Фаза глубокого сна

Плохие отношения Геркулеса и Чарли Хансена не были секретом ни для кого на базе. Отец и сын так часто и громко выясняли отношения, что Мако привыкла проскальзывать мимо их отсека на максимально возможной скорости. Райли мастерски маскировался под трубы отопления в коридоре, а тройняшки бодрой рысью убегали из поля зрения, как вспугнутые зайцы. Только и мелькало три одинаковых затылка. Единственными, кто совершенно не обращал внимания на семейные разборки австралийцев, были Кайдановские. Они взяли за привычку молча вставать и уходить, едва заметив покрасневшего, орущего на сына Герка. Пентекост и вовсе завел себе силиконовый прозрачный мячик, который терзал на общих планерках, чтобы не придушить Хансена-младшего. Однако однажды мячик взорвался остатками начинки. Стакер молча посмотрел на свои ладони и понял, что морально созрел для убийства Чака. Некоторые из персонала тоже были недалеки от этого. А уж Райли Беккет – ближе всех. * * * Райли услышал шум битвы еще на подходе в блок кафетерия для пилотов. Поморщившись, он прислушался к организму. Тот настоятельно требовал закинуть топлива, невзирая на препятствия в виде природных пожаров, наводнений и гневающегося Хансена-младшего. Есть после дрифта хотелось почти так же, как и после секса. Поэтому Беккет почти видел себя, трясущегося от жадности, пожирающим с чавканьем безвкусную овсяную кашу. И запивающего ее ужасным разведенным порошковым кофе. Недовольный ехидный Чак в его планы никак не входил. Но и помешать им не мог. Ожидая увидеть его недовольную рожу, Беккет завернул за угол и увидел объект своих размышлений. Объект сидел хмурый и недовольный жизнью. Райли окинул взглядом сгорбившуюся фигуру. Заметив Беккета, Чак тут же насупился еще сильнее и принялся активно ковыряться в тарелке с макаронами. Почему пилот всегда брал именно это блюдо, для всех было великим секретом. Но специально к прибытию Чака с задания огромный британец Джесси, до призыва работавший в Макдональдсе, всегда наваривал целую кастрюлю, заливал ее кетчупом и орал на все помещение «жрать подано!». Цапнув вожделенную кашу и, едва не подавившись слюной, Райли сел как можно дальше от Хансена-младшего и принялся уминать шедевр кулинарии так, что щелкала челюсть и что-то хрустело за ушами. Он очнулся только тогда, когда Чак толкнул его в плечо. – Эй, Беккет, алле! Райли понял, что Хансен, наверное, уже несколько раз позвал его. Усевшись напротив, младший пилот заоглядывался, а потом наклонился над столом, сплетя пальцы. – Беккет, разговор есть. – Дай пожрать спокойно, – недовольно пробурчал Райли, вгрызаясь в свежую горбушку. Твою-то мать, какая же вкуснота! Хмурый Чак напротив начал действовать на нервы и желудок. Внутри Райли что-то протяжно заурчало. Вздохнув, он отпил кофейной бурды. – Ладно, чего тебе? Чак опять огляделся. Потом потер переносицу, кашлянул, побарабанил пальцами по столу. – А. Понятно. Вот и поговорили. Беккет нацелился на кусок яблочного пирога, стоящего на самом виду на стойке. Сверху кок всегда наливал немного глазури, которая так вкусно хрустела на зубах... – Райли, ты только не смейся. Беккет замер с приоткрытым ртом, забыв про пирог. – В смысле? – Я тебе сейчас что-то скажу. Вернее, спрошу. Не смейся, ладно? – Да, Чак, первый раз всем бывает больно. Но зато потом, когда ты уже не будешь девственником… – Блять, Беккет, завали и послушай. Я… мне... черт! Глядя, как Чак нервно принялся ерошить себе волосы, Райли закинул себе в рот остатки хлеба и принялся жевать. – Рожай, Чакки. – Слушай… такое дело… Только честно скажи, ага? У тебя… у тебя ничего странного в отсеке не происходило? Райли молча смотрел на Чака. Тот молча пялился на него. Беккет даже видел свое отражение в здоровых круглых глазах напротив. Хансен был смертельно серьезен. Или болен. На голову. Второе было вероятнее. – Ты упал что ли? – Нет, Беккет, я серьезно… черт! Черт! Черт! Чак вскочил со стула и принялся ходить из стороны в сторону. Сидящие в другом конце столовой Кайдановские сурово посмотрели на происходящее и принялись доедать быстрее. – Беккет, п… по… пож… – «Пожалуйста»? – Да, дьявол тебя побери! Было или нет?! – Смотря что ты считаешь странным, – резонно заметил Райли. – Вещи не пропадали? – Какие? – Беккет, блять! Любые! Вещи не пропадали? С места не двигались без твоего участия? А? Райли посмотрел на Чака, который так побледнел от волнения, что веснушки еще четче обозначились на лице. – Ты спрашиваешь меня, не водится ли в моем отсеке приведение? – на всякий случай уточнил Райли. Чак затравленно кивнул и внезапно уселся обратно. Стул жалобно скрипнул. – Я схожу с ума. Самым натуральным образом. – Нельзя сойти с того, чего нет. Хансен никак на это не отреагировал. Он принялся катать по цепочке военный жетон, тяжело дыша. Беккет внезапно понял, что Чак не врет и не прикидывается. – Чак, а давай, ты мне все с самого начала расскажешь? Хансен посмотрел на него с такой тоской, что у Райли стало кисло во рту. – Чарли, ты меня пугаешь. – Короче, – Хансен придвинулся ближе к столу и Райли невольно повторил его маневр. – Все началось где-то месяц назад. Пилоты, ну, ты знаешь, всегда складывают с вечера одежду для побудки. Мы с отцом всегда раскладываем шмотки отдельно, обувь ставим. Я ж сплю на верхней полке. Он встает первым и одевается. Потом я. Все как у всех. Райли кивнул. Первое, чему его научил брат – была правильная организация рабочего пространства и обязательная раскладка одежды. Проснувшись из-за сигнала тревоги, пилот должен был в считанные мгновения натянуть необходимое и рвануть на пост. Убежавший как-то раз без специального свитера Райли так натер себе плечи доспехами, что ему пришлось ходить в бинтах почти неделю. – И вот. Просыпаюсь я, сигнал орет, все вокруг красное. Не открывая глаз, свешиваю ноги, сползаю, нашариваю ботинки, надеваю. Встаю и тут же падаю носом в пол. Шнурки все связаны в жуткое месиво, представляешь?! Надо бежать, а я как гусеница по полу катаюсь и сообразить ничего не могу. Пришлось шнурки резать ножом. От отца тогда отхватил. Райли хмыкнул, представив, как педантичный Герк смотрит на кувыркающегося сына и хмурится. – Дальше, Чак, ты меня заинтересовал. Получивший возможность выговориться, Хансен даже приободрился. – Дальше – больше! Наши майки менялись местами, пропала хренова туча вещей. Я недосчитался двух книг, перочинного ножа и фотографии. У отца пропал хронометр именной и трофейный коготь кайдзю. Ну и так, по мелочи. – И, я так понимаю, Герк думает, что все это делаешь ты? – Естественно! – С чего бы, ты же такая зайка… – Не смешно, блять! Сегодня к завязкам на его штанах кто-то привязал женские стринги с сердечком! Я их заметил, когда мы были уже на посту и нас одевали в доспехи. У меня уже ум за разум заходит. Я уже чего только не думал. Отсек запирается на ночь, посторонний войти не может. Но я все равно пытался дежурить. Но ты же сам знаешь, после боя не получается не спать. Райли кивнул, прекрасно зная состояние нечеловеческой усталости, которое накатывало через несколько часов после дрифта. Несчастный мозг настолько выматывался, что если пилот не успевал добежать до спального отсека, то его туда уже несли. Предварительно найдя без сознания на полу. Однажды Райли проснулся в отсеке Пентекоста, который сообщил, что ему было в лом тащить спящего Беккета на другой конец базы и он заночевал его у себя. А потом так сально пошутил, про шлюху без сознания и швабру, что Райли краснел еще неделю, завидев генерала. Что поделать, чувство юмора у Стакера было жутким и, слава богу – редким явлением. – Так вот, эта падла, кем или чем бы она не была – как чует! Едва мы заваливаемся спать без задних ног – утром что-то пропадает. А сегодня, эти чертовы стринги… Чак даже покраснел. Райли уже давно отметил эту милую особенность что старшего, что младшего Хансенов. Будучи рыжими и бледными, они потрясающе краснели с ушей. Свекольный багрянец загорался на кончиках ушных раковин, потом стекал ниже, расплываясь на лоб, наплывая на щеки, а потом и шею. Наблюдая, как Чак розовеет, словно омар в кипятке, только что не пищит, Беккет задумался. Ведь, если подумать, то… – Слушай, пацан. За стол неожиданно подсели Кайдановские по обе стороны от Хансена, серьезные словно два инквизитора на процессе. Саша переглянулась с Алексеем. Тот кивнул и в упор уставился на Чака. – Ну. – Баранки гну, – тут же отозвалась Саша. – Так это не ты одел сегодня папеньку в мои труселя? – Да где б я их взял, – продолжал активно краснеть Чак. Райли прикинул, что в ультрафиолете Хансен сейчас смотрелся, наверное, особенно прекрасно. Эдакая истеричная клякса. – Действительно, где, – хмыкнул Кайдановский. – Кто б тебе их дал. Чак потер ладонями лицо. И порадовался, что стринги оказались на штанах отца, а не его. А то мало ли. – Так, ребята. У нас тут серьезный разговор, – решил придти на помощь коллеге Беккет. – У нас тоже все серьезно, – Саша кивнула мужу и тот полез в карман на штанах. Покопавшись, он вытащил и положил на стол непонятный обрывок каната. – И чего? – не понял Райли. – Это мои носки, – сообщил Алексей. – Нашел в таком вот виде сегодня утром. Тут пять пар, скручены так, что я боюсь их развязывать. Еще как звезданет ударной волной. – Ого! – Беккет и Хансен опасливо наклонились поближе, рассматривая странную композицию. – А еще кто-то завязал узлом мои штаны, – поделилась Саша страшным шепотом. – И выдавил всю зубную пасту в унитаз. Встаю, а весь запас шампуня размазан по ванной! – Вообще, похоже на полтергейст, – заявила Мако. Все четверо дружно вздрогнули, когда маленькая японка присоединилась к собранию. – Бессмысленная порча вещей в закрытых помещениях. – А у тебя чего? – тут же поинтересовался Чак. – Кроме надписи «свободу кайдзю» на стене над моей кроватью, написанной несмываемым маркером и ботинок, в которые кто-то насыпал земли?.. Как бы, блин, не могильной... – Я так понимаю, все согласятся, что это происходит только после дрифтов? – проговорила Саша. Все дружно кивнули. – У меня пропала пара вещей, – признался Райли. – Но я думал, что просто потерял их, или сам где-то оставил. – Слава богу, я думал, я один такой, – облегченно вздохнул Чак и даже разулыбался. – О да, детка, – тут же ожила Саша. – Ты не такой как все. Иди, возьми печеньку с полки. – Делать-то что будем? Или ограничимся «здравствуйте, я Райли и у меня есть полтергейст»? – Как вариант, мы можем переночевать друг у друга, чтобы посмотреть, что происходит в отсеке, – предложила Мако, стрельнув глазками в сторону Райли. – Мы думали поставить камеру, но она показывала только помехи и какое-то белое пятно. Решили, что это просто неисправность объектива, – пожаловалась Саша. – Как вариант, в день дрифта в отсеке может переночевать кто-то не из пилотов, – предложил Райли. – Толку мне будет от кого-то из вас после боевого вылета. – Например? Пентекоста позовем? – хмыкнула Саша и глянула на мужа. Тот опять молча кивнул. Чак начал испытывать что-то вроде зависти к их безмолвному общению. Единственное, что мог сказать ему отец без слов – это провести ребром ладони по горлу. – Тут еще такое дело, – влезла в разговор Мако. – Чарли живет с Геркулесом, ему будет сложновато объяснить что мы задумали. Саша с Алексеем, у них и так самый маленький отсек. И только мы с Райли по одному. – Тогда с ночевкой пойдут к Райли, – предложил Чак. – Вдруг там какая-то невиданная нечисть. Тридцать килограмм с ботинками – вряд ли с этим справятся. Мори фыркнула и отвернулась, а Беккет хихикнул. – Окей, и я даже знаю, кого мы попросим. Но! Подстрахуемся, и у Мако тоже будет ночной охранник. * * * – Это даже… Вы меня удивили, мягко говоря, – сложил руки на груди Тэндо. – Если вы шутите, это не смешно. – Похоже, что мы шутим? – спросил Райли. – Чои, пожалуйста. Выручи нас. Признайся, тебе же самому интересно! – А мисс Мори не против? – Не против, – буркнула Мако и посмотрела, как на противоположной стороне плаца Чак уламывает Готтлиба. Профессор, судя по бурной жестикуляции, объяснял Хансену, куда тому стоит пойти с таким предложением. Хансен подхватил тощего ученого за грудки и принялся трясти как грушу. – Райли! – Мори подтолкнула пилота в сторону разборок и проникновенно посмотрела в глаза Тэндо. – Кстати, Кайдановские тоже не против, чтобы у них кто-нибудь переночевал. – Понял, – тут же пожал ее руку Тэндо. – Когда заступать на вахту? – Вы можете лечь на мою кровать, – предложил Беккет. – Я все равно сплю как вязанка дров – молча и безмятежно. Мне и в спальнике будет хорошо. – Это неудобно… – начал было Германн, но Райли похлопал его по плечу. – Все нормально. – Я имел ввиду, – перебил его ученый с достоинством. – Мне будет неудобно на вашей кровати, она у вас без ортопедического матраса. – Протащить матрас из вашего отсека через весь корпус будет проблематично. Нам не нужны вопросы, – виновато протянул Райли, глядя, как Готтлиб скромно присаживается на стул, укладывая на колени сумку с вещами. – Если хотите, я подстелю еще мой спальный мешок. Я могу поспать и на полу. – Нет необходимости, – Германн принялся выкладывать на стол книги и тетради. – Я буду работать. Свет моего ночника вам не помешает? – Скажем так, профессор Готтлиб, вы можете танцевать тут под тамтамы и играть на бонго голым, прыгая вокруг костра, распевая Алуэту. После дрифта я буду недееспособен совершеннейшим образом. Германн поджал губы, очевидно представив, как танцует по отсеку. – Ладно, тогда давайте ложиться. В дверном проеме появилась небритая рожа Чака. В сегодняшнем поединке им с Герком досталось. Перенапрягшиеся пилоты едва доползли до своих отсеков. Хансен-старший уже спал, упав лицом в кровать. Проверив, что отец не задохнется, да и вообще, в принципе, дышит, Чак доплелся до отсека Райли, вознамерившись одним глазком глянуть, как проходят посиделки. – Ну, как оно? – Устраивается, – шепнул Райли, кивая на уже заложившего своими записями не только стол, но и пол вкруг него Готтлиба. – Как там Мако и Тэндо? – Сидят, играют в маджонг. Слушай, а почему мы не попросили Ньютона? Он вроде адекватный малый. – Ты что, он сегодня всю ночь будет купаться в кишках кайдзю и препарировать образцы, урча от удовольствия, – Райли широко зевнул, едва не свернув себе челюсть. Чак тут же зевнул следом и потер красные глаза. – Ладно, проваливай, Хансен. И – сегодня спи спокойно, Золушка. – Еще раз так меня назовешь, я тебе все косоньки повыдергиваю, Рапунцель. – Охо-хо, детка отрастила чувство юмора. Дело за малым, осталось отрастить яйца. Захлопнув дверь перед гневно открывающим рот Чаком, Райли радушно улыбнулся насупленному профессору. * * * Беккет просыпался с трудом. Почти физически ощущая, как его мозг постепенно включается, он приоткрыл глаза. На полу рядом с его кроватью копошились два тела. Одно приглушенно ругалось на немецком, а второе упорно молчало. – Райли, да просыпайтесь уже! – пропыхтел Готтлиб, обхватывая свою добычу руками и ногами. – Только посмотрите, кого я поймал! Ай! Он еще и кусается! – Вот это номер, - искренне поразился Райли. – Пойду, разбужу остальных. Спустя десять минут в отсеке Беккета было не протолкнуться. Едва пришедший в себя Чак сидел на кровати хозяина, часто моргая. Рядом, привалившись спиной к стене, меланхолично жевал шоколадку Кайдановский. Саша примостилась у него на коленях, почти упираясь макушкой в полку над кроватью. Облокотившись на плечо Чака, с краю стояла Мако, кажется, еще не до конца проснувшаяся. У дверей возвышались Райли и Тэндо. У перевернутого стола подпирал стенку Готтлиб, гордый своей важной ролью в происходящем. А в центре всего этого скопления стоял Ньютон Гайзлер, одетый в пижаму-кайдзю. Сплошной комбинезон из клетчатой ткани заканчивался капюшоном с гребнем, который несчастный ученый пытался натянуть на пылающее лицо. – Простите! – в десятый раз проговорил он, глянув на собравшихся. – Мне твоего «спасибо» мало, – зевнул Чак. – Меня отец пообещал ремнем отходить, если еще раз шнурки ему свяжу. – Какой интересный случай лунатизма, – пробормотал Готтлиб. – Мы с тобой в одной лаборатории уже пять месяцев спим, но я ни разу не видел, чтобы ты ходил по ночам. – Вы спите в лаборатории? – Периодически. – Мне очень стыдно, – еще больше покраснел Ньютон, опять вспомнив, что учудил у Кайдановских. – Я не знал! Сашенька, я куплю вам новые… ну эти. – Мне вот интересно, – проговорил Райли. – Почему ты приходил только в те дни, когда мы валялись неживые после дрифтов? – Возможно, мой лунатизм провоцирован стрессом, – пожал клетчатыми плечами Ньютон и поправил очки на носу. – Перенервничаю – и, пожалуйста, пошел портить имущество. Хорошо, что я не пироман. Мако поймала себя на мысли, что ужасно хочет потискать похожего на игрушечного динозаврика Гайзлера. Если бы он при этом пищал – было бы вообще идеально. – А как он открывал и закрывал замки? Они же автоматические, – поинтересовался Алексей, доставая из кармана слегка подтаявшую «Аленку». – Не знаю, может, в бессознательном состоянии я становлюсь гением механики? – с надеждой предположил Ньютон. – Да уж, в бодрствующем состоянии тебя таковым назвать нельзя, – отрезал Готтлиб, вставая. –Что ж, господа, позвольте забрать моего коллегу. Он явно переутомился сегодня. И нам всем нужен сон. Ньютон продолжал топтаться на месте, комкая в руках хвост от пижамы. Проходя мимо него, Мори все-таки незаметно погладила вельветовый гребень на спине. – Всего-то, – вздохнул Райли, устало садясь на стул, нагретый Готтлибом. – А я-то уже почти поверил в приведение. Интересно, а что бы я принялся делать, если бы начал лунатить? Выходил бы, наверное, на взлетную полосу и залазил на истребители. Может, даже, написал бы пару ругательств на двери Пентекоста. И… Чак? Обратив внимание, что оставшийся в отсеке пилот молчит, Райли оглянулся и понял, что Хансен отрубился. Прямо в той же позе, в которой сидел. Усмехнувшись, Райли подошел и аккуратно повалил его, забросил ноги на матрас и прикрыл своим одеялом. А потом, подумав, завалился рядом, потеснив Чака к стенке. – Что?.. Папа, блин, не толкайся, – неразборчиво пробормотал Чак и завозился. – Да, детка. Спи уже, – старательно имитируя голос Хансена-старшего, проговорил Райли, отвоевывая себе кусочек одеяла. – Какой же ты здоровый… Дай сюда, мне тоже холодно! * * * Чак проснулся, проморгался и с удивлением понял, что перед глазами у него совершенно чужая стена. Привычного плаката с Рэмбо не было на месте. Да и к тому же у него на талии лежала чья-то рука. Приготовившись подколоть отца, который явно завалился не на свой этаж, Чак повернулся и обомлел. – Эм… а ты чего тут делаешь? – У себя в комнате? – зевнул Райли и убрал руку. – Не поверишь, сплю. – А я тут чего?.. – Ты не поверишь. Хансен продолжал лежать, соображая. Последнее, что он вчера помнил, было каким-то бредом сумасшедшего. – Кайдзю Гайзлер мне приснился? – осторожно поинтересовался он. – Да если бы. Оказалось, это он лунатит и размазывает пасту по отсекам, – пробубнил Райли. – Ты чего подорвался? Спи, давай, рано еще. Или вали к себе. Лично я собираюсь лежать, пока не поднимут к завтраку. – Я пошел. – Иди. Райли не собирался помогать Чаку и устроился поудобнее. Покряхтев, Хансен перелез через Беккета и потопал на выход. – Поздравляю, – кинул ему в спину Райли. – С чем? – Ну как же – твоя первая ночевка не дома, – хмыкнул Райли. – Хочешь, поставлю тебе пару засосов? Все равно Герк не поверит, что ты ночевал у меня, потому, что мы ловили приведение, которое оказалось кайдзю Гайзлером, пожирающим зубную пасту и ворующим лифчики. – И носки. – И носки. Пилоты переглянулись и Чак хихикнул на пробу. Потом расхохотался, смешно хрюкнув напоследок. – Черт, а ведь и правда смешно вышло! – Да, уржаться, – Райли откатился к стенке и замотался в одеяло. – Смешно… Уткнувшись носом в подушку, он почти сразу уснул. Постояв и подумав, Чак потянулся. Потом разулся, поставив ботинки у порога. – Двигайся. И так всю ночь на мне спал. – пробурчал он, укладываясь с краю. – Мечтай, – отозвался Райли, прижимаясь спиной к теплому боку. – Если хочешь, потом можем пожарить зефир на плацу. Попеть под гитару Кум ба Ях. – Да иди ты. –И тебе того же. * * * Ньютон сидел у себя в лаборатории, лениво покачивая на пальцах ног снятый ботинок. Германн спал прямо за своим столом, уткнувшись лбом в кипу бумаг. – Друг, называется, – вздохнул Гайзлер. Встав, он привычно проверил запоры на двери, погасил ночник и проверил наличие трости сбоку от стола. Некоторое время спустя Готтлиб, не открывая глаз, пошатываясь, встал из-за стола. Цапнул трость и принялся ходить кругами по лаборатории. Он подходил к полкам с книгами, доставал их, листал и бросал на пол, потом принимался обходить все помещение, не задевая ни единый прибор. Ньютон привычно шел за ним, следя, чтобы математик случайно не упал в чан с кислотой или не врезался во что-нибудь. – Как я открывал двери… Э-э-э-эх, а еще пилоты с высоким айкью, – наблюдая, как Готтлиб садится обратно за свой стол и принимается раскручивать прибор, показывающий давление ловкими уверенными движениями. Его глаза так и оставались закрытыми. – Вот так, видать, и заходил. А мы с тобой лунатики-подельники, Германн! Кто бы мог подумать! Хихикнув в полной тишине, Ньютон аккуратно придвинул к Готтлибу другой прибор и улегся на сложенные руки. – И ведь хоть бы кто заметил, что сегодня дверь в отсек мне открыли изнутри.