Мам, прости

— Долго добиралась? — Камэ принимает из рук Хинаты сумку, чтобы та могла спокойно разуться и дожидается, пока девочка приведёт себя в порядок. — Не особо. — Хината улыбается в ответ, почтительно здоровается с дедом Сано, дремавшим в гостиной, забирает сумку и семенит рядом с Камэ в комнату Эмы: — Но мама сказала, что обратно вы меня доведёте. Камэ кивает и первой заходит к раскладывающей швейные принадлежности Эме: — Разумеется, мы ведь договорились с ней. Кстати, теперь нас будет трое. Знакомься с моей новой ученицей Акаши Сенджу. Камэ несколько минут наблюдает за тем, как девочки вполне приветливо принимают друг друга и с любопытством оглядывают: — Мне нравятся твои волосы! — Хината застенчиво наматывает на палец короткую прядь и отвечает с легкой улыбкой: — У тебя очень красивые глаза! Камэ почти смахивает слезу от нахлынувших чувств. Боже, наконец-то тишина и спокойствие. После пары лет, проведенной в компании мужчин, парней и мальчиков — такое милое и «девчачье» поведение казалось тихой гаванью. Боже, целых полтора часа без криков, шалостей и напряжения от назревающих драк. Если бы Камэ не боялась бы нагружать девочек, то поставила бы им занятие по рукоделию на каждый день. Чисто, чтобы приходить в почти пустой — спящий дедушка не в счёт — дом Сано и релаксировать в компании трех прелестных фей. Пока девочки старательно пыхтят над схемами, которые Камэ аккуратно чертила для них все выходные, сама Ханагаки отворачивается и достаёт из сумки записную книжку. Какая это по счёту? Третья? Провалов в памяти становилось всё меньше, но привычка вести заметки въелась в сознание с цепкостью ржавчины, поедающей металл. Пусть сейчас она ясно помнит, что это не её мир и какие цели она преследует. Но даже самая малая возможность всё это потерять в один миг — пугала до чёртиков. Страшнее, чем врать Кубо, работая на Шиничиро. Страшнее, чем стать жертвой мести якудза, лишаясь последнего. Страшнее, чем возможность умереть в любой момент от рук персонажей, не особо отличающихся психологической стабильностью. Но пока она помнит о своей борьбе, то разберётся со всем. Поэтому Камэ быстро вписывает маленьким и размашистым почерком: «Сенджу — первая встреча. Избежать инцидента с самолётиком» — Ханагаки-сан, — Камэ вздрагивает и спешно захлопывает блокнотик, оборачиваясь к незаметно подошедшей Сенджу: — Я всё сделала. Камэ удивленно вскидывает бровь и принимает из её рук выкройку. Внимательно рассматривает её, подмечая редкие недочёты и осознает: — Ты уже занималась рукоделием? — Бабушка научила. — Сенджу пожимает плечами и оглядывается на девочек, которые всё ещё продолжают пыхтеть с вырезками. Чёрт. Теперь упрямые отказы Такеоми становятся логичными. Сенджу, действительно, не нужно было обучение — она уже всё умела. Кажется, со стороны она выглядела очень глупо, уговаривая парней на эту авантюру. Хотя тут львиная доля заслуги Шиничиро — если бы не его приказ, Такеоми так бы и продолжал стоять на своём отказе. Камэ опускает выкройку и заглядывает в хрустальные — такие же, как у Харучиё — глаза девочки. Она казалась, практически прозрачной — кажется, что любая эмоция в секунду могла бы разбить вдребезги её фарфоровое лицо. Может быть поэтому Сенджу и сохраняет вечную отстранённость. — Мне же можно идти домой? В любом случае ей необходима социализация. Люди для этого и отдают своих детей в детские сады, чтобы они привыкали к обществу. Нельзя, чтобы ребенок оставался в стороне ото всех: даже от друзей своего брата. Одиночество должно быть сознательным выбором каждого, в ином случае это насилие над душой и сознанием. — Выйдем, чтобы не мешать? — Камэ улыбается Хинате и Эме, которые тот час подняли головы, чтобы получить знак о том, что всё хорошо. Затем получает такой же знак и от Сенджу, и выходит из комнаты первая. Она уже знала, что могла доверять Эме и Хинате — обе спокойные от природы, собранные и ответственные из-за заботы о Манджиро и Наото — их можно было оставить одних, не рискуя вернуться в уничтоженную комнату. — Я знаю, мой брат велел вам заняться мной, чтобы я не путалась вечно под ногами и вела себя, как настоящая девочка. Но мне не очень интересно заниматься всеми этими штуками. Не обижайтесь. — Смелости — скорее равнодушия к реакции — у неё было не занимать. Это, кажется, главная черта всех членов их семьи. Камэ продолжает задумчиво оглаживать пальцами выкройку — аккуратно, чтобы не замять — и медленно произносит, тщательно подбирая слова: — Это я настояла на том, чтобы тебя привели ко мне на урок. Мне даже пришлось заставить Шиничиро, чтобы он уговорил Такеоми-куна. — Робкая улыбка Камэ разбивается о хмурое недоумение ребенка. — Зачем? Затем, чтобы распутать взаимосвязи в вашей семье и уничтожить один из первых катализаторов Чёрного Импульса. — Затем, чтобы ты не была одна. — Камэ тяжело вздыхает и спокойно отвечает на прямой взгляд Сенджу: — Естественно, никто тебя не заставляет отсиживать здесь каждый урок — ты в праве уйти, когда посчитаешь нужным. И никто не будет заставлять тебя учиться вести себя как настоящая девочка — что за глупости? Ты уже родилась девочкой. Ты уже ведёшь себя как девочка и никто не собирается учить тебя этому. Уж точно не Такеоми-кун. — Он всегда ругает Хару-нии за то, что я веду себя как сорванец. Камэ ворчит себе под нос: — Самого себя пусть поругает. — Значит, я могу идти? — Сенджу делает маленький шажок к лестнице, но прежде чем нетерпеливо сорваться с места кидает на Камэ вопрошающий взгляд. — Тебя никто не держит. — Повторяет Камэ и добавляет, прежде чем девочка унесётся вниз: — Однако ты провела совсем мало времени с нами. Остальные девочки будут расстроены, твоим внезапным уходом. Поэтому почему бы тебе не остаться на один урок, а уже потом решать вернешь ты сюда или нет? Сенджу замирает, однако не оборачивается. Лишь бросает искреннее в своем недоумении: — Зачем? — Подружиться. — У меня есть Хару-нии. — Не правда. Камэ сама подходит к Сенджу и аккуратно кладёт ладонь на её плечо, чтобы развернуть её к себе лицом. На её тонких чертах сразу же проявляется любая испытываемая эмоция — в данном случае смятение. Поэтому Камэ мысленно просит у неё прощение за слишком жесткие слова и решительно рубит с плеча: — Ты ведь сама знаешь, что он не может быть всегда с тобой. Ты девочка умная — уже сама замечаешь, как он с большим удовольствием мчится в компанию Манджиро. И это не значит, что твой брат тебя не любит и хочет от тебя избавиться — совсем нет. Просто он такой же ребёнок, как и ты. И ему тоже нужны друзья. Невозможно провести всю свою жизнь, существуя только в окружении родственников — это нормально хотеть узнать других людей, другой мир и другую жизнь. Скажи мне честно, разве ты не чувствовала себя брошенной, когда видела, как весело было Харучиё не с тобой? Сенджу прикусывает тонкую губу и коротко кивает. Хочет опустить голову вниз, однако Камэ не позволяет ей — мягко удерживает острый подбородок двумя пальцами, удерживая зрительный контакт: — Прости меня за то, что я лезу в вашу семью, когда я вам буквально никто. Просто ты напоминаешь мне меня в детстве. Взрослым тоже не было никакого дела даже до самой меня, что уж говорить — о чувствах, которые я испытывала, каждый раз, когда оставалась в одиночестве. Я жутко, просто до безумия хотела, чтобы при моём появлении у людей появлялась на лице улыбка, а не хмурое выражение необходимости проводить со мной время. Хотела, чтобы у меня тоже была такая компания друзей, которой завидовали бы остальные. Просто хотела быть нужной кому-то. В свою защиту Камэ думает о том, что это нельзя назвать ложью от первого слова до последнего, потому что она ничего не знает ни о своём прошлом, ни о прошлом Камэ. Так что, фактически, она не наврала — просто выдвинула теорию, которая имела место быть в их жизненных ситуациях. — И что вы сделали? — К сожалению, я так и оставалась одна до тех пор, пока у меня не появился сын. — Нет, ей ещё слишком рано рассказывать о мудаке папаше, который бросил их в тот же миг. Половое просвещение перенесём как-нибудь на следующий раз. — Эма с Хинатой уже, кажется, сдружились. Они ведь раньше меня начали ходить на уроки. — Сенджу нервно барабанит пальцами по своей ноге и уже не скрывает собственных переживаний: — Я лишняя. — Ты не лишняя. Просто непривычная. Если с Эмой вы уже виделись раньше, то с Хинатой — абсолютно незнакомые друг другу люди. Вам нужно чуть узнать друг-друга, а для этого мало тех двадцати минут, что ты там провела. Камэ нежно проводит ладонью по её макушке и мягко улыбается, заглядывая ей в глаза. Затем наклоняется ей и доверительно шепчет ей на ухо, словно секрет: — В любом случае, ты всегда можешь подружиться со мной. Будем одинокими вместе. Пожалуйста? Сенджу робко улыбается и заправляет выбившую прядь за покрасневшее ухо. Отводит смущенный взгляд, однако всё равно берется за предложенную Камэ ладонь, чтобы вернуться в комнату. — Пожалуйста, позаботьтесь обо мне.