Совсем иной цветок

Когда дверь отодвинулась, являя вихрастые тёмные волосы, Ацуму на миг задержал напряжённо дыхание, заметив на лице напротив секундное удивление – Ядоми всё ещё не привык к тому, что друг детства больше не избегает его, как все эти годы. Однако он быстро взял себя в руки, отошёл в сторону – «Привет, проходи». Юкиацу кивнул, крепче перехватывая ремень спортивной сумки, стараясь сохранить внешнее хладнокровие, пробормотал «Извините за вторжение», хотя знал, что дядюшки дома нет: суббота у него рабочая. А вот у Джинтана выходной, потому что он вернулся в школу и оставил стройку, а в магазинчике смена Анару. Он старался всё учесть, чтобы никто не помешал его решению. – Что-то случилось? – обеспокоенно спросил Джинтан, направляясь в общую комнату, и смутился своего же вопроса: прозвучало, будто друг появляется только зачем-нибудь, а не просто так. – В смысле, ты не позвонил, а сразу пришёл… – Извини, мне надо умыться. Ванна там же? – отрывисто спросил Мацуюки и скрылся в глубине дома, не дождавшись ответа. – А чего сумку не оставил? – удивился Джинта мимоходом, пожал плечами на свой же вопрос и, решив не заморачиваться, направился на кухню приготовить напитки, а может, и перекус. «Будь гостеприимным!» – поучала его Менма, когда её мог слышать только он. Юноша чуть улыбнулся воспоминаниям, горько больше не было. Он столько лет жил с этой потерей и чувством вины, что теперь, когда все слова были сказаны, а секреты раскрыты, ничего не давило на него, вынуждая цепляться за прошлое. Ядоми больше не пугало будущее. Ну, может быть, только чуть-чуть… Составляя нехитрый перекус на поднос, он услышал шаги по татами: Ацуму вернулся в комнату. Парень обернулся, спустя пару шагов оказался там же – и чуть не опрокинул поднос, успев перехватить его в последний момент. Посреди комнаты стояла Менма… Точнее, Юкиацу в платье почти точь-в-точь, как у неё. Джинтан со злостью сжал поднос, быстро поставил его на столик, аж стаканы подпрыгнули, повернулся к приятелю. В голове вертелось столько нелестных эпитетов в сторону этого придурка, но язык будто онемел от ярости, старшеклассник мог только сжимать кулаки и зубы, чтобы не кинуться на Мацуюки, не ударить его. К счастью, стоявший напротив парень не стал затягивать с молчанием, заговорил спокойно, будто много раз прокручивал в голове: – «Возвращение» Менмы помогло мне многое понять. О вас, о себе, о чувствах каждого «хранителя». Когда вы приняли… мой способ скорбеть по ней – не насмехались, не дразнили, не начали избегать – я будто почувствовал себя свободнее. Стыд перестал сковывать мои мысли о причинах этого, – он провёл ладонью по светлой ткани юбки; пальцы подрагивали от скрываемого волнения. – Когда Цуруко раскрылась Анару, меня как молнией ударило, запустив ход мыслей в поисках моего ответа на собственное «Почему?». Почему я «ненавидел» тебя? Потому что любил Менму? Или потому что это ты любил её? – О чём ты, чёрт возьми… – растерявшись от слов друга, Ядоми разжал кулаки, тут же чувствуя, как начинают саднить следы от впившихся в ладони ногтей. – Я хотел быть похожим на неё! – выпалил Юкиацу, не отводя решительного взгляда от карамельных глаз. Это выглядело так сюрреалистично из-под снежно-белой чёлки... – Мне не хотелось быть ещё более странным, и я порвал все связи с тобой: поступил в элитную школу, избегал в городе, язвил при встрече… А потом ты начал всю эту историю с духом Менмы, снова и снова проезжаясь по больному, будто издевался! Но это всё было реально! И невыносимо страшно! «А если она останется с Джинтаном?» – я не мог перестать думать об этом. Я думал, что ревную её к тебе, но это не так – я ревновал тебя к ней. Я такой же, как Анару, ясно?! – И тоже хочешь оставить свои чувства в прошлом? – тихо спросил Ядоми, тут же захлопывая рот и отводя в сторону взгляд, потому что не собирался говорить этого вслух. Но как ни странно, после признания парня его волновало лишь это. «Я останусь один? Снова?» Он точно знал, что не сможет разделить свою жизнь с кем-то, кто не прошёл через тот же опыт. Кто не видел исчезающую в рассветных лучах Менму. Мацуюки опешил от такой реакции, теряя боевой настрой. На лице Джинтана не было отвращения или презрения, не было даже удивления – оно уступило место досаде и застарелой грусти из-за его собственных слов. Сократив расстояние в два широких шага, Юкиацу ощутимо схватил его за плечи, вынуждая посмотреть на себя: – Нет! Не знаю… Я… Ты знаешь, я никогда не признавал тебя абсолютным Лидером, шёл за тобой, но не признавал. За тобой невозможно было не пойти, ты всегда придумывал что-то интересное, – на лице мелькнула ностальгическая ухмылка – ещё одна странность при сочетании с волосами и платьем. Странно вообще было смотреть на «Менму» снизу вверх, когда вы оба стоите на ногах рядом. – Но какой же ты придурок, господи, я даже не знаю, за что влюбился… Он опустил голову, чувствуя, что совсем выдохся. И зачем он только сказал эту чушь про Лидера? Конечно, из-за Анару, блин, он сравнивал, не мог не сравнивать. Ведь если не Менма, то она будет вместе с Джинтой, верно? Ацуму-то понимал, что когда-то кучерявая девчушка в очках влюбилась в крутого сорвиголову, как могла влюбиться в айдола или кинозвезду, но она не понимала. Сохранила свои чувства как в криокамере, пока события полугодичной давности не разморозили их. Он не выдержал и грубовато – как умел – растолковал ей её же чувства, и она наконец-то взглянула на них со стороны. Теперь у Цуруми появился шанс, и эта целеустремлённая девушка его ни за что не упустит. Поэтому Юкиацу чувствовал, что тоже должен хотя бы попытаться. – Но зачем всё это? – Джинтан подёргал за кружево на плече парня. – Ты же не такой, как Менма. – Знаю, – сипло прозвучало из-за парика, ладони ощутимо, почти больно сжались на плечах брюнета. – Сам видел тем утром! Она действительно очень милая и красивая, как ты и говорил… Я, чёрт возьми, гораздо выше! У меня крепкие руки и – пф – волосатые ноги, грубый голос, я скептик и зануда, и вообще парень… – Нет, не то! Не внешне! – встрепенулся Ядоми, мотнул головой. – В смысле, это нормально, что ты другой, что каждый из нас какой-то другой. Нет такого второго. Менма – это Менма, – он потянул за белоснежные волосы, стягивая парик, провёл пятернёй по взмокшим волосам, убирая ободок, смотря в полные слёз янтарные глаза: – А Юкиацу – это Юкиацу. По щекам потекли слёзы, тренированные ноги подвели бегуна, и Джинтан от неожиданности даже не смог его удержать – оба рухнули на татами, неприятно стукнувшись коленями. Ацуму рыдал – и совсем не как плакса-Менма – не в силах больше сдержать этот поток, прорванный словами приятеля. Тот осторожно обнял его, чувствуя, как футболка на плече становится влажной от горьких капель, робко провёл рукой по дрожащей спине. Мацуюки понадобится время, чтобы понять, что он любит Джниту и таким, каким он вырос. А тому понадобиться немного больше времени, чтобы понять: он способен любить кого-то кроме Мейко.