«О, свет моей души, излюбленный лукум.
Рахат кылмыз яздыл, тебе б я точно вдул.
О, шепот слов твоих так ранит сердце мне,
И я б тебя пронёс на кескё се чалме.
Губа твоя манит своею широтой,
И в общем там ещё что-то типа такого, но в конце я наматываю тебе волосы на кулак. Это уже в другом стихе будет. Тут просто идти уже надо и мне, как бы, особо некогда искать рифму.
Всегда твой, почти Султан Мехмед Сулейман-хан Хазред Хюмашах Абдулла Хюррем Лери».
Лале прослезилась. Так ей в любви еще никто не признавался. Глаза вновь пробежали по строчкам. Губы шептали слова. Погруженная в стих, девушка не заметила, как дверь комнаты вновь отворилась. Легкая поступь наследника престола оказалась бесшумной. И только запах немытых ног выдавал присутствие Мехмеда.
– Ты напугал меня, – прошелестела Лале. Тонкие пальчики теребнули сосок. Свет души загорелся ярче. Мехмедушка прищурился. – Надо бы шторы закрыть. – Не-ет! – закричала девушка, но было поздно. Плотная ткань задернулась, отрезая лучи света. Мехмед сорвал с себя одежду и повалился на Лале. Он покрывал ее тело поцелуями; ладони, дрожа, скользили по коже, множили бесчисленные мурашки. – Моя нежная, такая родная, – шептал юноша в порыве страсти. Лале купалась в ласках. С губ срывались стоны, а пальцы неумолимо гладили тело юноши. Мехмед вдруг зарычал, схватил девушку за волосы, потянул на себя. – Соси, сучка, – прокричал он, забираясь ей на лицо. – Что?! Лале захлопала оленьими глазами, открыла рот. И вот очень зря. Шишка Мехмеда тут же удобно устроилась внутри, заполнив собой все пространство. – Не уверен, хочешь ли ты пожестче или нежненько. Ты вечно меня динамишь. Так что буду импровизировать. Мехмет напяливал девушку, крепко удерживая ее волосы. Лале силилась возразить, но захлебывалась слюнями и аппаратом парня. Из глаз текли слезы, из носа надулся сопливый пузырь. Мохнатые яйца щекотали подбородок. – А мне ты так не делала. От стены отделилась угрюмая тень Хасана. Парнишка взгрустнул. Он присел на краешек кровати, засмотрелся на свет души Лале. Мехмед завизжал. – Ты же помер! Откуда трупак в здании?! Охрана! – Фто ы у еаишь? – промычала Лале, наяривая член. Хасан понял вопрос. Он вытер нос рукавом, грустными глазами шарпея посмотрел на девушку. – Я саскучился. Чиво ты ка мне ни приходишь савсем, Лалешечка? Я жи тибя жду. Перекладываю камушки, ракушки, какаш – Мехмед в отчаянии прыгнул на брата. Мокрый член уперся Хасану в плечо. Будущий султан прорычал: – У нас шторки прикрыты. Иди отсюда. В гробницу, усыпальницу или где ты там живешь? – Вапще-та у реки, – Хасан вытер вторую соплю рукавом, обиженно надул губы. – Лале, я тебе портрет еще один выложил. Правда, камни кончились. Я из козьих каках сделал. Но на тебя все равно похоже. Хочешь посмотреть? – Не думаю. Лале брезгливо покосилась на пальцы Хасана, которые попахивали. – Не пойдешь? – принц вздохнул. – Што ли я тебе зря лизал? – Ты ей лизал?! Мехмет встряхнул брата, отчего тюрбан Хасанчика покатился на бок. Взору пары открылась лысина на весь затылок. Лале покраснела. Если эти двое сейчас начнут выяснять всякое, окажется, что у Лале не такой уж и особенный свет души. – В смысле, ты ей лизал?! – взревел Мехмед. Шторы приоткрылись со стороны улицы. Владик засунул голову в комнату. Его усики запрыгали вверх и вниз. – Кто лизал? Кому лизал? Мне никто не лизал. – А ты не лизал? Рядом с вампиром возникла рыжая шевелюра Аслана. – Я не лизал. Только поколупался слегка. Вон, пальцы до сих пор пахнут. – Ты не колупался! Лале не на шутку возмутилась. Аслан и правда не колупался. Не успел ещё. Благо, в ращговор вмешалась Сандра, вылезшая из-под ковра. – Тише ты. Ты не у нее колупался. Аслан покраснел, занюхал Сандру. – Сорян. А че ты собакой пахнешь? Мехмед не выдержал такого количества посторонних. Да и при свете у него все падало. – Вон отсюда! И вообще, как вы залезли в окно? Тут двадцатый этаж, не меньше. Во дворце даже лестниц таких нет. – Ой, не начинай, – Сандра закатила некрасивые глаза. – Че ты прикопался? Еще одна загадка в этом мракобесии. Одной больше, одной меньше. Мехмед скинул всех троих из окна, захлопнул ставни, задернул шторы. Жалобные крики утонули по ту сторону стены. Довольный принц приблизился к Лале. – Ну что, моя кисуля, продолжим? Девушка облизала пухлые губки, помахала маленькой куриной грудкой. – Только давай понежнее на этот раз? Без всяких там. Бррлл-бургллл. Мехмед пристроился к подруге. Старательно возюкал головкой по дырочкам девушки. Дверь снова открылась, прерывая влюбленных. На этот раз единение нарушила Шахи-Хатун. Она увидела непристойности и всплеснула руками. – Ох, вот Мехмедушка, молодец, котик. А я тебе, Лале, давно говорила: надо брать мужика. Ну косячит, бывает. Имеет всё, что шевелится. Пишет кривой лапкой. Попахивает от него иногда. Зубы не свои. Но это же ерунда? Пока болтала, старая женщина достала иголку и один за другим протыкала древние презервативы. Все еще громко радуясь османскому сексу, она аккуратно сложила средства предохранения в верхнюю полку прикроватной тумбочки и ушла. Дверь не успела закрыться. Шурша тапочками, в щель протиснулся султан. – Я, конечно, извиняюсь, – начал дед, глядя на совокупляющуюся пару, – но Лале, нарисуй портрет моего прадеда. Мне надо. – Отец, это до утра подождет? Я тут пытаюсь присунуть, – Мехмед задыхался на каждом слове. Узкая щель Лалешки так приятно сдавливала член, что у парня кружилась голова. – Ну что ты, сынок? Ты не сможешь шпехать ее до утра. Мы оба знаем твой лимит в двадцать шесть секунд. Я дольше буду выходить из комнаты, чем ты доставать своего кукушонка. Мехмед зарычал от обиды. Писюнчик понурил головку. – Отец, не позорь меня! Я отважный шехзаде. Какие двадцать шесть секунд? Глаза султана заблестели от слез: – Неужели ты прервал проклятие нашего рода? Как тебе это удалось? Юноша не ответил. Он сосредоточился на ощущениях, пытаясь поднять упавший орган силой мысли. Султан заглянул под Мехмеда, оценил висячие яички. – Подвешивал гирьки? Дед не стал ждать ответа. Он присел на край кровати, внимательные глаза изучали каждое движение наследника. Султан засек время, причмокнул губами. Спустя минуту радостно охнул. – Глубже надо, Мехмедушка. Лалеша вон, засыпает уже. Хотя, конечно, тебе виднее. Лале и правда засыпала. Слишком унылым оказалось совокупление. Султан достал из-за спины бумагу и кисти с красками, ткнул их девушке в лицо. – Лалеш, ты пока не особо занята. Может прадеда все-таки нарисуешь? Только давай, чтобы был похож. И посимпатичнее как-то. Не как в прошлый раз бабулю. Лале закатила глаза. Член Мехмеда наконец-то напрягся и протискивался в узкое отверстие девушки. Она приподнялась, мечтая, чтобы парень двигался агрессивнее. Султан всмотрелся в соски племянницы. – Вот это у тебя свет души, конечно. Я такого еще не видел. А че они синие? – Не синие, а бирюзовые, – огрызнулась Лале. – У меня вообще свет особенный. Я сама вся особенная. Она застонала громче, когда Мехмед ускорился. Султан задвигал головой в такт с болтающимися сосками. В центре комнаты завихрилась тень. Черный туман становился все гуще, пока не приобрел очертания светловолосового разноглазого юноши. – Привет, я Ноэ. Лале, хочешь переодеться? – Да что вы все сюда прётесь?! – Мехмед натянул Лале по самые помидорки и обильно кончил. Он завыл так громко, что Хасан тут же вылез из стены, а в окне вновь показались лица Владика, Аслана и Сандры. – Можно я следующий? Аслан перекинул ногу, но будущий дракула бесцеремонно скинул друга вниз. – Я что, еще недостаточно страдал, чтобы делить свою единственную с другим? – Владик приуныл. Усики задергались. Мужчина угрожающе посмотрел на Сандру, та покачала головой. – Мне вообще чисто пожрать, на меня не смотри. – Если никто не хочет, я могу полизать. Хасан принялся разминать рот, бормоча османские скороговорки. Лале не слышала. Она глядела на симпатичного Ноэ. В голове почему-то появилась мысль о разноцветных трусиках и грязных домогательствах. Демон уловил ее настроение, подмигнул. – Отымею тебя чуть позже, милая, – прошептал он, посылая девушке воздушный поцелуй. – Лет так через двести. – Долго, – простонала Лале. Она оттолкнула ногой Мехмеда, подергала сосками. – Может, сейчас? Смотри, какой у меня свет души. – Особенный, – улыбнулся блондин. – Будешь моя теперь. Но смотри, переспишь с кем-нибудь, сразу помрёшь. И вот потом как оживешь лет через двести, там и покексимся. Услышав страшное предсказание, султан заерзал. – Лалеш, ты только пока не помирай. Прадеда рисовать будет некому. Девушка лишь отмахнулась. Разноцветные глаза демона пленили разум. А сам он исчез так же внезапно, как появился. Лале улыбнулась. Слова Ноэ не пугали её, а вызвали приятное предвкушение. Теперь девушке предстояло решить, с кем из парней провести ближайшую ночь. А там уже хоть трусики, хоть бандаж.