Исповедь

За порогом пару раз постучали. Два глухих удара с большим перерывом. Вакаса, застывший с пультом в руках, вновь оттаял. Подобно статуе, он застыл перед телевизором, смотря в черные глаза, глядевшие на него с большого экрана. Пульт все еще был в его руках, когда он с трепетом внутри открыл дверь своего дома. Он понимал, кто стоит за ней. Черный шум, который в очередной раз врывался в его жизнь. Штиль всегда предвещает шторм, Вакаса не раз такое видел. Огромная черная тень ввалилась в дом, еле переступая, словно без сил протаскивая свои ноги, она шла в гостиную. По телевизору вместо новостей уже шла яркая, громкая реклама, на которую вошедший не обратил внимания. Похожий на огромное мифическое существо, на короля своего мирка. Вакаса смотрел на то, как это величественное существо, представшее перед ним, поддалось внутреннему паразиту, сжирающему его изнутри, поражая его внутренности, оно проделывало дыры в мозгу. Он сидел на диване, склонив голову, и его черные волосы полностью скрыли лицо. В нос ударил запах крови, такой дурманящий раньше и такой удушающий сейчас. — Вакаса, что я должен сделать? — он сделал паузу и поднял свои глаза. Черные глаза, превращающие в статую. — Что я должен сделать еще? — безжизненно повторил Майки. На его рубашке черные, сливающиеся с ней пятна. Имауши первым движением выключил телевизор, вторым движением он заставил себя двинуться в сторону Манджиро. Ничего схожего, совсем ничего. У того были тоже черные глаза и черные волосы, но сейчас эти черные цвета вызывают головокружение и мушки перед глазами. Да, Вакаса думал, что именно это, может, еще волнение, оно присуще каждому, кто окажется в подобной ситуации. Раньше, лет тринадцать назад, это казалось так благородно — помочь брату своего лучшего друга, взять под свое крыло. Вот только «игра в брата» совсем скоро сместилась. Майки любил слушать Вакасу, он принимал его советы, но не воспринимал его как брата, Шиничиро было не заменить. Он еще не понимал до конца, какую роль играл для Манджиро Сано. Они были похожи между собой, так казалось Вакасе, больше сходств между ним и Майки, чем между братьями Сано. Только вот Манджиро умел видеть суть, он видел, как дикий леопард стал кошкой, возможно, свободной, но все же приходящей на зов Шиничиро. В этой кошке таилась притягательная сила, не устоявшая перед лаской и добротой. Майки обвел взглядом гостиную: новый диван, белый ковер с мягким ворсом, напоминающий былое, телевизор на всю стену и окна по обеим сторонам от него, закрытые воздушными темно-коричневыми занавесками. В углу — книжный шкаф со стеклянной дверью, внутри многие книги стояли вертикально, демонстрируя свою обложку, а рядом — маленькие фарфоровые статуэтки: белый слон с поднятым хоботом и несколько изящных маленьких кошек. Жилище полное воспоминаний, но не показывающее их. — Раньше ты казался таким взрослым, — рассматривая издалека статуэтки, проговорил Майки, — всегда знал, что сказать, поддерживал и даже баловал словно брат, но это все было вовсе не для меня. Да, верно, сейчас уже глупо это отрицать, столько лет прошло. Мысленно возвращаясь назад, Вакаса вспоминал черные глаза и каждый раз пытался взглянуть в них еще хотя бы раз, но их образ постоянно ускользал. — Какая разница с кем быть рядом, ведь так? Думаешь, мы похожи? Вакаса смотрел на него сверху, на его черную макушку и мертвенно-бледные пальцы, погруженные в темные волосы. Они совсем не похожи, хотя оба находят силу в своей слабости. Шиничиро никогда не был умелым бойцом, эта его сторона с лихвой была перекрыта внутренними качествами. Когда он лежал на спине с разбитым носом и видел небо, его необъятность, то простирал к нему руки в попытках обнять облака, а затем улыбался и вставал вновь. Именно за этой внутренней силой шел Вакаса и, как мотылек, бился о закрытое стекло фонаря, пытаясь дотянуться, а стекло так никогда и не открылось. Сила Майки была наоборот внешняя, блестящий притягательный алмаз — он дорого ценился. Внутри же — хрупкий, словно леденец. Приторно-сладкий, растворяющийся на губах других. В то же время Манджиро был тем самым леденцом, запихнутым в горло, когда человек дышит через маленькое отверстие сладкой трубочки с каждым разом все реже и реже, а леденец медленно растворяется в глотке. Человек мертв, но как это произошло, кто поймет, когда оружие исчезло? Казалось, он поступал так не только с неугодными ему, но и с самим собой. Так давно это было, но Имауши все еще помнил попытки обжечь свои белые кошачьи лапы об огонек, ему не давало жить любопытство. Серые глаза то и дело следили за каждым движением нового командира, в ожидании промашки или ловкого трюка, который развеет чары, но ничего не происходило. Чувство любопытства перерастало в большой омут, который Вакаса хранил внутри себя. Шиничиро подобно черному дракону Сюаньлун жил на дне этой темной воды. Майки тоже был похож на того самого дракона из давно ушедшей эпохи. Его глаза смотрели вперед на темный журнальный столик с тонким слоем только осевшей пыли. Вакаса наконец сел рядом; его длинные черные волосы с белыми прядями были собраны в высокий пучок, из которого торчали два карандаша. Новости застали его врасплох во время нового чертежа. Они сидели рядом, не касаясь друг друга. Имауши казалось, что он в католической церкви, в исповедальной, но не знал с чего начать, потому молчал. Бывает такое, что долго держишь в себе все слова, а когда приходит время их выпустить, оказывается, что они давно заросли плющом и приходится их очищать и обдумывать перед тем, как вновь попытаться произнести их. Это был их последний разговор и исповедь — это именно то, что было нужно. Вот только Майки многое уже и так знал: о чувствах Вакасы к его брату. Скрытые, они вырвались после его смерти не сразу, а лишь через какое-то время, проведенное с Манджиро. Попытки стать наставником оказались обоюдоострым мечом. Оставшись незащищенным после смерти Шиничиро, Майки принял заботу Имауши. Они вместе, хоть и каждый внутри себя, переживали смерть близкого им человека. — А потом кому-то снесло крышу, — холодно проговорил Манджиро. — Конечно, во всем были виноваты глаза. Омут, в котором застыли давние чувства, дал трещину. Все, что было заточено в черной смоле, вылилось и затопило все то разумное, что было внутри Имауши. Он не был тактильным человеком, но обнимать Манджиро ему нравилось, легко трепать его волосы, отбиваться от его всегда внезапных игровых атак. Им нравилось проводить время вдвоем, но каждый раз, когда Сано поднимал глаза на Вакасу, тот видел все тот же призрак, витавший всегда рядом. И часто в разговорах Имауши говорил о том, что Манджиро унаследует черных драконов, а когда это произойдет, он точно будет рядом. Вновь черные драконы. Вновь Сано во главе. Все будет как раньше. Чем дальше он заходил в свои мысли, тем больше видел такое будущее и больше сравнивал братьев между собой. Это продолжалось очень долго, пока два образа не слились в один. Тогда недавно была создана Тосва, Вакаса все еще часто заходил к Майки. В тот день Имауши стоял поодаль от собрания, за старым зданием, вслушиваясь в ободряющую речь Манджиро. Закрыв глаза, он представлял, как Черные драконы все еще существуют, как Шиничиро бодро отдает команды, а он так же, как сейчас его ждет. И когда Манджиро закончил планерку и отошел за здание, Вакаса уже чувствовал, как огромные обломки омута ударяются о сознание, захлестывая его скрытыми до этого времени волнами. Тот поцелуй никто не увидел. Майки не двигался, парализовано стоя на одном месте. Теплые губы коснулись его губ, а рука мягко и трепетно коснулась его щеки. Поцелуй, подаренный призраку. — Поцелуй, который ты хотел бы отдать другому, а под рукой оказался я. Затем ты сбежал, потому что побоялся того, что сделал. Своих чувств и моей реакции. Да, Вакаса сбежал. Он не отвечал на звонки на домашний номер, не открывал дверь. Закрывшись в квартире, он долго говорил сам с собой, пытаясь успокоить свои эмоции и взять их под контроль. Когда же холодильник стал пуст, ему пришлось выйти из дома. Позже он вступил в Брахман, о чем Манджиро знал, но не стал его больше беспокоить. Имауши изменился, его озорной огонь, часто сиявший в глазах, пропал, движения стали ленивыми, безэмоциональными, а внутри застыли волны, напоминая о прошлом. — Столько лет прошло, а ты все также топчешься у омута, и ничего не изменилось. Он щелкнул, и по телевизору вновь включились новости, оглашая недавние события. Вакаса сделал чуть громче. Прошли новости о погоде, о строительстве нового моста, а затем то же лицо с черными глазами. «По данным полиции был найдет преступник, расправившийся с пятью людьми (на экране возникли фотографии убитых). Полиция нашла его уже мертвым на Филиппинах…» Майки рядом не было. Это был разговор без ответа, каждый раз повторяющийся, каждый раз возвращающий его назад. Вакаса продолжал топтаться на месте, но сейчас, рассматривая повторно его портрет в новостях туманным взглядом, в котором размывались цвета и буквы, он был даже рад, что Майки разорвал свой круг.