Лекарство от ночных кошмаров.

Уже поздняя ночь, но новая владелица ритуального бюро не спит. Кошмары с умершими людьми мучают ее уже третий день подряд. Эти души говорят ей, что в их смерти виновата только она, но девушка знает, верит, что не причастна к этому, однако если эти сновидения так и будут продолжаться — она сойдет с ума. Не выдержав нагнетающей тишины, звенящей в ушах, Ху Тао встала и направилась на кухню, чтобы немного успокоиться и хоть немного взбодриться. Она явно не уснет, в ином случае кошмары снова настигнут ее. Комната встретила ее мрачной темнотой, давящими стенами и бордовыми закрытыми шторами. А ведь Аяка говорила сделать ремонт светлым, но страсть в темному не собиралась уступать даже под натиском подруги. «Кстати об Аяке. Может сходить к ней? Она сама мне говорила, чтобы я приходила к ней в любое время. А сейчас, черт сколько сейчас? Два, нет, почти три часа ночи. Ну это мой единственный выход, может хоть посплю нормально.» Преодолев расстояние кровать-дверь-коридор-комната Аяки, темноволосая тихо постучалась. Ну да, она же сидит и ждет, когда же придет Тао. — Тао? Что-то случилось? — девушка сидела на кровати и видимо только собиралась ложиться. — Я..Мне кошмары уже третий день подряд снятся, я могу сегодня с тобой? — голубоволосая улыбнулась и пригласительно похлопала по месту рядом. Не заставляя никого ждать, девушка быстро залезла под одеяло и, прошептав невнятную благодарность, повернулась спиной, закрывая глаза. Спустя, наверно, минут десять, по ощущениям Ху Тао, она почувствовала руку на плече, плавно скользящей к талии, которую нежно огладили, а затем, перебирая складки ночной футболки, следуя вниз, к таким коротким шортикам. Из уст копейщицы вырвался удивлённый вздох. — Аяка..ты чего? — прикусив губу и повернув голову назад спросила девушка. — Ох, ты не спишь. Знаешь, ты мне очень-очень нравишься. Твой характер, твои привычки, твое тело. Я бы хотела разделить остаток этой ночи. — голос становился все тише и неуверенней, а в конце она затихла. — Я думаю, ты мне тоже нравишься. Эти слова прозвучали, как зеленая лампочка. Неуверенный шаг навстречу сделала первая Тао. Нежными губами она прильнула к Аяке, сначала словно пробуя на вкус, но потом отдавая инициативу Камисато, углубившей поцелуй. Языки и губы зашлись в танце, стирая все преграды между ними, оставляя их наедине друг с другом. Мягкие, слегка прохладные пальцы нежно обводили по контуру подрагивающие бёдра Тао. Их кончики нащупывали всё новые и новые приступы мурашек, бьющих гостью с перерывами, когда рука, за которую она держалась ни раз во время прогулок, отдалялась вниз, постепенно стягивая кружевное бельё, за ненадобностью. Только начинающий пламенеть поцелуй был разорван просящим скулежом. — Аяка.. — на вдохе пробормотала красноглазая — Аяка, ты хочешь.. — Да.. Пожалуйста.. — обладательница крио казалась уверенной, но её волнение выдавал взгляд, внимательно изучающий плоскость белоснежного покрывала подушки. — Если не хочешь, то мы можем.. Камисато знала, что будет дальше, хоть и был это её первый опыт. Она прекрасно знала, но по ходу её мечты, в которых она витала, были ничем кроме идеализированного будущего, но её терзания были прерваны и что означало, что мокрые пятнышки на её ложе всё же появятся сегодня ночью. — Всё хорошо, цветочек. Я не против. Вот они — глаза, которые нельзя назвать ни морем, ни болотом. Лужа. Но в неё так и хочется лечь сейчас, и раствориться. И снова поцелуй. Мокрый, тёплый и скользкий. Они обе целовались с парнями, они обе знали какого это, но сейчас, в этот момент, трепещущие тела соприкасались в ожидании большего, высекая всё новые и новые искры в их огонь. Руки блуждали по ягодицам вверх, оглаживая талию и спускаясь вниз, но всё ещё со страхом неведения соскальзывая с уже готового на большее естества. Они обе хотели, но боялись. Тао задыхалась. Слишком много воздуха. Слишком нежна кожа подруги. Слишком ярко отзывается её тело на прикосновения. Слишком сильно щекочет грудь струящаяся шёлковая ткань аякиной лёгкой ночнушки. Всё слишком. Внизу живота потихоньку потягивает, сжимаясь каждый раз от всё новой и новой волны мурашек и почти необъяснимого счастья. Забывшись в своих мыслях, девушка не заметила, как её партнёрша нависла над ней. Неуверенно, трясущимися от волнения руками, Аяка приподняла ногу девушки и оседлала вторую. Тао в очередной раз вздрогнула, ощущая на своём бедре теплую влажность. Сильную влажность. Тут же она поймала взор подруги. Её глаза блестели в лихорадочном огне, а рука остановилась на почти полностью плоском животике пиро копейщицы в нерешительности. Тао улыбнулась. Они смогут. Аяка же, увидев одобрение, ответила такой же нежной улыбкой. И наконец, их заветные желания воссоединятся. Только сейчас, когда рука Камисато стала раздвигать чуть онемевшую от долгого бездействия плоть, красноглазая поняла, как возбуждена. В меру прохладные пальцы проскользнули к набухшему клитору по обильно выделившейся смазке. Ху Тао сжалась. Новые ощущения заполнили её мысли, вытесняя всё, что можно было. Аккуратная рука, чудом не задевая нежные губки всегда идеальными ноготками зачинщицы сия парада, начала потихоньку двигаться, обводя по кругу комочек нервов. Пальцы на очаровательных ножках лежащей девушки сначала сжались, а затем расправились, словно крылышки бабочки и первый, чистый, словно душа отпетого умершего, стон вознёсся к потолку светлой спальни. Невинные девушки, лишь стоящие на пороге большого раздела их существа — похоти, сейчас словно котята, учатся сами ходить, изучая своё тело и своей партнёрши, стараясь понять, что как есть. Пробивала дрожь. Но тут крио мечница начала проявлять ритм, формируя комфортный для них темп. а затем тоже начала повиливать бёдрами, стараясь попасть в такт круговым движениям, и потираясь своим возбуждением, которые сейчас сводили с ума Ху Тао. Горячее, тянущее и всё больше и больше нарастающее чувство они разделили пополам и вместе вкушали его сладкие плоды. Тихие хлюпы, вздохи и ахи, скулёж и невнятные фразы, такие ненужные сейчас наполнили комнату, забираясь в каждый её уголок, оседая пылью и оставаясь там во веки веков. А горячие тела всё продолжали сливаться в пламенном танце возбуждения, рисуя причудливые картины перед глазами, отдаваясь в висках молодой бушующей кровью. Реальность была где-то далеко, за горами, которые они воздвигли сейчас вокруг, но подует лишь ветер, и эта инсталляция рухнет к ним под ноги, открывая вид на туманное, но такое солнечное будущее. Но сейчас это не важно. Важна она и то жар, разливающийся внутри. Она и я. Я и она. Последние вздохи и стоны, утонувшие в объятьях постельного белья, ознаменовали, что заветная и такая далёкая раньше черта была оставлена позади. — Надо Тому предупредить, что сегодня я уберусь сама.