lobster-pizza.

      — заткнись, закрой свой рот, пожалуйста, — шепчет серёжа, зажимая своей ладонью ванин рот. она у него горячая, чуть потная, словно только что специально на батарее пару минут грел. — у нас на это ровно полчаса, поэтому, если хочешь, чтобы всё прошло гладко и без палева перед колей — заткнись, — ваня чувствует горячее дыхание у своего уха. он думает, что это ебучий садомазохизм, ведь серёжа слишком много пиздит и ему это (не)нравится. поэтому-то он сейчас согласно кладёт свою ладонь поверх серёжиной, с лёгкостью принимая правила игры.       — ванюш, мы оба прекрасно знаем, что я обожаю твои стоны, но сегодня, прошу, замолкни, — и ваня жалобно мычит, когда после этих слов чувствует горячую руку у себя над резинкой трусов. он уже на пределе.       — молчи, ваня, иначе нас услышат соседи. ты ведь не хочешь этого? я уверен, что нет, — рука продвинулась ниже. ваня ярко ощущал, как серёжа крепко (в отместку ли за громкость?) сжал его стоящий до звона в ушах член сквозь ткань трусов. хотелось взвыть, но вторая рука пешкова всё ещё до неприличного вакуума закрывала рот, и ване оставалось только молчать, проглатывая вместе с вязкой слюной рвущиеся из распалённого нутра звуки. серёжа возвратно-поступательными движениями кисти стал медленно водить по напряжённому члену, оглаживая большим пальцем чувствительную головку. у вани подкашиваются ноги, он крупно дрожит всем телом. серёжа лишь томно исподлобья наблюдает за его эмоциями, скользя пальцами по всей длине ваниного члена, поражаясь собственной смелости в такой момент.       — вот так, умничка, — пешков говорит это не подумав, а у вани дыхание спирает, и круги перед глазами расплываются, когда серёжина рука наконец преодолевает нижнее бельё, резко ускоряя темп. стена за ваниной спиной раза в четыре горячее стала из-за фрикций серёжиных, которые медленно доводят до юного маразма или же до приступа эпилепсии. ну потому что круги в глазах, головокружение и безудержное внимание к себе он по-другому описать ну никак не мог.       — разворачивайся, — приказывает серёжа, резво вытаскивая руку из-под ваниного нижнего белья, а самого колотит неимоверно. ваня слушается, ведь с пешковым в такие моменты лучше не упрямиться. у серёжи с ваней рост почти одинаковый, поэтому влажными губами, горячим дыханием и нервным шепотом дотянуться до шеи-уха-затылка пешкову не составляет особого труда. он трясущейся свободной рукой притягивает ваню за бёдра к себе и трётся, вжимается. ваня в ответ лишь мычит что-то нечленораздельное сквозь зажатый ладонью рот, пока серёжа буквально трахает его через тонкий слой трусов, ведь джинсы уже давно одиноко валяются на полу. ваня сжимает запястье серёжи, напоминая о том, что если он не ослабит хватку, на утро останутся синяки.       — извини, ванюш, я что-то, — говорит с придыханием, цепляя пальцами резинку трусов и стагивая их, — заигрался, — ваня, блять, готов поставить все свои зубы, ведь уверен, что серёжа сейчас скалится плотоядно, словно дикий зверь. серёжа совсем по-звериному вцепился в ванино бедро, вырывая болезненный вскрик. ваня повернул голову вправо, глядя через плечо с желанием и лёгким укором. всю серёжину руку уже успел обслюнявить, пока пешков только начал возиться с лубрикантом.       — получаса точно не… — ваня сумел без запинки лишь три слова вымолвить сквозь дыхание тяжёлое, ощутив приставленные возле входа два холодных от смазки пальца.       — ванечка, ты что, позабыл? тише, — серёжа, вытерев руку о собственный поношенный свитшот, сразу же вернул её в исходное положение. он вводит медленно, даже ласково. в голове кадры не столь красочные, коими являются на самом деле: ваня распалённый весь, руками в стену упирается, послушно прогибаясь в пояснице и оттопыривая зад. он краснеет при каждом движении внутри, мычит и упирается лбом в стену, лишь для того, чтобы по просьбе сергея молчать.              — получаса вполне хватит. коля только минут через пятнадцать придёт, не беспокойся, ванюш, — он вытащил пальцы, расстёгивая ширинку. сквозь стучащую в ушах кровь ваня услышал, как чужие джинсы небрежно сползли по ногам, оказываясь рядом с его, — ты только молчи, всего-то. у них уже была практика у стены, но чтобы настолько экстренно — никогда. от тревожного ощущения, что в любой момент их смогут спалить, у вани горит всё тело, начиная от кончиков пальцев рук до ебучего набухшего члена. ему явно не хватало внимания чужих рук. а именно рук серёжи. серёжа начинает двигаться, сначала плавно, а потом грубо и резко, чтобы ваня потом не то что сидеть, но и стоять не смог, специально упираясь свободной рукой ване в спину меж лопаток. а ванечке охота только ебучим треугольником свернуться, чтобы чувствовать серёжу абсолютно в е з д е. нет, ваня точно псих, если ему нравится такое, если ему нравится, как серёжа мягко касается его члена, как по простате проезжается, приближая к финалу.       — ну же вань, у меня телефон от звонков разрывается, — серёжа звучит замученно, будто выжимает из себя последние соки. ещё пара серёжиных толчков внутри, и ваня кончает, сжимаясь и чувствуя, как рука на рту прилегает сильнее. серёжа пыхтит. серёжа устал. он выходит и, прикусывая взмокший загривок, спускает ване на поясницу. берёт телефон и отвечает на звонок, прочищая горло.       — да, адрес верный. ждём.