Мам, прости

— Странная женщина. — Первое, что произносит Изана, когда они выходят на улицу. Шиничиро прослеживает за его взглядом и тоже оборачивается к окну. Сквозь решетки различает мутную фигуру Камэ — она смотрит им вслед? — и кивает: — Да. Так и есть. Ханагаки Камэ странная женщина, которая появилась из ниоткуда и казалось бы завладела всеми аспектами его жизни. Даже самыми тайными. Нет, не так. Она не методично переплетала своей паутиной его судьбу, как паучиха. Напротив, она уже знала каждое переплетение еще до того, как появилась в его жизни. В этом не оставалось никаких сомнений. Шиничиро и до этого подозревал, что ей известно гораздо больше, чем она показывает — но сейчас все догадки резко превращаются в уверенность. Да. Так и есть. Ханагаки Камэ странная женщина, которая каждый раз видит тебя насквозь, казалось бы читает твои мысли, но ограничивается лишь приподнятыми уголками губ и понимающим кивком: — Все мы люди. — А кто тогда ты? Почему твоя реакция на его отвратительный секрет настолько тусклая? Человек, который работал одновременно и на якудза, и на гопников просто не может настолько халатно отыгрывать необходимую роль. — Зачем ты тогда с ней общаешься? — Изана продолжает разговор только после того, как они выходят за пределы детского дома. Словно до этого боялся, что его слова каким-то чудом долетят до Камэ. — Она мне много помогала. — С чем? Шиничиро устало вздыхает и смотрит на ребенка сверху вниз. Тот упрямо хмурится и из принципа не отводит взгляда, чтобы добиться от брата ответа. Чёрт, он ведь и так уже достаточно ему наврал. Поэтому Сано кратко и сухо обрисовывает их взаимоотношения с Камэ. Никаких лирических отступлений: только дело. Случайное знакомство — случайная подработка швеёй — случайное соглашение на работу босса цеха, по совместительству члена якудза — случайная оплошность, из-за которой Кубо узнает об их делах — случайный порыв помощи в борьбе — случайная междоусобица в якудза — случайный пожар — случайны… — Не слишком ли много случайностей? — Хмыкает Изана и переводит цепкий взгляд с заказанной в местной закусочной миске лапши на сидящего напротив брата. По сути он просто озвучивает его мысли. Шиничиро никогда не задумывался о том, как вообще произошло их сближение. Оно просто было: была Камэ, был он, были их дети. Ему не нужно было много обоснований для того, чтобы просто признавать связь между ними. Но сейчас, когда он озвучил вполне простую цепочку событий — всё внезапно стало невероятно сложным. Ханагаки Камэ странная женщина, которая не поддаётся эмоциям и в критических ситуациях сохраняет трезвый ум и всегда придумывает какой-то план. И в нём всегда знает, какого человека выдвинуть вперёд, а какого лучше держать в неведении. Так ведь было в тот раз, когда о своём сотрудничестве с якудза она сказала прежде всего Вакасе. Потому что знала — он ей не доверяет и с радостью укажет на неё пальцем как на предателя. Но она его опередила: призналась первой, лишая его козыря в виде её раскрытия. И это сработало. Но Шиничиро смотрит сейчас в глаза Изаны и внезапно всё видит под иным углом. Если хочешь что-то спрятать: спрячь это на очевидном месте, верно? Если хочешь, чтобы тебе доверились: раскрой свои грешки первой, не так ли? Малая жертва за обретенное доверие с его стороны. Это ведь сработало и во второй раз, да? Когда она во внезапном порыве чувств — которые до этого крепко держались под замком — внезапно раскрыла перед ним своё прошлое. — Жизнь сложная штука. Никогда не знаешь, какая именно случайность повлияет на твою дальнейшую судьбу. — Бормочет Шиничиро и чуть отодвигает свою миску в сторону, резко теряя всякий интерес к лапше. Изана же напротив: с удовольствием набрасывается на свою порцию, от души смакуя её: — Философия не твой конёк. Если сам ей не доверяешь, зачем тогда рассказывал обо мне? Он не рассказывал. Никогда в жизни. И вряд ли бы рассказал, если бы не эта вынужденная — она ведь специально затащила его в этот детский дом! — встреча. Даже, когда она подпустила его настолько близко, насколько не подпускала других. Просто не мог из-за трусости поднять голову, посмотреть в её глаза и сказать ей, что готов отказаться от ребёнка просто потому, что не справляется. Не справляется — это Камэ. Странная женщина, которая сохранила ребёнка от отвергнувшего его человека и всё равно поставила его на ноги. Странная женщина, которая всё равно пахала до глубокой ночи ради нелюбимого ребенка. Странная женщина, которая смогла принять всё то, что тянуло её на дно — и всё равно сделать своей силой. Ненавидеть легко — огонь злости приятно согревает омертвевшее нутро и становится единственным стимулом продолжать жить. Не так легко сменить его бешеную энергетику на маленький огрызок свечи. Его мягкое пламя всё время колышется из-за малейшего колебания воздуха — это не сжирающий всё на своём пути пожар ненависти. Этот огонёк, который нужно бережно хранить в ладонях. Оберегать даже от собственного дыхания, чтобы ненароком не сдуть. И Ханагаки Камэ странная женщина — раз сумела перебороть свою ненависть и полюбить ребёнка, который каждый раз напоминал о её трагедии. А что он? Старший ребенок в семье, который не должен был поддерживать младших финансово. Всё, что от него требовалось: создать для них эмоциональную опору для приятных воспоминаний. И это было так легко врываться в чужие маленькие жизни и привязывать к себе парой добрых слов. Комплекс старшего брата не из-за того, что дети нуждались в его поддержке. А из-за того, что он сам нуждался в них. Нуждался быть нужным им. Потому что если он не старший брат, то кто? Кто он, если станет никому не нужен? Быть добрым старшим братом легко, пока чужая жажда заботы не начинает душить тебя. Когда внезапно оказывается, что все кусочки души бездарно розданы. Остается только усталость. Поэтому он не смог заставить вернуться к Изане. Потому что смотрел в его глаза и видел в них ту самую нужду, которую сам же и привязал ему. И с ужасом понимал: что отвечать теперь нечем. Он слишком сильно заигрался в старшего брата — но загвоздка была в том, что для Изаны эта игра была жизнью. Это был своеобразный реверс истории Камэ, где та наполнила свою пустоту любовью. Он же слишком поздно понял, что его чувств не хватит на всех — что он сам превращается в черную дыру. — Я ей не не доверяю. Просто иногда не понимаю. — Опять накатывает эта чертова трусость. Вновь давит на шею и заставляет опустить взгляд в так и нетронутую лапшу. Заставляет похоронить все честные слова под фундаментом молчания. Он не знал, как начать разговор с Изаной. Он знал, что тот будет злиться — если не взбешен — из-за его долгого отсутствия. Знал, что не сможет ответить перед его обвиняющим взглядом. Но Камэ одной фразой удалось перевести враждебность Изаны на себя и создать для Шиничиро свободное поле для диалога. Странная женщина, которая в первый раз видит этого ребёнка, умудрилась попасть в самую его суть. Детям нужно подтверждение любви. Он соврёт, если скажет, что смог так легко выбросить Изану из головы и из сердца — нет, напротив, тот весьма навязчиво врывался в его мысли вместе с надрывами обгрызанной совести. Но этого недостаточно. Даже взрослым не хватает того, что о них просто думают — им нужно вербальное подтверждение. Словесное. Эмоциональное. Так, чтобы никаких сомнений не оставалось. Естественно Изана бы не удовлетворился его позорным: — Я никогда о тебе не забывал. Но Камэ смогла вывернуть их связь так, чтобы это выглядело как: — Он трепался о ребёнке даже с простыми знакомыми. Настолько он ему дорог? Изана умный парень. Для своих лет, порой даже пугающий своим мышлением. Но он все ещё ребёнок. Ребёнок, которому жизненно необходимо внимание в любой форме его проявления. Ребёнок, которому нужен Шиничиро. — Она мне не нравится. — Изана доедает свою порцию и вопрошающе косится на тарелку Шиничиро. Тот без вопросов подталкивает свою лапшу ему, и Изана с удовольствием начинает поглощать и её. — Ты её видишь в первый раз в жизни. Не делай поспешных выводов. — Какая разница в первый или в десятый. — Изана на секунду останавливается, чтобы прожевать и сухо подмечает: — Я знаком с ней две минуты, а ты два года — и мы оба сошлись на том, что она странная. Шиничиро устало прикрывает глаза и напряженно вспоминает момент признания Ханагаки. Он был ошарашен её историей — просто потому что её образ мамы настолько укоренился в его видении, что Сано даже не мог и представить себе, что существует Камэ — обычный человек. Камэ его ровесница с глупыми мечтами и несдержанными эмоциями. Камэ чья-то дочь, чья-то возлюбленная, чья-то первая ночь. Камэ, у которой нет Такемичи — звучит почти как оксюморон.(*) И этот момент осознания был настолько сильным, что Шиничиро даже не сумел толком отреагировать на её откровения. Тем более как-то осудить или пристыдить, отвечая на вызов её темных глаз. В тот момент он понял: насколько многого не знает о той, что находится рядом с ним уже два года. Понял и обрадовался тому, что Камэ — наконец-то видит в нём равного. Не очередного ребенка, за которым надо присматривать. Не старшего брата, который будет присматривать за ней. А такого же взрослого, как и она. Того, с кем можно поделиться самым наболевшим. Тому, кому можно довериться — ведь перед ним не страшно оказаться в долгу. Чувство ответственности всегда было его проклятием. Камэ ничем его не обязала, но он в один момент почувствовал себя рыцарем, который взобрался на башню и вынес на руках хрупкую принцессу. Шиничиро качает головой, выбрасывая мысли и легким движением руки — уже на автомате — гладит Изану по голове: — Не говори во время еды — подавишься. Изана в этот раз не ощетинивается на его прикосновение. Лишь фыркает, скрывая смешок и послушно подставляет голову под его ладонь. — Хочешь я прижму того паренька, к которому они приехали, чтобы он всё о ней выложил? Ханагаки Камэ страшная женщина, которая так легко и беззаботно заставила его прочувствовать всё то, через что проходили его подопечные. Радость от того, что о тебе кто-то заботится. Привязанность на фоне собственной избранности для неё. И оглушающий страх незначительности в её приоритетах. — Что за крайности? Просто оставь её в покое и всё. — Шиничиро легонько щелкает Изану по носу, отчего тот недовольно морщится, и переводит тему: — Раз ты сегодня особенно разговорчив, лучше расскажи мне, как у тебя дела? Что нового? Никто не обижает? Базовые вопросы, которые он уже задавал миллионы раз до этого и будет задавать столько же после этого. Однако Изана всё равно с радостью продолжает на них отвечать. И всё-таки идея Изаны не лишена смысла. Естественно, Шиничиро уже рассматривал прошлое Камэ, благодаря вечно бдящему Вакасе. Однако не погружался в него из уважения к её личным границам. Просто удостоверился, что никаких подозрительных связей нет. Но в сложившийся ситуации стоит более тщательно покопаться в её прошлом. И начать стоит с Киё — уж слишком часто в последнее время он попадается в его поле зрения. Надо, наконец, узнать: была ли в его руках хрупкая принцесса или же затаившийся дракон?