Какое счастье...

Впервые Том встречает мисс Марту Мэддисон, когда ему исполняется семь. Тогда он, как и другие воспитанники приюта, прячется по углам, рассматривая молодую красивую женщину. Всех детей на своем пути она одаривает теплой, мягкой улыбкой, но глаза ее смотрят устало. Марта Мэддисон входит в кабинет директрисы приюта миссис Коул и задерживается там надолго. Среди детей ходят разговоры, полные надежды — что она пришла за кем-то из них. Том злится, потому что знает, что не за ним, но не может не надеяться. Но мисс Мэддисон уходит, не забрав с собой никого. Снова она появляется спустя пару недель, когда о ней уже позабыли. Она снова долго говорит с миссис Коул и снова уходит, не взяв никого из ребят с собой. Так продолжается с середины зимы до самого лета: мисс Мэддисон приходит и уходит, и к концу мая лицо миссис Коул принимает все более озабоченный вид. В первые дни июня мисс Мэддисон приходит опять. Миссис Коул, для разнообразия, встречала ее на пороге приюта, а не в своем кабинете. И едва завидев мисс Мэддисон, она облегчённо воскликнула: — Марта! Том смотрит из окна своей комнаты, в которой живёт один, как мисс Мэддисон подходит все ближе и ближе. Его охватывает странное, но приятное беспокойство, и он понимает, что вот-вот случится нечто хорошее. Дверь за спиной миссис Коул закрыта, и она тихо говорит с мисс Мэддисон долгие десять минут. Потом миссис Коул распахивает дверь и зовёт одну из воспитателей, чтобы попросить ее собрать всех детей в столовой. Том спускается из своей комнаты одним из последних, идёт по коридору медленно, чтобы получше разглядеть мисс Мэддисон. У нее темные длинные волосы, на голове аккуратная шляпка с голубым бантом, белое округлое лицо и карие глаза. Том невольно замедляет и замедляет шаг, а потом останавливается совсем. Миссис Коул и мисс Мэддисон наконец-то отходят от входной двери, быстро шагают прямо в его сторону. Директриса недовольно глядит на Тома, который так и не дошел до столовой, но мисс Мэддисон ласково треплет его по волосам и мягко просит идти вперёд. Том невольно срывается с места и быстро оказывается в столовой, где занимает одно из свободных мест. Тепло от нежной женской руки все ещё греет его, когда последний из опоздавших детей появляется в помещении. А после входят и миссис Коул с мисс Мэддисон. — Во вторник с утра все воспитанники нашего приюта отправятся в особняк мисс Марты Мэддисон до конца августа, — объявляет миссис Коул без всякой подготовки, — но не думайте, что вы будете там отдыхать. Для каждого из вас найдется работа. Дети удивлённо переглядываются и шепчутся. В приюте Вула всего тридцать два воспитанника, десять из которых — девочки. Самым младшим детям было три года и четыре, а самому старшему скоро должно было исполнится восемнадцать. — Работы будет не много, — мягко прерывает разговоры мисс Мэддисон, — у вас будет достаточно свободного времени. Но если кто-то из вас совершит проступок, то будет его отрабатывать дополнительно. А если проступок окажется слишком велик, то даже отправится в приют раньше срока. Во время пребывания в моем доме каждый из вас получит постель, еду и книги для лёгкого чтения. Если вы пожелаете, конечно. Взгляд карих глаз прошёлся по каждому из тридцати двух детей, не задержавшись на Томе. — С детьми поедут двое воспитателей, — добавила миссис Коул и обернулась к мисс Мэддисон: — уже отправитесь назад, Марта? Мисс Мэддисон кивнула и получила от директрисы тонкую стопку документов. После мисс Мэддисон распрощалась с миссис Коул, пожелала хорошего дня детям и удалилась с одной из воспитательниц. Но миссис Коул отпускать взбудораженных детей не спешила. — Это очень хороший шанс для каждого из вас, — строго произнесла она, — мисс Мэддисон допускает вероятность, что это будет не единственное лето, в которое она поможет нам. Том понял, о чем говорит миссис Коул: у приюта было очень мало денег, и воспитанники привыкли к постным кашам и супам почти на каждый прием пищи. И если миссис Коул удастся сэкономить деньги с трёх летних месяцев, то их можно будет растянуть на последующие девять, улучшив условия в приюте. Кажется, другие дети (те, что постарше), тоже это поняли. — Мы будем вести себя хорошо, миссис Коул, — пообещал рослый Тим Вердок, — и за маленькими присмотрим. Миссис Коул доброжелательно кивнула и продолжила: — Неподалёку от особняка мисс Мэддисон есть большая рыбацкая деревня. Там лишние руки всегда нужны, и в свободное время вы можете подзаработать. Или, ещё лучше, кто-нибудь из жителей решит забрать вас из приюта — мисс Мэддисон упоминала, что в деревне очень много пожилых людей и мало молодежи. Миссис Коул вышла из столовой, сказав ещё парочку наставлений, и дети сбивались в группки, возбуждённо переговариваясь. С Томом никто не говорил, и мальчик поспешил уйти в свою комнату. Вторник — это же так скоро! Скоро Том окажется вне Лондона, в большом особняке — а он точно большой, если может вместить тридцать двух детей и нескольких взрослых. А если рядом с особняком мисс Мэддисон расположена рыбацкая деревушка, то, выходит, они едут к морю? Или к большому озеру? К реке? Том сел на свою кровать и сложил руки на коленях. Нужно было во чтобы ни стало понравиться мисс Мэддисон и рыбакам из деревушки! Вдруг кто-нибудь из них заберёт его к себе? *** Вторник наступил ужасно быстро. Все дни с последнего визита мисс Мэддисон в приюте царила суета: дети собирали свои немногочисленные вещи, воспитательницы стирали и складывали белье. Во вторник дети стояли на перроне, все умытые, чистые и радостные. Миссис Коул тоже ехала с детьми в особняк мисс Мэддисон, и еще две воспитательницы. Том подал проводнику свой билет из твердой бумаги с красивыми буквами и зашел в вагон. Ехать предстояло два дня с одной пересадкой. Весь путь оплачивался миссис Коул из приютского бюджета, а потому она пообещала надрать уши тем, кто нарушит правила особняка мисс Мэддисон или отличится ужасным поведением. Тому никогда не драли уши за поведение, и давать повода он не собирался. Ехать ему предстояло с тремя старшими мальчиками, которым до него не было никакого дела. Книги из приютской библиотеки взять не разрешили, а потому делать было совершенно нечего. Два дня Том страдал от скуки, наблюдая пейзажи за окном сначала первого поезда, потом второго. И момент, когда он ступил на перрон в каком-то небольшом городе, показался ему невероятно волшебным. Здесь было чище и ярче, чем в Лондоне. Воздух был свежее, трава зеленее. Детей рассадили по повозкам, запряженными лошадьми, и спустя еще три часа Том увидел большой каменный дом на холме у озера. А у подножия холма расположилась деревня почти в сто домов. — Добро пожаловать в мой дом, — громко объявила мисс Мэддисон, когда дети и воспитательницы вошли в особняк. — В этом доме не проживает прислуга, и я буду просить вас следить за чистотой особняка. На кухню вход каждому из вас строго запрещен. Она обвела серьезным взглядом детей и воспитательниц. Мисс Мэддисон развернулась плавным движением и двинулась к лестнице. — Ваши спальни расположены на втором и первом этажах, — произнесла она, — в комнатах жить будете по трое. Идите за мной. И дети пошли. На первом расселили девочек. Так как их было десять, то спален предоставили четыре. Тут же, на первом этаже, располагалась спальня миссис Коул и одной из воспитательниц. На втором этаже для двадцати двух мальчиков потребовалось восемь спален — и кто бы сомневался, что Билл, которому предлагают жить с Томом, бледнеет и поспешно просит в комнату к Майку и Лоренсу. Мисс Мэддисон смотрит немного удивленно, но, конечно, разрешает. — Никто не хочет разделить спальню с Томом? — спрашивает она. Том скрещивает за спиной пальцы, надеясь, что безумцев не найдется. И их действительно нет. Правда, от мисс Мэддисон Том заслуживает удивленно-подозрительный взгляд, но это мелкая неприятность. *** Как и предупреждала мисс Мэддисон, каждому из воспитанников приюта нашлась работа. Так, десяти было поручено ухаживать за большим садом, трем — кормить кур и собирать яйца по утрам. Но больше всего детей было задействовано в уборке дома — у каменного особняка было два надземных этажа, два подземных, чердак и даже невысокая башня с бойницами. Том напросился протирать пыль в большой библиотеке. Спустя несколько дней, когда дети попривыкли к относительной свободе, свежему воздуху и обстановке, было разрешено спуститься в деревню. После этого почти все взрослые ребята стали пропадать там, рыбача и занимаясь тем, что предлагали жители. Из ста домов целых восемь оказались пустующими, а из оставшихся только в двенадцати проживали молодые люди. А детей и вовсе было всего пять. Том сходил пару раз в деревню, но идея ловить рыбу его не привлекала даже за деньги. Работы себе он никакой не нашел, а потому начал пропадать в библиотеке, жадно зачитываясь книгами. Помимо строгого запрета на непосещение кухни был еще один: ни в коем случае не гулять поздним вечером и ночью по коридорам. Это был довольно интересный запрет, потому что… в самом деле, что может случиться ночью в абсолютно безопасном доме? Тому казалось, что самое страшное — это в темноте стукнуться лбом о дверной косяк. А так в коридорах были развешены гобелены и портреты неизвестных достопочтенных мужчин и женщин. Том эти портреты никогда не рассматривал — как-то не до того было. И вот сейчас, почти перед самым отбоем, он возвращался в комнату и лениво любовался искусной работой художников. Мужчины сменялись женщинами, женщины — мужчинами, когда Тому показалось, что один из портретов следит за ним глазами. От неожиданности мальчик остановился и повернулся всем корпусом к портрету пожилого мужчины с моноклем. Смотрел он, действительно, не прямо, а чуть в бок, почти на то место, где стоял Том. Том сделал несколько шагов вправо, затем влево — но на картине ничего не менялось. Том выдохнул с заметным облегчением. Как он вообще подумал, что портрет будет за ним следить? Том поспешил в свою комнату, не сумев отделаться от противного чувства, будто кто-то за ним смотрит. *** Той же ночью Том проснулся от жажды. Он протянул руку туда, где обычно стоял стакан воды, но внезапно вспомнил, что опустошил его еще днем. Значит, надо было либо терпеть, либо спускаться в столовую. Том, после некоторых колебаний, поднялся с постели. Мальчик поежился, коснувшись босыми ступнями пола, но не спешил искать ботинки — у них была очень твердая подошва и небольшие каблучки, они бы точно стучали по полу и разбудили воспитательниц. Том прокрался к двери и тихонько приоткрыл ее. Хотел было выйти в темный коридор, единственным освещением которого был слабый лунный свет, как услышал голоса. В одном из них Том со страхом узнал мисс Мэддисон. — Как недальновидно с твоей стороны было провести в дом неизвестного мага, Марта, — говорил мужской укоряющий голос. — Он сегодня чуть не заметил, как я сдвинулся с места. — А я просила вас всех, — спокойно ответила мисс Мэддисон, — чтобы вы притворялись обычными портретами. Не говорили и не двигались. А вы что же?.. Том замер, боясь даже дышать. О чем мисс говорит? Неужели ему не почудилась слежка пару часов назад? Неужели ему не почудилось движение глаз мужчины с моноклем? — Мы не можем часами сидеть в одной позе, — рассердился мужчина. — Если вы не можете выполнить такой простой просьбы я, пожалуй, перевешу ваш портрет в подвал, куда не заходят дети. — О, будь добра! — Так как, ты говоришь, зовут этого мага? — Я не говорил тебе, Марта, — ядовито произнес неизвестный. — Так скажи, пока я не бросила тебя в огонь! Несколько секунд стояла тишина, и только тяжелое мужское дыхание разносилось по коридору. — Том, — неохотно ответил мужчина, — Том Реддл. Лицо Тома побледнело, когда он услышал свое имя. Только сейчас он понял, как удивителен был диалог мисс Мэддисон и неизвестного — маги, двигающиеся портреты… Мальчик нервно сжал пальцы на дверной ручке и открыл дверь пошире, не имея больше сил бороться с любопытством. Он аккуратно выглянул в коридор. Марта Мэддисон, хозяйка дома, стояла напротив портрета мужчины с моноклем и смотрела не него недовольно. Все другие люди с портретов повернулись в их сторону, сменив свои позы настолько, что даже Том это заметил. Но портреты не просто поменяли положение тел и выражения лиц. Они двигались и неслышно переговаривались! Том поспешно прикрыл дверь, оставив маленькую щелочку, чтобы слышать чужой разговор. — Помню такого, — отозвалась мисс Мэддисон. — Он показался мне необычным еще в приюте, но что мне известно о сиротах?.. — Мальчик рано или поздно приметит странности, — произнес старческий женский голос, — в нашей ситуации либо отсылать его в приют, либо рассказывать о магии. — Четти рассказывал мне, — таинственным шепотом, который Том едва-едва расслышал, начал девичий голосок, — что слышал, как один темноволосый мальчик шипел по-змеиному! Я теперь уверена, что это был Том Реддл! Том едва не вывалился за дверь, услышав эти слова. — Я знаю об этом, — холодно прервала мисс Мэддисон, словно не была довольна услышанным. — И смею вам напомнить, Розамунд, что в первую очередь Четти докладывается мне. — Так вы знали! Знали, что среди детей есть маленький маг! — Я не могла знать этого, ведь я не видела ни одной попытки колдовства. А уж парселтангом владеют и сквибы. — Чтоб у Гонтов родились сквибы? Не смеши меня! — снова заговорил мужчина с моноклем. Тон его был снисходительным. — Я точно знаю, что Мароволо Гонту не хватило магии даже для поступления в Хогвартс, не то, что на колдовство уровня С.О.В. или Ж.А.Б.А., — еще более холодно произнесла мисс Мэддисон. — А его сын Морфин не умеет даже говорить по-английски, все шипит на парселтанге. До вырождения этого семейства оставались считанные года, а уж сквибов, я думаю, у них хватает и сейчас. — Но мальчик не сквиб, раз преодолел твои отвлекающие чары, — заметила Розамунд. — Очевидно, нет. Том медленно закрыл дверь, до последнего боясь, что как-нибудь себя выдаст. Он понимал, что услышал невероятные вещи, слышать которые был не должен. Говорящие портреты назвали Тома магом, а мисс Мэддисон признала это! Ох, неужели все те странные вещи, которые может делать Том, — это и есть волшебство? Разговоры со змеями, подчиняющиеся маленькие звери, парящие в воздухе предметы? Том Реддл — не монстр, не ненормальный, не демон! Том Реддл — маленький волшебник! *** Том с волнением провел несколько следующих дней. Он все ждал, когда мисс Мэддисон вызовет его на разговор, или (не приведи Господь!) миссис Коул скажет ему, что Том отправляется в приют. Но все было, как и прежде — Том убирался в библиотеке, гулял на свежем воздухе и читал приключенческие романы. Портреты больше не двигались, и Том даже подумал, что ночное происшествие ему приснилось. Но Марта Мэддисон все же пригласила его на разговор. Том с опаской постучал в тяжелую дубовую дверь, дождался короткого «входите» и оказался в небольшом старомодном кабинете. Перед массивным столом стояла мисс Мэддисон, едва касаясь его бедром. — Доброе утро, — вежливо поздоровался Том. — Доброе утро, Том. Знаешь ли ты, почему сейчас находишься здесь? — Нет, мисс Мэддисон, — соврал Том, не отводя глаз. — Соврал, — весело заметила мисс Мэддисон. — Знаешь, Том, есть такое заклинание, которое проверяет, находятся ли в помещении люди. Думаю, ты выучишь его на четвертом курсе Хогвартса. «Она знает, что я тогда подслушивал», — понял Том. — Хогвартса? — только и спросил он. — Школа для волшебников в Великобритании. В нее поступают в одиннадцать, Том, и учатся не менее пяти лет. Хотя я настоятельно рекомендую семь — все самое интересное проходят на шестом и седьмом курсах обучения. Марта внимательно посмотрела на обескураженного Тома. — Скажи, Том, ты действительно понимаешь шипение змей? — Понимаю, — кратко ответил Том. — А знаешь ли ты, как зовут одного из твоих родителей? — Только отца, мэм. Его зовут Том Реддл. — Значит, все-таки Меропа, — пробормотала мисс Мэддисон. — Простите? — Если твоего отца звали Том Реддл, то твоя мать — Меропа Гонт. Ах, какой скандал… Старик Марволо не должен о тебе узнать. — Кто такой старик Марволо? Почему не должен знать? — настойчиво спросил Том. — Марволо Гонт — твой дед по материной линии. Прости меня, Том, но Марволо возненавидит тебя с первого взгляда — я видала твоего отца, и ты его маленькая копия. А Марволо ненавидит Тома Реддла-старшего, ведь он маггл, посмевший связать себя узами брака с его дочерью… — Маггл? — совсем запутался Том. — Я не понимаю… — Что ж, позволь мне объяснить сначала. В мире живут маги и магглы — люди без волшебных способностей. Маги условно делятся на магглорожденных — то есть детей двух неволшебников, чистокровных — тех, у кого среди бабушек и дедушек нет магглов или волшебных существ, и полукровок — всех остальных. По самому названию «чистокровные» ты можешь понять, что они являются чем-то вроде аристократии или состоятельного класса среди магов. И это действительно так. В старых чистокровных родах, зародившихся еще несколько столетий назад, принято презирать магглов и их детей-волшебников. Судя по тому, что я выяснила за эти дни, Меропа, волшебница старого рода, без позволения отца вышла замуж за маггла Тома Реддла. В магическом мире это серьезный проступок. Официально ты — полукровка Реддл, но если Марволо признает брак Меропы и Тома, то станешь полукровкой Гонт. А если не признает… будешь в глазах магического общества ублюдком. Такая правда больно ударила Тома. В мире магии, его родном мире по линии матери, он будет иметь такое низкое положение! О, лучше бы его в этом Хогвартсе приняли за ребенка неволшебников, чем унизительно звали ублюдком. — Зачем вы мне всё это… говорите? — прошептал Том. — Чтобы ты, во-первых, не вздумал болтать о своем змеином даре в школе. Ещё потому, что я не просто так тратила четыре дня на поиски твоей семьи. Но, конечно же, у меня есть и предложение для тебя. — Предложение? — повторил Том. — Очень хорошее предложение. Понимаешь ли, чистокровная семья Мэддисон осталась единственными потомками знаменитой, но, увы, вымершей семьи Хаффлпафф. Есть еще Смиты, но о них лучше и не думать. Хельга Хаффлпафф более тысячи лет назад была одной из четырех Основателей Хогвартса, ее имя почитается в волшебном мире. Сейчас даже из Мэддисонов осталась только я — единственная надежда семьи на выживание. И единственная надежда Хаффлпафф на возрождение. — Я не совсем понимаю, — пробормотал Том. — если живы Мэддисоны, то не живы ли и Хаффлпафф? — Представь, что у мужчины Хаффлпафф в средние века родились сын и дочь. Сын остался Хаффлпафф, а дочь вышла замуж и стала Мэддисон. Являюсь ли я тогда Хаффлпафф? — Нет, мэм, — ответил Том. — Именно, Том. Но я могу им стать. Магия может многое, в том числе и веками хранить условия возрождения одной семьи в жилах другой. У Хаффлпаффов была одна старая клятва — если ребенок семьи Слизерин, Гриффиндор или Равенкло (других трех Основателей Хогвартса) останется сиротой, и ни один член его семьи по каким-то причинам не сможет взять его под опеку, то Хаффлпаффы заберут его себе. Те же клятвы в отношении друг друга произнесли остальные семьи. — Но зачем вы рассказываете мне это? — У нас с тобой уникальный шанс помочь друг другу, обмануть саму магию, Том. Гонты — такие же потомки Слизеринов, как Мэддисоны — Хаффлпаффов. Я возьму над тобой опеку до магического совершеннолетия — оно наступает в семнадцать лет — и исполню клятву Хаффлпаффов. Магия признает меня Хаффлпафф. А ты, в свою очередь, будешь признан мной ребенком Слизеринов, и магия сделает тебя им. Тому сложно было принять подобное. Какие-то туманные клятвы древности, признания магии, Слизерины… У него было столько вопросов! Все вокруг Тома было безумным. — А если не сработает? Если вы возьмете надо мной опеку, но не станете Хаффлпафф? — все же выдавил Том. — То я буду воспитывать тебя до семнадцати. Будет жаль, конечно, упустить такую семью — древнюю, благородную, богатую и уважаемую. Но шанс высок, и я прошу тебя — давай попробуем. Марта Мэддисон лукаво прищурилась. Она не была похожа на охотницу за славой и сокровищами, даже когда рассказывала о своем стремлении к ним. Хотел ли Том уйти из приюта? Да. Хотел ли стать членом благородной семьи? Да. Боялся ли того, как круто меняется его жизнь в этот миг? Да. — Если я стану Слизерин, то как ко мне отнесется магический мир? — с волнением спросил Том. — И какие клятвы я должен буду исполнить? Что-то вроде той, по которой вы хотите взять надо мной опеку? — Я не знаю о клятвах Слизеринов, — покачала головой мисс Мэддисон. — Возможно, они уже все исполнены, или разрушены за давностью лет. Но, уверяю тебя, едва ли кто-то из Слизеринов клялся о какой-нибудь глупости. Слизерины были хитры и амбициозны, они не стали бы подставлять сами себя. Что до магического мира… Уже более двухста лет не было слышно фамилий Основателей. Возможно, ты станешь популярен в школе, хотя у многих несомненно возникнут вопросы, откуда ты взялся. Но ты имеешь полное право на них не отвечать. — Я буду жить с вами в этом доме? — Да. — И вы расскажете мне о магическом мире? — Больше, чем ты можешь вообразить сейчас. — И я буду заниматься магией? Глаза Тома вспыхнули жадным интересом. Но Марта неожиданно заколебалась. — Детям до одиннадцати не принято покупать палочку, а без нее магия очень сложна — если это не детские неконтролируемые всплески, конечно. Я не владею беспалочковой магией (так она называется), и не смогу ей тебя обучить. — Тогда купите мне палочку, мэм! — воскликнул Том. И только потом понял, что его слова прозвучали приказом. — Пожалуйста, мисс Мэддисон! Марта вздохнула. — В магической Англии палочки покупают у мастера Олливандера — его искусность не подлежит сомнению. Его палочки самые сильные, самые стабильные. Он использует три самых мощных магических компонента, которые можно только найти в наше время — сердечную жилу могучего дракона, перо бессмертной птицы феникса и шерсть чистейшего душой и магией единорога. У Тома пошла кругом голова. Драконы и единороги существовали! Он не знал, кто такие фениксы, но слово «бессмертные» показывало, что птицы так же не просты, как драконы. — Но Олливандер не продает детям младше одиннадцати волшебных палочек. Никогда. Этому правилу следовали и его предки, и следует он сам. — Неужели в Англии нет других мастеров? — досадливо спросил Том. — Почему же? Есть, и много. Но никто их них не специализируется именно на волшебных палочках. Мастеров создания предметов с магическими свойствами зовут артефакторами. Но ни один артефактор не создаст волшебной палочки лучше, чем Олливандер. Ты правда хочешь слабую игрушку вместо лучшего из всевозможных инструментов? Том поджал губы. Конечно, он хотел лучшую волшебную палочку, но хотел ее сейчас, и это желание распирало его. Он было подумал предложить мисс Мэдддисон купить слабую палочку, а в одиннадцать — сильную, но ему не хватило духу. Он же ничего не знал о волшебном мире — вдруг эта палочка станет его единственной на всю жизнь? Или они стоят так дорого, что две будет покупать ужасно глупо? — Мы несколько ушли от моего предложения, Том. Ты согласен стать моим опекаемым до семнадцати в мире магов и восемнадцати в мире магглов? — Да, — выдохнул Том так, словно бросался в омут с головой. — Да, я согласен. *** Том ловко прокрутил в руках волшебную палочку. Сегодня был один из самых знаменательных дней его жизни — выпуск из школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Том стал одним из умнейших студентов, окончивших факультет Равенкло. Его табель блистал отличными отметками, в чем была заслуга и его наставницы, мисс Хаффлпафф. Уже завтра Том Слизерин начнет иную жизнь, несоизмеримо более сложную и интересную, чем школьные будни. Он и его верные друзья, Абраксас Малфой и Вальбурга Блэк, собирались отправиться в кругосветное путешествие на несколько лет. В их планах было постичь магию, которую давно позабыли в магической Британии, откопать знания, которые нынешние маги отринули, и вернуться домой, чтобы править. Том Слизерин амбициозно решил стать Министром магии Британии, но избрал для этого не путь долгого услужения, а путь могущества и славы. Он станет столь известен и популярен в стране, что граждане изберут его в Министры без малейших сомнений. Мисс Хаффлпафф в этом будущем была отведена особая роль. Эта женщина, бывшая некогда мисс Мэддисон, воспитала в нем личность и характер, вложила в его голову знания, которые он никогда бы не получил, оставшись приютским щенком. И Том с удовольствием отблагодарит ее, отдав на попечение Хогвартс. Юноша знал, что Диппет стал слишком стар для директорского кресла, но надеялся, что он протянет еще лет десять, дождавшись, пока Том доберется до своей вершины. В конце концов, единственный человек, способный помешать Тому, вот уже два года как был устранен. Речь шла о профессоре трансфигурации Альбусе Дамблдоре. Мистер Дамблдор тоже обладал определенного рода амбициями, и два года назад увидел в Томе опасного соперника. Том даже немного восхищался Дамблдором — у него была прекрасная интуиция и выдающийся ум. Но когда в начале шестого курса мистер Дамблдор начал рассказывать преподавателям и директору небылицы о Томе, Марта быстро «убрала» его из Хогвартса. Том не знал, как она это сделала. Но с Рождества о Дамблдоре не было слышно ничего существенного, кроме того, что он жив. Марта оберегала Тома и помогала ему найти и пройти свой путь. Теперь Том был намерен провести несколько лет в путешествии, проверяя твердость своих намерений, и, возможно, сделать мисс Хаффлпафф предложение. Они оба все еще были молоды, не состояли в браке и привыкли друг к другу, с нежностью заботясь в плохие дни. Том не собирался тратить время в поисках эфемерной любви, когда рядом был человек, с которым он готов был делить свою жизнь. Какое счастье, что Марта Хаффлпафф об этом ничего не знала. И когда она проводила до пристани Тома, Абраксаса и Вальбургу, то лишь нежно улыбнулась вместо того, чтобы дать своему воспитаннику хороший подзатыльник.