Апрелева невеста

Весна за зимой, лето за весной, за летом осень, а там опять зима… Мачеха с сестрицей как наведались через три года к новогоднему костру, как стали вновь людьми, так и уехали приживалками к какой-то родне, о которой никто даже не слышал. Подальше от апрелевой невесты: и забижать, мол, ее страшно, и терпеть мочи нет. А Аня жила в отцовском доме. Все также вставала с утренней зарей и ложилась со звездами. Все также готовила, убирала двор, ходила в лес за хворостом. Одевалась, правда, не в сестрины обноски, а в добрую одежду, хоть и не в новогодний наряд. Из подарков не снимая носила одно только колечко. Платье, шубку с муфточкой и сапожки Аня берегла. Как вернулась новогодним утром домой, так и сняла с себя, так и сложила в сундук, в который еще покойная матушка приданое для доченьки копила. Того приданного давно и след простыл, но теперь Аня о нем не жалела. Работа спорилась, хозяйство с каждым днем все крепло. Будто братья-месяцы к ней первой приходили и первой ее одаривали. Хотя почему это «будто»? Вот уже и парни деревенские не только любоваться и засматриваться на сиротку стали, но и сватов засылать — сама себе хозяйка стала, а не бесприданница. Аня всем сватам вежливо и твердо отказала. И на другой год, и на третий. И на гулянки с вечёрками по-прежнему не ходила. Только и разницы, что раньше не пускала мачеха, а теперь — колечко от нареченного и совесть. Каждую весну она ждала встреч с Апрелем. Он не пришел на первый год — только подснежники выросли под окнами и зазвенели без ветра. Не пришел и на второй. На третий год у новогоднего костра Апрель только грустно-грустно посмотрел на нее и не сказал ни слова до самого утра. Спрашивать сама Аня не осмелилась. Только вступивший в свои права Январь на прощание сказал ей, что она по-прежнему желанная гостья для каждого из братьев, и между ними ничего не переменилось. Так и потекли годы. Аня не встречала больше братьев-месяцев, не ходила к костру. Только также расцветали подснежники у нее в саду, только также ломились деревья от плодов, только также она была сыта даже в самые голодные времена. Не знала, правда, можно ли еще надеяться на обещание Апреля. Вот уже ей двадцать лет, вот двадцать пять. Как ни хороша она собой, а парни давно не сватались — все больше вдовцы, да и те вскоре перестали. Может, и вечно юному Апрелю она уже не годна в невесты. А колечко не забрал, потому как дареное… К четвертому десятку Аня смирилась с тем, что Апрель не придет. К пятому подумала, не привиделось ли ей той ночью чудо? Но не замерзла же она тогда в лесу. И колечко было настоящее. Грело в любой мороз, светило в самую темную ночь. И подарки в матушкином сундуке были настоящие. И приданное, что собрала в него Аня за столько лет. Но верно жених ее позабыл. Что для него одна ночь знакомства? Вспомнила бы сама Аня человека, которого видела лишь мгновение? Повела бы венчаться кого только за улыбку? Верно, нет. Так зачем обижаться, на кого обижаться? Разве что на себя, раз увидела обещание там, где его отродясь не бывало. Никто не говорил, что колечко обручальное. Она сама так подумала, когда Апрель ей его на палец надел. Горько. Больно. До слез. Но колечко греет руку, колечко дарит утешение. Пусть даже Аня придумала обещание, пусть даже Апрель не обещался ей в мужья, но волшебная ночь была. И новогодний костер, и подарки, и счастье. И любовь. Аня любила Апреля. И любит теперь. И будет любить. Отцовский дом старел вместе с ней. Покосился, почернел, стал ниже. Ане уже не хватило бы сил его поправить. Только и смогла, что худо-бедно законопатить щели. И теперь холодными зимними вечерами еще больше радовалась колечку с кусочком весеннего солнца в камне. «Обманчив Апрель, да апрельское солнце никогда не обманет». Видно и осталось от обещания только это тепло. На седьмом десятке зима выдалась суровая и снежная. И весь год до нее был под стать: никто и не помнил таких дождей, такой жары, таких ветров. В канун нового года разыгралась буря. Ветер бил в окна, свистел в печной трубе. Все сливалось в один неразборчиво-громкий вой. Аня не поняла, в какой момент стало тихо. В доме посветлело, будто в один миг зажглось множество свечей. Сразу стало тепло и спокойно. Аня, задремавшая было за столом, подняла голову. Перед ней стоял Апрель. Такой же, каким она видела его в новогоднюю ночь много лет назад. Та же шубка на одно плечо — будто и не холодно ему в середине зимы. Та же ребяческая улыбка, те же ясные глаза. Аня удивилась лишь, что так четко видит лицо — уже давно она различала только свет, тень и силуэты, и разве что по голосу узнавала людей. А теперь — как по волшебству видит жениха. Аня поднялась на ноги — снова как по волшебству легко — и медленно сделала два шага вперед. Апрель улыбнулся ей и протянул навстречу руку. Аня бросилась к нему. Апрель сжал невесту в объятьях. Аня плакала. От счастья, от боли разлуки. Апрель молчал. Когда Аня немного пришла в себя, он указал на что-то рукой. За столом, упав головой вперед, сидела сама Аня. Рядом с Апрелем тоже стояла она. Теперь Аня увидела, что руки у нее гладкие и молодые, что на плечи легли густые косы, что сама она постройнела и даже стала выше. А надет на ней был тот самый новогодний наряд, который должен был лежать в матушкином сундуке.  — Ты уже не человек. — ответил на невысказанный вопрос Апрель. — Ты умерла. Если хочешь, отпущу тебя к родителям. Если хочешь, заберу к братьям как свою невесту.  — Почему ты не показался раньше?  — Не имел права, пока ты была человеком. Нам нельзя вмешиваться в судьбы людей. Одно дело — преподать урок тем, кто не к сроку забрел в наш лес. Другое — забрать кого-то навсегда.  — А теперь?  — Теперь решать тебе.  — Ты бывал у меня по весне? Апрель кивнул.  — Отведешь меня к костру? Боюсь, не вспомню дорогу сама. Когда они вышли за порог, Аня увидела, что вокруг все так же бушует непогода, и только от ее дома до лесной опушки пролегла тихая тропинка. Рука об руку жених с невестой прошли по снегу, не оставив на нем ни следа, и исчезли среди деревьев.