***
Престон Гарви — первый человек, который заговорил с ней. Она могла бы прокричать ему о том, о чём молчала двести лет, но что-то остановило. Престон вместе с несколькими минитменами был заблокирован рейдерами. Если бы не Нора в силовой, ржавой, не шибко работающей, броне, что оказалась на подходе к городу, то их ждала бы верная смерть. Нора спасла. Нора приютила. Но Престону оказалось мало. Он нагрузил её проблемами, отстраняя от собственной. Поселился в её доме, где ещё стояла детская кроватка Шона. Нора выгнала. Нора сбежала в Даймонд-Сити. Нора рассказала обо всём тому, кого бы могла с легкостью возненавидеть, как и весь Институт заочно. Синту. Нику Валентайну. Он, как и Престон, изучал каждый её шаг. Он был рядом, когда она расстреляла Келлога. Он не лгал ей, и был первым, кто поддержал, как надо, открылся сам. И перестал быть для неё синтом. Иронично. С синтами Норе всегда было проще, хотя в далёком прошлом они тоже были людьми. Норе казалось, она потеряла себя. Сменила домашнее платье на дорожную одежду, перестала вздрагивать от выстрелов, чувствовала себя комфортнее, когда револьвер лежал в руке. Стала суровее, холоднее, практически перестала плакать, не боялась плевать в лицо врагам и разучилась прощать подонков, делающих вид, что сдаются. Нора осознала это, когда превратила Келлога в кашу. Ник был рядом. Но она не слышала, как он просил её остановиться, не чувствовала, как обнимал. До Добрососедства они дошли молча, а затем расстались. И не виделись очень долго. Норе нужно было подумать. Утопить часть мыслей в бурбоне, смыть с рук кровь, которая не смывается, как не дери кожу. Убить… усыпить себя прежнюю, которая вдруг проснулась и забилась внутри пойманной довоенной бабочкой. Добрососедство никому не нравилось. Гангстеры, интрижки, темные личности, светлые обещания «Дома воспоминаний» и клуб «Третий рельс». Признаться, последний ей был глубоко неприятен и, тем не менее, если постараться не замечать заинтересованных взглядов и едких реплик посетителей, то можно было полностью сосредоточиться на действительно прекрасном. На Магнолии. Эта певица в соблазнительном красном платье с блёстками откуда-то знала всё о мире до того, как упали бомбы. Она пела одни и те же песни по кругу, и всякий раз они воспринимались по-разному. Глядя на неё, Нора почему-то успокаивалась. Видела практически наяву, как стирается всё вокруг: никогда не падали бомбы, ей всё приснилось, в бурбон что-то подмешали. Сейчас придёт Нейт и потребует объясниться старого робота-бармена. Затем сядет рядом, извинится за какую-нибудь сто раз забытую фигню и усадит в машину. Магнолия танцевала. Плавно, чарующе, в меру бесстыже, обхватив руками микрофонную стойку.He asked me what's your flavor I said I need a favor I'm a little short on caps but I'm a good good neighbor
Нора не подозревала в Магнолии синта, но уже предполагала: она не придаёт значения смыслу текста. Слишком влюблена в сцену, чтобы тратить себя на один интим. — Хочешь узнать обо мне? Мои песни — моя биография. В нынешнем мире было сложно представить это понятие. После падения бомб «биографию» чаще придумывали себе или от скуки, или для того, чтобы привлечь даму сердца, развлечь, забыться, помечтать. Она мало кого интересовала всерьёз. Магнолия дышала жаром. Свет играл на блестках платья, на коже, на красной помаде и черных туфлях, отражался в зеленых глазах с карей радужкой. Она ласкала микрофон длинными пальцами, увенчанными острыми накрашенными ноготками, провокационно качала бёдрами.Better get it while it's hot
Нора тихо рассмеялась, вдруг вспомнив себя в ранние школьные годы. Она тогда увлеклась соседкой по парте. Скромной, аккуратной, с длинными волнистыми волосами солнечного цвета. Они обе ещё ни с кем особо не общались, изучали обстановку. Нора именно увлеклась, как красивой и очень дорогой куколкой в магазине. Слишком дорогой для себя и той, которую никому не позволит больше купить. Мириам не была игрушкой, и покупать Нора её не собиралась. Только любовалась ей, ценила каждое мгновение рядом, стеснялась заговорить, зато смело отправила тайную валентинку, которую сделала сама, предварительно согласовав с мамой. Мириам пробовала рисовать, писала коротенькие стихи. Говорила негромко. Норе иногда приходилось вслушиваться в слова, и почему-то остальные звуки сразу замолкали. Как-то раз Нора написала ей записку, уже не тайную, всего из трёх строчек и подложила под тетрадь: «Мне всё время хочется сказать, что ты очень красивая, и мне правда нравятся твои рисунки и стихи. Я люблю с тобой общаться, и мне всегда грустно, когда ты уходишь. Ты замечательный друг». Написала и сразу пожалела, почему-то не ожидая ничего хорошего от своего поступка. А потом Мириам покинула школу. Нора чётко ощущала сейчас её робкий поцелуй на щеке. С тех пор они никогда не виделись. Интересно, какой она стала? Какой стала бы? Вспомнилось, как пришлось защищать младших от сверстников, и как одна из девочек вместо благодарности твёрдо заявила: «Я вообще не понимаю, зачем ты это сделала». Много чего было. Было ли? Правда ли? «Прошло» ли? Хмель кружил голову, по ногам разливалась тяжесть.Set your mind at ease You better relax Throw yourself a party
Нора пыталась отдохнуть, но и на собственной на вечеринке, о которой пела Магнолия, чувствовала себя лишним грузом. Ей хотелось иного. Совсем иного, идущего вразрез любым принципам. Хотелось забыться, забыть себя: прошлую, настоящую, любую. Прожить другую жизнь, возможно, даже в чужом теле. Забыть родной язык, забыть этот мир и не важно, что было для этого нужно: упасть или подняться.Now is your motor running close to empty? Or are you runnin' from yourself? You're thirsty for a brand new kind of pleasure? Or are you hungry to be somebody else?
Её внутренний мотор действительно заглох посреди пустыни. Почему бы не похоронить его в ней? Уйти налегке… — Тебе нравится музыка? — вкрадчиво спросила Магнолия. — У тебя очень красивый голос.Have you got a history that needs erasing? Did you come in just for the beer and cigarettes? A broken down dream you're tired of chasing Oh, well I'm just the girl to make you forget.
Эти строчки она посвятила ей, пела, смотря в глаза. И Нора снова смотрела, как ядерный гриб стирает мир, как застывает время, утонувшее в крике и крови. Ирония играла на губах. Магнолия обещала, что именно с ней можно забыть обо всём, пела о том, что именно её ищет Нора. Играла на мелочах, как делает Дьявол, заманивая в чарующий омут вечного покоя или пламени. В последнем Нора уже побывала… да и в первом тоже. Образ Магнолии размывался. Нора вдруг осознала: плакать — это больно. Слёзы бежали по щекам будто впервые. Да и было ли время на слёзы? Страх, неуверенность, решимость, гнев, ненависть, бесконтрольное желание вернуть новорожденного сына — больше ничего. Жгучие дорожки бежали по щекам и казались чем-то инородным, словно выжатые из сухой тряпки. Чувства метались от одного к другому: заткнуть эту певичку, посмевшую подойти так близко, или позволить ей сделать всё, обещанное в песне… хотя бы из интереса.I got arms to hold you tight I got charms to keep you with me at night
И Нора согласилась упасть. Магнолия увлекла её в одну из комнат, повесила пальто. В полумраке снова блеснули блёстки на красном. Она продолжала танцевать, пела, на сей раз тише, интимней. Нора поддавалась, сама того не осознавая, позволяла себя коснуться.I got lips, ruby and sweet I got eyes that are looking' for love
Тихий бархатистый голос словно вытягивал по капле отчаяние, опустошённость, бессилие, кем-то навязанное отсутствие смысла. Блёстки на красном играли под длинными тонкими пальцами.I just need a man, who's man enough
И её действительно было сейчас достаточно. Знала бы она, в честь какого прекрасного цветка её назвали. — Ты хочешь большего, — вдруг произнесла Магнолия над самым ухом, — но боишься признаться. — Тебе действительно нравится, когда тебя используют? Магнолия продолжила танцевать. Не делала ничего, что могло бы смутить. Ей действительно не нравилось, а Норе действительно не хотелось. Она просто млела от голоса и касаний, забывала и забывалась. — Ты другая. Это мне нравится. И сцена. Магнолия замолчала. Встала, поправила прическу, стряхнула с платья возможные пылинки, оглядела комнату придирчивым взглядом и накинула пальто. — Жаль, я не умею привязываться к людям, — сказала ласково. — Повенчана со сценой. Нора не испытывала никакого чувства неправильности или того, что пожалеет об этом. Вдруг стало легче. Есть особый шарм в том, когда поют только тебе, касаются только тебя, когда не боишься своих эмоций, не стыдишься желаний. Она могла бы попросить у Магнолии о чём угодно, но попросила о первостепенном:I just need a man, who's man enough
Норе нужен был человек, которого достаточно. Человек, который знал о ней всё и не знал ничего. День клонился к закату. Собирались тучи в сплошной свинцовый поток. Нора улыбнулась: свинец стал дороже изумруда. Нынешний «изумруд» несёт радиоактивные дожди… Норе предстояло отправиться в самую гущу радиации. Именно там спрятался единственный человек, который мог ей помочь обнаружить Институт. Доберётся ли она? Жив ли доктор Вёрджил? Снова тяжёлые мысли принялись за своё. Отдых закончился. Нора расстегнула рюкзак и бегло всё перепроверила: лошадиная доза антирадина, защитный костюм, патроны, стимуляторы, немного еды и воды. Сказать честно, Нора не рассчитывала вернуться оттуда, но не могла свернуть с намеченной цели ради сына, ради памяти Нейта, ради самой себя. В раздумьях она сперва не заметила, как прошла мимо Пайпер. Девушка прислонилась к стене и склонила голову, спрятав лицо под прядями черных волос и козырьком потертой кепки. На видавшем виды красном кожаном пальто появились новые швы. — Эй, привет! Что-то случилось? Пайпер улыбнулась так, как улыбнулся бы ребёнок, пойманный с поличным. — Тебя искала. Ник сказал, тебе нужно побыть одной, но тебя не было так долго, — быстро заговорила она. — А ещё я хотела поблагодарить за интервью. Помнишь? Нора помнила. Она тогда впервые оказалась в Даймонд-сити и заинтересовала Пайпер своей, с позволения сказать, жизнью в убежище. — Вот. Меня стали больше читать. Только я немного подкорректировала ответы. — В каком смысле? — нахмурилась Нора. — Ничего страшного. Просто… помню, ты говорила, что затрудняешься ответить на последний вопрос. В послании народу ты сначала призывала не терять надежды, а потом… — Порекомендовала найти тех, кто угрожает жизни и спокойствию и разобраться с ними, — твёрдо процитировала Нора саму себя. — Одной надеждой долго не выжить. — Да. Я объединила ответы. Звучит жёстче, но многие согласны, — сказала Пайпер. — Надежда прекрасна, но не тогда, когда знаешь, что можешь помочь, и не делаешь этого. Спасибо. За всё. — Я ничего не сделала. — Может и нет, но я всё равно благодарна, — с незнакомой холодностью сказала Пайпер. — Говори, что произошло. Пайпер была сильно напряжена, но умело сдерживалась. Стремилась скорее уйти, и избегала взгляда, чего раньше не делала. — Я просто глупая. А ещё я — самопровозглашенный журналист с богатой фантазией и наивной надеждой. Уже всё в порядке. — Макдонах? — поинтересовалась Нора. Она тоже успела насладиться вдоволь обществом мэра Даймонд-сити, но Пайпер только покачала головой. — Нет. Осознание. Не бери в голову, выпадов с моей стороны не будет. Если твой выбор пал на Магнолию, то, возможно, она действительно чего-то стоит… Нора оторопела, просто застыла. — Я видела, как вы выходили вдвоём, — продолжила Пайпер, снова отведя взгляд, — как она на тебя посматривала. Нора воспользовалась этим мгновением, чтобы сдержать… смех. Ей действительно вдруг стало смешно. И неожиданная ревность Пайпер была не при чём. Всё же идеальная вышла бы пара. Нора, прошедшая через ад и живущая в аду, вдруг зациклившаяся на певице, способной голосом возвращать в желанное прошлое. В котором жив муж, в котором сын мирно спит в колыбели. И Пайпер, которая прекрасно всё знает и понимает, но так легко поверила в их отношения с этой певицей. И, судя по реакции, не только поверила, но и возвела в степень. Пока ждала Нору у ворот, прошла через все возможные стадии: обида, отчаяние, неприятие, смирение. Хорошо, что решилась всё обговорить, а не сбежала. Нора чувствовала вину: спровоцировала, сама виновата. Но как же комично двигались сейчас брови Пайпер, как она лукаво отводила взгляд, точно прося: «Останови меня». — Что? Нора поняла: один смешок всё же вырвался. Пайпер непонимающе заморгала, после чего задумчиво спросила: — Вы не встречаетесь? — Горячо. — И я забыла, что ты не встречаешься с девушками, — она неловко улыбнулась и зажмурилась. — А что вы тогда с ней делали? — Танцевали, — нейтрально ответила Нора. — Она танцевала для тебя приват? — удивилась Пайпер. — Я не знаю, как у неё это называется. Не посещаю бордели. — Да, ты же юрист. Слуга закона, — теперь уже Пайпер смеялась. — Боже, я говорю о морали, которая лежит где-то на дне самого большого кратера! — Кстати о нём, — Нора легонько пнула брошенный на землю рюкзак, — как раз иду туда. Мне дали зацепку. — Можно с тобой? — Там опасно. Лучше одной. — Я буду мешать, — Пайпер снова помрачнела. — Нет, — Нора обняла её за плечи, — не хочу оглядываться. Не хочу зацепить тебя пулей, не хочу, чтобы тебя зацепили, не хочу, чтобы ты лгала мне, что у тебя всё хорошо. Не хочу переживать. — Переживать за меня? Приятно слышать, — сказала она, наконец, неподдельно улыбнувшись, и крепко обняла. В порыве ветра прочлись запахи типографской краски, бумаги и медового воска. К следующей ночи девушки добрались до границы печально известного Светящегося моря, где разорвалась самая большая бомба, снёсшая почти весь Массачусетс. Норе не хотелось, чтобы её провожали, но Пайпер упёрлась и всё оттягивала момент расставания. Разожгла костёр, открыла большую упаковку беличьих сухариков и две бутылки квантовой ядер-колы. Нора благодарно улыбалась: в такой заботе была вся Пайпер Райт, плюс необузданное желание достичь всеобщей справедливости. Пайпер переживала, тараторила о всяких мелочах, намеренно не смотря в ту сторону, где горела радиация. Она словно боялась тишины. В этих краях она была живая: заползала под кожу, отравляла разум и кровь, сводила с ума, пожирала заживо. Нора почти не слушала подругу, проигрывая в голове возможные пути отсюда до Даймонд-сити. Как Пайпер побежит домой по такой темноте? — Я умею выживать, — будто отвечая на вопрос, гордо заявила Пайпер, чокнувшись светящейся бутылочкой колы. И замолчала. Отблески костра находили отражение в её карих глазах и игриво трепетали. — А можно мне потанцевать с тобой? — вдруг серьёзно спросила она. Нора решила, что задремала, но Пайпер встала, скинула на землю кепку и пальто. Под ним оказалось платье с блёстками, только было оно светло-серым. — Красиво, — обронила Нора. — Хотела сделать сюрприз. Не нужна была музыка — подходил шум ветра и треск костра. Грозовые тучи нависли над мёртвым лесом, но всё никак не могли разродиться. Нора отметила: у Пайпер совсем другой ритм. Это не Магнолия, которая поёт о том, что «надо брать, пока горячее». Пайпер Райт танцевала так, будто уверенно шла по слишком тонкому льду. И не боялась утонуть в том, что называется счастьем, пусть даже счастье принадлежит не ей. Прильнула. Отчаянно, стараясь удержать, словно Нора могла остановиться в своих поисках. Остаться. С ней. И не важно, кем она ей будет. — Мы как призраки, — тихо сказала Нора и погладила Пайпер по голове, глянув на радиоактивное свечение. — Последние призраки жизни у края гибели. — Мы выживем, — мягко отстранилась Пайпер. Подняла пальто и вынула из кармана что-то блестящее. — Я хочу подарить тебе. Ценнее у меня ничего нет. В ладонь Норы лёг золотой браслет. — Я не уверена, что могу это принять, — прошептала она. — Он принесёт удачу, — проигнорировала Пайпер. — Один человек сказал мне, что такие вещицы не могут принадлежать дешёвым людям. — Объясни… Недалеко прогремел гром, отозвавшись кокетливой молнии. Наконец, начался дождь. Ещё не «изумруд», ещё «свинец». — Когда-нибудь. Оставим интригу этой ночи, чтобы наступила следующая встреча, — Пайпер подхватила кепку, сделала несколько шагов в темноту и остановилась. — А ещё знаешь, что? Развернулась, крепко сжала в объятьях, и Нора ощутила, как плотный и жгучий ком сковал горло. Пайпер быстро зашептала: — Я очень хочу, чтобы ты нашла своего сына. И ты найдешь его, слышишь? Найдёшь, потому что я так хочу, а ещё я хочу, чтобы ты вернулась и была счастлива. Я верю в тебя. Я буду ждать тебя. Поднялся ветер, дождь всё нарастал. Пайпер вздрогнула, обратив внимание на молнию, сверкнувшую рядом. Внутри разлилась дрожь — она не от холода. — Пайпер… — Прости, мне надо бежать! — сказала она с улыбкой, такой трогательной и неповторимой. Глаза заблестели. Короткий поцелуй в щёку, и силуэт в красном пальто спрятала ночная мгла. — Я не сказала сестре, что ушла так надолго! Спасибо за всё! Найди меня, когда вернёшься! Ты очень хороший человек, слышишь?! Ты найдёшь его! Ты найдёшь то, что ищешь! Гром заглушал её крик, но Нора расслышала и запомнила каждое слово.