Надо меньше пить

Верная вороная кобылка, двоящаяся в глазах, не отшатнулась, когда он навалился на её небольшое тельце всем весом. Аянга знал, что от него разит алкоголем на всю округу, и был благодарен, что хотя бы лошадь его не покинет. Кое-как затянув подпругу трясущимися руками, он повис на седле, молясь всем степным богам, чтобы не сползти вместе с ним под лошадиное пузо. Не сполз, зато когда попытался вставить ногу в стремя, очень пожалел о том, что вообще отказался ночевать у друзей, настояв на возвращении домой – мол, у меня хозяйство не кормленное с утра будет, хороший хозяин так не поступает. Голова закружилась, и он чудом успел выдернуть ногу, прежде чем сполз по стеночке стойла прямо на пол в кучу сена. Кобыла флегматично зевнула, отвернувшись в сторону. Ей возвращаться домой в вечерние сумерки совершенно не хотелось, но она была примерной лошадью и всегда слушалась своего хозяина, так что немного подождала, увидела, что тот не собирается вставать, и ткнулась ему мордой в лицо. Мужчина немного отлежался, оттолкнул лошадиную морду и вцепился руками ей в гриву. Лошадь подняла голову, и он смог подняться на ноги. Решил больше в стремя ногу не совать, а то ещё снова упадёт, нога застрянет, и привет. Аянга потянул кобылу на улицу, где взобрался на высохшую навозную кучу, и с неё пузом навалиться на лошадь. Это действо отняло у него последние силы, и он остался висеть мешком поперёк седла. Потянул за повод, предположительно в сторону выхода, и почти внятно скомандовал идти домой. Ночь вступила в свои права, яркие звёзды на чёрном бархатном небе и большая луна выглядела абсолютно волшебно – ещё бы было на них кому смотреть. Аянга, немного пришедший в себя от холода, наконец перекинул ногу и смог сесть почти нормально. Он опирался двумя руками о высокую переднюю луку седла и надеялся, что сможет вытерпеть немного галопа, чтобы не плестись шагом домой до самого утра. Кобыла думала иначе, от его причмокиваний поднимаясь только в тряскую рысь, от которой хотелось снова перекинуться через седло и освободить желудок. Матюгнувшись, Аянга щёлкнул концом повода по толстой лошадиной заднице, а дальше ему оставалось только крепко держаться, чтобы не упасть. Знакомая дорога через степь пролетала тяжело. Аянга верил лошади, поэтому закрыл глаза и подался вперёд, на гриву, стараясь не сильно стукаться грудью о седло. Запах пота, сколь бы сильным ни был, не мог выбить из него весь алкогольный дух. Этот путь казался бесконечным. «И зачем же я так нахуярился» – сетовал он, пытаясь дышать ровно и размеренно. Не смог отказать друзьям, что праздновали свадьбу, выпил кумыса за здоровье молодожён; потом выпил ещё, за здоровье будущего ребёнка, потом выпил ещё, но уже не кумыса, и на счастье. Так и понеслась. Очнулся вечером и упрямо настоял на том, что обязан вернуться. Вот и вся история. Желудок попросился наружу, и Аянга всё же свесился вниз, держась за седло. Лошадь тут же послушно остановилась, и не трогалась с места, пока хозяин снова не сел нормально, иначе бы сверзился вниз, под копыта, и уже не залез обратно. Аянга сплюнул, вытер рот, и наконец посмотрел, куда едет. И хотя протоптанная дорога была одна, он всё равно умудрился где-то потеряться. Если точнее – перед ним стоял лес, серебрящийся под лунным светом. Даже в таком состоянии он помнил, что в окрестностях его дома леса не было и в помине, да ещё такого высокого и густого. Очень загадочного. Будь он трезв – ни за что не посмел бы ступить под своды деревьев. Но трезвым он не был, лошадь признаков беспокойства не проявляла, поэтому он смело и бесстрашно тронул её пятками, высылая галопом вперёд по единственной дороге. Ему казалось, что ехал он достаточно долго, даже немного протрезвел, но просвета меж деревьями и выхода всё ещё не виделось. Нервничая, он привстал на стременах, погнав лошадь вперёд, надеясь, что вот-вот выедет на открытую местность. Откуда ему было знать, человеку степей, что леса бывают такими огромными, что птица за день не перелетит. Дорога оборвалась внезапно – серебристый росчерк громко журчащего ручья рядом с лошадиными копытами возник словно из ниоткуда. За ним непреодолимой преградой стояли деревья. Их искорёженные тёмные стволы переплетались ветвями, меж которых не проскочит даже самый маленький лесной зверёк. Дальше луна не освещала путь, и нужно было поворачивать назад. Какое-то неуловимое чувство тревоги, пробившееся даже сквозь броню алкогольного бесстрашия, подталкивало к тому, чтобы тотчас развернуться и погнать лошадь прочь от этого места. Но Аянга медлил. И когда из темноты на него сверкнули два кровожадных глаза, он сначала не поверил, и почти слез, чтобы пойти и разобраться лично с тем, кто посмел на него так смотреть – но кобыла оказалась умнее. Она дёрнула в сторону, едва не выкинув всадника, и припустила по ледяной воде вниз, оскальзываясь и спотыкаясь на скользких подводных камнях. Поднятые ей брызги окатили Аянгу с ног до головы, они были настолько отвратительно-холодные, что даже мат застыл в его горле. Он мог только изо всех сил прижимать колени и держаться крепче, иногда пригибаясь, чтобы коварные толстые ветви склоняющихся к воде деревьев не вышибли его из седла. Берега ручья круто поднимались, и теперь взобраться на них не было никакой возможности, а ручей превратился в небольшую стремительную речку. Кобыла не слушала повод и точно не собиралась останавливаться, словно за ней по меньшей мере гналось страшное чудовище. Аянга рискнул оглянуться, но ничего, кроме тьмы, не разглядел. Сделал он это совсем невовремя. Панический лошадиный визг, когда они начали падать с обрыва, неприятно резанул по ушам, затем он почувствовал удар и погрузился в воду, успев вытащить ноги из стремян. Почувствовав ногами дно, он собрался с силами и вынырнул на поверхность, чудом не попав под лошадиные копыта. Он совершенно не умел плавать, был напуган, ничего не видел, и успел нахлебаться воды за те ужасные мгновения, пока был погружён в воду. Ему показалось, что вот и конец – сейчас мокрая одежда своей тяжестью утащит его на дно и он больше не всплывёт… – Ты долго будешь в этой луже барахтаться? – услышал он в тот миг, когда нащупал ногой дно, и даже не слишком ушёл под воду. Аянга распахнул глаза и встряхнул головой, не веря тому, что видел. Да и ситуация, в которую он попал, больше напоминала бредовый сон. Его лошадь, со шкуры которой стекала вода, рассёдлывал самый прекрасный мужчина из всех, что когда-либо видел Аянга. Его тщательно уложенные в сложную причёску волосы были цвета воронова крыла. Лоб венчала корона из тонких ветвей неизвестных Аянге деревьев. Одежда незнакомца кричала о его высоком положении, вот только в чьём обществе? Потому как кончики его ушей были заострённые, а глаза сияли тёплым оттенком коричневого, словно два ярких драгоценных камня. В выражении лица мужчины Аянга разглядел недовольство и капельку интереса. Вода была холодной. Как только он перестал разглядывать того, кто сорвал пучок сухих трав и принялся растирать мокрую лошадиную шкуру, это осознание заставило мужчину стрелой вылететь на берег небольшого озерца, куда из речки невысоким водопадом поступала вода. С него-то они и упали, хотя высоты в нём было даже меньше, чем его лошадь в холке. Незнакомец смотрел на него с брезгливым снисхождением. Озарённый лунным светом, он казался таким волшебно-красивым, что снова совершенно невозможно было оторвать глаз. – Что ты делаешь в моём лесу, человек? – наконец спрашивает его это лесное чудо, отпустив кобылу бродить по берегу, жевать траву и сохнуть. Аянга, уже стащивший с себя верхнюю одежду, тщательно выжимал её, чтобы как можно скорее натянуть обратно и не простыть. – Я ехал домой, а твой лес появился на моём пути, – фыркнул мужчина, дрожа от холода. – Моё имя Аянга, а твоё, лесная красавица? – Не играйся со мной, – жёстко пресёк его попытку флирта незнакомец. Он встал в какую-то невообразимо пафосную позу, и весь засеребрился маленькими каплями, словно звёздами. – Моё имя Юньлун, и я король этого леса. Аянга одобрительно присвистнул, накидывая на себя рубаху и снимая сапоги, чтобы вытряхнуть из них воду. Юньлун недовольно фыркнул: – Ты что, не понял? – Ты лесной король, – повторил Аянга, прыгая на одной ноге. – Приятно познакомиться. Будь добр, скажи мне дорогу обратно, иначе я задубею в этих твоих негостеприимных владениях. – Даже если и скажу – ты что, мокрую лошадь поседлаешь? – в его голосе слышалось недовольство и изумление. – Э-э-э… – Аянга посмотрел на свою щиплющую речную траву кобылу, затем на седло и потник из толстой овчины. Они не успеют быстро высохнуть, и он собьёт лошади спину. – Я пойду пешком. Но знаешь, было бы лучше сейчас развести костёр, чтобы я мог высушить вещи и не заболеть. Ты же не против? Лесной король смерил его долгим взглядом, затем отвернулся и изящно взмахнул рукой – в тот же миг в одно место сами по себе сползлись сухие коряги, корни и тростник. Сложившись в аккуратную кучку, они вспыхнули приветливым жарким огоньком. – Спасибо! – искренне поблагодарил Аянга, принявшись снова стаскивать с себя одежду и аккуратно развешивать на растущих вдоль берега кустах, поближе к костру. Юньлун ничего не ответил. На берегу стало теплее, когда мужчина закончил. Краем глаза он наблюдал за своей лошадью, но та не собиралась далеко уходить. А ей было и некуда – со всех сторон к озеру подступали непроходимые стены, скрывающие берег от всего остального мира. Из-за этого он пропустил момент, когда лесной король повернулся спиной, спустил на землю корону, распустил волосы и тоже снял с себя свою сверкающую одежду, вот только не остался в исподнем, а снял и его. Аянга прикипел взором к изгибам тела и к ниспадающим волосам по пояс, которые едва-едва прикрывали самое интересное. – Т-ты..? – захлебнулся словами Аянга, внезапно чувствуя, как по телу совершенно в неподходящее время расползается жар желания. О, как сильно он проклинал в этот момент своё умение возбуждаться в любой ситуации. Даже воспоминания о ледяной воде не умерили этот пыл. – Чего это ты себе навыдумывал? – Юньлун поворачивается и хмурится, глядя прямо в глаза. – Между прочим, я сюда пришёл искупаться. Скажи спасибо, что я не оставил тебя тонуть. – Вода же ледяная, – мужчина вздрогнул от лёгкого порыва ветра. – А вот и нет! – с ехидством возразил лесной король и ступил босой ногой в озеро. – Я властвую над этими землями, если захочу – любой источник станет горячим! И правда – от воды пошёл пар, хорошо заметный при лунном свете. Юньлун зашёл на глубину и скрылся под водой. Аянга стремительно опустил руку вниз и сжал твёрдого себя через исподнее. Он не знал, как ему быть, и как долго лесной король будет плескаться в озере. Успеет ли он…? – Эй, человек! – весело окликнул Юньлун, встряхивая своей мокрой гривой. – Ты же мёрзнешь, да? Залезай ко мне в воду! – А ты чего такой гостеприимный? – отзывается мужчина, сдвигая ноги. Лесной король такой красивый, не девушка с тонким станом, конечно, а сильный и могучий, и отчего-то это заводит лишь сильнее. – Мне казалось, такие как ты не любят людей! – Мне твою лошадку было жалко! Она сказала, что ты хороший человек! – Юньлун махнул рукой: – Давай-давай, иди сюда! И не стесняйся, я знаю о твоей небольшой проблеме. – Ты не против? – удивляется Аянга и поднимается на ноги. Его естество гордо оттопыривает ткань. Лесной король облизывает губы: – Я немного подумал, и решил, что ты подходишь мне – не боишься, не раздражаешь, красивый. На одну ночь сойдёшь. Если не против – иди сюда. Аянга стремительно влетает в воду, краем мысли отмечая, что да – она действительно тёплая. Это волнует его не так сильно, как возможность стащить с себя бельё и кинуть его на берег, а самому осторожно пойти на глубину, где Юньлун уже призывно и напоказ оглаживает своё тело. Он трёт розовые бусины сосков, кусает нижнюю губу, и это развратное зрелище совершенно волшебное. Аянга совсем близко, вжимается в него своим стояком и чувствует ответную реакцию. – Просто поможем друг другу, – интимно-низким тоном рокочет Юньлун и опускает свою большую ладонь вниз. Обхватывает их двоих, выбивая из Аянги совершенно непередаваемый стон, который трудно сдержать. Они сладко целуются, и лесной король так хорошо, так правильно дрочит им обоим. Аянга сам ласкает его тело, отстраняется от губ и покрывает поцелуями его белую шею. Тихие низкие стоны словно музыка. Осмелев, мужчина закапывается рукой в копну мокрых волос. Юньлун издаёт божественный звук. Настолько прекрасный и сладкий, что Аянга не сдерживается и кончает, обессилено утыкаясь лбом в горячее тело. Лесной король аккуратно дует ему на ушко и тихо смеётся: – Ты уже всё? – Я сейчас снова буду готов, – Аянга отрывается от него. – А ты ещё нет? Юньлун трётся о него членом, и мужчина берёт всё в свои руки. Он ласкает его не так нежно, двигает рукой жёстко и сильно, почти сразу же заставляя лесного короля начать беспомощно глотать воздух и хлопать своими длинными ресницами с капельками влаги. Второй рукой он пробирается под волосы и начинает массировать затылок – и после этого Юньлун наконец спускает ему в ладонь, закусывая губу, чтобы сдержать стон. Они ополаскиваются и выходят на берег к костру. Лесной король наклоняется к земле, что-то шепчет на непонятном языке… и затем по берегу начинает расти мягкая трава. Она переплетается в высокое мягкое ложе, пока Аянга смотрит на это с открытым ртом. Да, ледяная вода ненадолго привела его в чувство, но от тепла и этих чудес ему снова кажется, что он пьян, и сейчас спит где-то в степях, упавший с лошади, пока ехал домой. Его лошадка посмотрела на стремительно растущую траву, и как умная девочка не стала подходить. – Ложись, – с мягкой улыбкой предлагает Юньлун. Растерявшись, Аянга отвечает: – Ложись ты. Юньлун приоткрывает рот в изумлении, раздумывает пару мгновений, а затем хитро и очень заманивающе улыбается. Лёгким шагом он подходит к ложу и опускается в мягкие травы. Его длинные волосы сами по себе заплетаются в косу, чтобы не мешались. Лесной король, это восхитительное создание, подгибает одну ногу и смотрит с призывом. Аянга, зачарованный зрелищем, не спешит опускаться на него, он присаживается на ложе и проводит по сильному телу кончиками пальцев. – Ты меня околдовал, да? – спрашивает он с капелькой сожаления. Лицо Юньлуна меняется на очень недовольное, и это выглядит очень горячо, если учесть, что его рука у него между ног ласкает член. – Могу заподозрить тебя в том же, человек! – фыркает он. – Или ты думаешь, я со всяким, кто забредает в мой лес, так делаю? – Я не хотел тебя обидеть, – Аянга наклоняется и целует его в надутые губы. Опускает руку и накрывает его член, отчего лесной король томно вздыхает в поцелуй. Мужчина отрывается и спрашивает прямо на ушко низким возбуждающим тоном: – Что ты хочешь, чтобы я сделал? Вместо внятного ответа Юньлун сладко вздохнул и задрожал. Аянга перехватил его ласкающую руку, чтобы он не закончил раньше времени и принялся вылизывать нежную чувствительную кожу вокруг сосков. Лесной король раздвинул свои длинные изящные ноги, и мужчина наконец-то полностью залез на ложе, удобно разместившись меж ними. Наигравшись с сосками, Аянга спустился поцелуями на подтянутый живот, а затем ниже. Он ласкал Юньлуна ртом, сгорая от желания, а когда оторвался от своего занятия и вытер смазку с подбородка, то встретился с ним глазами и пропал. Эти два больших глаза, мокрые от слёз удовольствия затмили собой всё. Приоткрытый алый рот, выстанывающий имя манил к себе. – Оближешь? – словно со стороны услышал себя Аянга, и вложил к согласно кивнувшему мужчине в рот пальцы. Жар и влажность, юркий язычок – Аянге пришлось свободной рукой обхватить себя, чтобы снова не спустить раньше времени. Юньлун выпустил пальцы с пошлым звуком и лёг поудобнее. Под его поясницей словно появилась подушка. Пока мужчин растягивал его, он вздыхал и поторапливал его. Аянга подчинился этому существу. Поначалу он трахал его так, как его просили: беспорядочно, быстро, глубоко. Неутомимо. На второй же раз, когда они перевели дух, он брал его нежно, дразнил сладкой пыткой и отступал, когда лесной король уже дрожал от приближения оргазма. – Ты!.. – беспомощно выстонал Юньлун; по его щекам текли крупные слёзы, волосы из косы растрепались, и это было самое прекрасное зрелище из всех, – Человек, прошу!.. – О чём? – промурлыкал Аянга ему на ушко, почти останавливаясь. – Пожалуйста!.. – всхлипнул под ним лесной король. – Я хочу… – Хочешь что? – усмехнулся мужчина, опуская руку и пережимая его у основания. Юньлун крупно дёрнулся телом и начал произносить какие-то слова на непонятном языке. Аянга уже чувствовал, что он всё, больше не может. Они кончили вместе. Лежать на ложе из мягкой упругой травы и смотреть на звёзды, что всё ещё сверкали в медленно розовеющем небе, было так странно. Вокруг них было тепло, но не от костра, что вс ещё горел, а просто само по себе. Стрекотали цикады, пели ночные птицы, лошадка, наевшаяся от пуза и полностью высохшая, спала под кустом. Рядом с Аянгой лежал сам лесной король. Его грудь тяжело вздымалась, пока он приходил в себя, залюбленный до бессилия. Аянга перевернулся к нему, приподнялся на локте и осторожно поцеловал под челюстью. Не встретив отторжения, он начал целовать дорожку до заострённого покрасневшего ушка, которое за эту ночь успел распробовать – Юньлун тогда начинал дрожать сильнее, и стискивал его коленями, совершенно не сдерживаясь. – Я больше не смогу, – проворчал он, покорно подставляясь под ласку. – Ты откуда такой взялся-то? Аянга рассказал ему и про свадьбу, и про то, как собрался домой, и как не заметил, что попал в плен зачарованного леса. Юньлун только хмыкнул. Открыл глаза и вдруг перевернул мужчину на спину, нависая над ним. Он сначала жёстко, по-собственнически поцеловал его в губы, затем оставил болезненный засос на шее, а когда оторвался, то очень нежно прижался губами к его лбу. Аянга почувствовал, как от этого прикосновения начинает проваливаться в магическую дрёму, из которой не может выбраться. – Спи спокойно, Аянга, – было последним, что он услышал. Ранним утром его растолкали друзья. Аянга не понимал, отчего он не дома и никак не мог вспомнить, куда же собирался прошлой ночью. Тело отчего-то ломило. – Ты, братец, собирался домой, мы не смогли тебя удержать, а когда позже вышли – ты спал на седле у ворот, а твоя кобыла паслась рядом. Наверно не затянул как следует подпругу, свалился, да там и остался! – объяснили ему. Позже, когда он седлал свою лошадь, чтобы наконец-то отправиться домой, под крылом седла наткнулся на что-то. Вытащил на свет. Это было жёсткое украшение в виде зелёного вытянутого листа той ивы, что обычно растут вдоль рек.