Склонился в обожании, Как перед святой реликвией, Которую он познал. Он преклоняет колени и крестится В знак признания, словно стоя Пред алтарём… Кретьен де Труа
Жанна — невеста Франции, что с ней в сече жестокой был блаженно обручён. И потому мутится взор, сражённый глубиной глаз той девы, ставшей для него и спасением, и любовью. Достигла расцвета дней своих, дабы обвенчаться в церкви; и свежа, и здорова, и сильна, в общем, идеал француза! Будущая супруга добросердечна и нрава не злого, ну просто чудо, а не дива! Одни лишь беды да напасти его встречали, от коих вся-то и истаял, но наконец-то засияло на небосводе солнце; предложил жениться, и она дала добро. О Боже, как же был счастлив в тот неувядаемый миг Франциск, как же сжал любовно ту в своих объятиях да коснулся невинно маковой щеки… У каждой невесты есть своё приданное, у Жанны — победы, принесённые во имя Бога Франции, да помазание Карла. И впрямь достойная и добрая девушка, кой Господь, хвала ему, даровал Бонфуа на радость! Идеал взаимной любви, проповедовавшийся при воспевании благородной Дамы, оставался чужд и по сей день для их общества. Но всё-таки научился чему-то Бонфуа, и лишь благодаря этому — что стал нежнее и добрее, — Жанна руку соединить да повести в церковь за собой дала. О, мечта нега привела страну на этот горький путь — не будет радостно ему, когда всё-таки умрёт, и этот брак вдруг привидится стране нерушимым пленом! Любовь на гибель их вдвоём ведёт… Была облачена в платье красное — по просьбе Франции сняла мужицкую одежду, приняв подарок скромный от будущего супруга. На свадьбу младые девы распускают власы длинные, у Жанны же острижены они, замест был девственный венок из нежнейших лилий Франции. Вуаль они держали да украшали Жаннету, юную, как весна, и нежную. «Я посвятила свою девственность святой Екатерине и святой Маргарите, потому я никогда не буду целиком вашей, Франция!» — молвила тогда девушка, стоило услышать стихийно родившееся предложение о свадьбе. «Клянусь святым Иоанном, что никогда не возлежу с милой женой, сиречь с моей Жаннетой!» — дал ей в ответ обещание за пару дней до тайного бракосочетания, и она посмела довериться ему. Помнилось Деве, как когда-то родители сговорились с одним юношей о свадьбе без её ведома. Они совсем не ожидали встретить с её стороны сопротивления, так как всегда следовала их воле. В то время Жанна уже твёрдо знала, что обычная женская жизнь наряду с замужеством не для неё. «На женскую работу всегда найдётся много других», — говорила порой она Бонфуа. Потому-то Жанна, когда была вызвана в епархиальную курию Туля, и выиграла тяжбу, заявив под присягой, что никакого обещания не давала, теперь же по собственной воле идёт под венец. Молодых благословил священник, что согласился днём, вскоре после обедни, обвенчать страну и человека, пусть тот и не знал о сущности Бонфуа. Церемония бракосочетания длилась недолго, редко за ней следовала месса, а в их случае о ней и вовсе не стоило думать, и проводилось всё внутри церкви, подальше от посторонних глаз. «Ещё никогда не был так счастлив, как сегодня. Боже, молю тебя, не дай ничему и никому испортить этот день. Я покаялся уже во всех тягчайших грехах, проведя в молитве несколько часов, потому не отбирай ту, что сердцу мила». Предстали будущие супруги пред священником натощак в сопровождении трёх своих свидетелей, кой Франция мог в полной мере доверять и не бояться, что всё раскроется. Не мешкая, направились к главному алтарю. Вглядывались девичьи очи в алтарь в углублении апсиды и на роскошную проповедническую кафедру, украшенную скульптурными изображениями и высоким навесом; разноцветные изображения на стёклах так и влекли к себе взор. Само таинство было произнесено только после того, как священник спросил, не являются ли они родственниками и являются ли они оба христианами. Дали честный ответ. Окружённые свидетелями, трижды объявили о будущем браке в церкви. — Я, Франциск, беру тебя, Жанна, в законные жены с этого дня, чтобы любить и защищать, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас, согласно святому предписанию Господа, и в этом я даю тебе мою клятву. — Я, Жанна, беру тебя, Франциска, в законные мужья. — Она продолжила, повторив те же торжественные слова, произнесённые Бонфуа. Оба помолвленные держались за правые руки, и в тотчас же были объявлены мужем и женой, стоило священнику положить длань поверх соединенных рук и сказать: «Тех, кого соединил Бог, да не разлучит человек. Я объявляю Франциска и Жанну мужем и женой, во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь». Жанна и Франциск поставили свои подписи — вместо крестика написала «Jehanne», — а после них подписались как свидетели пришедшие по просьбе страны. Меж вздохов нежных дней раскрылся слуху тайный зов любви, и в то мгновение, когда отвоевали Орлеан, мучительно влюбился в Деву. И вот, теперь его жена, во что верится с трудом. — Я склоняю голову перед тобой и сдаюсь тебе на милость, милая Жаннета, — промолвил Франция, стоило им покинуть церковь; ласково сжимал её ладони, порой касаясь невесомыми поцелуями. — Пускай говорят сторонники куртуазной любви, коей некогда поверил, что в браке не может быть любви, но мне ведомо иное, ведь много лет живу на белом свете: она есть, но так редка и неуловима, что с трудом верится в неё. — И я склоняю перед тобой голову, Франция, и также сдаюсь тебе на милость. Раз женой меня сделал, так береги и не предавай, — сказала она, как день невинно и свежо улыбаясь. Коснулся устами бледными её щеки, и этот поцелуй был чувственнее всех других прикосновений, кой знала Дева. — Будь благословенна во веки веков, моя французская Юдифь. Долгий век пробывал без нежности твоей, теперь же поделись своим теплом и будь моей супругой верной. Мне и мила, и дорога, и час без тебя не протяну — умру! Но даже если разлуки быть, будет радостно мне в душе, что хоть день иль час звал тебя своей. Она лишь смеялась тихонько, прекрасно понимая, что протянет и час, и два, и несколько веков, но всё-таки приятны сердцу его напевы о любви.***
На утро, очнувшись ото сна, осознал Франциск, что это была лишь сладостная иллюзия, потому и испытал боль от сидящих в сердце тонкоострых стрел. Зарывшись в волосы пальцами, тут же из рта вырвался безнадёжный и тоскливый смешок, а после Франция сказал в пустоту: «Это был всего лишь сон… Верно… Этому никогда не бывать, ибо я страна, а она человек, давший обет безбрачия и ниспосланный Провидением. Да и что за чушь с платьем?! Никогда бы не сняла его, даже под страхом смерти! Заявила же мне когда-то, глядя прямо в глаза, что её нынешний внешний вид нравится Господу и изменить его ещё не пришло время, вот получить от Бога разрешение, тогда и облачиться в платье женское. Но... теперь этот сон будет терзать моё сердце. Вот чёрт».