Ну почти аль денте

Величественно возвышаясь подобно королю над кучей мусора, неотъемлемой части своей затворнической жизни, Ким Хонджун криво восседал на своем компьютерном кресле, в такт качая головой свежезаписанному биту. — Это просто пушка, ты такой ахуенный, Хон, но можно было и лучше, — важно наполовину похвалил он сам себя и бросил сердитый взгляд на дверь комнаты. Интересно, его жертва уже растянулась на своем прокрустовом ложе или все еще бодрствует? Видел ли его подарок на сушилке? Парень представлял себя коварным двуликим злодеем, который завлекал обреченных в свое логово, а потом с наслаждением выносил им мозги, заставляя съезжать через две недели. Верно, рыжий называл это место своим, хоть и приходилось платить аренду ничего не подозревающей тётке. Когда он был один, ему легко и свободно дышалось, песни писались сами собой, а биты вылетали едва ли не от каждого хруста костяшек его маленьких рук. Проще говоря, личное пространство гения занимало слишком много места, и любой вторженец моментально перекрывал доступ музыки к мозгам. А без музыки Ким Хонджун жить не мог. Поэтому он воображал себя коварным Румпельштильцхеном, которому на съедение заботливые или не очень мамочки отдавали своих невинных сыновей. Из его обители они выползали едва ли не поседевшими, мучимые агонией от того кошмара наяву, что дьяволенок им феерично организовывал. И как только незадачливые квартиранты покидали пристанище злого творца, он снова мог создавать. Вот только этот, последний, как его там, Пак Сонхва, пока что крепко держался зубами и ногтями за возможность жить в адской квартире. Он не закатывал скандалы, не рвался в драку, не плакался по телефону родителям. Просто молчал и терпел. «Терпила» — именно так в своей голове Хон обозвал этого слишком идеального парня. И он был реально блять чересчур идеален. Точеный профиль, словно высеченный из мрамора и бережно обтянутый гладкой как у ангела кожей. Вылитый ебаный аристократ с тонкой талией и каким-то надменным взглядом. Его приветственное рукопожатие было сухим и теплым, даже нежным. Таких слащавых вылизанных с ног до головы ботанов обычно ебут во все дыры в этих девчачьих мокрых фанфиках. Может быть, он мазохист, которому нравятся изощренные издевательства Кима, вот и играет в молчанку, тихо надрачивая на любимые учебники в своей комнате. Первую неделю Хонджун просто наблюдал и изучал, когда сосед возвращался домой, какие привычки могли послужить триггерами для пай-мальчика. Оказалось все довольно просто: парень был до крайности чистоплотен (почти до фанатизма), всегда ставил всё на свои места, друзей не водил и не шумел. Да и кого он приведёт? Злой гений был уверен, тех же друзей у этого любителя розовых футболочек не было. Не то, чтобы у самого Кима их было больше примерно нуля. Ну, может 0,5. Поэтому знал: плакаться жертве будет некому, и сломать Сонхва ему будет проще простого. К тому же, он либо был дохуя надменной сукой, либо слишком застенчив, раз ни разу за все это время не проронил и слова в присутствии властелина этой хибары. Как только отсчет пребывания бесячего соседа на жилплощади пошел на вторую неделю, Хон стал претворять свой план в жизнь. Ведь ломало рыжего конкретно — музыка камнем стыла в жилах и груди, биты через раз выходили на образ блевотной какофонии, а слова в песнях никак не складывались хоть во что-то мало-мальски осмысленное. Пора было действовать. Сначала он начал мучить чуткий сон жаворонка ночными путешествиями по квартире, приправленными шумным шуршанием чипсами, пачками от лапши и звоном посуды. Иногда Хонджун ходил и рифмовал вслух, получалось откровенно плохо, но тут был важен эффект, а не смысл. Оставляя каждое утро на кухне сюрприз в виде помойки, он самозабвенно и с чистой совестью отправлялся спать, не забывая представить, в каком ужасе будет этот чистоплюй наутро. Но того не пробрало. Терпила спокойно прибирал за ним, готовил свой завтрак, убирал за собой и линял в универ. И делал это так тихо и уважительно, что у любителя поспать подольше скрипели зубы от досады. Далее в ход пошли более громкие шарканья под дверью соседской комнаты, падения пустых банок от энергетиков, которые поддерживали силу рыжеволосого дьявола во время ночных ритуалов. Топот и просмотр телевизора по ночам. Иногда мучитель как бы случайно включал музыку через динамики, а не наушники. Способы становились все изощрённее, робко балансируя на грани «простите, не знал» и откровенного свинства. Не помогало. Сегодня Ким добрался до бельевой корзины соседа, которая благоухала весенней поляной даже несмотря на то, что в ней лежала одежда не первой свежести. Первой жертвой стала любимая розовая футболка Сонхва. Хонджун понял сразу: это была она, потому что у этого пидора всё было розовым, персиковым и других идиотских девчачьих оттенков: домашние тапочки, стоявшие у входа, зубная щетка, кружка. На сушилке как-то даже болтались той же палитры боксеры. Рыжего тогда чуть не вывернуло на месте. Какой же ты приторный душнила, Пак. Горячо любимая ботаном розовая футболка отправилась в чрево стиралки вместе с чёрными, еще с момента покупки не стиранными спортивками Хона. Было мерзко её даже трогать, вдруг он мог заразиться чем-то неизлечимым? Например, скромностью. Температура стирки была выкручена до состояния «ох пиздец горячо», и тканевая мясорубка начала перемалывать косточки беспечной жизни соседа. Результат был ожидаем: тёмные трикотажные брюки превратили поросячий визг в утопленника, и злой гений, не удосужившись даже распрямить свою несчастную жертву, кинул её, избитую и помятую, на сушилку. Озлобленный на весь мир творческой ломкой миньон на следующий день проснулся от тихих всхлипов где-то за дверью. Есть контакт. Даже едва слышимый, ненавязчивый плач несчастного соседа по утрате любимой вещи звучал так по-гейски. Это было просто усладой для ушей Хонджуна, бальзамом, разливающимся по его истрёпанной музыкой душе. Впервые с блаженной улыбкой он перевернулся на другой бок и сладко заснул, перед этим послав подальше крадущееся в окно солнце. И как можно было так рано вставать в выходной? Не важно, это первая его победа. Поделом тебе, Пак Сонхва. Плачь, детка, плачь. Проснувшись глубоко за полдень, злой гений вылез на свет Божий из своей комнаты и с привычным неудовлетворением созерцал уже привычную картину: кухня была начисто прибрана, вещи на сушилке за балконной рамой аккуратно развешены, его жертв: и футболки, и ее хозяина в пределах видимости не наблюдалось. В квартире стояла гробовая тишина. — Суббота, а он свалил в универ. Дебил? Дебил, — торжествующе подытожил растрёпанный манипулятор и открыл холодильник. Из его пищи там хранились только энергетики, а остальное он иногда потягивал у соседа. Тот, казалось, на это даже не обращал внимания. Вытащив упаковку чужой ветчины и хлеба для тостов, рыжий-бесстыжий сделал себе подобие сэндвича, заварил кофе (тоже принадлежащий не ему) и побрёл обратно в комнату. Надо было бы выйти за продуктами или заказать доставку, иначе сосед съедет не от душевных мук, а от того, что тратит деньги на еду за двоих. Но что это? Муки совести? Пошли нахуй, не будет он ничего заказывать. Хотя вдруг неожиданно захотелось чего-нибудь наподобие курочки или чего-то сладкого. Фу, мерзость какая, от этого слова у Хона сразу в воображении всплывал образ надменной лыбы на лице блистающего в своем великолепии принца-терпилы. — Нужно срочно смыть эту розовую грязь, — заключил он, разложил завтрак на компьютерном столе и побрел обратно в общее пространство квартиры. Ванна отмоет все грехи, например едва проснувшуюся совесть, стыдливо показавшую ростки скромность и совсем каплю сочувствия к студенту, вынужденному в такой день тусоваться на парах. Едва стоило ему зайти в ванную комнату, в глаза бросилась почти пустая соседская корзина. Тихая ярость внезапно закипела в мозгу, рождая идею для следующей пакости. —Теперь ты никогда не найдешь свои треклятые носочки, кексик, — злорадно улыбнулся Ким и запустил руку в свой личный ящик Пандоры. Ковыряться в чужом белье было противно, но не так, как ощущалось предчувствие того, что терпеливый сосед может никогда не уехать и оставить Хонджуна без радости рождения новых музыкальных шедевров. Он по-хозяйски схватил два разных носка и, приговаривая: «Ничего личного, я просто не мог пройти мимо, » — швырнул их под стиралку. Парень напустил полную ванну горячей воды и осторожно залез в нее, усевшись и блаженно потянувшись. Совершенно беззаботно перебирая под водой пальцами ног, рыжий улыбнулся и стал похож на лохматого довольного чертёнка. Даже милого без своей привычной гримасы недовольства. Чувство напряжения от постоянного сидения за компьютером стало неторопливо уходить, и он потянулся за шампунем. Открыл крышку, выдавил на ладонь крохотную капельку. И всё — больше шампуня не было. Досадно. Он начал трясти бутылку, цепляясь за надежду всё-таки вымыть свои огненные патлы, поднял бутылку повыше, зачем-то заглянув в неё. И подлая сука плюнула ему прямо в глаз. Существует ли в этом мире карма? К чёрту, в неё Хон не верил и туда же послал мыльного предателя. Глаз начало щипать, он заслезился, неистово натираемый мокрой ладошкой. В агонии парень макнулся лицом в воду и открыл глаза. Немного полегчало. Снова вдохнув воздуха, он уныло обвёл ванную комнату взглядом. На другом углу ванны стояли баночки и бутылочки соседа. Наивная душа, мог бы хоть в комнату спрятать. Хонджун без зазрения совести схватил шампунь терпилы и намылился. С ног до головы. — Я тебя не только голодным, но и грязным пидором оставлю, — проворчал парень, растворяясь в мягком цветочном аромате. Запах был похож на тот, что источала одежда Сонхва, обычно лежавшая в стирке. Сначала брюзга решил, что он приторный и противный, как и его сожитель, но потом его словно захлестнуло волной чистого релакса и легкого весеннего ветерка. Рыжий плавно погрузился под воду, смывая с себя пену, а перед глазами вдруг четко встала рожа Пака, которую он хоть и видел, пожалуй, только в день знакомства, а потом только украдкой, когда выглядывал из своей комнаты, но запомнил четко. И встала не только эта слащавая мордашка. Парень резко вынырнул и, испуганно округлив глаза, на которые падали мокрые рыжие сосульки волос, в панике часто задышал, отчаянно глотая воздух, словно все еще был под водой. Он схватился руками за бортики ванной и зажмурился. Пытаясь вспомнить гимн Кореи, Хонджун всё равно то и дело поглядывал на твёрдо и упрямо стоящий член, требовавший внимания. Но, то зажмуриваясь, то вновь открывая глаза, вместе с гимном в голову лез образ терпилы-соседа, одетого в военную форму и наивно отдающего честь Родине. Где-то на задворках сознания родилась мысль, что это сладкое личико с пухлыми губами определенно нужно запачкать горячей и липкой спермой. Испортить, как и его вещи. Замарать своим грязным похотливым актом вандализма. Сделав подобие дыхательной гимнастики и окончательно разочаровавшись в попытках угомонить бушующее воображение и каменный стояк, едва ли не с плачем рыжий опасливо потянулся к эрегированному члену, беззаботно принимающему нихуя не расслабляющую ванну и злорадно посылающему к низу живота сигналы возбуждения. Парень осторожно обхватил своего упрямого дружка пальцами и медленно отодвинул крайнюю плоть. Приятно. Он плавно водил рукой по стволу, и горячо стало уже не от на самом деле остывающей воды, а от бешено отбивающего панический ритм сердца. Хонджун прикрыл глаза, слегка ускоряясь, а фантазия вспышкой пробудила в голове воспоминания о тихих всхлипах темноволосого. Таких невинных, глубоко печальных и рвущих башню. И вот, перед глазами предстал уже не надменный или наивный, а сломленный Сонхва со слезами на пушистых ресницах. По его гладкой скуле скатилась капля пота, а Хон представил, как схватил её губами, запуская во влажные волосы свою пятерню и засаживая поглубже этой ванильной суке. Рыдания Пака усилились и превратились в стоны, высокие и отрывистые, как движения в реальности с плеском надрачивающего одержимого парня. Рыжий тяжело и часто дышал, то и дело срываясь на какой-то животный рык. Напряжение в теле стремительно нарастало, заставляя закусить губу до болезненного, но приятного ощущения, что все под контролем. Но сосед в его фантазии внезапно злорадно усмехнулся, обнажая свою развратную душонку, и волна оргазма резко настигла разгоряченного до предела Хонджуна, окуная его с головой в кипящий котел собственной похоти. Он сорвался на крик, в бессилии сжимая собственный член, победно испускающий в воду порцию эякулята. — Черт тебя дери, ебаный ты Пак Сонхва! — осталось незримой печатью на стенах ванной комнаты, ни в чем, к слову, не виноватой. С отвращением глядя на плавающую по поверхности белесую жижу, которая уже начинала растворяться и тонуть, рыжеволосый как ошпаренный выскочил из воды и остервенело выдернул пробку слива. Он отвернулся, схватил полотенце и начал злобно трепать свою голову, пытаясь стереть из неё остатки наваждения. Как могло так получиться? Определенно, виноват в этом не воспаленный творческим и сексуальным голодом мозг Хонджуна. Нет. Такого не может быть, во всем виноват этот чертов сосед, изводящий своего мучителя. И кто кого теперь доконает? Усмирив бушующее сердцебиение и бросив финальный взгляд на пустую ванну, уже не содержащую в себе следы преступления, парень вышел прочь и его окончательно отпустило. Глоток свежего воздуха отрезвлял, отодвигая только что случившееся в ящик «НИКОГДА ОБ ЭТОМ НЕ ВСПОМИНАТЬ И НИКОМУ НЕ ГОВОРИТЬ». И вот, почувствовав сильнее подступающий голод, Хон в своей беззаботной манере уже шествовал в одном полотенце в свою комнату, изредка стыдливо и обиженно бросая взгляды на закрытую дверь терпилы. Парень плюхнулся на кресло перед компьютером и принялся за уже остывший кофе с незатейливым завтраком. —Все-таки нужно сходить за продуктами, — промурлыкал он, открывая файл с последним из сочиненных битов. Внезапно родившееся желание поработать было приятным и затмевало все, что произошло до. Прошла пара часов, пока Хонджун не начал чувствовать озноб из-за того, что до сих пор сидел обнаженный и обмотанный полотенцем. Отъезжая на своем пятиколесном троне от рабочего места, он потянулся и посмотрел в окно. Темнело. Придурок ещё не пришёл. А в магазин нужно было сходить. Парень вскочил и, прокручивая в голове отредактированную музыкальную композицию, натянул на себя привычную толстовку, поискал трусы, но так и не нашёл. «Бля, опять забыл постирать», — с досадой пронеслось в голове. Он напялил на голую задницу мешковатые джинсы, довершая хаотичную композицию стиля носками, и вышел из комнаты, не забывая прикрыть дверь на защёлку. Интересно, а Сонхва тоже запирает свою? Или только рыжий дорожит своими грязными секретиками? На ходу заправляя свободные шнурки кед под язычок, он с легкостью мотылька выплыл из жилища, сзади прощально щелкнул кодовый замок. Хоть парень и ненавидел выходить из дома, но поход в магазин — это всегда своеобразный ритуал, который нечасто, но регулярно тот соблюдал. Денег с продажи не самых удачных сэмплов (лучшее он, конечно же, оставлял себе) хватало на то, чтобы исправно платить аренду и удовлетворять скромные капризы молодого композитора. Сейчас у него подозрительно поднялось настроение, а значит, можно было немного шикануть и затариться впрок чем-нибудь помимо энергетиков. Не хватало пива и чипсов. После такого насыщенного Хонджунова дня нужен был тотальный расслабон, чтобы окончательно отпустить позорное воспоминание о водных процедурах. Парень воткнул наушники, запустил любимый плейлист на спотифае и тем самым ознаменовал начало небольшого, но символичного похода. Он вообще любил наполнять смыслом разные вещи, но о бессмысленности некоторых реально важных даже старался не думать. Стоя перед холодильником с напитками, рыжеволосый пританцовывал в ритм ZUTTER, где в клипе такой же рыжий, к слову его любимый, артист во всю отрывался, пускаясь во все тяжкие. Хон тоже представлял, как наводит суету в подпольном казино и срывает банк — открывает заветный сейф, зарясь на вспотевшую баночку пива. Схватил её и симпатичную сестру-близняшку, опуская обеих в корзину. Дальше настало время метать фишки из снеков. А потом, пожалуй, можно было бы взять несколько пачек лапши, про запас. Энергетики для бодрой ночи и банку растворимого кофе для сонного утра. Сегодня он баловал себя, а хули нет — может себе позволить. Ни за что он больше не сунется в пидорскую банку с кофе. У него будет свой, личный и неприкосновенный. Когда рыжий вышел из супермаркета, небо уже казалось иссиня-черным, и только уличные фонари бросали бледные отсветы на чернильную панораму над головой. Вздохнув, Хонджун поплёлся домой в надежде, что его сосед сидел уже у себя в комнате, и не придётся лицезреть его рожу. В который раз за этот день, но только по-настоящему. Сейчас он придет, вскроет пухлое пузо пачки с чипсами и затянется нектаром богов за просмотром какого-нибудь кинца. Или оставит пару язвительных комментов в каком-нибудь треде. Но свежесть вечера натолкнула на одну непривычную для Кима идею: прогуляться. Пойти непривычным маршрутом и насладиться вечером, попивая одну из банок пива прямо сейчас. В этом для него виделся какой-то особый вид романтики. Свидание его любимого с ним самим. То ли этому действительно способствовала погода, то ли непривычная свобода от трусов. Хонджуну было так хорошо одному здесь, посреди пустых улочек спального района. Проходя мимо детской площадки, он заприметил лавочку. Покрутив головой по сторонам и убедившись, что его идиллию никто не прервёт, он уселся на свой пьедестал и стал самозабвенно ковырять кедом песок, лениво потягивая пшеничный напиток. Поглощённый музыкой, он вдруг осознал, что далеко не многие люди могли находить радость и покой в одиночестве, как он сам. И он имел в виду не пространную интроверсию, а тотальное отрешение от других, в котором он жил. Нет, Хон контактировал с людьми в интернете, у него были друзья по переписке. Во всемирной паутине он был как рыба в воде, ведь там можно легко отфильтровать нужных и ненужных личностей. Реальные люди начали бесить Хонджуна еще в школьные годы, когда он стал замечать, что вместо чего-то стоящего, его сверстники тратят время на пустую болтовню и бессмысленный досуг. Сам он в то время стал прогуливать, работая над первыми музыкальными композициями. И всё вокруг поблекло, стало неважным, задвинутым гармонией звуков далеко и надолго. Остальное просто вяло текло своим чередом. Мимо проходили успехи и отношения ровесников, недовольство тех, кто пытался научить молодого гения жизни, постоянной была только музыка. Постороннее казалось ему ненужным шумом. Казалось бы, о чём можно писать песни, откуда брать впечатления для сочинения мелодий, если прожитого эмоционального опыта примерно чуть больше нуля? Спасением был всё тот же интернет. Встречая чужие взлёты и падения, любовь и ненависть, дружбу и предательство из книг и кино, парень пропускал их через себя. Но никогда не примерял на окружающую его самого реальность — это были просто бесцветные картинки. А теперь к уже привычному раздражению он смог померить откровенное замешательство. Почему он так бесился из-за Сонхва? Предыдущих соседей он даже по именам не смог запомнить, расправляясь с ними быстро и эффективно. Тогда почему же рыжий до сих пор не выдворил прочь этого бесячего слишком смиренного человека? Он слишком мягок? Или ему нравится растягивать удовольствие? И какое может быть удовольствие, если образ соседа мучил его не меньше? — Ой, да бред это всё, — бросая пустую банку от пенного в урну, отмахнулся Хон от какой-то мысли, что просилась в ответ. Он встал, взглянул на часы и, убедив себя в том, что сосед уже видит десятый сон, поплёлся домой. На душе снова стало как-то неуютно. Пиликнув кодовым замком, Хонджун проник обратно в квартиру, зажег свет и бросил взгляд на обувную полку. Пары ботинок, исчезнувших утром, всё ещё не было, и он начал сомневаться в том, что там вообще стояла какая-то обувь. Никаких следов присутствия Сонхва в доме тоже не наблюдалось. Не мог же он сбежать из дома. К кому? В рыжую голову стукнула неожиданная догадка. А что, если его сосед никуда не уходил сегодня? И всё слышал. И может даже видел. Просто не выползал, пока Хонджун шатался по кухне, громко занимался непотребствами в ванной и болтал сам с собой. Окажись рыжий сам в такой ситуации, он бы тоже больше не показывался никому на глаза. Отогнав от себя подступающее чувство стыда, Ким рванул к комнате соседа. Трясущейся рукой он обхватил ручку и повернул. Дверь была не заперта. Каким же наивным был его сосед, полагаясь на честность других! Вторженец осторожно заглянул на чужую территорию, пытаясь что-либо разглядеть в темноте. Он задержал дыхание, прислушиваясь, пытаясь услышать сонное сопение темноволосого. Но ничего не было слышно. Комната была пуста. Сонхва в ней действительно в такой поздний час ещё не появлялся. Решив довести дело до конца, Хонджун провёл по стене рукой, выискивая выключатель. Вспыхнул свет, ослепляя визитера на пару мгновений. Проморгавшись, парень еще раз окинул взглядом скромно обставленное обиталище соседа. Ничего лишнего, исключительная чистота, аккуратно сложенные учебники на столе. Вздох облегчения сорвался с губ: Пак не мог ни слышать, ни видеть его сегодняшнего позора. Паника уступила любопытству, и рыжеволосый уже стоял на мягком коврике, уперев руки в бока и критично осматривая интерьер. На кровати лежала аккуратно сложенная полинявшая футболка, вид которой заставил Хонджуна злорадно улыбнуться. Больше зацепиться было особенно не за что. К розовым соплям он уже привык. Совсем ничего интересного. И следопыт, непонятно зачем начавший это бессмысленное расследование, решил обследовать рабочий стол прилежного студента. Вдруг среди сборников законов ангелочек прятал порнушку? Но её там не оказалось. И вообще ничего, за что можно было бы зацепиться. — Ты реально такой душнила, Пак Сонхва? — спросил какого-то невидимого Сонхва незваный гость, продолжая ковыряться в ящиках стола. Учебники, тетрадки, поваренная книга, ручки, карандаши, строгие блокноты, в которых ничего интересного не было. Хонджун с нарастающим остервенением копался в вещах соседа, пытаясь уцепиться хоть за что-то, что могло бы перечеркнуть тот идеальный образ, который видели все, глядя на сияющее лицо этого педика. Его жизнь была абсолютно чиста. А рыжий дьявол ковырялся в ней, отравляя и пачкая своими грязными руками. Вдруг до его слуха донеслась приглушенная мелодия открытия кодового замка. Сердце парня оторвалось, упало в пятки и подскочило, застряв в горле. Чёртов сосед точно решил убить его. Рыжее пламя заметалось по комнате, распихивая вещи по своим местам, дернулось к выходу, цепляя по пути выключатель, и в дверном проёме погасло. На Хонджуна по ту сторону порога, всего в нескольких сантиметрах от его собственного лица смотрела леденящая кровь пара тёмных глаз. Он был пойман с поличным, бежать было некуда, а отступать в пропасть комнаты тоже было не лучшим вариантом. Растерянный преступник только молча смотрел в чёрную бездну, разверзнувшуюся перед ним, не в силах вымолвить и слова. Он ждал, что сосед ударит его, накричит, поэтому сжал зубы, стараясь не показывать замешательства. Но взгляд Сонхва не выражал ничего кроме крайнего удивления. — Ким Хонджун… — дрожащим голосом начал темноволосый. Ну всё, пиздец, сейчас он умрет. — Выпьешь со мной? — через мгновение продолжил сосед, не отрывая взгляда от потерянного лица рыжеволосого. Его тёплое дыхание слегка отдавало алкоголем. Или это пахло от самого Хонджуна? Умение связывать звуки в слова, да и вообще способность шевелить языком моментально атрофировались. Прикинув в голове расстояние до своей комнаты, Хон учёл, что Сонхва стоял прямо посреди дверного проёма, и легко выскользнуть из ловушки не получится. Браво, Шерлок. Стараясь сохранять максимально непроницаемое выражение лица, рыжий кивнул. Столкновение с соседом выбило напрочь из него всю дерзость. Но играть в нахала нужно было до конца, хоть и пока по чужим правилам. Но это пока. Выкроив удобный момент, он отступит, а может перевернёт ход партии в свою пользу. А в данный момент он послушно следовал на негнущихся ногах за соседом, испепеляя черный затылок напряженным взглядом. Примостился на диван, позволив хозяйственному Сонхва самому накрыть на столик гостиной их небольшой банкет. В полном молчании доставая рюмки, пряча десерт в морозилку и вытаскивая другие покупки, нарезая сыр аккуратными кубиками, извлекая из портфеля прохладную бутылку, он позволил Хонджуну рассмотреть себя. Они оба были в той одежде, в которой выходили на улицу. У соседа были идеальные пропорции — костюм сидел на нем безупречно. Наверняка многие бы позавидовали такому дару от матушки-природы. Возможно рыжему тоже хотелось бы обладать такой безукоризненной красотой. Но не быть её носителем. Слишком заморочно. Поглощенный думами о прекрасном, он очнулся от транса только тогда, когда Пак поставил перед ним на стол рюмку, полную плотной на вид жидкости жёлтого цвета. Пахло ванилью. Ну и дрянь. — Это ещё чё? — Ликёр. — Никогда не пил ликёр. — А я до сегодняшнего дня вообще не пил, — темноволосый поднял на него свой обжигающий взгляд, крепче сжимая рюмку в руке. — Ну, что ж, тогда за знакомство, Пак Сонхва? — наигранно дерзко усмехнулся Хонджун и поднял свой шот. В его глазах заплескался дьявольский огонёк. Кажется, у него появилась просто ослепительная идея, как сломать соседа. Тот конкретно проебался со своим наивным признанием. Алкоголь поможет злому гению вытащить душу из этого святоши, а потом растоптать её и выбросить вслед за чемоданами. — За знакомство, Ким Хонджун, — Сонхва соединил их рюмки с негромким звоном и, пристально глядя на соседа, влил вязкий напиток в глотку. Крепость неприятно обожгла горло и пищевод, но мгновенно сменилась смягчающей сладостью ванили и миндаля. Кремовая текстура приятно растекалась внутри, даря тепло намного более ощутимое, чем от сидра. Вкусно. Он облизнул губы, глядя как морщится от непривычного вкуса его оппонент, забивая приторность напитка кубиком сыра. Держись, Ким Хонджун, сегодня тебя выведут на чистую воду. Главное не потерять голову самому. «Аль денте» — напомнил голос донсена, всплывая в памяти. Мягкий снаружи, твёрдый внутри.