***
Они сидели в ресторане. Это само по себе было редким событием, случавшимся раз в високосный год или в очень, очень специфических случаях. Но год был не високосным, и особого случая тоже не наблюдалось. Ганнибал не любил питаться в ресторанах, но ему нравилось выставлять Уилла напоказ и наряжать его, а так как любимый оперный театр Ганнибала уже месяц был закрыт на реконструкцию, каннибалу пришлось импровизировать. Ну... или он позволил Уиллу так думать. Грэм наивно решил, что это всего лишь еще одно свидание, очередная причуда его непредсказуемого мужа. Элитное вино, дорогая одежда, хорошая еда, сомнительная компания, расслабляющая обстановка и все такое прочее... Он думал так до тех пор, пока официантка не принесла два бокала и бутылку шампанского. — Не смей, блядь, — простонал Уилл сквозь стиснутые зубы, бросая на мужа убийственный взгляд. — Уилл, мой дорогой, — торжественно начал Ганнибал, и невинно-нежное выражение его лица могло бы обмануть любого, кого угодно, кроме Уилла. Смешинки в его чертовых глазах были даже слишком красноречивы. Уилл немедленно задумался, какие из любимых лоферов Ганнибала больше всего понравятся его собаке в качестве новой жевательной игрушки, но прежде, чем он смог выбрать, погубит ли Энцефалит немецкие коричневые туфли или черные итальянские, Ганнибал вытащил из кармана маленькую красную коробочку. – Прекрати сейчас же, ты, идиот! На нас люди смотрят, а мы все еще возглавляем список самых разыскиваемых преступников всего ФБР! — прошипел Уилл, пытаясь поглубже сползти в своем кресле и шаря взглядом во все стороны в поисках выхода. Веселье Ганнибала только возросло. Чертов мудак. — Уилл, не окажешь ли ты мне честь… – НЕТ! – голос Уилла прозвучал громче, чем он ожидал, но ему было уже все равно. Он схватил свой бокал с шампанским и (разумеется, абсолютно случайно) вылил содержимое на одежду Ганнибала. – Уилл! – тот отчитал его, впрочем, абсолютно не рассерженный и даже не обеспокоенный. Чертов придурок все еще развлекался. Грэм быстро схватил салфетку и начал «помогать» своему сдержанно ухмыляющемуся супругу. Ну, если, конечно, попытки посильнее размазать шампанское по его одежде считаются помощью. – О, какой позор, я дико извиняюсь, — сказал Уилл таким фальшиво-невинным тоном, что не обманул бы даже глухого, и «случайно» роняя еще и бокал Ганнибала ему же на колени. — Боже, нет! Мне так жаль, но, кажется, нам придется прервать наш великолепный ужин и отправиться домой! – Уилл склонил голову и прошипел сквозь зубы, — где на нас, блядь, никто не пялится, и где мы, напомню, живем вместе, потому что я за каким-то хреном уже женился на тебе! – Неужели мысль выйти за меня замуж настолько ужасна, дорогой? — спросил Ганнибал с бесящей кривой улыбочкой. – Еще одно твое слово, и ты сегодня спишь на собачьей лежанке!***
Выходные они решили провести в Сьюдад-де-Буэнос-Айрес. Ганнибалу очень хотелось увидеть необычную постановку балета (название которого было таким длинным и скучным, что Уилл начинал клевать носом на третьем слове) в Театре "Колон", так что они забронировали номер в отеле, доктор собрал их вещи, а Грэм пообещал не храпеть во время выступления. Также доктору пришлось пообещать «не быть занозой в заднице», и дать слово вознаградить Уилла после театра за то, что согласился пойти с ним. И если грязный поцелуй, который Ганнибал подарил Уиллу вместе с этим обещанием, был как-то связан с наградой, то Грэма ожидала участь провести все три часа скучного балета со стояком. Из-за этого он почти забыл напомнить Ганнибалу, что «просить меня выйти за тебя замуж подпадает под определение занозы в заднице». Почти забыл. К счастью, он достаточно быстро пришел в себя. Но, поскольку они запланировали провести в городе все выходные, Ганнибал явно задался целью вдобавок протащить Уилла по всем культурным и туристическим достопримечательностям. Первой из них был Jardin Japonés. Японский сад Уилла очаровал – расслабляющая гармония природы, тишина, пруд с разноцветными карпами кои, пестрый ковер цветов, каменные дорожки и выкрашеные алым деревянные мосты, цветущие розовым и сиреневым цветом деревья, величественные скульптуры... Гуляя рука об руку с мужем, Уилл даже на секунду позволил себе забыть, что его супруг был чемпионом в умении быть самой невыносимой задницей на планете. Уязвимая и тонкая часть души бывшего профайлера посчитала это место романтичным. Он слегка сжал руку Ганнибала и посмотрел на своего прекрасного мужчину, парадоксально способного и на кошмарную жестокость, и на мечтательные, тихие моменты привязанности, подобные этому. — Уилл, — сказал Ганнибал, останавливая их под прекрасным деревом с нежно-розовыми цветами. Идеальное, потрясающе красивое место. Солнце обнимало их обоих тонкими лучами, пробивающимися сквозь цветущие ветви и подсвечивало кожу доктора золотом. Судя по глупо-любящему выражению лица Ганнибала, вероятно, то же самое солнце заставило глаза Уилла принять «самый прекрасный ярко-голубой цвет, который я когда-либо видел». — Уилл, — повторил Лектер, срывая и отбрасывая несколько цветов, лепестками легших на кудри Уилла, чье лицо доктор мягко погладил тыльной стороной пальцев. – Ты подобен чудному видению. Я никогда в жизни не видел ничего прекраснее. Он медленно и осторожно приподнял подбородок Грэма. Уилл охотно поддался, чувствуя легкое головокружение, тяжесть, сгустившуюся в воздухе, и приоткрыл губы для поцелуя. Касание было целомудренным и сладким, легким, словно пёрышко. Уилл все еще ощущал в нем нежную улыбку Ганнибала, и это заставило бабочек в его животе беспорядочно затрепыхаться. Когда он открыл глаза, взгляд мужа сиял. Как ни странно, он не смотрел Уиллу в глаза, но брюнет чувствовал, как внутри брызгами шампанского пузырится нежность, и ему было абсолютно все равно, куда именно обращены глаза Ганнибала, до тех пор, пока они смотрят на него. Он снова сжал руку мужа, закрыв глаза, и подался вперед для еще одного поцелуя. Но Ганнибал не мог перестать улыбаться. Это не делало поцелуй удобнее. — Уилл, — в третий раз прошептал Ганнибал ему в губы, и почему-то от его тона у Уилла по спине пробежала волна мурашек. Лектер по-прежнему не смотрел ему в глаза. – В моем Дворце разума тысячи залов, посвященных только твоей красоте, и я чувствую, как строятся новые только для того, чтобы сохранить этот миг навечно... Лектер снова едва заметно усмехнулся, и Уилл вдруг вспомнил, что женат на самом надоедливом каннибале на земле. Его муж поднял голову, встречаясь наконец взглядом. Его глаза были полны адового дерьма. — Не смей, черт возьми, — прошипел Уилл, нежный румянец на его щеках стал ярко-красным, особенно когда он внезапно осознал, что они стоят посреди оживленной тропинки, окруженные явно чего-то ожидающими туристами. Ганнибал изо всех сил старался не заржать, доставая из кармана маленькую красную коробочку и пытаясь встать на колени. — Уилл, ты бы… Грэм резко выхватил эту чертову алую хрень и отшвырнул подальше, (кольцо у него уже было, большое спасибо, другое ему не понадобится!), а затем развернулся и ушел, категорически не обращая внимания на рассерженную птицу, которую он испугал коробкой, людей, смущенно косившихся на него, и изо всех сил не глядя на следующего за ним смеющегося каннибала. – Разве тебе не нужно искать чертово кольцо? Полагаю, что тебе стоит проверить в пруду! — рявкнул на него в итоге Уилл. Ганнибал улыбался так широко, что вокруг его глаз собрались лучистые морщинки, и Уилл попытался убедить себя, что отчетливая запинка его сердца вызвана смущением, через которое муж заставил его пройти, а не тем, что он тут же захотел поцеловать эту глупую, наглую физиономию. — Там все равно было пусто. Уилл закрыл пылающее лицо руками в тщетной попытке подавить стон. – Я, блядь, просто хотел, чтобы ты поцеловал меня, — сказал он, и Ганнибал обнял его, позволив мужу спрятаться у него на груди. Стараясь не засмеяться, Ганнибал поцеловал макушку Уилла, уткнувшись носом в его непослушные кудри и выбирая запутавшиеся в них цветы. – Если ты посмотришь на меня, я думаю, что смогу это устроить. – Я ненавижу тебя! – проворчал Уилл ему в горло, но поднял голову, и Ганнибал целовал своего мужа в сердитую складочку между его насупленными, вызолоченными ярким солнечным светом, бровями до тех пор, пока она не исчезла. А затем обстоятельно зацеловал и все остальное тоже.***
Уилл думал о том, чтобы заколоть Ганнибала, по крайней мере четыре раза в день. Каждый раз, когда его каннибал становился на колени, у Уилла случалась небольшая остановка сердца. Ганнибал становился на колени на улице, чтобы подобрать обертку от шоколада, которую кто-то решил неправильно утилизировать, или завязать шнурки на своих гребаных ботинках, и инстинкт Уилла «бей или беги» срабатывал в нем практически рефлекторно. Грэм никогда не видел, чтобы Ганнибал завязывал шнурки столько раз за день. Его нервы начинали сдавать из-за этого гребаного садистичного мудака, и, что хуже всего, Ганнибалу, похоже, нравилось делать и фальшивые предложения, и фальшиво-фальшивые предложения. Вставать на колени и наблюдать, как Уилл нервно отскакивает от него, безбожно краснея, очевидно, было самым ярким событием его дня. Они были на рынке и выбирали овощи? Лучший момент для Ганнибала чтобы встать на колени и вытащить адскую красную коробочку, а для Уилла — стать ярко-пунцовым и опрокинуть на мужа гору баклажанов. — Ты на что-то пытаешься намекнуть, дорогой? — Ганнибал тогда лукаво покосился на разбросанные вокруг баклажаны, и Уилл задумался, не сможет ли он в следующий раз провернуть подобное возле прилавка с помидорами. (Ими хоть можно испортить костюм этого напыщенного засранца!) Где бы Ганнибал ни находился, он всегда носил в кармане адскую красную коробочку, готовую заставить Уилла как можно лучше отобразить свой цвет. Они были в Walmart, когда Ганнибал снова рухнул перед ним на колени. (Как Ганнибал Лектер попал в Walmart? Легко. Он задался целью сделать предложение Уиллу Грэму перед как можно большим количеством людей в самых неожиданных местах. И что поделать, если Уилл постоянно был настороже в театре и прочих романтичных ситуациях. Но вот стеллаж с акционными арбузами «три по цене одного» был идеальным местом, чтобы застать его врасплох.) – ДА БЛЯДЬ! — рявкнул Уилл, ретируясь к проходу с дешевыми винами, и Ганнибал последовал за ним, ухмыляясь, как долбаная гиена.***
Они преследовали потенциального убийцу. Ганнибал представил его файл Уиллу еще три недели назад, и Грэм кивнул, даже не дочитав. Ему хватило и первой страницы информации. История домашнего насилия, троица бывших жен, опасающихся выдвигать обвинения и довольных уже тем, что никогда больше не услышат о бывшем. Но, конечно же, не прочитать весь файл было ошибкой. Уилл задумался, была ли жестокость истинной причиной, по которой Ганнибал выбрал этого человека, или причиной было то, что их добыча работала в гребаном Диснейленде. – Я ненавижу тебя, – в очередной раз сообщил Уилл своему мужу, который по какой-то чертовой причине, или, возможно, в силу сделки с дьяволом умудрялся выглядеть царственно даже с чудовищными ушами Микки-Мауса на голове. – Я не могу понять, чем на этот раз заслужил твой гнев, milimasys. – Ты приволок меня в чертов Диснейленд! – Я не виноват, что ты не удосужился прочитать все досье, — наглость этого ублюдка была слышна даже в голосе, — и я не слышал, чтобы ты жаловался, когда я покупал тебе эту рубашку. Уилл с негодованием посмотрел на свою желтую рубашку с изображением Плуто, а затем снова на мужа. – Мне нравится Плуто, и ты сам сказал, что мы должны смешаться с толпой! Ты пять раз пытался сделать мне предложение, поэтому я даже не думал, что несчастная рубашка из сувенирной лавки станет единственной вещью, которую мне придется у тебя выпрашивать! – Как скажешь, дорогой, — ответил Ганнибал, склонив голову. Уилл застонал. Ну конечно, Ганнибалу это понравилось, то, что Уиллу пришлось его просить. Грэм задумался о перспективах ответной пакости, потому что если его чертов муж только осмелится еще раз повторить те два слова, услышанных от подростков в сувенирном магазине, заметивших, как он умоляет доктора купить ему рубашку... Уилл был уверен, что взорвется, услышав что-то подобное от Ганнибала. Если он еще хоть раз посмеет назвать его «сладкой деткой»... — И вообще, я хочу мороженого. – Все, что пожелаешь, любимый. – Вот прям все-все? Тогда я желаю, чтобы ты прекратил попытки сделать мне предложение на публике, — сказал Уилл. Впрочем, он прекрасно сознавал, что это бессмысленно. Ганнибал взял его за руку и подвел своего сварливого мужа к тележке с мороженым в паре футов от них. – Я никогда не даю невыполнимых обещаний. Если ты хочешь чуда, ты должен найти Джинна и попросить его, а не меня. Отвлекшись на то, чтобы демонстративно закатить глаза, Уилл не заметил, как Ганнибал выпустил его руку, начал преклонять колени и… – Я ЕГО НЕ ЗНАЮ! – поспешно рявкнул Грэм, пугая продавщицу мороженого и смешиваясь с толпой. — Похоже у нас проблема, дорогой, — сказал Ганнибал, когда снова догнал его. Вокруг бурлила толпа туристов. Незнакомцы гуляли, болтали, смеялись и занимались всеми теми обыденными вещами, которые и делают туристы, если, конечно, они не являются серийными убийцами-каннибалами, преследующими свою добычу в гребаном Диснейленде. – О да! И я даже знаю, какая! Может ты не в курсе, но это один пафосный, надоедливый, вечно ухмыляющийся докторишка, которого я по какой-то непонятной причине до сих пор не прикончил!!! Ганнибал притворно вздохнул. Это абсолютно не помогло ему скрыть самодовольное веселье. – После шестой моей попытки сделать тебе предложение руки и сердца ты почему-то ругаешься сильнее обычного. – Это ты щас так завуалированно пытаешься назвать меня стервой??! – Тише, ты, истеричка, я бы никогда так тебя не назвал, — Ганнибал ухмыльнулся и стиснул брыкнувшегося от возмущения Уилла крепче, пряча улыбающееся лицо в его кудри. Тот недовольно посопел ему в грудь еще пару минут и в итоге буркнул: – Что за проблема? – Кажется, я потерял его. Надежда расцвела в груди Уилла, когда Ганнибал заговорил чуть серьезнее, с сожалением покидая уютную копну кудряшек мужа. — Ты наконец потерял эту чертову коробку? Ганнибал дернул Уилла за локон. – Я потерял «его», Уилл, а не «ее». Я потерял Дональда. Было забавно и практически иронично, что их сегодняшнюю «свинку» звали Дональд, и он к тому же работал в Диснейленде в образе Дональда-Дака. Это был чертов каламбур. – Ты шутишь? Как мы могли потерять эту гигантскую утку?! – Уилл выругался себе под нос, безуспешно глядя во все стороны. – Он был здесь минуту назад! Ганнибал вздохнул, и что-то было в его лице... подозрительное. Надутые губы, цоканье языка о зубы, нахмуренные брови... – У меня есть идея, — сказал он в итоге, и это заставило Уилла прищуриться. Он практически ощущал, что Ганнибал задумал очередную пакость. – Может быть, нам не помешал бы вид с высоты...? – НЕТ! — вопль Уилла заставил шарахнуться проходившую мимо мамашу с ребенком. — Уилл, дорогой, послушай.., — успокаивающе начал Ганнибал, но тщетно. Уилл шикнул и угрожающе наставил на него палец. – Ну уж нет, теперь ты послушай! Клянусь Богом, Ганнибал, я однажды сбросил нас с той блядской скалы, поэтому если ты хоть на секунду представил себе, что я не сброшу тебя с гребаного колеса обозрения, ты, мать твою, жестоко ошибаешься! Лицо Уилла покраснело от злости, и Ганнибал расхохотался, снова пытаясь скрыть ухмылку среди кудрей Уилла, надеясь, что поцелуи успокоят его разъяренного мангуста. Уилл застонал. Почему-то этот трюк срабатывал каждый раз, и он ненавидел себя за это . – Смотри, milimasys, вот он, я нашел Дональда. Уилл потер красное лицо рукой. – Я хочу развода. – Замечательная идея, дорогой. Если мы разведемся, мы сможем снова пожениться. Ганнибал восторженно улыбнулся и хлопнул в ладоши, совершенно не обращая внимания на Уилла, явственно планирующего выпотрошить его прямо на месте. – Крайне самонадеянно с твоей стороны думать, что я скажу «да» во второй раз. Удивленный, Ганнибал изогнул бровь. Его улыбка даже не дрогнула. – Да ладно?! Господи, Уилл категорически ненавидел эту его ухмылочку Чеширского кота. – Если ты, блядь, только попробуешь развестись со мной, я скормлю твою печень собакам. — Жестокий мальчик, — пробормотал ему Ганнибал, снова уткнувшись носом в волосы Уилла.***
После двух месяцев преследования, Дональд Дак (уже без костюма утки) был привязан к стулу в их подвале. Это оказалось проще, чем думал Уилл. Привычка этого человека каждую ночь вырубать себя дешевым виски облегчила их задачу. Им нужно было лишь скрытно проникнуть в дом, на всякий случай добавить в виски успокоительное, затащить Дональда на заднее сиденье своей машины и уехать домой. Уилл был готов приступить к воплощению замысла. Дональд проснулся и смотрел на него широко раскрытыми испуганными глазами. Ему нужна было только одна вещь. Грэм протянул руку к столу рядом с собой, ища зазубренный нож, подаренный ему Ганнибалом на их последнюю годовщину, и... его не было на столе. – Детка, ты не видел мой нож..? – Уилл повернулся, чтобы посмотреть на мужа, предположительно стоящего позади него, и... Блядь. Ганнибал, черт возьми, стоял на коленях, держа на ладони эту чертову маленькую красную коробочку. – Плохой каннибал, фу! Не перед нашей жертвой, черт возьми!!! Ему не хватало только, чтобы муж позорился перед их добычей. Что ж, ладно. Вероятно, они озадачат профайлера, присланного изучить их замысел, еще и отсутствием глаз у трупа.***
– Руки на стену, — приказал Уилл, и Ганнибал подчинился, приняв идеальную позу. — У меня неприятности, офицер Грэм? – доктор состроил удивлённую, невыносимо-самодовольную гримасу. Сегодня вечером они собирались в оперу, и Ганнибал в своем смокинге выглядел преступно хорошо. Уиллу пришлось приложить заметное усилие, чтобы сосредоточиться на поисках этой гадской коробочки, а не на том, каким кощунством было прятать эту потрясающую задницу под столькими слоями одежды. Уилл теперь предпочитал изымать у мужа алый футляр еще до того, как они выходили из дома, но проблема была в том, что Ганнибал стал экспертом по сокрытию этой проклятой херни с тех пор, как Грэм начал ее предварительно отбирать. Уилл заглянул в карманы. Ничего. Похлопал по рукавам. Ничего такого. Ноги. Ничего. Задница. Ничего. Снова задница. Все еще ничего. Ребра. Ничего. Пах. Что-то очень внушительное, но явно не то, что он ищет. На всякий случай он снова схватил Ганнибала за задницу. Все еще ничего. – Ок, ты чист. Но ты не сорвался с крючка, я слежу, учти, — сказал Уилл, все еще не в силах оторвать глаз от чего-то твердого в костюмных брюках мужа. — Спасибо, офицер Грэм, – Ганнибал усмехнулся, и Уиллу не терпелось вернуться с мероприятия и сцеловать эту дурацкую ухмылку с его лица. Конечно, Уилл не смог найти проклятую коробку на Ганнибале, но он должен был насторожиться еще в тот момент, когда Ганнибал предложил ему занять места в зале задолго до начала представления. Уилл, невинный и наивный (и немного пьяный от дорогого шампанского), поверил ему. Он давным-давно должен был научиться не совершать подобных ошибок. Когда Ганнибал попытался завязать шнурки, Уилл вздрогнул, но не придал этому значения, потому что муж не мог ничего спрятать в обуви. Но затем он увидел алую вспышку в руке Ганнибала, и тут же шарахнулся, выдав реакцию, достойную собаки Павлова. Доктор встал на колени, и Грэм мгновенно окрасится в тот же оттенок красного, что и чертова коробка. — Ты чертов садист, — сказал Уилл, пытаясь нащупать кресло и хватаясь за сердце, выдавшее явный перебой. Ганнибал усмехнулся и убрал коробку в карман Уилла. – Ты так потрясающе краснеешь, когда смущаешься, я просто не смог устоять, — доктор оставил мягкий поцелуй на щеке Уилла. – Прости, если я пересек черту с этим розыгрышем. Я обещаю, что не буду больше мучать тебя сегодня, — пробормотал он, и, несмотря на улыбку, в его голосе послышалось раскаяние. Уилл глубокого вздохнул, расслабляясь в своем кресле. Он потер нижнюю губу, и прикусил ее зубами, когда почувствовал, как в животе образовался неприятный узел разочарования. Дерьмо. Когда он тоже начал получать удовольствие от этой гребаной игры? — Не в опере, — пробормотал он, — и ни в каком другом подобном месте. Твои друзья-снобы захотят прийти на свадьбу, и я скорее позову на нее ФБР, чем позволю тебе пригласить их. Лицо Ганнибала смягчилось, теплый янтарь его глаз, казалось, растаял от нежности. — Как скажешь, любовь моя, — когда свет погас, он поднес руку Уилла к своим губам и поцеловал кольцо на пальце мужа. Доктор держал руку Уилла в своей все время представления, нежно лаская ее, и профайлер не сделал ни единой попытки остановить его. *** Уилл вздохнул. Что ж, не можешь бороться – возглавь. Похоже, это утверждение было константой в их отношениях. Он собирался позволить Ганнибалу смутить его. Но на своих условиях. И его план должен был быть осуществлен в менее удобном для Ганнибала месте. Просто назло ему. Доктор не переставал делать ему предложения, но об опере, балете, художественных галереях не могло быть и речи. Уиллу, наконец, было дозволено дышать свободнее и вести себя непринужденнее, не будучи постоянно начеку на случай, если его муж решит «завязать шнурки». Грэм сделал все возможное, отказавшись от последних пяти предложений Ганнибала. Следующий раз должен произойти уже по его собственному замыслу. Это было не тем местом, которое Ганнибал одобрил бы, но и не смог бы осудить. Собственно, это была их кровать. Утро было лимонно-ярким, солнце светило в окно, окрашивая золотом волосы Ганнибала, в которых с возрастом становилось куда больше соли, чем перца. И, судя по восхищенному выражению лица доктора, свет сиял на коже Уилла именно так, как любил Ганнибал, заставляя его глаза светиться ярче. — Ты такой красивый по утрам, — прошептал Ганнибал, оставляя мягкие поцелуи на плече Уилла. – У меня закисшие глаза, мои волосы в беспорядке, и мое утреннее дыхание почти такое же мерзкое, как твое, – хриплым со сна голосом пробормотал Уилл, едва проснувшись. Но он охотно прижался к теплу Ганнибала, и позволил мужу осыпать его поцелуями. — А еще слюни, засохшие на подбородке, складки от простыни на лице и следы моих зубов на твоей спине. – Интересно, что из этого тебе нравится больше всего? — пошутил Уилл, когда Ганнибал мягко прикусил его за плечо. — Если бы я мог, — прошептал Ганнибал, и его голос дрогнул, — я целовал бы тебя каждое утро. Я давал бы тебе брачный обет каждый день, напоминал, насколько ты мне дорог, и как глубоко я тоскую по тебе, когда мы порознь. Я предлагал бы тебе руку и сердце каждое утро, если бы ты только это позволил. Уилл застонал. Смущение никак не помогало успокоить множество бабочек, отчаянно трепещущих внутри него. Это было даже смешно, после стольких-то лет. — Черт возьми, гребаный Чесапикский Потрошитель — влюбленный придурок, — проворчал Уилл, закрывая глаза одной рукой. Улыбка на лице его мужа была такой нежной, что он не осмелился изобразить раздражение из-за всех этих милых глупостей. Да, он смущался и раздражался, но, тем не менее, грелся в этой нежности и восхищении Ганнибала. – Так, ладно, где ты держишь эту чертову коробку? Ты можешь спросить меня прямо сейчас. На самом деле, ты должен это сделать, лучшего шанса получить мое согласие у тебя уже не будет. Так что давай, доставай. Ганнибал не встал на колени на пол, но достал проклятую, адскую маленькую красную коробочку из ящика прикроватной тумбочки. И, когда Уилл открыл глаза, перед ним оказалось чертово кольцо. Потрясенный, он открывал и закрывал рот, как рыба, по крайней мере, целую минуту, пока к нему не вернулись слова. — Ты же сказал мне, что она пуста. — Та, что ты бросил в пруд в Буэнос-Айресе, была пуста, — признал Ганнибал, заставив Уилла фыркнуть. – Ты самый противный и самый невыносимый муж из всех существующих, ты в курсе? — Это «нет», Уилл? — Вы еще ни о чем меня не спросили, доктор Лектер. – Выйдешь ли ты за меня замуж, Уилл Грэм? — Да. Да, ты, идиот, — сказал Уилл, вовлекая мужа в поцелуй, полный зубов и улыбок, — на самом деле ты должен спросить меня завтра утром еще раз, чтобы быть уверенным. И послезавтра. И послепослезавтра. – Я буду иметь это в виду. – Я ненавижу тебя. Я так сильно тебя ненавижу, — проворчал Уилл, вовлекая Ганнибала в очередной поцелуй, — и твое утреннее дыхание просто отвратительно. — Я тоже тебя люблю, Уилл.