***
Ночь. Шумиха и крики. Снова их нашли — снова побег. Они уже, вроде как, привыкли, но в этот раз всё ощущалось как-то... Инородно. Отдалённо. В душе засел липкий страх, в горле давил ком. Забежав в очередную подворотню и пропуская гневящихся преследователей мимо, Рандо отпустил руку ребёнка, давая тому опереться на каменную стену какого-то домишки и наконец-то отдышаться, делая это как можно тише, ведь опасность вовсе не миновала. Тихо присев на корточки, мужчина рукой подозвал Чую к себе. Мальчик подошёл на ватных ногах. — Чуя, послушай меня сейчас внимательно. — Он тихо закашлялся, уткнувшись острым носом в сгиб локтя. — В этот раз всё... куда сложнее. Ты только не бойся. — Ребёнок мял край рваного рукава, беспокойно хмурясь и внимая каждому слову своего опекуна. — Запомни: что бы со мной не случилось, не оглядывайся, просто беги! И даже не думай сюда возвращаться. — Сбитое дыхание. — Ты меня понял? — Чуя на автомате кивнул. "Почему он говорит так, будто знает, что ему придётся бросить меня?" - пронеслись тревожные мысли в детской голове. — А ты... Ты собираешься меня оставить? — большие синие глаза расширились от страха, тут же становясь влажными от подступивших слёз. Нет, Чуя не был нюней. Он не плакал даже тогда, когда другие дети и подростки его били. А били его они часто — стоило только остаться одному. Но он молчал. На все вопросы обеспокоенного взрослого мальчик отвечал, что немного задумался на пути, споткнулся и лежащий на земле камень и просто упал. И, возможно, Рандо ему даже верил. Он всегда заботливо обрабатывал его раны, чем находил. Хотя это и было большой пролемой для них, но мужчина шел на всё рад худого рыжего мальчика, что был таким милым, когда, расчесывая волосы пальцами, смотрел на луну. Он не любил спать ночами, как бы не уставал днём. А уставал он сильно... — Я — не собираюсь. Но, возможно, мне придётся. — Его горькая улыбка отнюдь не успокаивала. — В таком разе, просто беги без оглядки, солнце. — Он легко поцеловал мальчика в лоб, улыбаясь. Была в этой улыбке какая-то своя боль. Сейчас Чуя понимает, что так опекун показывал своё осознание их положения: погони и её исхода. Ведь они оба хотели жить. Оба боялись загадочности смерти. Оба любили друг друга, как отец и сын. Им самим это не казалось странным, ведь они привыкли друг к другу. И не хотели отпускать. Но ведь пришлось... Сейчас Чуя очень смутно помнит события той ночи. Помнит, как толпа вдруг оказалась у обоих выходов из улочки. Помнит, как Рандо подхватил его на руки, прижимая к себе. Помнит его взгляд. Это были глаза загнанного в угол дикого зверя. Чуе было страшно. А потом... Всё слилось в в одну пёструю и больно калечащую массу, застилающую весь обзор. Где-то на периферии зрения что-то блеснуло. А в следующий миг его уже не держали эти вечно холодные, но такие родные и ласковые руки. Вместо них капнуло что-то тёплое. Тёплое и вязкое. А ещё оно как-то странно пахло. Сейчас Чуя знает, что это была кровь. И не сложно догадаться, чья. Хотя ранить в этой дикой суматохе могли, если так подумать, кого угодно. Ранить... Чуя потирает переносицу, напрягая память. Он тогда, видимо, упал откуда-то и ударился головой. Обволакивающая пустота... А на следующий день его нашли другие бродяги, что даже выглядели вполне себе симпатично. И приняли к себе. Это была группа молодых людей с тремя детьми. Они приняли его, несмотря на внешность. Несмотря на такие ненавистные ему волосы. Помнится, там была девчушка с короткими блондинистыми волосами, которая иногда заплетала ему косички, развлекаясь. Его это, безусловно, раздражало, но он не злился. Нельзя ведь злиться на тех, кто так добр к тебе. Так его... учили. А потом, пути Чуи и милосердных бродяг разошлись: ему нельзя было оставаться в этом городе на большее время, ведь слишком много людей его видели. Он не хотел подвергать опасности ни себя, ни тех людей, что сжалились над ним и даже больше, хоть он и был им никем. Абсолютно никем. Но, если бы не они, то мальчик бы не выжил. У него ведь и так не оставалось шансов после... После той страшной ночи. Когда он, не прощаясь, ведь это слишком больно, ушёл, пока все спали, сначала тихо шагая, затем — срываясь на бег, мчась навстречу розово-серому рассвету, он не думал о том, куда бежит, не думал о том, что же будет с ним дальше. Ему ведь было... лет тринадцать? Да, где-то так. Он осознанно принял решения выживать самому по себе, не напрягая других и не затягивая их в своё болото. Никто из них ведь не виноват, что он такой... Такой.***
А вообще, это мясо довольно таки вкусное. И где только Осаму его достал? Ладно, это не его заморочки. Мясо, которое Чуе удавалось есть тогда, на вкус и качество было просто отвратительным. И полусырым. Да и было оно крайне редко. Юноша откинулся на кровать. Но не спать же? Нет, конечно же. И вообще, может, Чуя будет здесь чем-то полезен - надо же быть благодарным. Но благодарным кому!.. Стоически выдержав типичный для наевшегося приступ лени, Чуя поднялся и открыл узорчастую дверцу гардеробной. Какое же здесь всё... Ну хоть размер его. Вытянув первое попавшееся - чёрные узкие брюки и тёмно-зелёную блузу с объёмными рукавами, он причесался. Обувь здесь, конечно, была, но юноша привык ходить босиком. И по снегу, и по острым камням. Но после исцеления его стопы, кажется, стали несколько нежнее. Закинув волнистую огненную прядь за спину, он тихо прошмыгнул в коридор и прикрыл дверь, направляясь к ступеням. Так-с, библиотека... Первый этаж, тогда налево... на его лево. Интересно, где сейчас хозяин дома? Он может быть и в библиотеке. Писать и читать Чуя умеет. Даже считать и несколько фраз на чужом языке. Рандо его научил... Дверь библиотеки была двойной и высокой. Мимолётом засмотрешись на узор, Чуя как можно тише отворил одну. Та на удивление легко поддалась. Тишина. Пространство залито солнечным светом, золотистые лучи игриво и нежно касаются поджатых кончиков пальцев. Негретый пол приятно отдает свое тепло прохладным ногам. На свету видно, что в воздухе кружится немного пыли, что так характерно для мест, в которых хранится много старой бумаги. И запах здесь такой... Непривычный и до одури приятный. Так просторно и светло. Чуя, бесшумно ступая, некоторое время затаив дыхание ходил между высоких дубовых стеллажей с золотистыми табличками, на которых были выведенны красивыми буквами жанры произведений. Затем, протянул руку к полке чуть ниже уровня глаз, сперва аккуратно огладив пальцами тёмно-синий корешок с надписью "The Divine Comedy"*, тогда достал саму книгу. С замиранием сердца он направился к панорамному окну на северной стене здания, а точнее к креслам, что подле него были. Как и ожидалось, вампир сидел там, закинув обе ноги на подлокотник и подпирая щёку кулаком, второй рукой держа на уровне глаз какую-то книгу, которую он при виде гостя тут же тихо закрыл, опуская ноги. Эта милая улыбка Чую больше не пугала. Юноша спокойно плюхнулся в соседнее кресло, открывая книгу и надеясь почитать в тишине, но долго его саморазвитию продлится было попросту не суждено. — Не желаешь ли поразговаривать? — вопросительно вскинул тонкую бровь граф, бесшумно меняя положение. Не прошло и двадцати минут. — О чём, примером? — не совсем охотно поддержал диалог юноша, не отрываясь от книги. Чтение ему давалось легко, что несказанно радовало. Да и книга обещала быть занимательной. — Думаю, мое предпочтение тебя не понравится. — Чуя поднял голову и внимательно уставился на собеседника. Что же, это было вполне себе ожидаемо. Он был готов к этому, с самого начала. — Не соизволишь ли поведать мне немного о себе? Хотелось бы знать, не принял ли я часом какого серийного убийцу под своё крыло... — Ну, в этом мне было бы легко соврать. А в прочем, нет. — Вздох. — Я же знал, что ты об этом попросишь. Уж поверь, ничего такого, что могло бы Вашу Светлость** заинтересовать. Сами же, верно, понимаете - жизнь бродяги. Слушай же, народ, коль желаешь ведать, что речёт тебе пророк Господний***. — Понимающий смешок. Книга с тихим хлопком закрыта и отложена в сторону.