачки лихорадочно бегают по смуглому лицу, словно пытаются что-то высмотреть на нём. — Нет, - шепчет парень, — нет, нет, нет... — Бэкхён? - Ким чуть ослабевает хватку, заглядывает ему в глаза. В груди разрастается тревога такой силы, что он и сам сейчас сойдёт с ума. — Прошу, не надо, - шепчет Бэкхён, из глаз брызжут слёзы. — Умоляю, прошу тебя, не надо. — Бэкхён? - снова зовёт Ким, но не видит никакой реакции. Бэкхён полностью ушел в свой мир и не узнает Чонина. Мужчина понимает, что нужно вызвать медбратьев, но если сейчас отпустить Бёна, и пока нажмёт на кнопку, неизвестно, что он успеет сотворить ещё за эти несколько секунд. — Бэкхён, - Чонин продолжает держать в своих руках его руки, совершенно не сдавливая и не применяя силы, просто окольцевал их своими пальцами. — Посмотри на меня, слышишь меня? Это я, Ким Чонин, твой лечащий врач. Бён не реагирует, продолжает шептать свою мольбу и плакать. — Бэкхён~а, - не выдерживает Ким и прижимает его к себе. Просто неосознанно делает то, что сделал бы любой близкий человек, чтобы успокоить. Бэкхён замирает. Перестает дышать. Лишь мокрые ресницы дрожат, потому что зрачки бегают по левому плечу в черной рубашке, к которой его прижимают. Бён не слышит неприятного отвратительного запаха духов. Не ощущает на своем теле чужих рук, стремящихся пощупать его, попробовать. Бэкхён стоит не шевелясь и боится закрыть глаза. — Тшшш, всё хорошо, ты в безопасности, - тихо произносит Ким, продолжая обнимать костлявые плечи. — Чонин? - неуверенно отзывается Бэкхён, отмирая в его руках. — Вернулся? - отстраняет от себя парня мужчина и внимательно заглядывает в карие глаза. — Что произошло? И почему... ты так близко? - Бён немного смущён, тупит взгляд, опуская голову в пол. — Я не знаю, что с тобой произошло. И не знаю, кто виной твоему состоянию, но я очень хочу помочь тебе, - Чонин проводит по волосам парня. Это своего рода отеческий, или скорее братский жест. Ничего не поделать, Ким Чонин привязался к пациенту, воспринимает его уже не как очередного больного, а как друга, младшего брата, и отчаянно хочет спасти его.