Чёрный дрозд

Их маленькое поселение, что гордо именовало себя городом, окутала вечерняя мгла. Она принесла с собой зябкую прохладу и невнятное чувство тревоги, заставляя ёжится и нервно вглядываться в тёмные закоулки, словно он не жил здесь уже много лет, и не знал, что опасаться нечего даже на окраинах. Собаки лениво и недовольно ворчали, когда он проходил мимо них по пустым улицам. За низенькими заборами в маленьких кривых домишках уютно горел свет. Перед наступлением ночи одинокой флейтой пел дрозд – небольшая чёрная птичка. Его нежные трели доносились откуда-то издалека, из гущи шелковичных деревьев, что стояли ухоженным садом на границе с городом. Юньлун часто ходит туда, когда нет никакой работы. Под деревьями, в тишине от городской суеты лучше думается – слова с лёгкостью складываются в строчки песен или сказаний, которые потом он представит в своём маленьком театре. Линфэй предлагал ему купить новый домик и переехать ближе к природе, но мужчина отказался тратить деньги попусту. Ему хватает и того домишки, в котором он живёт. Калитка привычно скрипит. Пустые чёрные провалы окон смотрят на него с укоризной – где ты был, хозяин, отчего снова возвращаешься поздно? Дому ведь не станешь объяснять, что снова задержался в театре, потому что никак не мог придумать реплику для своего персонажа. Литун даже шутливо предложила ему немедля отправиться в сад «наесться шелковицы, или чем ты там занимаешься», чтобы лучше думалось. Да, здесь, в маленьком городке, зажатом меж непроходимыми чащобами и широкой рекой, их театру приходилось самостоятельно писать для себя истории и ставить их. Юньлуну это было по душе. С тех пор, как он выпорхнул из родительского гнезда, отправившись вслед за мечтой быть музыкальным актёром, ещё ни в одном городе ему не было так уютно, как здесь. Милые приветливые люди полюбили чужеземца, и он полюбил их в ответ, приятный климат расположил к себе, а ещё подкупили и запали в душу тихие, красивые и безопасные места для работы везде, где только вздумается. Хочешь – сходи к реке, сиди на мягком белом песке и любуйся серебрящимися волнами. Хочешь – отправляйся в ухоженные сады, откуда никто не погонит, вдыхай ароматы цветов и гуляй меж плодовых деревьев. А если нужно совсем уединиться, можешь отправиться глубоко в лес, туда, где смоковницы резко уступают тёмным хвойным деревьям. Да, заработок у него небольшой, но он всегда может прокормить себя, сходив на работу в поле, на речку за рыбой, или в лес за грибами. У старой соседки три коровы, она частенько отдаёт ему молоко просто так, за красивые глазки и пробирающие до слёз песни. У каждой семьи есть куры, так что одинокому милому соседу перепадают яйца и мясо. Мечтал ли он о такой жизни? Нет. Но сейчас его всё устраивало. Из-под кровати высунулась лапа с острыми когтями и цапнула его за ногу, испугав чуть ли не до смерти. Дёрнувшись назад, Юньлун подобрал под себя ноги, недовольно ворча: – Панцзы, засранец, вылазь оттуда! Его откормившийся всякой мелкой живностью кот мявкнул довольным басом и вылез из темноты. Ловко, несмотря на свой вес, запрыгнул на кровать и с низким мурлыканьем принялся тереться о колени. Мужчина потрепал его за шкирку: – Хватит так делать, иначе останешься один! Зимой тебя мыши в подполе не прокормят! Рыжий кошак не понимал его слов. Когда Юньлун улёгся на спину, он деловито устроился на груди, неприятно царапая когтями. Матрас кровати прогнулся, и рядом, ловко и стремительно появился второй кот. Жилистый, и будто даже тощий, он всегда становился объектом жалости со стороны сердобольных соседок. Столько, сколько он ел, в прошлом иногда не ел его хозяин, и это было даже иронично. У кота не было имени –Юньлун спас его от собак год назад, в те времена у него было много работы, он возвращался домой исключительно чтобы дать животным еды и упасть в кровать. Так и не придумал, как назвать, а имя Кот быстро прижилось. Панцзы принял котёнка с недоверием, пробовал даже гонять, но разве какой-то кот может напугать того, кто с шипением отбивался от целой своры? Кот любил вытянуться вдоль хозяйского бока и греть по ночам. С Панцзы они притёрлись, решив, что правильнее будет как-то уживаться вместе. Вот так Юньлун и жил. Иногда писал маме письма, которые долго оставались без ответа – слишком далеко находился его дом. Однажды он обязательно навестит его. Погожее солнечное утро выдалось таким тёплым, что Юньлун бы с радостью отправился искупнуться перед длительным рабочим днём. За его полуразрушенным заборчиком начиналась заросшая тропка, которая вела к речному пляжу. Путей к нему, ближе этого, просто не существовало. Но стоило вспомнить, как он однажды по холодной и суровой зиме провалился под лёд, как всё желание вмиг испарилось. Юньлун тогда с Линфэем отправился порыбачить – еды как раз не хватало, так что пришлось идти с ледорубами, удочками и замоченным чёрствым хлебом. И всё было хорошо, если не вспоминать, что в их краях река на зиму не замерзала, а тот год выдался единственным, когда её воды сковало слоем льда. А в тот злополучный день он ещё и успел подтаять. Они были осторожны, у них даже в мыслях не было ступать на опасный и коварный лёд – только пробить у мостков и порыбачить. Чёрная вода в пробитой лунке пугала, но невероятным образом манила к себе. Трещины быстро разошлись по, казалось бы, толстому льду. Соваться туда не было никакого желания. Но иногда обстоятельства принуждают. Юньлун не заметил, в какой момент на берег выскочила стайка ребятишек, заинтересованная в том, чтобы походить по реке. Им, живущим в тёплом месте, где даже зимой плавали на лодках, некому было объяснять, что нельзя выходить на лёд. Может быть, того смельчака лёд и выдержал бы, но разбежавшиеся от лунки трещины расползлись дальше, оставив его беспомощно просить о помощи. Нужно было срочно действовать, и пока Линфэй суматошно искал палку подлиннее, чтобы за неё мальчонка мог ухватиться, Юньлун скинул одежду и ступил на лёд. Прилёг, и на животе пополз к ребёнку, крича сделать то же самое. Он вытолкал его туда, где до мальчишки можно было дотянуться палкой, но сам с отвратительной медленностью провалился вниз. Он стал жертвой талого льда. Когда-то Юньлуну доводилось плавать в ледяной воде, но в тот миг это отвратительное погружение не было юношеской забавой. Течение могло унести его корку льда, и он никогда бы уже не всплыл на поверхность. Тягучие чёрные воды не оставляли и шанса на то, чтобы из них выплыть. Вынырнув из воспоминаний, Юньлун окатил себя тёплой водой, нагретой в уличной бочке, принявшись умываться. С той поры он опасался приближаться к этой реке, зато с удовольствием прогуливался до дальнего пруда, когда такая нужда возникала. Его день прошёл отлично – наконец-то дело сдвинулось с места, и их новая постановка начала обретать форму. – Прогуляешься со мной до рынка? – предложила Литун, цепко хватая Юньлуна за локоток. – Ты обещал, что купишь мне медовухи, если сегодня мы закончим с этим актом! – Я помню, – проворчал Юньлун, совершенно не горя желанием идти куда-то, кроме дома, но он действительно обещал проставиться, а слово нужно держать. – Фэй-Фэй, ты не идёшь с нами? Мужчина, разбирающий листы с партиями, тяжко вздохнул: – Не сегодня – мне ещё идти в кузню. Да, помимо театра, почти все актёры имели вторую работу, и только Юньлун отдавал всего себя одной работе, отчего не раз становился объектом безобидных дружеских подколов. На рынке было чересчур шумно для буднего вечера. Обычно в это время люди почти расходились по домам и тавернам, подгоняемые в спину темнотой и прохладой, но сейчас множество людей толпилось в центре, даже торгаши побросали свои места, чтобы встать и смотреть на того, кто стоял чуть выше людей на деревянном помосте и что-то рассказывал мелодичным голосом. Одежда этого странного приезжего незнакомца была как песок бела, а кошель на поясе набит деньгами. Стоило поддаться внезапному порыву и подойти ближе, чтобы расслышать его слова, чтобы мгновенно потонуть в чарующем голосе и странном рассказе. – Мой путь лежал через дальние моря, где волны поднимаются так высоко, что закрывают небо. Через жаркие пустыни, где нельзя свободно вдохнуть воздуха, потому что в нём – раскалённый песок. Через степи, которые ни одна лошадь не перейдёт. Я видел опустевшие города, которые заняли дикие звери, и видел такое, что вам никогда не приснится даже в страшном сне. И я хочу рассказать вам эти истории. Подарить каждому из вас частичку вашего прекрасного мира, – тёмный взгляд мужчины остановился на Юньлуне. – А после я уйду из вашего города в далёкое-далёкое путешествие и никогда не вернусь. – Это тебе надо к нам в театр! – кричит ему Литун, и Юньлун тут же одёргивает её. Ни к чему им такие путешественники. У мужчины длинные волосы, красивое лицо и очень странная аура. В уголках его глаз собираются морщинки, когда он улыбается: – Я обязательно загляну к вам. – Лун-Лун, почему ты такой нервный? – удивляется девушка, когда он тащит её прочь от этого странного путешественника. Юньлун не знает, что его так сильно напугало в нём. Единственное желание – больше никогда не видеть и не слышать этого пугающего мужчину. – Братец, постой! – Литун, почему ты его позвала к нам? – останавливаться он отнюдь не собирается, уводя её в самую далёкую от рынка таверну. – Нам некогда слушать чужие истории, нам нужно закончить свою, иначе под чужим влиянием мы совсем запутаемся! – Всё будет хорошо, – успокаивает девушка. – Этот путешественник выглядит добропорядочным, и лучше уж он будет рассказывать свои сказки у нас на сцене, чем отнимать наш хлеб, выступая на площади! Она была права. Не было ничего хуже того, когда приезжие, не желая брать театральную сцену в аренду, привлекали внимание людей, рассказывая сказки на улицах. В такие месяца театр лишался денег, ведь куда проще кинуть монетку уличному артисту, чем покупать билет. Но Юньлун не понимал, что такого добропорядочного она увидела в незнакомом мужчине, который лично ей сказал всего одну фразу. Он вот видел в его глазах непроглядную всепоглощающую тьму – но таким не поделишься даже с лучшей подругой. – Ты ведь не боишься, что заморский рассказчик займёт твоё место? Отодвинет тебя на второй план и будет придумывать вместо тебя истории? – пытливо выведывает девушка, а затем опрокидывает в себя деревянную кружку с медовухой. – Нет конечно! – фыркает мужчина, разглядывая своё пиво. – Вот и правильно, Лун-Лун, не смей даже думать о подобном! Когда он, проводив подругу, наконец отправляется домой, его немного морозит, хотя ветра нет и стоит тёплая, непривычная для такого вечера погода. В своей кровати Юньлун закутывается поплотнее, с неудовольствием слушая приближающиеся раскаты грома. Он гремит всю ночь, и, напуганные, коты жмутся к хозяину ближе. Их шерсть встаёт дыбом, и вместо того, чтобы спать, он разговаривает с ними, пытаясь успокоить и себя. Наутро улица сухая, словно дождь, который должен был прийти вместе с грозой, так и не пошёл, обманув всех. Зато над городом повисли тяжёлые, вот-вот готовые пролиться тучи. Закрывшие всё небо, они давили своей тяжестью, портя настроение. В театре уже ждал Он. Мило общался с Литун и Линфэем и смешил их. Юньлун сразу же почувствовал укол ревности – обычно только он мог их рассмешить. Мрачнее зависших в небе туч, он подошёл к ним. – А вот и наш Лун-Лун! – воодушевлённо представил его Линфэй. – Вам обязательно нужно будет поработать вместе! Он обожает всё, что ты только что нам перечислил! Братец, позволь тебе представить нашего гостя… – тут мужчина замолчал и повисла неловкая пауза. Литун тоже попыталась то ли вспомнить, то ли произнести имя незнакомца, но не преуспела. Они так странно похлопали глазами, а затем, словно и не было этой неловкой паузы, продолжили разговор, как ни в чём не бывало. И самое главное – незнакомец тоже будто не заметил этого, продолжая улыбаться и спрашивать про аренду сцены. Словно не его имя только что забыли рассказать. – Так как тебя зовут? – грубо вмешался в их разговор Юньлун. Мужчина повернулся к нему с непонимающей улыбкой. – Что? – Мне так и не сказали твоё имя, – повторил мужчина. Друзья смотрели на него непонимающе. – А, это, – в странном тоне вырвавшегося смешка Юньлун слышал неверие и досаду. – Аянга. Называй меня так. Может быть, он спустил бы этому Аянге с рук то, что он отнял у него внимание друзей, и арендовал на какое-то время сцену. В конце концов, Юньлун давно не отдыхал, и теперь, освободившийся от некоторых запланированных выступлений, наконец-то хотел посвятить себя ремонту своего покосившегося домика. Почти сбежал из театра, если бы его за язык не дёрнуло спросить: – И где ты остановился ночевать? Аянга смерил его очень долгим взглядом. Юньлун не отступил, вскинул голову и посмотрел в ответ с вызовом. – Я ещё не думал о подобном. – Лун-Лун, ты ведь один живёшь – может, приютишь его у себя? – мужчина был готов поклясться, что после этих слов в глазах Аянги на мгновение вспыхнуло тёмное безудержное пламя. Его разум ослабел всего на мгновение, и рот открылся сам: – Да, ты можешь пожить у меня, – эти слова произнёс не он, а кто-то чужой, он не мог такого сказать самостоятельно! С этого началось его долгое и безудержное падение в бездну. – Опять эта птица, – проворчал себе под нос Юньлун, когда ранним утром почти законного выходного его разбудили весёлые и ритмичные трели дрозда и шум дождя. Чёрный сладкоголосый насмешник с жёлтым клювиком сидел прямо на подоконнике, спрятавшийся в его доме от ливня. Оба кота сидели на полу и смотрели на него немигающими глазами, отчего-то не смея приближаться. – Ну и зачем ты меня разбудил? – проворчал мужчина, опуская ноги и отыскивая под кроватью тапки. – Хочешь на суп, или кошкам в миску? Дрозд закрывает клюв и поворачивает голову. Он смотрит ему в глаза пугающе долго, словно пытается заворожить – так, что в сознании Юньлуна его маленькая головка перестаёт напоминать птичью, расплываясь в едва уловимое и знакомое лицо… Он подрывается с кровати, в его груди заполошно бьётся сердце. Окно закрыто, в него бьют тугие струи дождя, и никакой птицы нет в помине. Коты мирно спят двумя тёплыми комочками в ногах. Юньлун не помнит, как добрался вчера домой, как разделся и лёг спать. Но помнил, что разрешил Аянге пожить у него, так что, едва не скинув котов, он натягивает тапки и торопится проверить соседнюю комнату. Там пусто, никаких следов чужака. Гостевая кровать со старым скрипучим матрасом и одинокой неудобной подушкой сиротливо стоят в своём пыльном углу. Дождь идёт весь день. Он стучит по окнам и крыше пугающе громко, выйти на улицу совершенно невозможно, и Юньлун проводит день, наводя порядок внутри дома. Топит печь припасёнными на такой случай сухими поленьями, варит себе и котам вкусную еду, моет полы и протирает пыль. Делает всё, чтобы забыть о чужеземце, вторгнувшемся в его маленький городок. Стоит успокоиться и усесться в кресло у окна, чтобы понаблюдать за красотой бушующей стихии, как тяжёлые мысли начинают выползать из своих тёмных углов. Юньлун чувствует, что с этим Аянгой всё не так, но недостаток знаний колет изнутри неприятным чувством досады. Ответ словно лежит на поверхности, но, если ты никогда с таким не сталкивался, тебе и в голову не придёт думать в таком направлении. У этого мужчины, очевидно, припасены сладкие слова для всех, кто хочет его слушать, а имён так много и меняются они так часто, что он и сам не может припомнить их. Его песочно-белые одежды не похожи ни на монашеские, ни на отшельнические, и оставляют такое чувство, словно будь они черны как перья дрозда, никакого доверия к этому человеку никто бы не испытывал. Лицо этого мужчины на первый взгляд молодо, но стоит вглядеться, и ты разглядишь едва уловимые признаки того, что время его не щадило. Ближе к вечеру дождь проходит, и друзья прибегают с бочонком пива. Юньлун сначала кормит их, и только потом разрешает наливать. – Ты представляешь, сегодня зал весь забит, ливень же на улице, людям делать нечего! – восторженно говорит Литун, поднимая к себе на коленки Панцзы, который не успел убежать. – Он такие истории рассказывал, такие песни пел!.. – Жаль, что ты не пришёл, – Линфэй пододвигает ему кружку, полную пены – сколько лет они дружат, но наливать пиво он так и не научился. – Тебе бы правда понравилось! К тому же, денег, вырученных за сегодняшний день, нам хватит до зимы. Ты не будешь голодать и мёрзнуть, даже если мы снова просидим без выступлений, как в позапрошлый год. – Людям очень понравились Его сказки. Некоторые сюжеты даже разрешил взять нам безвозмездно, представляешь, как хорошо! В его сказаниях есть герои с трудной судьбой, такие, каких ты очень любишь. – Ну хорошо, хорошо, – примирительно покивал Юньлун, опустошая кружку. – Рассказывайте давайте, какие истории из уст Аянги вам так сильно понравились? Друзья непонимающе посмотрели друг на друга, похлопали глазами, а затем повернули головы к Юньлуну. Он нахмурился: – Сказки, которые рассказывал… – тут он запнулся, а затем не стал произносить Имя: – Он. Которые вам так понравились. – А, ты про Него! – мигом оживает Литун. С её лица спадает то странное выражение потерянности. – Мне понравилась жуткая история про то, как ночью на перепутье дорог заплутавших одиноких путников, решивших не добираться до таверны, усыпляют страшные чудовища в виде кобылиц, а потом сжирают их. – Ну нет, такую мы точно ставить не будем, – передёргивается Юньлун. – У нас на всю деревню – полторы кашлатки, и не потащишь же ты их на сцену? – Мы же можем провести аллегории, выразить человеческие страхи через тени и полотна! – отмахнулась от него девушка. – А мне понравилась история про то, как король искал себе могучую армию, и заключил сделку с духами ледяных быков, но скоропостижно скончался, и теперь иногда в снежные бури слышны их яростные голоса, – Линфэй налил по новой. – Чего это с вами? – фыркнул Юньлун. – Вам же нравились настоящие истории про настоящих людей! Мы сказки для детей-то редко ставим, а тут вы предлагаете поставить жуткие сказки для взрослых? Не смешите. – Ничего мы не предлагаем, – фыркает Линфэй. – И кстати, ты готов принимать гостя? Ты ведь сказал, что Он может пожить у тебя! После этих слов внутри Юньлуна всё обвалилось. Настроение, приподнятое дружеской встречей, рухнуло вниз, придавив тяжёлой плитой. Буквально в то же мгновение в дверь постучали. Коты настороженно отправились вместе с хозяином проверять, кто пришёл. Ну а кто это мог быть? – У тебя милый дом, Юньлун, – прямо с порога сказал Аянга. Его улыбка была такой, словно он изо всех сил пытался расположить хозяина к себе, но отчего-то с каждым мгновением Юньлун хотел всё сильнее выставить его за дверь. – Ты разрешил мне пожить у себя – это разрешение ещё в силе? На этот раз никто не давил, и мужчина мог выставить этого странного отталкивающего типа на улицу, но… Любопытство и желание до конца во всём разобраться, конечно же победило в нём. – Да, – спустя долгое молчание тяжело произнёс Юньлун. – Заходи, не стой на пороге. Сейчас я дам тебе еды и пойду достану постельное бельё – застелешь сам. Аянга словно втекает в комнату, и вместе с ним в дом входит странное ощущение тревоги. Коты бегут прятаться под стол. Они смотрят оттуда большими глазами, словно зачарованные, но не шипят и не кидаются, как такое бывало с незнакомцами. Юньлун ещё никогда в жизни не был так сильно уверен в том, впустил в свою жизнь самого ужасного человека. Как ни странно, они с лёгкостью уживаются вместе, если можно так сказать. Ореол мистики спадает с этого странного человека, стоит им один раз разругаться. Аянга любит командовать, и даже в чужом доме возомнил себя главным – Юньлун такого не потерпел, и вот они уже ожесточённо переругиваются. Если бы этот мужчина и впрямь являлся каким-нибудь демоном (как глубоко внутри предположил Юньлун) – он бы вряд ли стерпел оскорбления в свой адрес, ведь так? И даже проиграл в этой схватке. – В этом доме хозяин я, и ты шагу не ступишь на кухню, пока я готовлю, ясно тебе? – в последний раз предупредил мужчина, угрожающе держа в руках. – Что-то не нравится – вали в гостевой дом, у тебя же золота много. Возьмёшь себе лучшую комнату, только даже в таком случае я гарантирую тебе вшей и блох. – Мне нравится здесь, – медленно произносит Аянга и опускается на табурет. – Я останусь у тебя. Он смотрит так пристально, что мужчина не выдерживает: – Ты понимаешь, что выглядишь и ведёшь себя очень странно? Эти твои слова, то, как к тебе отнеслись жители, даже твои взгляды – ща как дам тебе промеж глаз, чтобы не выёбывался! Аянга расхохотался так неожиданно, что Юньлун слегка опешил. – Не гневись, о хозяин этого дома! – чересчур патетично произнёс мужчина, всё ещё посмеиваясь. – Не знаю уж, чего ты себе навыдумывал, и будь это трижды так – я правда восхищён твоим бесстрашием! С того дня жить бок о бок с Аянгой становится ещё легче. В частности потому, что теперь Юньлун не опасается переругиваться с этим человеком. Но в целом меж ними царит покой и взаимопонимание. В домике теперь не так одиноко, и в те вечера, что они проводят вместе, наполнены миром и покоем. Коты не сказать, что стали относиться к гостю лучше – просто вежливо игнорировали, и гость тоже делал вид, что их не существует. На его выступления Юньлун так ни разу и не сходил, хотя его регулярно звали друзья. Вместо того, чтобы слушать какие-то сказки он наконец отремонтировал крышу и положил новый тротуар, а то старый, оставшийся ещё от прошлого владельца, был таким трухлявым, что по нему уже невозможно было ходить. И в тот день, когда мужчина хотел наконец-то взяться за забор, его планы порушил Аянга: – Пойдём со мной в театр, – сказал он, стоя у калитки. Юньлун кинул на него недовольный взгляд и отвернулся, продолжая поливать чахлый куст шиповника, от которого уже не один год ждал ягод. Куст об этом не знал и облетал листьями быстрее, чем завязывались цветы. Весной каким-то чудом оживал, начинал весело зеленеть, вселяя надежду что хоть в этом-то году у него получится… а потом он снова увядал. – Я занят, – наконец сказал Юньлун, видя, что мужчина всё ещё ждёт и уходить не собирается. – Не хочешь послушать историю, которая тебе понравится? – слегка обиженно спросил Аянга. – А я хочу послушать как ты поёшь. – У меня отпуск, отстань, – мужчина фыркает: – С чего ты так уверен в том, что твои сказки мне понравятся? Ты совсем меня не знаешь! Мне неинтересен ни ты, ни твои сказки. Вот ни капельки даже не любопытно! Аянга отчего-то молчит и загадочно улыбается. Любопытство победило и на этот раз, и вот он уже сидит на первом ряду, зажатый с двух сторон своими друзьями. Аянга рассказывает сказки каждый день с утра до вечера уже дней пять, но зал всё так же полон, как и в первый. Неужели люди их городка настолько очарованы этим мужчиной? Юньлун не понимает, он вертит головой по сторонам и везде натыкается взглядом на застывшие выражения на лицах. Даже дети сидели молча, словно неживые. Людей словно подменили. Юньлун не слушает историю, он вскидывает глаза на того, что сейчас стоит на сцене и не видит в нём ничего человеческого. Тёмные глаза смотрят на него неотрывно. Это чудовище, что лишь прикрывается человеческой личиной, не останавливает свой рассказ и не пытается остановить сбегающего мужчину. На свежем воздухе легче не становится. Казалось бы, они пришли рано утром – но вот уже тёплая вечерняя мгла подступает со всех сторон, когда Юньлун встаёт меж розовых кустов, высаженных вокруг театра. Пугающее осознание того, что время внутри театра пролетело мгновенно, заставляет поёжится и нервно оглядываться по сторонам. Оглушительно поёт дрозд, сидя на ветке рябины. Его голос так же сладок, как речи Аянги. Настоящее ли это имя? – Меня действительно так зовут, – слышит он за своей спиной и резко оборачивается. Нужно было бежать, пока была возможность. Белая одежда на нём – как насмешка, прикрывающая тёмную суть. Жаль белый лён дочерна не отмоешь. Юньлун смотрит в человеческое лицо с опаской, но Аянга отворачивается и вытягивает руку. Птица слетает на неё без страха. – Знаешь, почему у дрозда перья чёрные, а клювик золотистый? – спрашивает он, будто они ведут беседу за чашечкой чая. Не дожидаясь ответа, он продолжает: – Однажды он послушал сороку и отправился за несметными сокровищами в пещеру Владыки Богатств. Сунув клювик в золотую пыль, он разбудил древнего демона, что пылал огнём. Птичка спаслась, но её перья почернели, а клюв остался в золотой пыли. – Заткнись! Я не хочу слышать ничего из твоих уст! Убирайся из этого города, не смей трогать моих друзей, ты, неведомая ёбанная хуйня! – матерится Юньлун и у него внутри поднимается буря негодования. Даже если он сейчас умрёт, он попытается хоть что-то сделать, чтобы спасти остальных. Аянга кивает головой: – Понимаю тебя. Но в таком случае, кто ты, раз не поддался моим чарам? – Я обычный человек. – Лжёшь! Аянга подлетает к нему так внезапно, что не уследить глазом. Юньлун успевает сделать шаг назад, рвано вдохнуть воздуха и зажмурить глаза. Он даже не успел испугаться всерьёз – так быстр был этот монстр. Мужчина почувствовал на лице его дыхание и открыл глаза, сталкиваясь с ним взглядом. Аянга хотел сначала поиграть с ним, а затем убить? – Я не убиваю людей. И не люблю их запугивать, – медленно произносит он, обходя его по кругу. – Запуганные не слушают мои истории. Значит, ты правда человек. Избранник какого-нибудь своего божка? Не чувствую на тебе чужой защиты. Подходит ближе, и Юньлуну даже неловко оттого, что возможно это последние минуты его жизни, а он думает лишь о том, что выше его ростом. Взгляд невольно падает на чужие тонкие губы, и он облизывается, привлекая внимание. – Значит, ты хочешь спасти своих друзей, – сам себе кивает головой Аянга и встречается с ним глазами. – Я предлагаю тебе сделку. Видишь ли, вы, люди, питаетесь пищей и становитесь сильнее, а такому как я необходимо питаться человеческим вниманием. Если ты один справишься с этим, я уйду. – Дать тебе внимание? – непонимающе переспрашивает Юньлун. – Я даже не знаю, как это сделать? Мне что, слушать тебя, пока я не умру? – Или переспать со мной, – открыто и просто говорит Аянга. – У меня давно никого не было, ты мне нравишься, а если хочешь – я обернусь для тебя прекрасной девой, чтобы тебе было проще. – Так ты суккуб? – Юньлун пихает его в плечо, требуя отстраниться. На улице даже вечером очень тепло, а тело мужчины источает жар, и это не очень приятно. – Или кто? Ты демон? – Нет! – Аянга недовольно фыркает, но покорно отступает. Он манит его за собой жестом и мужчины идут по пустым центральным улочкам. Ни одна собака не гавкает, только забивается в свою конуру, не смея даже скулить. – Я пришёл оттуда, куда не смеют соваться даже ваши человеческие божки, что уж говорить о демонах! Я не добро и не зло – я за гранью вашего понимания. И объяснить тебе я тоже не смогу – в твоём языке нет слов и понятий для этого. Просто зови меня Аянга. – Сколько раз мне нужно будет с тобой переспать? – хмуро уточняет Юньлун, затем дёргает его за рукав и говорит: – Мне нужно на рынок. Платить будешь сам, раз уж ты не человек. И если ты питаешься вниманием, зачем тогда ешь мою еду? – Мне нравится как ты готовишь, – пожимает плечами мужчина. – Насчёт переспать… не знаю, честно. В какой-то момент я пойму, что хватит, и уйду. Не переживай, я хороший любовник, к тому же ты будешь сверху. И моё предложение стать девушкой всё ещё в силе. – Нет, – отвечает Юньлун. – Не хочу даже думать о том, что девушка подо мной – непонятное существо. К тому же, если бы ты хотел, ты бы изначально пришёл в женском облике. Оставайся так. Забор в этот день так и остаётся непочиненным. – Может, мне подправить лицо? – обеспокоенно переспрашивает Аянга, лёжа на кровати голым, когда Юньлун уже опустился на него сверху и принялся ласкать всё его тело. – Или хочешь, я встану на колени и отвернусь, чтобы ты его не видел? – Ты дурак, да? – ворчит Юньлун и отстраняется, морщась от того, что в дверь дома скребутся кошки, так ещё и этот тип такие кренделя выкидывает. – Ничего, что ты уже в моей кровати и я полностью готов? Он берёт его за руку и опускает на свой вставший член. Аянга удивлённо приоткрывает свой ротик и зачарованно обхватывает ствол своей маленькой ладошкой. Юньлун накрывает его губы своими и начинает целовать. Трогает его везде, затем опускает руку вниз и начинает размеренно двигать рукой. Мужчина сладко вздыхает. Аянга такой отзывчивый на ласку, так хорошо влажно целуется, пытается притереться ближе – совершенно забываешь, что он не человек. Только когда Юньлун осторожно начал растягивать его пальцами и задел внутри него что-то, он издал какой-то нечеловеческий звук, перетёкший в восхитительно мелодичный стон. А когда мужчина вошёл в него, Аянга странно дёрнулся. Меж его приоткрытых алых губ на мгновение мелькнули клыки. Он хорошо принимал его, обнимая ногами и зарываясь руками в волосы. Целовал везде, куда мог дотянуться и просил больше, сильнее, чтобы Юньлун брал его, не жалея. И мужчина, не выдержав, сорвался на быстрый темп, втрахивая партнёра в кровать. Аянга запрокинул голову и неприкрыто громко стонал. От удовольствия его пробирала крупная дрожь. Его рот открывался так широко, что Юньлун, вместо того чтобы самому получать удовольствие, зачарованно смотрел как обычные человеческие зубы становятся острыми клыками, а затем вновь возвращаются в изначальное состояние. Это зрелище отчего-то глубоко запало в него, распалило ещё сильнее. Вот он сейчас доставляет удовольствие древнему непонятному существу, которое может без проблем откусить ему голову, и ему… нравится это чувство мнимой безопасности. Что сейчас, пока он трахает это существо, оно ничего не может с ним сделать – может лишь стонать, пытаться целоваться и в перерывах меж поцелуями просить о большем. – Ну? – Аянга недовольно подпихивает его пяткой. В уголках его глаз мокро от слёз. – Не медли! – А ты людей ел? – теперь Юньлун двигается в нём медленно и неглубоко, дразнит его и этим вопросом, и своей медлительностью. Мужчина пытается насадиться на него сильнее и двигает бёдрами, и помогать ему в этом никто не собирается. – Ты серьёзно хочешь узнать об этом прямо сейчас, когда твой член находится во мне?! Юньлун сильно толкается в него, выбивая стон. Ему и правда не хотелось знать ответ на этот вопрос. По крайней мере, не сейчас. Весь следующий день он пристально наблюдает за Аянгой каждый раз, когда тот приходит на кухню поесть. Его зубы совершенно обычные, человеческие, но стоило ему заметить на себе заинтересованный взгляд, как он начинает скалиться острейшими клыками. Юньлун смотрит на это, и у него в штанах разгорается пожар. Он и не знал, что его так сильно заведёт буквально с ничего. Аянга перестаёт баловаться и непонимающе хлопает глазами. – С тобой всё нормально, я тебя не напугал? – обеспокоенно спрашивает он, и тянется через весь стол, чтобы с нежностью положить свою ладошку на лоб мужчины. – Я не ем людей, если хочешь знать, не переживай насчёт этого! – Всё нормально, – говорит Юньлун и откашливается. Убирает руку со своего лба. – Ты в самом деле больше не будешь трогать горожан? – Нет, – честно отвечает Аянга. – Мне понравилось твоё внимание. – Так ты уйдёшь? – Мне мало. От этой фразы не должно становится так легко на душе, и Юньлун не понимает, в чём причина. Его правда тянет к этому странному существу по своей воле, а не потому, что его приворожили, или что-то ещё? На следующий день Юньлун уходит в театр, наконец-то чувствуя, как падает камень с души. Вся театральная труппа выглядит помятой, и словно даже не знает про Аянгу ничего – и он бросает попытку расспросить их. Репетиция проходит тяжело, все вялые, усталые, только один Юньлун, отдыхавший целую неделю, энергичный и пытается всех растрясти. Вечером он смотрит на то, что произошло с забором с засыхающим кустом шиповника – и не верит своим глазам. Аянга машет ему с крыльца рукой и радостно улыбается: – Ты ругался, что я отвлёк тебя от работы, так что смотри – я всё сделал! Оказывается, это весьма полезно, жить с непонятным существом, владеющим магией. Месяц пролетает так незаметно. Их совместные деньки наполнены какими-то семейными отношениями, словно они два старых супруга. Они ругаются, мирятся, подшучивают друг над другом, потом снова ссорятся из-за ерунды, а вечерами спят вместе на новенькой кровати. Юньлуну нравится брать Аянгу, когда тот недовольный или даже злой. Это совсем не страшно, наоборот – очень заводит. В такие моменты у его партнёра вместо глаз – тёмная бездна, в которую страшно смотреть, а за его губами скрыты острые клыки, и Юньлун целует его очень осторожно, чтобы не пораниться (хотя конечно ранится, и Аянга сразу перестаёт злиться – обеспокоенно приподнимается, берёт его лицо в свои ладошки, гладит нежно и много извиняется). Но с каждым днём он чувствует, что устаёт всё сильнее. – Юньлун, – ранним утром будит его Аянга. Мужчина ворчит и отворачивается, утыкаясь в подушку. – Просыпайся, ну. – Отстань, у меня выходной, – бурчит он в подушку и натягивает на себя своё одеяло. – Дай поспать. Сквозь возвращающийся сон он чувствует горячее дыхание в затылок, затем Аянга носом отодвигает одеяло и дышит уже на беззащитную шею. Желая припугнуть, он кусается своими острыми зубами, но вместо желаемой реакции получает только по лицу от разбуженного и недовольного Юньлуна. – Получил, чудовище? – Мне нужно уходить. Всё желание язвить, вся сонливость и недовольство слетают в один миг. Внутри всё холодеет. Юньлун разворачивается к нему, смотрит обеспокоенно. В голове проносится вчерашняя ночь. Аянга смотрит на него, и в его глазах сияют самые яркие звёзды. Он выстанывает его имя, просит ещё и ещё… А уже после этого ведёт себя не как обычно – не лезет с благодарными поцелуями, не пытается слизать с его тела все следы. Он лежит с открытыми глазами, смотрит в потолок и молчит. Юньлун был уставший, не заметил перемен. Наоборот был рад, что теперь-то может уснуть. А надо было обратить внимание. – Уходить? – беспомощно переспрашивает он. – Ты… всё? – Мне надолго хватит того, что ты мне дал, – Аянга отчего-то не желает смотреть ему в глаза. – Я не забуду твоей помощи… и твоей жертвы. Надеюсь, ты быстро придёшь в себя. – Аянга! – мужчина хватает его за руку, когда тот пытается слезть с кровати. В голове проносятся тысячи мыслей. – Может, ты останешься со мной ещё? Всё это время он как мог не думал о том, что в любой момент Аянга просто уйдёт. Они не друзья, не возлюбленные – просто любовники, и то поневоле. И вот этот день настал. Он должен радоваться, что мужчина хотя бы разбудил его, чтобы предупредить – а ведь мог просто оставить ни с чем. – Остаться? – непонятливо переспрашивает мужчина. Он хмурится, размышляет о чём-то, а затем с неверием смотрит прямо в глаза: – Ты правда хочешь, чтобы я остался? Но зачем? – Ты мне нравишься, – Юньлун решил говорить всё прямо. – Ты постоянно называешь меня неведомой ёбанной хуйнёй. – Потому что так и есть. Но это не значит, что я не хочу, чтобы ты остался. Мне с тобой… приятно жить вместе. Аянга тяжело вздыхает и зажмуривает глаза. – Прости меня, – наконец говорит он. – Я… когда-то у меня был возлюбленный. И я больше не хочу видеть, как тот, к кому я испытываю чувства, стареет и умирает на моих руках. Прости меня, Юньлун. – Тогда… – он всё понимает, но отпускать слишком тяжело, – Тогда позволь, я провожу тебя. Рассветные сумерки тёплые, в них запах утренней росы и ещё не проснувшейся реальности. Юньлун держит Аянгу за ручку, когда они медленно шагают под сенью смоковниц за пределы города. Туда, где начинается тёмный хвойный лес, где меж стволами видно блеск серебрящейся реки, где на большой глубине ходит щука-стрела. За ними летит песня дрозда, она совсем не грустная, словно всё хорошо, и двое мужчин всего лишь вышли на прогулку. Словно за всем этим не последует долгое расставание. Видеть кусты дикой жёлтой розы, золотящейся под лучиками пробирающегося меж хвойных лап солнца, очень странно в этом месте. Идти дальше нет смысла, и Юньлун сжимает руку Аянги крепче, останавливаясь. Мужчина поворачивается к нему, и в его глазах вековая печаль. – Я надеюсь, однажды встретится с нитью твоя игла, – поэтично говорит человек, и его глаза печёт от непролитых слёз. Аянга берёт его лицо в свои ладошки и прижимается лбом ко лбу. – Когда я сказал, что ты мне понравился, я имел в виду твоё бесстрашие, твоё желание защитить близких, твой наивный детский характер и эту внутреннюю силу, – наконец говорит он, и его голос глухой и печальный. – Я не могу сказать о том, кого ты мне напоминаешь, это будет нечестно по отношению к тебе. – И не говори. – Хорошо. Аянга целует его медленно и нежно, а затем отстраняется. – Прощай. Его песочно-белые одежды словно растворяются в пространстве. Песня дрозда смолкает. Больше он не поёт в этих краях. Ни в рассветные, ни в закатные сумерки. Друзья подкалывают Юньлуна, мол, выглядишь так, словно потерял любовь всей своей жизни. Не может же он ответить им, что так и есть. Что каждый раз, как он гуляет под созревшими плодовыми, ему кажется, что именно сейчас появится знакомая фигура. Годы пролетают, как осенние листья. И однажды Юньлун снова слышит пение дрозда.