Дева Мария

Я давно заметил одну забавную закономерность в нашей жизни. В конце отношений тебя будут ненавидеть за те вещи, которые считали очаровательными при встрече. Именно потому я знаю, что наши отношения подходят к концу, а я не могу ничего с этим поделать. Может, не хочу. Твой ребенок забирает у меня слишком много сил. По утрам я смотрю на свое отражение в зеркале и иногда не узнаю себя, без шуток. Когда тебя нет, я часами сижу у них, разглядывая во что превратился. Нет, не так. Во что _ты_ превратил меня. Во что меня превратил _твой_ ребенок. Помнишь наши первые свидания? Ты находил мою рассеянность очаровательной. Ты всегда забирал мои телефоны, шарфы, наушники, любую мелочевку, которая теряла ценность, когда ты держал меня за руку, и отдавал мне, когда я начинал паниковать из-за пропажи. Ты убеждал меня, что моя неловкость делает меня похожим на ребенка, самого милого ребенка на свете. Видимо, тебе никогда не нравились дети. Ты говорил, что тебе нравится моя эмоциональность, а теперь, когда я плачу, ты называешь меня истеричкой. Когда мы познакомились, моя беспечная, безработная праздность привлекала тебя, манила как на огонь. Любой мужчина хочет художника. Творца, способного стать музой. И я готов был стать для тебя кем угодно, но спустя год я перестал быть музой и стал ленивым нахлебником, который не приносит в дом ни гроша, но обременяет тебя своими запросами. А я всего лишь хотел и дальше тебе нравиться. Только это можно считать моим грехом. Это и тот факт, что я послушал тебя и оставил ребенка, который съедает меня изнутри. Ты думал, что это спасет наш брак. Я не вижу спасения. Я вижу клоки волос на расческе по утрам, чек за стоматолога, потому что за 5 месяцев я сколол уже 2 зуба, вижу растяжки на своем животе. А еще я чувствую. Я чувствую боль каждый раз, как твой сын толкается во мне. Боль больше не оставляет мое тело. Вся моя беременность превратилась в агонию, мой токсикоз тянется месяцами, мое тело пытается отторгнуть то, что выживает меня же из него. А ты... Иногда я смотрю на тебя и понимаю, что ты способен меня убить. * * * Чонгук ответственный мальчик. Его глаза сияют, когда он слушает своего учителя литературы, потому что он правда любит искусство. А его преподаватель в его голове дает фору всем Мадоннам и Девушкам с сережками, цветами и мужскими головами в руках. Ему все равно на мадам Бовари и ее любовников, потому что ни одна книга не способна заставить его пережить то, что он чувствует, когда смотрит на Намджуна, который с горящими глазами говорит о том, что чувствует женщина, чья романтичная натура натыкается на реальный мир. Говорит, придерживая рукой уже округлившийся живот. Он так прав, когда поясняет классу, что мечтателей ничего не ранит так сильно, как реальность. В своих мечтах Чонгук - муж своего личного мсье Бовари. В реальности - ясноглазый школяр, которому ничего не светит. Но ему ведь можно мечтать? Если реальность ранит так сильно, почему мечтателям нельзя лечить себя фантазиями? Особенно сейчас, когда лицо Намджуна заливает солнечный свет и Чонгуку кажется, что он на секунду оказывается в классной комнате один на один с иконой, а не человеком. Мария, беременная Иисусом, непорочное зачатие, божественный свет и все что угодно, чтоб не думать о том, что Намджун никогда не будет принадлежать ему так, как он принадлежит сейчас своему мужу. Мысли Гуки время от времени превращаются в густой омут, ему сложно сделать вдох, не то что вынырнуть из них. В себя его приводит стук мелка, который вдруг оказывается на полу возле его рюкзака. Он тут же подбирает его, чтоб не заставлять учителя наклоняться, и протягивает Намджуну руку. Секундное касание его руки и теплых пальцев учителя стоит куда дороже всех его грез. Несколько секунд он не может отвести взгляд от лица мужчины. Намджун смеется и щелкает пальцами у его лица. - Неужели ты так задумался о книге? - Что-то вроде. Я думал о том, как несправедливо мир осуждал главную героиню, когда не мог удовлетворить даже самой малой из ее потребностей. - Не мир должен подстраиваться под таких людей, - Намджун склоняет голову к плечу. - Разве? - Чонгук неловко пожимает плечами, когда его ответ заставляет учителя снова смеяться. - Иногда я забываю о том, что вы все еще дети, - бросает он, возвращаясь за свой стол, а лицо Чонгука заливается краской. Как он мог позволить Намджуну видеть в себе ребенка? Остаток урока он рисует сердца на полях своей тетрадки. Может, он все таки самую чуточку ребенок. - Чонгук-ши, задержись после занятия, - просит Намджун за пару минут до звонка и Гуки снова бросает в жар. Он что-то натворил и Намджун хочет поговорить с ним? Это просьба? Он провалил тест? Учитель хочет остаться с ним наедине. Последняя мысль приятным жаром оседает внизу его живота. Он готов выслушать нагоняй, если они проведут пару лишних минут вместе и ему можно будет еще немного полюбоваться тем, как солнечные лучи путаются в светлых волосах его сонбэнима. - Думаю, ты заметил мое положение, Чонгук-ши. Я не думаю, что смогу очно закончить этот семестр, а потому договорился с руководством о том, что наши литературные дискуссии теперь будут проводиться дистанционно. Но вы все еще должны будете писать эссе каждые две недели. И я был бы безумно благодарен, если бы ты, как президент класса, смог бы привозить их мне. - Да, конечно, сонбэним, - выпаливает он, пожалуй, слишком быстро. Но, черт, он ведь не дурак, чтоб отказать Намджуну в такой мелочи! Он увидит его дом. Увидим учителя в чем-то кроме его строгих костюмов. Может, Намджун как-то даже предложит напоить его чаем. - Спасибо, - Намджун улыбается с таким облегчением, словно он совсем не рассчитывал на согласие, свет на его лице заставляет ямочки выделяться еще сильнее. Чонгук хотел бы, чтоб Намджун никогда не переставал улыбаться. И неплохо бы ему. Только ему. Улыбка пропадает с его лица за доли секунды и, пускай на небе солнце светит все так же ярко, Чонгуку кажется, что классная комната вдруг потеряла все цвета. - Этот ребенок убьет меня раньше, чем родится, - Намджун опирается ладонями на стол и жмурится, пережидая боль. - Пинается? - спрашивает мальчиком голосом таким же серым, как и комната в его воображении. - Да. Но если бы он мог, он и кусаться начал, - Намджун нервно смеется, но это уже совсем не та улыбка, которую он дарил Чонгуку. - Мальчик? - Ребенок. Мы решили не узнавать пол, пока малыш не родится. Пускай будет сюрпризом, - Намджун опускает ту истерику, которой он сорвал baby shower всего месяц назад. В чулане до сих пор лежат петарды с наполнением цвета, соответствующему полу ребенка. Намджуну все равно. У маленьких чудовищ нет пола.