его солнце

Праздники заканчиваются и будни медленно входят в сумбурную жизнь студентов, которая и без того полна нервов и горы кофеина. Хёджин перебирает ногами по прохладному паркету своей комнаты и ищет злосчастное худи, которое опять валяется непонятно где. Его сосед очень творческая личность, но только по его словам. На деле же он устраивает беспорядок в их общей комнате, оправдывая свое поведение "определенным видением мира" или "я художник, я так вижу". Да, они вдвоём учились на факультете искусств, но изучали разные дисциплины: сосед – живописи и все, что с ней связано, а Хё – вокальное мастерство и изредка захаживал в танцевальный зал. По итогу отыскав и надев пыльно-розового цвета худи, парень схватил рюкзак и, прыгнув в кеды, полетел на пары. Казалось бы: зима, снег, лёгкий мороз, но кеды самая удобная обувь в жизни и никакие ботинки ее не заменят. Хёджин самый обыкновенный третьекурсник на самом обыкновенном факультете и ещё несколько "обыкновенный". Но кое-что в нем все такие выделялось – ярко-красного цвета волосы трепались из-за ветра и на них чудесным образом оседали снежинки, медленно тая и оставляя волосы в слегка влажном состоянии. Сегодня он опаздывал потому, что допоздна смотрел какую-то новую дораму и уже сидя в автобусе узнал из общего чата, что сегодня им распределят подопечных, которым они должны будут помогать в изучении той или иной специальности: – Только семестр начался и опять напряг, а ведь я планировал столько досматривать.. – нахмурившись, пробубнел Хёджин и вышел из автобуса, направляясь к кофейне. Она открылась относительно недавно и главный заложник кофеина Ким Хёджин не мог обойти это местечко стороной. На пары опоздал, так зачем ему вообще торопиться и бежать сломя голову. Звон колокольчиков отвлек от потока мыслей и в нос ударил запах кофейных зёрен, наборов бесчисленного количества специй и свежей выпечки. Из-за перепада температур в помещении и на улице щёки неприятно закололо, кончик носа порозовел, а цвет ладоней медленно приближался к цвету волос парня. Подойдя к стойке с витриной и меню, Хёджин начал бегло изучать цены и названия напитков, как вдруг послышался глухой звук удара о столешницу по ту сторону стойки. – Прошу прощения, шнурки развязались и вот, что будете заказывать? Напротив парня стоял невысокого роста бариста, потирая ушибленное место на голове и приподнимал уголки губ в виноватой улыбке. Неоново-жёлтые пряди падали на глаза и закрывали обзор этому чуду именуемого "Чанюном", если быть верным бейджу на бежевой форме. Хёджин слегка улыбнулся, скорее усмехаясь из-за нелепой и одновременно до жути милой ситуации: – Ничего страшного, можно пожалуйста латте со льдом и вон то печенье? Озвучив свой заказ по сенсору быстро забегали тонкие пальцы, что больше было похоже на картинку, нежели на руку живого человека. Чуть выше запястья красовалась татуировка, которую не смогли скрыть закатанные рукава рубашки. Хёджин невольно засмотрелся на карамельного цвета кожу и многочисленные браслеты, обхватывающие крепкое, но по-особенному изящное запястье и отрывком услышал мягкий голос баристы над ухом. – Я уже который раз зову, а ты все не отзываешься. Заказ готов и возьми. Хёджин опешив опускает взгляд на предмет в руках парня и видит там грелку. – На улице не месяц май, а твои щёки полностью доказывают то, что ты замёрз. Теплая улыбка трогает чужие губы, а в уголках глаз появляются маленькие складочки, что ещё больше заставляет парня засматриваться на красивое личико баристы. Забирая из чужих рук грелку, Хёджин ненароком коснулся теплой ладони Чанюна и слегка вздрогнул. Парень, смущённо поблагодарив, вылетел из кофейни и направился в университет. Все же список распределения нужно было узреть, чтобы понять, кто ему достался из первокурсников. Уже доедая кокосовое печенье, парень заметил на салфетке криво выведенные цифры, походившие на номер телефона и небольшой смайлик "смущение". Мягкая и довольная улыбка все быстрее расползалась на лице красноволосого и он, аккуратно сложив салфетку, перед этим упрекнув в мыслях до жути ужасный почерк объекта его обожания, скорее пошагал в знакомое серое здание, пряча шею в воротнике своего белого пуховика. Зайдя в здание он прошел в холл к доске для объявлений и начал искать свои инициалы в списке. Проведя взглядом строчку у него округлились глаза и он нервно прикусил губу. Его подопечный, первокурсник с факультета вокального мастерства, Ли Чанюн и напротив имени фото с той самой улыбкой и выкалывающими глаза неоново-жёлтого цвета волосами. *** Неделя прошла как в тумане. Хёджин был слишком уставший и зашуганный: репетиции, практика и подготовка к зачётам – всё-таки такое количество нагрузки вначале учёбы было для него неподъёмным. Поэтому он даже забыл про номер, лежавший в кармане его куртки и всю неделю беспробудно спал, как только голова коснется подушки. Вот настала суббота. Раннее утро и вроде выходной, все спят, но только ярко-красная шевелюра метается по улицам и спешит на их первую встречу со своими подопечными. Хёджин всю ночь был на нервах и перебирал разные варианты разговора и реакции на него. Сказать, что его заинтересовал этот милый парень с самой милой улыбкой и самыми красивыми руками в мире, значит промолчать. Он видел его несколько раз ещё после, когда захаживал перед репетициями в кофейню, чтобы не отключиться во время пения, но лицо и голос Чанюна засели в его голове настолько плотно, словно банный лист. Видя родные стены университета он сдает в гардеробную свой пуховик и поднимается по ступенькам в аудиторию. Сердце отбивает чечётку о грудную клетку, а ладони невольно становятся холодными от волнения. Вот он уже стоит напротив двери, опускает ручку и видит за партой его. Уже не в привычном бежевом фартуке, а в темно-зелёном свитшоте, рукава которого тянутся чуть ли не до кончиков пальцев, опоясывающих бесконечное множество колец. Голова аккуратно и непринужденно лежит на столешнице, ресницы слегка подрагивают, а волосы мило растрепались и смотрят в разные стороны. Хёджин наконец-то смог сдвинуться с места и тихо подошёл к парню, которого так не хотелось тревожить и он сел напротив него, разглядывая невероятной красоты черты лица и в который раз любуясь мягкой улыбкой на чужих губах. Как вдруг веки медленно поднимаются, чужие глаза принимают форму 5 копеечной монеты, но после осознав ситуацию парень выдаёт: – Ох, я даже и не знал, что ты тоже здесь учишься и ты будешь моим куратором, а я просто недавно закончил смену и я вот уснул случайно. В общем, я очень рад, что именно ты будешь моим куратором и я уже перешёл на ты, ты же не против, да? Хёджин коротко усмехнулся и он мягко накрыл чужую теплую ладонь своей, перебирая тонкие и до безумства красивые пальчики Чанюна. Он слушал эту тараторку и одновременно боялся, что его оттолкнут, но этого не произошло. Слова потоком слетали с губ парня и он сам не замечал, как редко запинался и кончик его носа мило дёргался вверх, что забавляло и ещё больше завораживало Хёджина. – Да, все в порядке и извини, что не смог написать тебе вовремя, я слишком был занят и мне до сих пор неудобно перед тобой. – Не волнуйся, я понимаю потому, что сам не ожидал, что будет так сложно совмещать работу и учебу, – он приостановился, но после продолжил, смутившись своих же слов, – но думаю теперь мне будет немного легче. Такой до боли добрый и очаровательный изгиб губ заставил сжаться сердце старшего в комок и убежать куда-то в самый низ. Лёгкий запах зёрен и молока витал около них и Хёджин все никак не мог прервать Чанюна. Он просто смотрел на него, восхищался, любовался и ещё масса прилагательных, описывающих ненасытность интересом к другому человеку и такие по-особенному нежные чувства. Взяв вторую ладонь Чанюна в свои руки, Хёджин придвинулся на стуле чуть ближе к парню и наклонился, остановившись у его щеки, обдавая её теплым дыханием и щекоча рядом порозовевшее ухо. – Ты так много хочешь сказать, что я не могу перестать тебя слушать – улыбка расплылась по лицу Хё, а чужой голос волнительно дрогнул и щека начала медленно розоветь то ли от смущения, то ли от жара дыхания парня. – Но у нас же ещё будет много времени чтобы поговорить, правда? – с толикой надежды и переживаний донёсся голос до другого уха парня и он ткнулся носом в чужую мягкую щёку, проведя немного вверх и блаженно прикрыв глаза, наслаждаясь своим маленьким поступком. – Обязательно, а ещё мне тоже нужно рассказать тебе много всего, но это чуть позже. – уже на тон ниже произнес Хёджин и вернул свое лицо назад так, чтобы рассмотреть каждую ресничек на чужих темных глазах, которые тихо сияли и играли бликами в свете зимнего солнца. Расстояние становится меньше, ладони сжимают чужие хрупкие пальцы все крепче, а дышать становится всё труднее. Как только Чанюн хотел вновь что-то сказать его губы накрыли чужие теплые и мягкие: они мягко сминали поочередно каждую губу и не заходили дальше. Чанюн обхватил своими руками теплую шею Хёджина и начал перебирать окрашенные мягкие волосы на затылке, вызывая табун мурашек по всему телу у второго из-за контраста теплой кожи и холодных пальцев. Но и этого было вполне достаточно, чтобы Хёджин слышал сквозь слои одежды как быстро бьётся сердце парня и как он старается унять дрожь в руках, которая так старательно не хочет уходить. Нежно улыбнувшись, красноволосый поднёс чужие теплые дрожащие ладошки к своим губам и оставил мягкие поцелуи на каждой из них по нескольку раз. Наблюдая за этим действием Чанюну становилось дурно, он испытывал массу эмоций за такой короткий промежуток времени и совершенно не знал как реагировать правильно, поэтому он от дикого смущения прикусил губу и его уши стали приобретать наиболее яркий оттенок волос Хёджина. Спустя пару минут Чанюн начал потихоньку отмирать и вглядываться в лицо объекта воздыхания. Маленькая площадь самого лчиика, но выразительность невероятно красивых глаз и особенная улыбка, которую он раньше не видел заставила его конкретно зависнуть и по его телу побежали мурашки, когда он почувствовал на себе длительный взор глаз напротив. – Ты такой милый, когда смущаешься. Возможно слишком просто звучит, но это так и есть. И ты затмеваешь любое солнце, которое только можно знать. Милашка, первокурсник Ли Чанюн~ Мягкий и приятный смех коснулся уха парня и он сам невольно начал улыбаться так широко и ярко, так звонко и радостно смеяться, что в тот день, да и как во все остальные он затмевал ему любое солнце. В аудитории ещё долго не стихал размеренный шёпот вперемешку со звонким смехом двух молодых людей, которые говорили о музыке, гнусных преподавателях, что же всё-таки лучше из кофейной карты: латте или раф, чудесном голосе Чанюна, мастерстве Хёджина и комичности ситуации с салфеткой из кофейни. Он видит только его и только он может ослепить его настолько сильно. Только его солнце.