15. Невысказанное
29 марта 2022 г. в 13:31
— Ну, и мерзость. — Шиничиро морщит нос, как от неприятного запаха и кидает на Камэ невыносимо страдающий взгляд.
Та цыкает. Закатывает глаза от неловкости и зачем-то отходит на несколько шагов:
— Прекрати. Не всё так плохо.
— Мне это не нравится.
Смятый лист неуклюже приземляется обратно на стол. Шиничиро тяжело вздыхает и хмурится, ломая брови. Смотрит на Камэ прямо — атакует взглядом.
Та рефлекторно оглядывается через плечо, проверяя открыта ли дверь — на случай отступления — и вновь делает шаг назад, тихо произнося:
— Зачем тогда дал согласие?
— У меня был выбор? — Хмыкает Шиничиро и устало разваливается на её стуле, всё ещё не спуская с Камэ блестящих глаз.
Вот оно — невысказанное в прошлый раз. Несогласное. Невыносимое.
— Мы ведь уже всё обсудили… — На выдохе произносит Камэ и разворачивается на пятках, чтобы прикрыть дверь и уберечь уши детей от неприятного — даже для неё — серьезного разговора.
— Это вы всё обсудили, — Шиничиро едко выделяет «вы» и впервые с их знакомства позволяет себе выразиться: — Хуйня полная.
Кидает на Камэ последний взгляд и недовольно прикрывает глаза. Возможно, и рад был бы вернуть своё веселое настроение, с которым зашел в эту комнату — но мешают упрямо сжатые в линию губы Камэ.
Мешает всё, что он не сказал в ту их встречу-откровение. Шиничиро не помнит точного времени — помнит был вечер. Не помнит робко сияющих созвездий — но помнит решительно сверкающие глаза Камэ.
Не помнит дословно её истории — помнит только как собственное сердце сжалось и трусливо забилось куда-то под дрожащие кости.
Помнит молчание — не ту гремящую тишину, которая спасает своим драматизмом. А обычное молчание: за гаражом со смехом носились дети, опрокинутые инструменты металлически дразнили его потерянность, кто-то из них двоих громко дышал — наверное, Камэ, потому что едва ли Шиничиро вообще функционировал в тот момент.
Жизнь продолжалась.
Сано опускает руку на каркас своего байка и сжимает в кулак всю бессильную злость, что чувствовал в тот момент.
— Мы их уничтожим. — Глава «Черного Дракона» сам пугается хладнокровных слов, что срываются с его обветренных губ. — Завтра же.
И он готов был вскочить, нестись, чтобы собрать всю свою банду, гнать на максимальной скорости мотоцикла сразу же в логово якудза. Даже если остальные не успеют его догнать, ворваться одному и…
Мысль срывается в спокойные глаза Камэ. Шиничиро не заметил, как близко она подошла и вздрагивает больше от этого, чем от её тихих слов:
— Прости меня.
— Вашей вины здесь нет. — Качает головой, не отрывая взгляда от её лица. Горько усмехается уголком губ в легком недоумении от того, что взрослому человеку приходится объяснять очевидные вещи: — Это вы простите меня. Я должен был проследить за вашей безопасностью. И вашей семьи тоже. Не должен был вообще вмешивать вас в эту историю. Вы были правы. В тот раз — я должен был тогда отстранить вас и больше никогда не…
Но Камэ беспардонно цыкает и прерывает его:
— Прекрати. Я говорила в тот раз, говорю и сейчас: ваш успех — в моих интересах. Это был мой выбор, не обижайся — я тебя, конечно, уважаю — но ты никак бы не повлиял на моё решение. И я виновата в том, что сразу же не рассказала про свои подозрения о боссе. Возможно, откройся я тогда — это всё не зашло бы так далеко.
Камэ выдерживает паузу и вопрошающе смотрит на Шиничиро, будто они актеры, которые участвуют в постановке, и она ждёт от него ответ на свою реплику.
Как и в прошлый раз, накатывает чувство, словно она знает гораздо больше, чем говорит сейчас. Интуиция навязчиво нашептывала, что у её истории есть второе — если не третье — дно.
Какие-то потаенные части его души сварливо поправляли: у её истории или у неё самой?
Но Камэ продолжает смотреть на него ясно и смирно. Будто понимает все его противоречия и принимает их.
— В общем, чтобы искупить свою вину, — Шиничиро неприязненно морщится, когда вновь слышит из уст Ханагаки-сан это проклятое слово «вина», — я решила помочь вам. Мы уже придумали, как будем действовать, от тебя требуется лишь согласие.
— Мы? — Переспрашивает Шиничиро и непонимающе хмурится (хотя казалось бы куда ещё мрачнее)
— Душевненько поговорили, да, кэп? — В гараж вальяжной походкой заходит Вакаса. Опирается спиной о дверь и упирает в Сано невинный взгляд.
— Вы с Вакасой успели что-то придумать, и только после этого соизволили посвятить меня в подробности вашего плана? — На всякий случай уточняет Шиничиро, и когда получает в ответ бесстыжее — синхронное! — кивание, разжимает кулак и крепко хватается за металлические части байка. Так, что скрытые от посторонних взглядов — они начинают впиваться в сухую кожу. — Почему?
— Он ведь проверяет меня. — Пожимает плечами Камэ, а Вакаса насмешливо подхватывает:
— Уже забыл, как назвал её красивой женщиной?
В итоге именно в такой обстановке рождается гениальнейший план Вакасы и Ханагаки — дезинформировать Кубо, выставляя их банду в качестве слабых идиотов, которым просто повезло влезть на вершину. Когда собственное тщеславие ослепит якудза — начать бить исподтишка.
Оскорбительно.
Однако план был слишком хорош, поэтому Шиничиро оставляет это невысказанным.
Это и то, насколько сильно его задел тот факт, что первым делом Камэ обратилась не к нему.
И собственные подозрения о том, что Ханагаки — или её жизнь — совсем не то, что она выставляет людям.
— Ты ведь знаешь, что всё написанное на бумаге — клевета. — Голос Камэ возвращает его в настоящее, и Шиничиро вновь фокусируется на её лице. Медленно кивает и получает журящее: — Тогда почему дуешься на меня?
— Ничего я не дуюсь. — Цыкает Шиничиро и так резко встаёт со стула, что листки отчета на столе слегка поднимает ветром.
— Я же вижу, что что-то не так.
— То, что в моей банде двойной агент — вот что не так. — Нервно огрызается Шиничиро, но тут же заставляет себя прикусить язык и судорожно выдохнуть: — Ханагаки-сан, меня гложет то, что приходится опускаться до их уровня, чтобы победить.
Камэ замирает на мгновение. Затем мягкой походкой — словно кошка — вновь приближается к нему и кладет теплую ладонь на его плечо:
— В тебе слишком много совести, Шиничиро. — Сано вздрагивает от своего имени, произнесенного её голосом и резко оборачивается к ней, почти сбрасывая с себя её ладонь.
— Успокойся. Тебе ли не знать, что нельзя всегда побеждать лишь благодаря силе. — Камэ пожимает плечами, словно ничего и не было.
От её слов по спине почему-то проходится холодок. Шиничиро внимательно заглядывает в её лицо, словно пытается найти в нем причину своего невроза.
Камэ удивленно вскидывает бровь в ответ и вопрошающе смотрит на Сано в терпеливом ожидании его объяснений.
Невысказанное: «Откуда, черт побери, вам знать — что известно мне, а что нет?» — повисает в воздухе наэлектризованной тучей. Грозится рассыпаться градом и прогреметь грозой.
Откуда это чувство, что она знает его досконально? Оно появилось при первой встрече? Когда он подвозил её на работу? Когда она стала его швеёй? Сейчас?
— Мам, прости, что отвлекаю. Но Хината и Кисаки уже уходят! — В дверь просовывается взлохмаченная макушка Такемичи, и Камэ сразу же оборачивается на его голос.
Протягивает руку — на автомате — чтобы приобнять сына. Тот с радостью ныряет в её объятия и жмурится, утыкаясь носом в её живот. Безупречный жест — Камэ, будто и вовсе забывает, что в комнате находится кто-то ещё.
При чём использует Такемичи не как щит от чужого пронзающего взгляда — сама поворачивается, как бы прикрывая сына от мнимой угрозы.
— Я сейчас выйду, и мы вместе проводим их до дома. Чтобы снова не попали в неприятности, хорошо? — Изящная ладонь спутывает кудряшки, и Такемичи отрывается от неё с широкой улыбкой во все зубы:
— Хорошо! — Затем убегает из комнаты также быстро и внезапно, как и появился в ней.
Камэ — зябко — обхватывает себя руками. Словно без Такемичи в душной комнате стало на несколько градусов холоднее. Выжидает несколько секунд, пока топот маленьких ног не остановится на кухне. И лишь после этого оборачивается к Шиничиро с намереньем продолжить разговор.
Однако тот лишь качает головой и устало махает рукой:
— Я вас задержал. Извините. Поспешим.
Все невысказанные страхи, словно оставляют за ним липкий след, когда он первый выходит из комнаты и оставляет Камэ одну.